II. Kyrie
I
На его стук никто не отозвался, и Гидеон Блисс отступил от двери, проверяя, по тому ли адресу он пришел. Он знал, что находится на Фрит-стрит. Это ему подтвердил кучер наемного двухколесного экипажа, который он остановил. Кебмен, конечно, разозлился, когда выяснилось, что Гидеон вовсе не намерен воспользоваться его услугами. Сказал, что да, это, естественно, Фрит-стрит, будь она проклята, и с желчью прибавил, что он, черт побери, не обязан давать справки тем, кто никуда не едет.
Гидеон снова достал и пробежал глазами письмо дяди, хотя в поезде зачитал его до дыр и отдельные отрывки помнил почти наизусть. Многое, о чем писал Нейи, произвело на него странное и тревожное впечатление, но сильно не обеспокоило, поскольку, как рассудил Гидеон, он пока еще слишком мало знал о жизни и привычках дяди. К тому же он был рад, что наконец-то его преподобие проникся к нему доверием. В общем, решил Гидеон, он будет делать то, что ему велят, а все остальное со временем прояснится.
Тем более что по отдельным практическим вопросам дядя выражался впечатляюще ясно. Новые обстоятельства, объяснил он, вынудили его покинуть прежнее жилище возле Лондонского моста и переселиться в Сохо. Зная, что племянник плохо ориентируется в Лондоне, дядя подробно написал, как добраться до его дома, и Гидеон ни на шаг не отступил от его инструкций. Он находился там, где ему следовало бытьна Фрит-стрит, куда пришел со стороны Шафтсбери-авеню. Дойдя почти до Сохо-сквер, Гидеон, в соответствии с дядиными указаниями, принялся по пути считать каждую дверь, мимо которой он проходил. Да, все верно, это и есть нужный ему дом. Гидеон был в том почти уверен.
Он снова постучалнастойчиво, но не выходя за рамки приличий. Ожидая, когда ему откроют, Гидеон внимательно рассматривал вход. На самой двери номера он не заметил, и на веерообразном окне над ней, насколько он мог судитьв прихожей свет не горел, его тоже не было. Гидеон отступил на пару шагов, глядя на верхние окна. Ни одно из них не светилось. В доме вообще не наблюдалось признаков человеческого присутствия.
Гидеон плотнее закутался в пальто и, похлопывая в ладоши, стал думать, как ему быть. Он быстрым шагом шел от самого вокзала Ливерпуль-стрит, и потому до сей минуты холод его не донимал, но в такой студеный вечер ждать под дверью было не очень уютно. Он также сознавал, что близится ночь. Когда он шел по Хай-Холборн, церковный колокол пробил половину девятого, и он в беспокойстве ускорил шаг. Прежде он как-то раз навещал дядю в Лондоне, но теперь тот сам его вызвалнебывалый случай. Дядя долгое время не подпускал к себе племянника, и, когда Гидеону представилась возможность снискать благоволение своего опекуна, он не хотел упустить свой шанс. Однако если он прибудет в неурочный час, это вряд ли поможет ему завоевать расположение дяди.
Услышав голоса, Гидеон поднял глаза и увидел, что в его сторону по пешеходной дорожке идут мужчина и женщина. Джентльмен в шляпе набекрень, дама в небрежно завязанной накидке. Оба пошатывались, но были в веселом настроении. Они направлялись к входу через дверь от той, у которой стоял Гидеон, и он поспешил к ним.
Сэр, мадам, добрый вечер. Гидеон приподнял шляпу, резко останавливаясь перед ними, так что его немного занесло. Прошу прощения за беспокойство. Вы не подскажете номер вашего дома?
Мужчина с женщиной, покачиваясь, повернулись к нему. Джентльмен одной рукой обнимал даму за талию; та, чтобы не упасть, цеплялась за отворот его пальто. Мужчина курил, но сейчас его рука, в которой он держал сигару, застыла в воздухе, не донеся ее до рта.
Ты слышала, Белла? Будто голубки проворковали. Прошу прощения за беспокойство.
Это было очаровательно, мистер Таунсенд. Белла удобнее ухватилась за воротник пальто своего спутника и выпрямилась.
Обожаю певучие голоса. Скажите еще что-нибудь, любовь моя.
Гидеон пальцами зажал края обшлагов и смущенно кашлянул.
Мадам, с моей стороны непростительно задерживать вас в такой холодный вечер, но я побеспокоил вас лишь для того, чтобы узнать номер вашего дома.
Номер дома?
Да, мадам.
Мистер Таунсенд, описав небольшой полукруг, подошел к нему ближе.
Зачем?
Сэр?
Номер? Зачем он вам?
Ах, ну да, конечно, спохватился Гидеон. Понимаете, я приехал в гости к дяде. Он живет, полагаю
Ваш дядя?
Да, сэр.
Вы не знаете, где живет ваш собственный дядя? Ну а нам-то откуда это знать?
Простите, извинился Гидеон. Боюсь, я не объяснил должным образом свое затруднение. Дело в том, что из-за учебы я почти все время живу в Кембридже и еще не имел возможности навестить дядю по его новому адресу. Я почти уверен, что это и есть его дом, но номера на двери нет. Если вы будете так милостивы и назовете номер своего дома, я сумею определить, туда ли я пришел.
Белла расплылась в улыбке, глядя на него.
Очаровательно. Просто очаровательно. Вы не находите, мистер Таунсенд?
Аки жаворонок, согласился с ней ее спутник. Так что он говорит?
Мистер Таунсенд! Белла подлетела к нему и ткнула его в живот. Вы же у нас инспекторный строитель! Ой, вот балда! Строительный инспектор, я хотела сказать, ученый человек. Какой дом у вашего дяди, лапочка?
Номер шесть, мадам. Насколько я понимаю, это меблированные комнаты, где он снимает жилье.
Ну, тогда понятно, протянул мистер Таунсенд.
Простите, сэр. Что вам понятно?
Почему на двери нет номера. С шестерками это не имеет смысла. Гвоздь вылез, и номер перевернулся. И вот вам уже вместо шестеркидевятка. Ошиблись на три дома.
Вы правы, сэр. Гидеон постарался голосом не выдать своего нетерпения. Полностью с вами согласен.
А если в номере есть шесть и девять? расхохоталась Белла. Вы ведь знаете, что такое шесть и девять, дорогой?
Гидеон чуть склонил голову.
Да, если вы имеете в виду то, на что я подумал.
Белла и мистер Таунсенд скорчились от смеха. Гидеон в смятении огляделся и, воспользовавшись тем, что про него на время позабыли, шаг за шагом стал пятиться от веселой парочки.
Ох, грехи наши тяжкие, придется за них отвечать, произнесла Белла, немного успокоившись. Не обращайте на нас внимания, любовь моя. Это номер четыре, так что вы не ошиблись. Значит, ваш дядя квартирует у миссис Кумб?
Я вам крайне признателен, мадам. Имени домовладелицы дядя не упоминал, а мне самому еще только предстоит с ней познакомиться. До вашего появления я все стучался и стучался, но, очевидно, ее тоже нет дома.
Да дома она, даже не сомневайтесь, только стучаться вы к ней будете до посинения. Глуха как пень миссис Кумб, по крайней мере, когда ей это удобно. Он, часом, не полицейский, а? Ваш дядя?
Полицейский? Нет, мадам. Мой дядясвященник. Вы знакомы с его преподобием Гербертом Нейи?
Со стариной Нелли? Она слегка потерла ладонью глаз и размазала косметику, что придало мягкости выражению ее лица. Кто ж его не знает?
Это вы о ком? О старине Нелли? уточнил Таунсенд.
Так мы его называем. Уж больно трудно его фамилию правильно выговорить. Но он не возражает. Славный старичок ваш дядя. Вечно старается добрые дела делать. И человек сам по себе мягкий, да благословит его Господь. Не то что другие священники.
По отношению к племяннику дядя мягкости никогда не проявлял, и Гидеон, услышав о нем столь лестный отзыв, даже немного обиделся.
Я рад, что о моем опекуне ходит добрая слава, сказал он. Правда, должен признать, что я сейчас в растерянности. Мне известно, что дядя частенько работает внеурочно, но ведь он ожидает моего визита. Тем более что он сам вызвал меня сюда по срочному делу. Мне и в голову не могло прийти, что я не застану его дома.
Такой уж он человек, детка. Кому-то ночлег подыскивает, другому дает двухпенсовик на миску супа. А порой, бывает, и к себе бедолаг приводит, тех, кому особенно туго. Миссис Кумб его, конечно, за это не благодарит. А что за срочное дело? Надеюсь, он здоров? Не заболел, нет?
Нет, ничего подобного, подтвердил Гидеон. Он собрался было дать более полное объяснение, но потом сообразил, что готового ответа у него нет. Одно он мог сказать: что дядя, вне сомнения, чем-то обеспокоен. Он опасался за своих подопечных, смутно намекал, что кто-то желает ему зла, но в письме не стал излагать суть дела. Очевидно, намеревался облегчить душу, предположил Гидеон, при личной встрече с племянником. Тем не менее дома его почему-то не оказалось. Спасибо, что спросили. Вы очень любезны, добавил он. Это пустяковое дело личного характера. Но все равно странно, что он забыл про меня.
Что ж, бывает, заметил мистер Таунсенд, уже теряя интерес к разговору. Но, как сказано в Священном Писании, все образуется. Белла, ты идешь?
Ой, вы только посмотрите! воскликнула та, пропустив мимо ушей его слова. Снег сыплет.
Гидеон поднял воротник пальто и с тревогой огляделся.
Что ж, ладно, произнес он. Ничего не поделаешь. Приду завтра утром.
Послушайте. Белла нетвердым шагом подступила к нему и стиснула его руку. Милый, вы не переживайте. Он попросту забыл. Старина Нелли преисполнен высоких идей, а самостоятельно и одеться-то не способен по утрам. Беспомощен, как только что вылупившийся цыпленок. Утром встретитесь с дядей, и все будет хорошо.
Да, с сомнением промолвил Гидеон. Да, конечно, вы правы.
Не пропадете, нет? А то вы что-то совсем приуныли. Вам есть куда пойти? Я бы к себе пригласила, только у меня всего-то одна кровать и ведро. Даже руки не вытянешь.
Зато ноги вполне можно раздвинуть, вставил мистер Таунсенд; он уже совсем помрачнел. Если ты не забыла, как это делается.
Гидеон приосанился и, овладев собой, на мгновение приподнял шляпу.
Вы очень добры, мадам. И вы, сэр. Переночую где-нибудь, а утром вернусь, как вы советуете. Это не беда. Не смею вас больше задерживать, а то и впрямь снег сыплет. Спокойной ночи, господа.
С этими словами Гидеон откланялся и вновь направился к Шафтсбери-авеню. Поначалу шел быстро, всем своим видом изображая легкость и целеустремленность. Но вскоре стала сказываться усталость, он упал духом, размышляя о своих неприятных обстоятельствах. Первым делом возникал вопрос, где скоротать ночь. Дядя на прожитье выделял ему скудное содержание, и эта неожиданная поездка из Кембриджа в Лондон, в сущности, была ему не по карману. Купив билет на поезд в вагоне третьего класса, он остался без пенни за душой: ему нечем было бы заплатить за кров даже в самой дешевой непотребной ночлежке.
Будь у него с дядей более близкие отношения, он мог бы сослаться на отсутствие денег, но, отвечая на его письмо, он о том даже не упомянул, а лишь в чинных выражениях сообщил, что готов исполнить свой долг. Он пришел в крайнее волнение, писал Гидеон, узнав о том, что у его преподобия возникли затруднения, но безумно рад, что дядя оказал ему доверие. Он прибудет первым же поездом и искренне надеется быть полезным.
В этом Гидеон не кривил душой, но он не был до конца откровенен. Стремление приехать в Лондон было продиктовано не одним лишь чувством долга. Бесспорно, Гидеон был рад повидать дядю, но, читая его письмо, он представлял себе другой образ. Гидеон ни в коей мере не был уверен, что ему удастся снова встретиться с нейпо сути, он не знал, где она, как живет, но это не мешало ему дать волю своей фантазии. Тогда он сразу вспомнил про нее, и с тех пор, пожалуй, только она одна и занимала все его мысли.
Теперь, рассудил Гидеон, пора бы поломать голову над решением более практических вопросов. При всех его упованиях он не думал дальше того, как доберется до дома дяди. Плана как такового он не составил и теперь, в изнеможении плетясь по холоду, бранил себя за собственную глупость. В Кембридже, если ночь выдавалась не очень морозная, можно было на какой-нибудь тихой улочке перелезть через стену и расположиться на ночлег в одном из обустроенных лодочных сараев или в оранжерее, принадлежащей кому-то из преподавателей. Но это был Лондон, огромный чужой город, и Гидеон понятия не имел, где можно найти прибежище на его незнакомых улицах.
Ему приходилось терпеть не только холод. Он одеревенел от усталости и стер ноги, путешествуя почти целый день, а, когда переходил, кажется, Олд-Комптон-стрит, ему еще и напомнили, что он чертовски голоден. Последний раз он ел едва теплый пирог с хрящами в одиннадцать утра, в трактире на железнодорожном вокзале, а в Сохо двадцати шагов не пройдешь, чтобы не увидеть постоялый двор или харчевню того или иного рода. Гидеон по возможности держался подальше от витрин и вывесок, но толпы кишели зазывалами, которые с пугающей энергичностью боролись между собой за клиентов. Один такой тип в костюме ведущего циркового представления силком подтащил его к входу в свое заведение и не отпускал, пока не перечислил все блюда меню.
А когда управитесь с камбалой, сэр, к вашим услугам будут увеселения на любой вкус. Взгляните на тех девочек и скажите, что у вас не разыгрался аппетит. У такого-то славного воспитанного молодого человека? Будьте уверены, такому красавчику, как вы, сэр, пара устриц уж обязательно сами прыгнут в рот.
Гидеон высвободился от него и заковылял прочь, машинально сворачивая на Шафтсбери-авеню. Он твердо вознамерился найти здесь какой-нибудь кров, пусть даже под ворохом мешковин на извозчичьем дворе. Гидеон осмотрелся, ища глухую подворотню, и его внимание привлек узкий переулок, который он и не заметил бы, если б вход в него не венчала на удивление нарядная арка с вмонтированной в каменную кладку табличкой. Гидеон остановился, прочел надпись:
ЦЕРКОВЬ СВЯТОЙ АННЫ
ЮЖНЫЙ ВХОД
Улочка не была освещена и имела неровное мощеное покрытие. Пробираясь по ней осторожно, на ощупь, он в конце концов дошел до неширокого дворика, притулившегося под громоздкой боковиной церкви. Здесь не было светлее, но через какое-то время Гидеон сумел различить в темноте непритязательное крыльцо. По крайней мере, оно было крытое и огороженное с трех сторон. Гидеон отважился взойти на него и, обнаружив там несколько сухих пятачков, заключил, что ночлег получше он вряд ли найдет.
На сам вход он внимания не обратил и, лишь когда сел в уголке на пол и сжался в комочек, заметил, что дверь не запертаточнее, чуть-чуть приоткрыта. Насторожившись, Гидеон снова встал и прильнул к щели. Из нее выпорхнул мотылек, и он на мгновение ощутил трепыхание его крылышек у своей щеки. Других признаков жизни не было. С предельной аккуратностью Гидеон легонько толкнул дверь. Несмотря на его старания, массивная и тугая, она подалась с громким скрипом.
Гидеон замер, зажав рукой рот. Прислушался, готовый при малейшем шуме броситься наутек.
Но снова воцарилась тишина, и он в конце концов убедил себя, что никого не потревожил. Гидеон скользнул внутрь. Чтобы дверь не громыхнула, он не стал затворять ее за собой, а снова замер и осмотрелся. В церкви было темно, но сквозь арочное окно, что располагалось в апсиде, сочился тусклый рассеянный свет уличного газового фонаря. Этого было достаточно, чтобы сориентироваться. Гидеон различил махину алтаря и ровные ряды скамеек.
Крадучись он двинулся вперед вдоль стены в поисках укромного уголка, где можно было бы заночевать. Не желая испытывать судьбу, он намеревался сразу же спрятаться, однако приходская церковь Святой Анны имела простейшую планировку: ни боковых часовен, ни отделенных колоннами приделов. Даже трансепта как такового не было. Все больше нервничая, Гидеон прошаркал к узкой двери у алтаря, за которой, по всем канонам церковного строительства, должна была располагаться ризница.
Только он взялся за дверную ручку, как его ухо уловило слабый шум. Гидеон оцепенел. Звук был сухой и прерывистый, будто кто-то чиркал метлой по камню. Он метнулся к одной из скамеек, присел за ней. Немного успокоившись, Гидеон снова услышал тот же звук, повторявшийся через определенные интервалы, как шаги в размеренном танце. При этой мысли на него снизошло озарение, и он упрекнул себя в несообразительности. Это было дыхание. Дыхание человека.
В достаточной степени овладев собой, Гидеон чуть высунул голову из-за скамьи. Казалось, звук исходил от алтаря, хотя наверняка сказать было трудно: в пустых церквях обычно гуляет странное эхо. Дыхание было ритмичное, но напряженное, как у человека, который спит неспокойным сном. Гидеон тихо прокашлялся.
Прошу прощения, крикнул он. Надеюсь, я вас не испугал. Я просто зашел погреться, очень уж ночь холодная.
Никто не отозвался. Ответом ему было все то же тихое размеренное дыхание.
Поднявшись из-за скамьи, Гидеон рискнул подойти ближе.
Простите, снова окликнул он. Я имею честь обращаться к настоятелю этого прихода? Меня зовут Гидеон Блисс, сэр. Я прихожусь племянником его преподобию Герберту Нейи. Возможно, вы с ним знакомы. Я и сам духовное лицо, сэр, будущий священник. Скоро возвращаюсь в Кембридж, где буду готовиться принять духовный сан.