После этой встречи она все чаще и чаще стала задумываться над своей судьбой.
Отбудешь срок, поедешь к мужу? как-то спросила Александра Ивановна.
К мужу? Не нужен он ей такой. Ведь это он толкнул ее на преступление.
Рукавом вытерла набежавшие слезы.
Пожалела зря их. Когда посадили меня, даже передачки не принес. Почему у нас еще есть такие люди? уже плачущим голосом спросила воспитательницу.
Возьми себя в руки и докажи всем, что ты еще не пропащая.
Возвращаясь в камеру, сразу ложилась в постель, но долго не спала. Все думала. Ее напарница Любка не любила глухой тишины, приставала к ней с расспросами.
Ну как, скоро завяжешь? ехидно спрашивала.
Эх, и дурочка же ты! Что ты понимаешь? не выдерживала. Ну что у нас за жизнь? Там свобода, а здесь камера, распущенные женщины и баланда.
Ого! Пропаганда? Понимаю, ты наседка! вспыхнула Любка.
Что ты петраешь! Заглохни. Ты же босячка, жизни не понимаешь!
В камере воцарилась тишина. Задумалась. О свободе. Думала ли об этом Любка? Нет, конечно. Та сразу же уснула и захрапела.
На очередную беседу Наташа уже пришла сама, без вызова.
Ну как настроение? спросила ее Александра Ивановна.
Тяжело мне. Вся измучилась Тоска заела А вы? Кто вас заставил здесь работать? Я бы не выдержала. У вас дом, семья, а вы засиживаетесь здесь допоздна.
Мой долг такой. Назначилипошла. И не жалею. Трудно с людьми, но и горжусь своей работой. Сколько людей, уйдя отсюда, встали на верный путь и сейчас трудятся честно и благородно. Разве это не благодарность за мой труд? Смотри, сколько писем я получила от тех, кто был здесь. На, почитай, и положила перед Наташей пачку писем.
Наташа взяла одно из стопки, вытащила из конверта и стала читать:
«Уважаемая Александра Ивановна, здравствуйте! Пишет вам бывшая подопечная Зайлова Света. Может, уже и забыли. У Вас там их сколько. Так обещание свое я сдержала. Спасибо, что Вы помогли мне»
Это ерунда, махнула рукой Наташа. Агитация
Ошибаешься, девочка! Это написано от души, честно. Ты читай дальше.
Это вам нужно, чтобы на меня повлиять, зарплату за то получаете.
Дело не в деньгах.
Не верю я в счастье, крикнула Наташа. Счастье, любовь. Вот здесь стоят они у меня, жгут душу, и прижала руку к сердцу.
Есть мудрое изречение: человек рожден для счастья, как птица для полета.
А вы мужа любите?
Александра Ивановна улыбнулась и мягко сказала:
Люблю. А ты своего Николая любишь?
Наташа опустила голову и тихо сказала:
За что его любить? Он у меня отобрал все: молодость и жизнь! На что надеяться, все уже погибло!
Нечего отчаиваться. Вся жизнь еще впереди. Зависит от тебя. Душа-то у тебя хорошая.
Душа? переспросила Наташа. Может, и хорошая, но пользы от этого
Вечером, когда улеглась спать, в голове шумело и все перепуталось. Всплывали непонятные мысли, и на них, словно морские волны, наплывали другие. Она вспомнила свой дуб. Как он там без нее? Как ни пыталась представить лицо отца, так и не смогла. И тут-то испугалась. Забыла, забыла дорогие черты его. Что же это? Она вскочила с кровати, прошлась между коек. Села у окна, За ним еле-еле пробивался серебристый свет. Там свобода. Как она хочет туда. И Наташа зарыдала. Проснулась Любка.
Чего ты скулишь? Дрыхнуть не даешь.
Молчи, босячка.
Эх ты, жила! Хочешь стать чистенькой? Не отмоешься! Наколочки свои не снимешь, в паспорте штампик не выковырнешь и не вытравишь. Дважды судимая! Кому ты нужна, кроме Николая? Брось свои фортели и ложись спать! Одинаково свое воровство не бросишь! Последние слова подчеркнула особо, со злобой и ненавистью.
Нет, брошу, вот увидишь!
Не ври! Это здесь все говорят: «завяжу». А там? До первого случая Выйдешь, баци денежки! Бац, бацчемоданчик. Живи, ни заботы, ни труда. Рестораны, шпана, кофеинчик. А ты запеласвобода, небо. Чепуха все это! Без денежек и небо серое, и ромашка завянет!
Догнивай в этой дыре, а я не хочу!
Утром Наташа на работу не пошла, попросилась на прием к начальнику колонии. Была осунувшаяся, но глаза светились надеждой и радостью.
Что с тобой?
Я хочу свободы Хочу туда, на воздух, к людям! Помогите мне! Я здесь погибну! Нет у меня больше терпения, опустилась на колени, подняла голову и умоляюще, благоговейно, плачущим голосом произнесла:
Мамочка! Вы добрая, ласковая, помогите мне!
Александра Ивановна подошла к Наташе, стала гладить по голове, как обычно гладила своих детей, и тихо сказала:
Встань.
Наташа встала и, взяв руки Александры Ивановны, поцеловала их.
Мамочка моя, мамочка!
Ома поверила Наташе. Это была настоящая, честная, откровенная душевная исповедь человека, перешагнувшего старое, прошлое и устремившегося в новую жизнь.
По представлению руководства колонии Наташу освободили досрочно.
«Вы и только Вы, продолжала читать письмо Александра Ивановна, выжгли у меня затаенную злобу к людям, спасли меня от последнего падения. Не обижайтесь на меня. Возврата к прошлому никогда не будет. Чувствую, что влилась в жизнь и доказала всем, что могу жить честно. Нашла себе верного друга, у нас родилась дочка. Живем счастливо и радостно. Благодаря Вам, конечно. Целую Вас, моя родная мамочка!
Наташа».
ГОРЕЧЬ ОШИБКИ
Василий Козарец и Вера Шмыга жили в Днепропетровске на одной улице, дом к дому. Когда они были еще совсем маленькими, родители вместе относили их в ясли, затем отводили в садик. А подрослиих вместе отправили в школу. Сидели они за одной партой. И, как это бывает, вместе учили уроки, проводили свободное время.
Онголубоглазый, курчавый, онащупленькая, тоненькая, как соломинка, с большими темно-карими глазами. Василийзадира, с мальчиками не мирил. Доставалось от него и Вере: то бантик из косички выдернет, то чернильницу опрокинет, то портфель с книгами спрячет. В конце уроков они мирились и домой возвращались веселыми, будто ничего и не произошло. Время шло быстро, шли годы, а с ними исчезла и шалость. Так они и повзрослели, стали серьезными, дружба между ними укрепилась. Вместе встречали и провожали тихие весенние ночи
О том, что Козарец ухаживал за Шмыгой, знали многие. Правда, не всем это понравилось. Однажды кто-то пустил слух, будто к Вере приезжал из Днепродзержинска какой-то парень чуть ли не свататься.
Но Василий этой стряпне не верил. Он зналВера любит его, и только его одного.
Окончив десятый класс, они решили поступить в Днепропетровский горный институт. К экзаменам готовились вместе. Их мечтастать геологами Экспедиции, поиски, открытиятаковы были их совместные планы.
В тот роковой июньский вечер они ходили в кино, а послебродили в парке. Ночь была тихая и светлая. Огромная луна, словно призрак, ходила за ними.
Вера любовалась красотой парка, раскинувшегося на склонах могучей реки, мечтала о том, как они окончат институт, поженятся и вместе, вот так, взявшись за руки, войдут в большую жизнь.
Возвратились домой в полночь.
Их улица уже опустела, погасли в окнах огни, лишь фонари сторожили тротуары, бросая на землю желтоватые круги.
Остановились у куста сирени. Где-то рядом в саду пел соловей, пищали летучие мыши, кружась над светильниками фонарей, из балки доносились запахи полыни и настоянного разнотравья.
Поцелуй меня на прощание, попросила девушка.
Отчего на прощание? вспыхнул парень. Ты что, уже уходишь? Такая ночь, давай постоим!
Пора.
Смотри, какое небозвездное и глубокое, послушаем соловья, продолжал Василий, слышишь, как он заливается.
Они замолчали, прислушались к трелям соловьиной песни.
На проходной завода сторож пробил час.
Пора, Вася, спохватилась Вера. Поздно. Мама заругает.
Но уходить ей не хотелось, и она, подняв голову, стала смотреть в голубую даль неба, и так жадно, будто прощалась с ним навсегда.
Как красиво! Как прекрасна жизнь, промолвила она. И как хочется жить, долго-долго! Вон, видишь, звезда упалачеловек умер. Так говорят. И чья это звезда? Горела, горела и уж нет. Почему? Где же бессмертие?
Ты чего это вдруг загрустила? оборвал ее Василий. К чему эти звезды? Они каждую ночь падают. Таков закон природы. Василий заглянул в ее глаза и отшатнулся. Плачешь? Из-за чего эти слезы?!
Так не хочется с тобой расставаться, промолвила Вера и прильнула к Василию. Поцелуй меня на прощание!
Он обнял ее, поцеловал и словно растаял в глухой ночи.
Утром Василия разбудили работники милиции.
В чем дело? удивился он.
Одевайся, пойдем с нами, скомандовал ему лейтенант. Поторапливайся.
Отца и матери дома не было, ушли на работу. В соседней комнате спала его сестренка Зоя, которая от шума в доме проснулась и выскочила на порог.
Объясните, что случилось? продолжал недоумевать.
Знаешь, парень, не прикидывайся, убил дивчину и еще огинаешься, ответил ему старшина.
Я убил? Да вы что, товарищ старшина, очумели?
Ну хватит, хватит. Одевайся побыстрее!
В разговор вмешалась Зоя:
Оставьте его. Ему нужно к экзаменам готовиться!
Какие экзамены? оборвал ее старшина. Лучше приготовь ему другую одежду и еду.
Зоя заплакала, кинулась к брату.
Вася, что ты натворил? Скажи!
Тот в недоумении пожал плечами:
Ничего не понимаю.
Не пущу, вдруг закричала Зоя, обхватив брата за ноги. Не пущу!
Когда вышли на улицу, Василий заметил толпу людей у куста сирени, в том месте, где он прощался с Верой. У него застучало в висках, закружилась голова.
«Значит, стряслось что-то страшное»
Увидев работников милиции и Василия, толпа людей зашумела. В их глазах он прочитал негодование и злобу.
«Что же произошло?»спрашивал себя.
В это время к нему подбежали двоюродные братья Веры.
Подлец! Что ты наделал? кинулись они к нему.
В толпе заголосила женщина. Василий окончательно растерялся, съежившись, опустил низко голову. Его втолкнули в машину, и она тронулась. Через маленькое оконце увидел, как ему вслед махали кулаками братья.
Уже в машине лейтенант рассказал ему, как утром дворник обнаружила труп девушки и заявила в милицию, сказав, что этодело его рук.
Ты вчера проводил Веру? спросил его следователь.
Проводил.
В котором часу?
В полночь.
Ну вот, все понятно. Выбрал время, изнасиловал и удушил.
Что? Я? Да как вы смеете такое говорить? возмутился Василий.
Ишь ты, еще и прикидывается! вмешался Шарин, начальник уголовного розыска. Лучше признавайся.
Василий растерялся. А на него наседали со всех сторон.
Ты ее убил ты! И больше никто! Экспертизой установлено, продолжал Шарин. Смерть Веры наступила в полночь. Были вы вместе. Здесь все ясно, как божий день
Как Василий ни возражал, как ни доказывалего задержали, предъявив тяжкое обвинение в убийстве. А позже в письменном объяснении он написал:
«Выходит, я ее убил, больше некому, я ведь уходил последним. Вы спрашиваете подробности. Не могу вспомнить. Был пьян».
Лязгнули с грохотом массивные, кованые железом двери тюрьмы, Козарец очутился в камере.
Через несколько дней в тюрьму к нему приехал тот же следователь, который допрашивал его в милиции.
Усевшись за столом в следственной камере, Чуня открыл папку, вытащил подшитое в твердую обложку дело.
Слушай, какое заключение дали эксперты. А заключение, построенное на науке, неопровержимое доказательство. Послушай, и стал читать:Обнаруженная на одежде потерпевшей кровь относится к первой группе. У тебя какая группа? спросил Василия.
Не знаю, сдвинул тот плечами.
Так вот, дорогой, нам известно, что ты имеешь первую группу, продолжал следователь. Значит, ты виновен. Это раз. Как доказано той же экспертизой, смерть Шмыги наступила около часу ночи, то есть когда ты был с ней. Вас вместе видели люди. Так? Так. Кто еще, кроме тебя, там был?
Никого, ответил Василий.
Значит, работа твоя.
Я не мог ее убить. Я любил ее.
Так все улики против тебя.
Василий задумался. Он стал перебирать в памяти мельчайшие подробности последней ночи.
Неужели повлиял бокал пива, выпитый в парке? стал сомневаться он.
Да, да, я забыл, в крови Веры обнаружен алкоголь, перехватил его мысли следователь. Выходит, вы
Бокал на двоих пива выпили От жажды, тихо промолвил.
Ну вот все и выяснилось, заторопился следователь. И стал составлять протокол.
Обвиняемый подписал его, не читая.
Вернулся он в камеру в подавленном настроении, что называется, разбитым и расстроенным. Улегся на койку, задумался.
«Неужели это я спьяна? Любить ее и Как же это вышло? И тут же возразил себе:Нет, нет, не мог я этого сделать! Почему же меня обвиняют в убийстве? Почему?.. Может, так нужно?»
И снова, в который раз, вспоминал: в тот вечер Вера, как никогда, была веселой. Много шутила, смеялась. А под конец, когда они прощались, вдруг заплакала. Да, она плакала, он видел слезы на ее щеках.
«Что за черт?! Неужели я возвратился и»
Голова стала тяжелой и чужой. Он прижался к холодной стенке. Нет, надо что-то делать, с кем-то посоветоваться. А что если обратиться к прокурору? Он где-то когда-то слышал или читал, что в подобных случаях нужно написать письмо прокурору, выложить все на бумаге, пусть приедет и разберется.
Но вместо прокурора приехал тот же следователь. Он вызвал обвиняемого и недовольным, раздраженным тоном спросил:
Что это за фокусы? То признал, то отказываешься. Как же понять?
Как-как? А вот так, я ее не убивал.
Не убивал, значит? А кто же? спросил Чуня.
Ищите, она мне не враг. Я ее любил.
Трус ты, вот кто! махнул рукой Чуня и, не попрощавшись, вышел.
Через два дня Чуня появился снова:
Будешь признаваться? Из-за тебя я в отпуск не иду. Чего ты тянешь?
Василий попытался убедить следователя в своей непричастности к убийству.
Ловко! А куда прикажешь деть вот эти материалы? потрясал томом Чуня. Вишь, сколько написано. Послушай, что говорят свидетели.
«Я видела, как Василий и Вера стояли у куста сирени. Время было около часу ночи. Больше я никого не видела».
Слышишь? Это дворник сказала.
Наклонив голову, Василий молчал.
А Чуня продолжал читать:
«Группа крови Василия Козарца относится к первой»
После этого Чуня отыскал фото убитой и сказал:
Вот, посмотри на свою возлюбленную, что ты с ней сделал.
Не надо! Уберите! вскочил Василий и заплакал. Пишите, может, и я
И снова следователь составил такой же краткий протокол. В нем не было одной детали, ни мотива убийства, ни обстоятельств, ни улик.
Дальше был суд.
Дело рассматривала судья Самофалова. В суде Василий виновным себя не признал. Судей это не насторожило. Они формально вникли в суть дела: выслушали показания свидетелей, огласили заключение судебно-медицинских экспертов. И вот последнее слово подсудимого.
Василий встал. Он был бледный и еле держался на ногах.
Вроде я ее не убивал, начал он тихо, еле шевеля губами. Не мог я это сделать! Здесь он остановился, ухватился рукой за горло, словно ему не хватало воздуха. А может не помню наконец выдавил из себя последние слова.
Суд удалился на совещание. Василия увели. Публика не расходилась.
В совещательной комнате судья и два народных заседателя должны были окончательно решить судьбу дела, судьбу молодого человека.
Никаких личных счетов между ними не было, заявила народный заседатель Анна Винец, работница фабрики имени Володарского. За что же он убил ее?
Судья подняла на нее уставшие глаза и с возмущением сказала:
За что, за что? Мало ли какие причины бывают. Убийство доказано
Я сомневаюсь, продолжала Винец.
Какое может быть сомнение? оборвала ее судья. Показания свидетелейих видели вместе накануне убийства, заключения экспертов: трупа крови на одежде убитой, признание самого виновного. Разве этого мало?!
Какое же то признаниеслезы, не отступала Анна.
Да, сомнения возникли только у одного заседателяАнны Винец. Ее больше всех волновала судьба молодого, не видевшего жизни парня. И свои возражения она изложила письменно.
Сказанное Анной нисколько не насторожило судью. Был подписан приговор
Василий слушал его, держась руками за барьер. Лицо у него было серое, с желтизной, губы без единой кровинки, глаза потухшие, безжизненные, словно у покойника.