Но Бриджид, я влип по уши!
И кто тебя в это втравил, Мэтт Тинрайт? Ты сам. И кто теперь должен тебя вытаскивать? Тот же самый человек. Усвой этот уроки ты на полпути к тому, чтобы стать мужчиной, а не мальчишкой и дураком.
Она повернулась и быстро пошла прочь, но через несколько шагов остановилась и обернулась. Её лицо несколько смягчилось.
Я не желаю тебе зла, Мэтти. У нас с тобой были свои радости, и парень ты, в общем-то, неплохой. Но нельзя построить дом на воде. Тебе нужно место для опоры.
Потом она ушла. После стольких лет, что Мэтт гонялся за поэтической музой, он впервые не нашёл слов.
О, это вы, тёмные глаза девушки, казалось, занимали пол-лица. Элан м'Кори была ужасающе худаона так толком и не поела ни разу с тех пор, как выпила зелье торговки водорослями много дней назад. Я думала, это та жестокая краснолицая женщина.
Тинрайт вздохнул:
Бриджид не жестокая.
Не защищайте её только потому, что у вас с ней свои отношения. Я не ребёнокя знаю, как делаются дела в этом мире. И она жестокая. Она пыталась влить суп мне в горло и почти утопила.
Она пыталась заставить вас поесть. Вы должны есть, Элан, он присел на край кровати. Дешёвая шаткая мебель заскрипела под весом мужчины. Пожалуйста, моя леди, вы доведёте себя до дурноты.
До дурноты? А кто меня до этого довёл, я вас спрашиваю? Кто обманул меня, когда я могла бы покончить со всем этим?
Тинрайт опустил голову. Она вела себя так с тех самых пор, как проснулась: то гневная и спорящая, то печальная и молчащаяно всегда несчастная. Понятное дело, что Бриджид в конце концов отказалась приходить. Он не мог винить себя в нежелании видеть, как женщина, которую он любил, лишит себя жизни, но уж точно хотел, чтобы всё сложилось удачнее.
Я, вот и всё, что он ответил. Проще было не спорить. И всё же, её причитания ещё долго звучали у Мэтта в голове после того как он ушёл. Уже много дней ему не удавалось сочинить ни строчкии это как раз в то время, когда он начал думать, что нашёл свой путь.
Всё, чего я просила у вассамую малость! проявить доброту ко мне, она закрыла глаза и вновь откинулась на подушки. Вы говорите, что любите меня, и повторяете это день за днём, но дали ли вы мне то, чего я хотела? Капелька душевного покоявот и всё, о чём я просила. Это так просто.
Не так это простоубить кого-то, возразил он, тем более, если вы печётесь о том человеке как я пекусь о вас, леди Элан.
Она открыла глаза, и на мгновение ему показалось, что сейчас девушка закричит на него, но буря эмоций схлынула, и глаза её наполнились слезами.
Если бы ваши любовь и участие могли спасти меня, Мэтт Тинрайт, я уже была бы спасена. Но я обречена. Я принадлежу Керниосу и его тёмной стране.
Да нет же! он уже взмахнул руками, готовый хлопнуть ими о постель, но передумал. С вами дурно обращался гнусный негодяй. Если бы убить Хендона Толли было в моих силах, я бы это сделално я не боец. Я поэтхотя временами мне кажется, что поэт я тоже неважный.
Если он и надеялся, что она с ним не согласится, то был разочарован.
Это так так тяжкобыть живой, проговорила девушка тихо. Кошмар, от которого я не могу очнуться. Я думаю иногда, что все мыслуги Смерти, и она только временно одалживает нас в услужение другим господам.
Мэтт ненавидел, когда она так говорила.
Но теперь-то вы в безопасности, Элан. Хендон Толли вас даже не ищет.
На лицо женщины вернулась некоторая твёрдость.
О, Маттиас Тинрайт, вы глупец! Конечно, он ищет меня. Не потому, что ему меня недостаёт, и даже не потому, что он ненавидит меняэто я могла бы пережить, но потому, что я принадлежала ему, а он не позволит никому у него украсть.
Вы не
Элан остановила его, подняв ладонь.
Пожалуйста. Не стоит говорить о таких вещахвы ничего не знаете, выражение её лица изменилось вновь, став более тревожным. Теперь в ней не осталось жёсткостидевушка выглядела абсолютно беззащитной, как мягкотелое существо, с которого сорвали панцирь.
У него есть зеркало. Он может там там внутри что-то есть. Что-то, что смеётся и и говорит. Ему известны ужасные тайны, её пронзила дрожь, и прижатые к болезненно слабой груди руки затряслись. Он заставил меня заглянуть туда
Тинрайт не мог вымолвить ни слова, даже двинуться не могтогда как больше всего на свете ему хотелось сжать девушку в объятиях, защитить от жутких воспоминаний, которые причиняли ей столько страданий, но от полнейшей, беспросветной безнадёжности в её голосе его конечности будто тяжелели и от них отливала кровь.
Он заставил меня заглянуть, произнесла Элан уже шёпотом, он привёл меня в подвал и держал мою голову. И оно оно говорило со мной. Эта штука со мной говорила. Оно знало, кто я! Оно знало обо мне то, что никто не мог знатьне только Хендон Толли, но даже мои отец и мать! Я пыталась убежать, но не могла. Что бы ни жило там, оно удерживало меня и играло со мной, как как кошка забавляется с мышьюхватает, потом выпускает из когтей, позволяет отбежать, а потом ловит снова Я я теперь она плакала навзрыд, но даже не подняла руки, чтобы вытереть слёзы, я не хочу жить в таком мире, как этот, Мэтт Тинрайт. В мире, в котором такие мерзкие, такие страшные вещи прячутся в каждом зеркале в каждом отражении
Тинрайт наконец нашёл слова.
Это был трюк Он сотворил такое, чтобы напугать вас
Леди Элан покачала головойслёзы всё ещё текли по её щекам.
Нет. Он и сам боится его. Думаю, именно поэтому он и притащил меня к нему. Оно как зверь в клетке. Он думал держать это как домашнюю зверушку, но оно требует много. Хендон собирался дать ему кормиться мною. И это ещё одна причина, по которой он не расстанется со мной так легко, Мэтт. Моё назначение было в том, чтобы занимать внимание чудища.
Прошло немало времени, прежде чем Мэтту удалось успокоить Элан м'Кори настолько, чтобы она смогла выпить холодного бульона и уснуть. Видеть её отдыхающей, позабывшей ненадолго свои горести, было большим облегчением, но сколько он сможет сидеть здесь и охранять её? Как долго ещё сможет он тайком убегать по своим делам, прежде чем кто-то из придворных Хендона Толли заметит его отсутствие? Во внутреннем круге полно доносчиков и подхалимов, и все они грызутся за внимание своего господинаа некоторые даже завидуют бедному Мэтту Тинрайту, которому удача, кажется, улыбалась лишь затем, чтобы в конце со смехом посадить его в навозную кучу.
Если Бриджид не будет приходить, я должен найти кого-нибудь ещё, чтобы помогать мне ухаживать за Элан, но кому я могу доверять? И, что не менее важнокого я смогу себе позволить? Он взглянул на серебряный осётр, который ему, если только не произойдёт чуда онира Диотродоса с кувшинами пива, предстояло растянуть на две недели. Это казалось невозможным. Любой нищеброд из тех, какие только и согласятся на такую плату, сумеет определить статус Элан и пронюхав, что Тинрайту необходимо скрывать её, тут же запишет его первым в список кандидатур для шантажа. Ему нужен был человек безденежный и не слишком совестливый, но который не отступится мгновенно от слова и не ударит в спинуну, или хотя бы сделает это не сразу.
На первый взгляд задача казалась неразрешимой. Однако, Тинрайт, увы, знал ответ.
Во всём Южном Пределе есть только один такой человек, признался он себе с тяжёлым сердцем. Моя мать.
Но прежде чем нанять, её требовалось найти.
Несмотря на жизнь среди удобств и великолепия сианского королевского двора, время для Бриони тянулось невыносимо медленно. У принцессы не было причин жаловаться на то, как с ней обходилисьей были отведены покои согласно её положению: череда комнат в длинном восточном крыле Бродхолла, с окнами, выходящими на реку. Ей также были предоставлены в услужение горничные и фрейлины, и сундуки, наполненные драгоценностями и одеждой, всё, как ей рассказали, было отобрано лично фавориткой короля, леди Ананкой. Бриони выросла на нянюшкиных сказках о завистливых ведьмах и злобных фаэри, и прежде чем надеть ту или иную вещь, тщательно осматривала их на предмет отравленных булавок.
Придворные, завидя её, выказывали своё почтение, однако же на деле принцесса поначалу редко покидала свои комнаты. Её смущал этот странный мир, где всё было не то и не так, и в котором, как Бриони обнаружила, она не была ни настоящей принцессой, ни комедианткой среди комедиантов (хотя временами у неё возникало сильное ощущение, что она опять играет роль): было трудно обмениваться любезностями с изнеженными, разодетыми в пух и прах обитателями блестящего Энандерова двора и не чувствовать, что поступая так, выжидая время, она некоторым образом предаёт свою семью и свой народ. Но при чужом дворе, без верных друзей, она могла только жадно прислушиваться к тем крупицам новостей о доме, которые сюда доходили.
Город, выяснила Бриони, всё ещё находился под осадой, но с тех пор, как в последние месяцы фаэри стали вести себя более мирно, сианцы вспоминали Южный предел всё реже и реже. Толли всё ещё правил, как номинальный регент самого младшего сына короля, Алессандроса. Судьба же Бриони для Южного Предела по-прежнему оставалась загадкойкое-кто полагал, будто она похищена, и, может быть, даже автарком Ксиса. До недавнего времени самые расхожие слухи в Тессисе были о том, что принцессу убили, а её тело спрятали, но появление Бриони во дворце Бродхолла поумерило пыл сторонников этой версии.
Четыре юные девицы, присланные королевской любовницей Ананкой прислуживать ей (а больше тогошпионить, как была уверена Бриони), казались довольно милыми, но принцессе было трудно и просто разговаривать с нимине то, что доверять, даже с самой младшей, малюткой Талией, которой не исполнилось ещё и двенадцати. Она так томилась одиночеством в первые недели после смерти Шасо и своего побега из Лендерз-порта, что только и мечтала, что о разных домашних радостях: чтобы её причесали, чтобы было, с кем поболтать о том и о сём, но то ли эти девушки были намного глупее её любимых камеристок, Розы и Мойны, то ли Бриони утратила вкус к подобным беседам. Возбуждённое обсуждение честолюбивого придворного или какого-нибудь романа, острые замечания о тех, кто метил слишком высоко, и бесконечные теории вокруг принца Энеаса, его амурных дел и приключений не слишком-то её интересовали. Конечно, при встрече принц произвёл на Бриони впечатление, но всё, чего она хотелаэто помощи её подданным и трону семьи; и вот, она никак не могла придумать достойного повода даже подойти к нему, не то что попросить о помощи. Что же до визита к самому королюну, Ананка уже ясно дала ей понять, что считает короля Энандера своей собственной, личной территорией.
Покинутая в своих комнатах, словно матрос на необитаемом острове, Бриони вдруг поняла, что страстно желает услышать что-то более осмысленное, чем болтовня сианских придворных, и жаждет лучшей компании, нежели та, какую могут предложить ей сианские леди.
Как-то утром Агнес, одна из фрейлин, прибежала к Бриони: её юное миловидное личико просто светилось от возбуждения:
Ваше высочество, вы ни за что не догадаетесь, кто здесь!
Здесьэто где? уточнила Бриони, садясь прямее. Может, это принц, пришедший навестить её по собственному почину? Если так, то как бы это вывести разговор на Южный предел и его нужды?
Здесь, во дворце, пояснила девушка. Он прискакал только прошедшей ночьювесь разодетый в меха, как глава вуттских купцов!
Даже не представляю, значит, это точно не принц, поскольку тот уже находится в резиденции. Должно быть, это какой-то из тех аристократов, известных всему Сиану и бывших постоянными объектами дворцовых сплетен. Да если бы и сам Перин спустился на землю, помахивая священным молотом, подумала вдруг Бриони, всё, что стали бы обсуждать эти людиего башмаки. Ну и, возможно, соответствуют ли сезону цвета его одежд. Милостивая Зория, и это мы с братом считали, что аристократы Южного пределапустышки?..
Агнес чуть ли не подпрыгивала от волнения:
О, ну вы должны догадаться, ваше высочество! Он же ваш соотечественник!
Что? на мгновение её сердце ёкнуло: Баррик!, затем мысли перескочили к Шасо и даже к Феррасу Вансенувсе трое пропали по-разному, но пропалисовершенно точно. Внезапно Бриони охватила такая глубокая грусть, что на мгновение она испугалась, что сейчас расплачется, и минутку посидела, восстанавливая дыхание. Не томи, говори скорее. Кто это?
Его зовут Дженкин Кроуэл! девушка сцепила ладони перед затянутой в корсаж грудью, едва сдерживая эмоции. Вы знаете его?
В первый миг это имя ничего не сказало Брионитак давно в последний раз думала она о ком-либо из этих людей и мире, который с ними делила но затем вспомнила, и грусть сменилась раздражением.
О, да, знаю. Брат Дарстина Кроуэла, барона Грейлокахотя, я уверена, нынче он больше, чем барон, раз уж он столько времени числился среди первых лизоблюдов Хендона Толли, одна мысль о Кроуэлах пробудила в ней желание хорошенько что-нибудь пнуть. Зачем он приехал?
Онновый посланник в Бродхолле от имени вашего брата Алессандроса.
Бриони фыркнула:
Алессандросу меньше полугода. Полагаю, ты имеешь в виду: посланник от запятнавшего себя кровью узурпатора Хендона Толли?
Глаза молодой леди расширились.
Конечно, ваше высочество, как скажете.
Бриони изо всех сил постаралась держать чувства в узде. Эта девушка не виновата в предательстве Толли, даже если онаодна из шпионок Ананки.
Спасибо, что рассказала мне, Агнес.
Но как вы поступите, ваше высочество? Он испросил позволения увидеться с вами.
Что, правда? Клянусь всеми богами, у этих людей наглостьвторое счастье принцесса оборвала себя. Использовать речь, уместную среди бродячих актёров, означало только добавить масла в огонь тех слухов, что ходят о ней в Сиане. Если до того ей скрутило живот от досады, то теперь всё внутри засвербело от ужасано в то же время девушку окатило мощной волной жгучей ярости. Ну что ж, прекрасно. Конечно, я с ним увижусь. Если он человек Толли, нам найдётся, о чём поговорить, мне и ему. Но сначала мне требуется сделать кое-какие приготовления.
В конечном счёте, она выучила всё, что следовало знать о надёжности хозяина этого Кроуэла. Если она будет говорить с ним, то пусть солдаты короля Энандера стоят внутри и снаружи комнаты.
Тот, кто не знал их обоих, подумал бы, что это Дженкин Кроуэл оказывает любезность, а Брионис благодарностью её принимает. Он привёл с собой двух собственных стражей и тщедушного кислолицего клерика, одетого в чёрное, как будто здесь должны были состояться переговоры.
Сам Кроуэл был крупен, но не толст, с румяным лицом, выступающим носом и ямочкой на подбородке. Одет он был в то, что сам, очевидно, полагал писком сианской моды: когда мужчина старательно раскланялся, его узкие панталоны и обильно отделанные рюшами, чрезмерно объёмные рукава зашуршали и заскрипели.
Ваше высочество, какой приятный и неожиданнейший сюрприз! Я едва смог поверить, когда мне сказали. Ваши люди будут счастливы узнать, что вы живы и в добром здравии. Как вы попали сюда? Я немедля пошлю домой весть о вашем спасении, что наполнит радостью сердца горюющих подданных!
Бриони взглянула на своих фрейлин. Те прилежно уткнулись в шитьё. В сравнении с этим идиотом капризно инфантильные и утончённо жестокие обитатели сианского королевского двора вдруг показались ей меньшим из зол. И тем не менее: если Кроуэл затеял с ней игру, что ж, у неё, Бриони, тоже есть любимые забавы.
Ах, да, согласилась она, я так скучаю по дому, лорд Кроуэл. Расскажите же, как поживает мой юный брат Алессандрос? И моя мачеха, Анисса? И, конечно же, мой дорогой кузен Хендон, который так хорошо о них всех заботится?
Мужчина помедлил.
Разве наместник Хендон Толли действительно ваш кузен? Я о, я не думал, что между вами такие тесные семейные связи.
Бриони легко отмахнулась.
О, но Толли всегда были мне ближе, чем семья. Вот почему я зову Хендона кузеном. Знаете, в ночь, когда я покинула Южный Предел, у нас состоялся очень откровенный разговор. Хендон поведал мне обо всех своих планах относительно меня, моей семьи и трона. Я была тронута тем, что он так много думал о нас и потратил на нас столько сило, да, тронута. В самом деле, меня так страшнопросто не могу выразить, как сильноогорчает тот факт, что я всё ещё не отплатила ему сторицей. Но я тщательно прослежу за тем, чтобы и лорд Толли, и его сподвижники получили по заслугам, можете быть уверены! Да, я много размышляла над этим, и, полагаю, придумала несколько воздаяний столь необычных, что даже Хендон не сможет угадать, что это будет.
Кроуэл таращился на неё, открыв рот.
А, вымолвил он наконец, а, да, конечно, ваше высочество.
Так что когда будете писать дражайшему Хендону, не забудьте упомянуть об этом. Как вы вскоре обнаружите, у меня много друзей здесь, в Сиане, много влиятельных друзей, и все они согласны, что столь благородное, верное управление должно быть вознаграждено как полагается.