Это Синий Джи, услышал я за своей спиной и от неожиданности вздрогнул.
Пол был покрыт толстым ковром, потому я и не услышал подошедшего Фредди.
Нравится?
Очень.
Мальчик как-то оценивающе на меня посмотрел и спросил:
Вы любите страшное, доктор Ватсон?
Э-э Не всегда, замялся я, вспоминая приключение последних трех минут.
Ну, а вот теперь?
Теперь меньше, чем когда-либо, сказал я честно.
Так вы не хотите посмотреть мою страшную сказку!? воскликнул Фредди, едва не задохнувшись от разочарования.
Страшную сказку? О! Конечно хочу!
Но страшное внутри меня заставляло быть начеку и раздваиваться мыслями. «Ни для кого никаких исключений!»пронеслось в моей голове. «Следы небольшие, возможно, легкого веса мужчины, возможно, женские, а возможно, и детские!»
И сам от себя не ожидая, я воскликнул весело, указывая на сандалеты мальчика:
У меня в детстве были точь-в-точь такие! У них, верно, и подметка рифленая?
Точно, подтвердил Фреддии, согнув длинную ножку, быстро показал мне рифленую подметку.
А елочкой протянул я разочарованно, у меня была диагональю.
Диагональю у мистера Торлина. Хотя, постойте, и у миссис Вайс тоже, когда она не на каблуках, только более частая, припомнил юный следопыт.
Таким образом, неожиданно быстро вопрос о подметках был решен. По крайней мере, Фредди можно исключить. Я почувствовал сильное облегчение. Но ни учителя, ни миссис Вайс пока исключать нельзя, предстояло еще разобраться, какая диагональ более, а какая менее частая, но у меня пока не было достаточно данных для сравнения.
Вошел мистер Торлин. Мне тяжело было разговаривать с человеком, которого я вынужден был подозревать, и чтобы справиться со своим замешательством, я обратился к Фредди:
Как же называется ваш спектакль?
Название это половина дела! И у нас оно, лучше не придумать«Страшная комната»!
Я невольно глянул на учителя.
О, это, похоже, самая старая сказка здешних мест, и смысла в ней очень мало. Или очень много, это как смотреть.
Тон, мистера Торлина, меня насторожил.
Надеюсь, она с хорошим концом?
То-то и оно, что с плохим, скривился он.
Да, она с плохим концом, подтвердил Фредди несколько заносчиво, вернее сказать, она вовсе без конца.
Вот именно! вздохнул учитель.
Но она еще не самая страшная, мистер Ватсон. Есть, например, про дровосекову дочку и красную сумочку, есть про зеленый гребешок и
Мистер Торлин непроизвольно поморщился.
Нет уж, Фредди, давай на сегодня без зеленых гребешков и красных сумочек.
Фредди засунул руки в карманы, повернулся на каблуках и обвел нас хмурым взглядом.
Да, да, Фредди, довольно одной «Страшной комнаты», сказал учитель мягко, но решительно.
Атмосфера стала несколько напряженной, и тут весьма кстати меня посетила одна мысль.
А сколько футов ваш коридор? Сдается мне, он не длиннее того, что был у нас в школе.
Фредди поднял на меня свои смышленые глазки, задумался и ответил:
Никогда его не измерял. Пойдемте измерим?
Пойдем, только сначалапари!
Отлично, пари!
Я утверждаю, Фредди, что ваш коридоркороче нашего школьного.
А я утверждаю, мистер Ватсон, что длиннее!
Ты не знаешь, какой наш школьный был длиннющий!
Не знаю, но нашвсе равно длинней!
Наш был сто шагов! Мы шагами его измеряли.
А наш все равно длинней!
Ну, хорошо, если ваш коридор окажется хотя бы на фут короче ста шаговя выиграл, а если ровно сто шагов и болееты выиграл. Идет?
Идет!
Мистер Торлин, глядя на наш азарт, улыбнулся и задал резонный вопрос:
Чьи же шаги вы возьмете за эталон?
Мои! крикнул юный Фатрифорт.
Нет, твои не годятся: я тогда был конечно много ниже чем теперь, но все-таки выше тебя.
В таком случае, возьмем за эталон шаги мистера Торлина, он выше меня и ниже вас, нашелся Фредди.
Да, пожалуй, тогда я был с мистера Торлина.
Мерить мы начали со стороны лестницы. Учитель шел размашистым спортивным шагом, считая вслух, Фредди семенил за ним беззвучно шевеля губами. На меня они не смотрели. Я шел справа, чуть отставая, и бросал внимательные взгляды в нужном мне направлении и был весьма озадачен: предполагаемой двери в конце коридора не было! Ровное место и все!
Сто четыре! Я выиграл! вскричал Фредди и заскакал от радости.
Теперь мне надо было исхитриться и сходить на третий этаж, никого не настораживая. Но как? Тогда я заявил с изворотливостью школьного каверзника, который не хочет признавать себя проигравшим:
У нас в школе не было ковра в коридоре, должно быть, в этом все дело, сказал я наобум, мало надеясь на эту хитрость.
Бедный Фредди замер от такого бесстыдства, но быстро нашелся и на этот раз, решительно заявив:
Тогда идем на третий, там нет ковра.
Мы пошли на третий этаж, повторив все в точности.
На третьем этаже мне больше повезло. Над нужной дверью был фриз, какого не было ни над одной другой, он изображал череп, зеркало, песочные часы.
И конечно же Фредди выиграл «вчистую»! Тут уж ничто не омрачало его торжества, и я добавил ему радости, сказав тоном посрамленного лидера:
Ну и везунчик же ты, Фредди, просто ужас!
Мы спустились на второй этаж, и мальчик побежал готовить спектакль, а мистер Торлин пошел за «нашим» альбомом. Минуты четыре у меня было, а другой возможности могло не представиться, и я распорядился этим временем со всей пользой для дела. В три прыжка добежав до лестницы, я буквально взлетел на четвертый этаж. Коридор был пуст. Я бросился к нужной двери. Результаты превзошли все мои ожиданиядверь не была заперта, и, заглянув из полутемного коридора в светлую комнату, я сразу обнаружил на пыльном полу следы ботинок. Они были настолько отчетливы, что, не будучи даже Шерлоком Холмсом, я мог легко их описать. Это были одни и те же следы и шли они в направлении от двери к окну и обратно. Подошва была обведена контуром, а в самом широком месте имелся овал с буквами «В. и А.»фирменный знак «Вильямса и Аттисона». К тому же мне удалось заметить характерную подробность правого ботинкакосая полоса, похожая на глубокий порез. Я не стал искушать провидение и поспешил вниз. Быстро спустился с четвертого на третий, а когда спускался с третьего на второйнос к носу столкнулся с мистером Торлином. Он заметно вздрогнул судорожно перехватил альбом и удивленно поднял брови. Я же на его немой вопрос беспечно ответил:
Вот, потерял, пока коридор мерили, доставая из кармана первое, что попалось мне под руку, мой любимый бисерный кисет зеленый на красном шнурке, который я частенько кручу на пальце и который частенько от меня улетает.
В этот момент, услышав колокольчик, мы ускорили шаги и поспели к самому началу представления. Поэтому, когда появился камердинер, мы уже всерьез были поглощены перипетиями страшной сказки, представляемой весьма необычными актерами. Действо разворачивалось неспешно и, надо сказать, просто завораживало. Персонажи то и дело пересказывали друг другу ужасы про некую «Страшную комнату». Хозяин же зловещего замка заклинал всех даже не приближаться к роковой двери после наступления полуночи, но, связанный страшной клятвой не мог открыть ее тайны. Потому наутро недосчитывались очередного пропавшего. Так постепенно непобедимое любопытство одного за другим губило легкомысленных гостей которые, заходя в злосчастную комнату, бесследно там пропадали, пока не запропали все
Фредди проявил немалую изобретательность, работая над фокусом исчезновения. Для этого очередная фигура ставилась с таким расчетом, чтобы закрывающаяся дверца сталкивала ее на кусок войлока, по которому она неслышно скатываясь, проваливалась через брешь в задней стенке шкафа на ковер. И, пока я не разобрался в механике фокуса, это производило известное впечатление. Тому еще способствовал пышный бумажный букет, воткнутый в старое пресс-папье, который, покачиваясь, изображал бурю в саду и своим беспрерывным шелестом заглушал все посторонние звуки, чем усиливал эффект призрачного исчезновения. После первого действия и бурных аплодисментов я вынужден был поспешить к моему больному другу. Фредди и мистер Торлин, пожелав получить наши автографы, понесли альбом Холмсу. По дороге, не в силах побороть недоумения, я полюбопытствовал:
Что же будет во втором действии, если все гости уже пропали?
А это будут их родственники и знакомые из Лондона.
Ну а в третьем?
Сыщики из Скотленд-Ярда, которые наконец всем этим заинтересуются.
персонажи то и дело умоляли друг друга не ходить в "страшную комнату", но любопытство, раз за разом, губило то одного, то другого
И они тоже будут пропадать?
Конечно, пока он запнулся, метнув на учителя весьма красноречивый взгляд.
Что ж, картина вырисовывалась весьма четкая: потерявший всех своих сотрудников в «Страшной комнате» Скотленд-Ярд вынужден будет передать дело в высшую инстанциюто есть гениальному и бесстрашному Шерлоку Холмсу. Ну а мне конечно же не останется ничего другого, как сопровождать своего друга.
Я содрогнулся от такой перспективы, как будто жуткая участь исчезнуть в «Страшной комнате» уже грозила нам всерьез.
И что же все там
Да, все там пропадут. Все до одного подтвердил начинающий режиссер, даже не поморщившись, это ведь «Страшная комната»!
Ничего не скажешь, с логикой у Фредди было все в порядке, с воображением тоже.
И ты сам все это выдумал? подивился я.
Нет, что вы, это все Мегги.
Мегги?!
Наша кухарка, она любит страшные сказки и много их знает.
И про Скотленд-Ярд тоже?
Нет, про Скотленд-Ярдкак-то само придумалось.
Мы спустились в столовую, где сидел Холмс, незамедлительно поставили свои подписи на титульном листе этого уникального альбома, а потом с неподдельным интересом принялись рассматривать и сам альбом. К немалому моему удивлению и немалому разочарованию Фредди, я услышал, что Холмс торопится в Лондон. Что ж, дело прежде всего! Камердинер передал нам от лорда наилучшие пожелания и распорядился, чтобы Фил отвез нас в гостиницу. Нам подали старинный темнозеленого лака хенсом который, похоже, помнил еще коронацию королевы Виктории, когда красовался роскошной малиновой обивкой и позолоченными спицами, но и теперь как старый щеголь еще держал форс. Заочно поблагодарив лорда за помощь и гостеприимство мы распрощались с его домочадцам, и покинули таинственный Фатрифорт. Старина Фил довез нас до гостиницы, и даже купил билеты, а час спустя мы сидели в вагоне и в начале десятого были уже дома.
Глава пятаяМой сольный номер
Предупрежденная телеграммой Миссис Хадсон уже дожидалась нас с ужином. Поэтому, переодевшись, мы сразу сели за стол. Холмс ел мало и без аппетита, несомненно, по причине нервов. Я по той же самой причине ел много и с аппетитом. Нервы в этом смысле вещь непредсказуемая. Мы вели какой-то вялый разговор, когда Холмс, неожиданно оборвал себя на полуслове и уставился куда-то поверх моей головы, а его вилка с куском бараньей котлетки замерла в воздухе. Невольно проследив направление его взгляда, я вздрогнул; с высоты шкафа привычно обозревал нашу гостинную гипсовый Сократ, будто прикидывая в уме сколько же тут вещей без которых можно жить, только теперь он обходился одним глазом так как второй был аккуратно прикрыт черной повязкой.
Меня слегка передернуло, потому что заподозрить в этой милой шутке Холмса я уж никак не могзамешательства такой силы мне еще не доводилось наблюдать на его обычно бесстрастном лице. Я мог бы еще заподозрить миссис Хадсон с ее одержимостью вытирать пыль в самых недоступных для этого местах и наводить скучнейший порядок в нашем бедламе, но рассеянной ее никто бы не назвал, а уж игривой и подавно, а это, по всему, была шутка. Милый английскому сердцу черный юмор. Получалось, что кто-то навестил нас в наше отсутствие, и теперь важно было выяснить, действительно ли это шутка или все же что-то другое.
Что это, Холмс?
Еще не знаю задумчиво произнес мой друг, отправляя в рот баранью котлетку и медленно ее пережевывая.
Наконец выйдя из задумчивости, Холмс промокнул рот салфеткой, дохромал до лестницы и крикнул:
Миссис Хадсон! Кто приходил в наше отсутствие?
Старушка появилась из кухни, вытирая руки о белоснежный передник, подняла на нас ясные глаза и проговорила обстоятельно, будто школьница отвечавшая урок:
Был один человек перед самым вашим приходом. Минут пять посидел
Как он выглядел?
Да, знаете ли, обыкновенно. Серый плащ, серая шляпа. Разве теперь носят что-то другое? Сухощавый с вас примерно ростом, мистер Холмс.
Он поднимался наверх?
Понимаете, я предложила ему подождать, и он сразу же сел вот тут, на кушетку, а мне пришлось поспешить к плите, так как там кипятилось молоко для суфле. Минуты три спустя он окликнул меня из прихожей, назвав кстати, «миссис Хадсон» попрощался и вышел. Вероятно, это кто-то из прежних ваших клиентов. А видом добропорядочный такой и уж совершенно-совершенно безобидный, иначе бы я не предложила ему подождать. Может что-нибудь не так, мистер Холмс? встрепенулась вдруг наша хозяйка.
Нет-нет! Все в порядке, миссис Хадсон, успокоил ее Холмс, и мы пошли доедать наш ужин.
Не знаю, как на Холмса, а на меня выходка этого «добропорядочного» человека произвела гнетущее впечатление. Я поежился, припомнив приводимые некогда Холмсом примеры на тему о том, до какой степени внешность бывает обманчива. Самым обаятельным человеком, по его словам, был знаменитый душитель женщин, а одна из самых очаровательных красавиц Лондона укокошила троих своих детей и сироту-племянницу в придачу, и все это ради смехотворной страховки. Да чего далеко ходить, пресловутый Хромой лекарь так же, по всей видимости, отличался редким обаянием, коли ему симпатизировал не только весь Скотленд-Ярд, но и сам проницательный инспектор Лестрейд.
Не дожидаясь десерта, Холмс вдруг сорвался с места, накинул плащ и куда-то вышел, но вскоре вернулся. Я еще пребывал за столом, дочитывая свежий номер «Ланцета», и, поскольку явно переел, настроился просмотреть перед сном журналы и лечь пораньше, но Холмс вдруг выпалил:
Ватсон, перебинтуйте мне пожалуйста ногу, через двадцать минут мы выходим.
Через двадцать?! Ничего себепосле такого-то ужина.
Вот эдак всегда, без малейшего даже предупреждения. Ну что ему стоило намекнуть о том за столом я хотя бы умерил свой аппетит. Нет! Надо со всего маху разворачивать перегруженный дилижанс, чтобы все трещало и все кричали! А иначе не будет нужного эффекта. Что ж, таков его стиль. Оставалось смириться.
И оденьтесь, как в театр.
Мы идем в театр? уточнил я.
Нет, просто у них собака. Так что, пожалуйста, Ватсон, смокинг и все такое.
И будто желая пресечь с моей стороны всякие вопросы, Холмс взял скрипку и впервые за долгое время заиграл.
Делать нечего, я пошел переодеваться под эти божественные звуки, на ходу размышляя: «У них собака, значит, надо одеваться, как в театр? Какая тут связь? А допустим, собаки у них нет? Тогда что? Тогда и смокинг ни к чему? Ну? Элементарно же, Ватсон!»подхлестывал я сам себя, но безуспешно. В голове была неразбериха от самых бредовых выводов. До чего я отупел, не вижу очевидного. Что же, их слишком привередливая собака набрасывается на всякого, кто не одет, как в театр? А что? Если хозяин, заядлый театрал, приучил животное со щенячьего возраста к смокингам, то теперь, оно понятно, раздражается, видя простой сюртук.
С особой тщательностью повязав галстук и почистив цилиндр, я выбрал самые эффектные из своих запонок и непроизвольно поежился, а вдруг собачка не одобрит. Чтобы немного уравновесить силы и остудить эстетический пыл привередливой псины, я прихватил свою самую крепкую трость, так сказать самое «веское доказательство», и, спустившись в гостиную под бравурную музыку, стал ожидать антракта. Темп, в котором играл теперь Холмс, весьма соответствовал моему нетерпению. Наконец, так же неожиданно, как начал, Холмс закончил этот головокружительный дивертисмент. Пополировав рукавом куртки и без того блестящий лак скрипки, он бережно уложил ее в футляр. Кажется, это единственная вещь в нашем доме, которая удостаивалась такого нежного обращения.
Тогда, пользуясь случаем, я и задал свой вопрос:
А при чем тут собака?
Собака? КакаяАх, да. У меня, дорогой Ватсон, созрело намерение осмотреть дом на Мортимер-стрит.