Неплохое место, заметил Цент. Куда лучше, чем на дороге у костра. Жаль, что почивать придется на пустой желудок, но что-то не хочется мне лазать в темноте по этой деревне. Завтра что-нибудь поищем.
Будем спать по очереди? спросил Владик.
Да ну. Спите. Кто сюда залезет? Дверку я проволокой зафиксировал, станут ломиться, мы услышим. И потом, зомби ведь тупые. Разве им хватит ума по лестнице подняться?
Владик не считал, что они в полной безопасности, но настаивать на карауле не стал. Ибо зналесли кому и придется стоять на страже, то или ему, или Коле, или сразу обоим. А он устал за этот долгий день, и хотел выспаться. Чутье подсказывало Владику, что силы ему очень пригодятся, ведь им еще предстоит найти автомобиль, а потом добыть пропитание. А затем Цент еще что-нибудь придумает. Он же такой мастер на всякие выдумки, особенно безрассудные и опасные.
Князь заснул сразу же, едва принял горизонтальное положение. Коля тоже вырубился мгновенноон провел без сна уже двое суток. Инга некоторое время шуршала опилками, выбирая удобную позу, но вскоре заснула и она.
И только Владику не спалось. Он долго лежал на опилках, тараща глаза в темноту. Попытался возмечтать о том, что рано или поздно найдет общину хороших, добрых людей, которые примут его с радостью и признают своим, но попытка не увенчалась успехом. Ему даже самого себя было трудно убедить в том, что такая сказочная община существует где-нибудь, кроме его богатого воображения. А если и существует, то долго ли ей осталось существовать? Силы ада ведь не дремлют, в чем он сам недавно убедился. Тьма расползается по миру, демоны восстают из преисподней. Долго ли еще уцелевшим людям удастся выживать на некогда принадлежавшей им планете? Или близок тот день, когда последние из них погибнут, и мир окажется в безраздельной власти темных сил.
С этими невеселыми мыслями Владик уснул, но лишь для того, чтобы увидеть очередной кошмар (иные сны ему уже давно не являлись). Снилось, что он бродит в вязком тягучем мраке, видит вокруг себя размытые зловещие тени, и постоянно чувствует, будто чьи-то руки тянутся к нему из тьмы. Когда одна такая рука почти схватила несчастного программиста, Владик вздрогнул, и проснулся.
Он лежал на чердаке, там же, где и заснул ночью. Рядом нетипично тихо похрапывал Цент, одной рукой прижимающий к себе волшебный топор, а второй дробовик. Инга тоже спала, свернувшись калачиком и глубоко зарывшись в опилки. Спал и Коля, нервно дергаясь во сне, и корча страдальческие гримасы. Похоже, паренька тоже терзали кошмары. Они неизбежно начинали терзать всех, кого судьба сводила с Центом.
Снаружи, сквозь широкие щели в досках, пробивался свет, из чего Владик сделал вывод, что они благополучно дожили до рассвета. По нынешним временам это уже было неслабым достижением.
Причину своего пробуждения Владик установил довольно быстроему приспичило. Притом приспичило столь основательно, что программист понялдолго он не вытерпит, и нужно как-то справить нужду. Делать это на чердаке было неразумно, за подобную диверсию можно запросто подвергнуться линчеванию со стороны коллектива. Оставалось односпуститься вниз, и уже там сделать все свои дела.
Владик добрался до двери, размотал удерживающую ее проволоку, и выглянул наружу. Деревня, которая ночью казалась мрачной обителью кошмаров, при свете дня предстала мирной и совсем не страшной. Судя по всему, Цент был прав, когда сказал, что этот населенный пункт люди оставили задолго до зомби-апокалипсиса, и, соответственно, здесь неоткуда было взяться мертвецам. Тут не было даже бродячих собак, которых Владик всегда боялся.
Распахнув дверку, Владик осторожно перебрался на шаткую лестницу и спустился на землю. Рядом возвышался пышный куст, так и манящий зайти за него и со вкусом присесть, но программист решил проявить цивилизованность. В конце концов, раз это деревня, пусть и брошенная, тут должны быть туалеты. Он решил поискать кабинку для уединенных раздумий, а заодно осмотреться. А дабы придать себе уверенности, подобрал с земли толстую палку метровой длины. То еще оружие, но все же лучше, чем встречать опасности с голыми руками.
Искомое им сооружение обнаружилось неподалеку. Владик поместил себя в нужник, заперся на проволочный крючок, и быстро сделал все свои дела. Засиживаться на троне, тем самым испытывая судьбу, не стоило. Лучше скорее вернуться к Центу, тот хоть и является сущим маньяком, но с ним все же не так страшно, как одному.
Покинув кабинку, Владик приготовился отправиться обратно на чердак, как вдруг какая-то страшная сила ухватила его за волосы и рванула в сторону. Программист грянулся на землю, распахнул рот, готовясь закричать, но чья-то рука, пахнущая табаком и смертью, грубо зажала ему громогласные уста.
Над Владиком нависла рожа столь жуткая, что страдалец мысленно простился с жизнью. Это был живой человек, что отнюдь не являлось поводом для бурной радости. Ибо люди, уцелевшие после зомби-апокалипсиса, строго делились на два сорта: на тех, кто просто пытался выжить и одновременно сохранить человеческий облик, и на тех, кто ради выживания попрал все принципы морали. Тот, кто грубо повалил его на землю, был из числа вторых. И был он тут отнюдь не один.
Вот так улов, услышал Владик чей-то хриплый голос. Какой сладенький мальчик нам попался. И что это ты, малыш, один делаешь в такой глуши?
Их было трое. Трое злых, до зубов вооруженных людей. Тот, что повалил Владика, оказался здоровым, аки шкаф, детиной, чья свирепая физиономия была расписана страшными шрамами. Второй являлся тощим и высоким мужиком лет тридцати, со злым криминальным лицом. Но больше всего Владика испугал третий. Это был пожилой человек под шестьдесят, он не нес на лице зверских шрамов и не имел в облике ничего зловещего. Но когда Владик встретился с ним взглядом, то едва не увлажнил исподнее. Интуиция безошибочно подсказала ему, что вот этот дедуля и есть самый опасный из всей жуткой троицы. И самый главный, похоже, тоже он.
Не мальчик, а конфетка с начинкой, облизнулся тощий, разглядывая Владика с таким откровенным вожделением, что из программиста едва не полезла начинка. Впрочем, это едва ли могло спасти его.
Удачно мы в эту дыру заглянули, заметил здоровяк. Глядите, какой подарочек!
И он, зверски ухмыляясь, прижал клинок ножа к щеке Владика. Несчастный программист от страха утратил дар речи. Он дико таращился на злодеев, интенсивно потел и трясся крупной дрожью.
Поглядите на него, это же ребенок комнатный, хрипло произнес старик. Он один бы и дня не прожил. Эй ты, фраер лупоглазый, обратился он к пленнику, где твои кореша?
Зверски напуганный Владик едва не вывалил страшной троице всю правду, как есть, но в последний момент прикусил свой язык. Если у него и была какая-то надежда на спасение, то она заключалась в Центе. А это означало, что банде головорезов ни в коем случае нельзя рассказывать о бывшем рэкетире, спящем на чердаке.
Я тут один, чуть слышно пропищал Владик, переводя взгляд больших влажных глаз с одной зверской рожи на другую.
Брешет, сука! рыкнул здоровяк. Седой, дай я ему зенки выдавлю. Сразу все расскажет.
К лицу Владика потянулась огромная ладонь злодея. Страдалец, пустив слезу, горько завопил:
Это правда! Правда! Я тут один! У меня были друзья, но они погиби. Наша машина сломалась, мы шли ночью через лес. Там на нас напали. Только я сумел убежать.
Не будь Владик до смерти напуган, он бы сам себе удивился. Так складно, самозабвенно, и, главное, убедительно врать он никогда не умел. Что ж, когда тебе грозят выдавить глаза грязными пальцами, с ходу освоишь любую науку.
Кто на вас напал? спросил Седой, хлопнув здоровяка ладонью по плечу. Тот нахмурился, но руку от лица жертвы убрал.
Медведь! выпалил Владик первое, что пришло на ум.
Медведь? Какой еще медведь?
Огромный медведь. Набросился из тьмы, начал всех грызть....
И Владик столь талантливо разрыдался, что в иное время и в ином месте мог бы получить за свою актерскую игру престижную театральную премию.
Тут, выходит, медведи водятся, с беспокойством произнес тощий. Как бы не нарваться.
А стволы вам на что? презрительно бросил старик. Да и медведь этот, может быть, один и был, и ушел уже давно. Мы же не в тайге.
Владика грубо подняли на ноги, здоровяк, пригрозив ему ножом, свирепо произнес:
Только дернись!
Я не буду! пропищал Владик.
Иди вперед.
Он положил Владику на плечо свою огромную ладонь, и вцепился в программиста с такой силой, что у того затрещала ключица. Страдалец шел на подкашивающихся ногах, боясь даже представить, какая судьба его ждет. Что могут сделать с ним эти трое? В принципе, все, что угодно, от группового изнасилования до свежевания заживо.
В центре деревни стоял автомобильпыльный и грязный внедорожник с пятнами засохшей крови и дырками от пуль на корпусе. Возле него они остановились. Здесь Владику крепко связали руки за спиной, после чего последовал сильный толчок в спину, от которого программист не удержался на ногах и грянулся наземь.
Тут лежи! пророкотал здоровяк, изничтожая пленника лютым взглядом. Жди своего часа.
Владик покорно затих на земле, беззвучно слезоточа и проклиная свою судьбу. В черный день довелось ему родиться на свет, под феноменально несчастливой звездой. Угодил в лапы к каким-то страшным людям, от которых не приходится ждать ничего хорошего. В душе программиста теплился крошечный огонек надежды, что Цент не бросит его, и спасет, но вот успеет ли, и вообще, захочет ли? Цент, он ведь не из тех, кто бросается на помощь. Куда более вероятно, что устроится где-нибудь неподалеку, и будет спокойно наблюдать за тем, как несчастный программист принимает великие страдания. Хорошо еще, если сам не присоединится к истязателям, ведь у него и зверской троицы так много общего.
Разобравшись с пленником, кошмарная троица направилась к своему автомобилю. Открыв багажник, они, посмеиваясь, вытащили оттуда еще одного пленника, а если точнее, то пленницухудощавую девушку с коротко остриженными волосами. Той было лет двадцать пять, или около того, и выглядела она скверно. Судя по многочисленным гематомам, ссадинам и кровоподтекам, украшающим ее лицо, бедняжке крепко досталось от зверских извергов.
Связанную девушку грубо бросили на землю. Та была упакована по рукам и ногам, даже рот, и тот закупорили солидным кляпом. Упав на землю, она болезненно застонала, за что тут же получила ногой в живот от свирепого здоровяка.
Легче! прикрикнул на подручного старик.
Эта сука Павлушу порешила! рявкнул здоровяк. Еще с ней церемониться? Сейчас возьму молоток, и набью ей гвоздей в башку.
Я сказаллегче! произнес старик. Произнес тихо, не повышая голоса, но столь убедительно, что весь боевой раж из здоровяка вышел со свистом, и он, втянув голову в плечи, смиренно пробормотал:
Ладно, ладно. Понял я, Седой, понял.
За Павлушу одними гвоздями она не отделается, недобро ухмыляясь, проговорил старик. Гвозди, это ерунда. Забьешь пару, и все, отмучилась. А нам разве надо, чтобы отмучилась?
Нет! радостно выпалил долговязый садист, и здоровяк тоже согласно кивнул головой.
Нам надо, чтобы мучилась, объяснил Седой. Долго мучилась. И она помучается.
Может, оприходуем сперва? предложил тощий. Что добру-то пропадать?
Старик покосился на связанную девушку, что продолжала корчиться от боли после удара в живот, пожал плечами, и бросил:
Ну, давайте. Только шустро. А после воздадим ей за Павлушу. Хороший он парень был. Жить бы ему, да жить.
Тут Седой покосился на Владика, который лежал на земле и смиренно ждал своей участи, и промолвил:
А малышом помянем дружка нашего полегшего. Он хоть и худ, да сколько-то мяса с него наскребем.
Смысл сказанных слов не сразу дошел до мозга Вадика. А затем дошел, и страдалец, не сдержавшись, завопил на всю округу. Он понял, в чьи руки угодил. Это были людоеды. Вначале они собирались зверски умучить девушку, которая, судя по всему, убила одного из их подельников, а затем подкрепиться вторым пленником.
Эй, заткнись! прикрикнул на Владика здоровяк.
Его тощий приятель был в это время занят девушкойперекатил ее на спину, и принялся стаскивать с жертвы брюки. Та стала вяло брыкаться, за что тут же получила несколько сильных ударов, один из которых пришелся в голову.
Заткнись, гнида прыщавая!
Но Владик не подчинился, продолжая истошно орать. Он прекрасно понимал, что никаким послушанием и никакой покорностью не спасет себе жизнь. У него был лишь один шанс сберечь шкурудокричаться до Цента. И то при условии, что изверг из девяностых пожелает явиться на помощь.
Поняв, что слова не действуют, здоровяк, скрежеща зубами, направился к Владику. Видя это, страдалец завопил еще громче.
Ты что, тормоз истеричный, слов не понимаешь? рявкнул громила, отводя ногу для удара. Владик зажмурился, мысленно прощаясь с жизнью. Этакой ногой, обутой в огромный твердый ботинок, можно запросто отправить на тот свет даже годовалого бычка. А ему, субтильному программисту, много ли надо? Сейчас как ударит этот великан, и весь скелет в труху.
Но удара не последовало. Вместо него загремели выстрелы.
Здоровяка Цент уложил точным попаданием в голову. Заряд картечи напрочь снес громиле кочерыжку, разбрызгав мозги и разбросав по дороге осколки черепа. Обезглавленное тело, повинуясь инерции, сделало еще один шаг, и всей своей массой рухнуло на вопящего Владика. А выстрелы уже гремели вновь. Тощий злыдень, успевший стащить с себя штаны и навостривший корень жизни, не успел познать радость плотских утех. Цент обломал ему весь кайф путем внедрения в организм трех пистолетных пуль. Старик оказался проворен не по годам, его рука стремительно метнулась к поясной кобуре, но достигнуть цели не успела. Первым выстрелом Цент раздробил Седому кисть, вторым продырявил колено. Дико крича, старик свалился на землю. Он потянулся за пистолетом второй, целой рукой, но подоспевший Цент лихо отвесил ему с ноги по перекошенному гримасой боли лицу и забрал оружие.
Все закончилось быстро и безжалостно. Двое из злобной троицы были мертвы, старик корчился на земле, истекая кровью и осыпая Цента проклятиями.
Я с того света за тобой приду! с ненавистью выплевывал он. Я тебя.
Заткнись, небрежно бросил ему Цент.
Слышишь меня? Ты! Я.
Не слышу. Я лохов не слушаю.
Тут герой девяностых увидел автомобиль, и сердце его возликовало.
Тачку мне пригнали! воскликнул он. Вот за это спасибо. Люблю лохов, с них всегда прибыток.
Помоги! закричал Владик, придавленный тушей обезглавленного злодея.
Цент подошел к товарищу, и без труда вытащил его из-под трупа. Затем извлек из-за пояса топор, и перерезал им веревки, что связывали руки программиста.
Едва обретя свободу, Владик, разбрызгивая слезы, бросился на своего спасителя и заключил его в объятия.
Спасибо! рыдал он. Спасибо, что пришел за мной. Они хотели меня съесть! Представляешь?
С трудом, признался Цент, отпихнув от себя эмоционально несдержанного программиста. Судя по исходящему от тебя аромату, в пищу ты непригоден. Очкарик, что за дела? Ты хуже маленького ребенка. Постоянно куда-то лезешь и во что-то влипаешь.
Я не виноват, признался Владик, размазывая сопли по щекам. Они напали на меня. Связали. Угрожали мне ножиком.
Бедняжка, равнодушно бросил Цент.
Тут он соизволил обратить внимание на связанную девушку, которая вяло шевелилась на земле, и спросил:
А это кто?
Не знаю, признался Владик. Они ее с собой привезли. Хотели изнасиловать, а затем замучить.
Изнасиловать и замучить, мечтательно повторил Цент.
Надо ее освободить, опомнился программист. Ей нужна помощь. Ее били.
Он дернулся к пленнице, но суровый спутник придержал его на месте.
Куда ты опять лезешь? спросил он сердито. Тебе приключений мало? Истосковался по острым ощущениям? Так я их тебе организую, только скажи. Отвезу в город и брошу там, среди орд зомби. Нахлебаешься адреналина.
Но не можем же мы бросить ее вот так, сказал Владик.
Не можем? удивился Цент. С чего ты это взял? Возьмем, и бросим. Что тут сложного?
Она живой человек, выложил последний довод Владик, хоть и понимал, что он едва ли впечатлит Цента. Изверг из девяностых лучше относился к некоторым животным, чем к людям, хотя и животным от него доставалось.