Мой телефон затрещал, и я быстро ответила на звонок, даже не посмотрев на дисплей, переживая, чтобы он не потревожил чуткий утренний сон Рейчел. После вчерашнего инцидента она уснула очень быстро, словно, сама получила дозу морального истощения от этого кретина Райдека. Да и я, на удивление не мучилась бессонницей и провалилась в сон, кажется, еще до того, как моя голова упала на подушку.
Да, Робинсон слушает. Ответила я, заглядывая в детскую.
Агент Робинсон, это детектив Райдек.
О, Боже! Интересно, если я истыкаю телефон иголками, ритуал вуду против этого слизняка сработает?
Я слушаю. Равномерно сказала я.
Вы где?
Дома. Просто ответила я, прикрывая дверь детской.
Райдек молчал несколько секунд, наверное, подбирая слова.
Вы позволите узнать почему?
Его тон сквозил ехидством, хотя и неуверенным.
Потому что няня моего ребенка задержалась и мне нужно ее дождаться.
Не думаешь же, ты, чертов недоумок, что я не пришла на работу из-за тебя?! Подумала я.
Райдек слабо усмехнулся, не поверив моим словам, но, так или иначе, был более снисходителен, чем обычно. Может, с ним рядом была комиссия по профессиональной этике в полном составе?
И как долго Вы собираетесь ее ждать? Поинтересовался он, с трудом изображая учтивость.
Я буду в участке минут через сорок. Ответила я, параллельно увидев на экране Монику, надевшую на голову индейку, феску и солнечные очки и выплясывавшую перед Чендлером. Я с трудом подавила смех, хотя видела этот сюжет не раз.
Нет, агент Робинсон. Боюсь, что в участке Вы меня не найдете.
Впервые за весь разговор Райдек привлек мое внимание на сто процентов.
У нас новое убийство. Приезжайте на Коркоран Стрит, 42. Сразу пояснил он и отключился, даже не потрудившись выслушать мой ответ.
Какого дьявола?! Где черти носят эту Лилиан?!
***
Когда я, наконец, передала дочь в руки няни и добралась до очередного места преступления было уже почти девять утра и эксперты сворачивали работу, завершая сбор последних улик. Барбара уже отправилась с телом в Квантико и я, судорожно искала с кем бы поговорить и узнать, наконец, что произошло.
Райдек возник за моей спиной так неожиданно, что я, чуть было, не подпрыгнула.
Робинсон, я думал агенты ФБР более пунктуальны. Его физиономия так и светилась едкой усмешкой, перекосившей лицо.
«Знал бы ты моего напарника», подумала я.
Я думала, детективы Вашингтонского департамента не подкрадываются к своим коллегам, словно на сафари. Парировала я.
Он снова усмехнулся, теперь уже издав хриплый звук, и похлопал себя по карманам.
Хотите узнать, что произошло? Он вытянул сигарету из пиджака и закурил.
Мы вышли на улицу, осматривая лужайку перед домом. Выкрашенный в бежевый цвет почтовый ящик с красным рычажком маячил, что хозяину стоило бы проверить входящую корреспонденцию. Коротенькие голубые ели были чуть-чуть припорошены снегом, словно эльфы из свиты Санта-Клауса, выстроились в ряд у расчищенной дорожки, ведущей к дому.
Убитый Карл Блекморс, 32 года. Женат три года. Есть годовалая дочь. ЖенаМэри Энн сейчас с дочкой у матери Карла в Сан-Диего. Соседка видела, что накануне вечером возле дома крутился какой-то парнишка. Он позвонил, постучал несколько раз, но, не дождавшись ответа, ушел. Она не придала этому значения. Ну, мало ли кто может прийти к человеку. Райдек беспечно пожал плечами. Тем более жертва, по описанию, предпочитала ночной образ жизни, несмотря на семейный статус.
Я присела, захватила снег и скатала крепкий снежок.
Она рассмотрела этого парня? Спросила я, взглянув на Райдека снизу вверх.
На удивление он даже вида не подавал о вчерашнем инциденте и на секунду мне подумалось точно ли это был он, но это было лишь до того как я замечала его самодовольные ухмылки.
Когда он уходил, соседка посмотрела в бинокль и смогла разглядеть некоторые черты его лица, хотя он, выйдя на дорогу, натянул кепку, и больше разглядеть его она не успела.
Понятно. Ответила я. Фоторобот бесполезен?
Райдек покачал головой. Он бросил окурок прямиком в урну, стоящую за калиткой и повернулся ко мне.
Что будем делать?
Ба! Не узнаю детектива! Ему что все же вчера втемяшили по башке? С каких это пор он со мной советуется?
Поговорим с женой и друзьями. Может, они знают об этом пареньке что-нибудь. И еще, я указала рукой на фонарный столб напротив дома, там есть камера. Она могла что-нибудь засечь.
***
Если вы когда-нибудь были в Цинциннати, то, наверняка, посещали музей, расположенный в старом здании железнодорожного вокзала и уж точно проверяли акустику в нем. Признайтесь, что вы кричали? Цинциннати Редз круче всех!? О, скажи, видишь ты в первых солнца лучах / Что средь битвы мы чли на вечерней зарнице? / В синем с россыпью звёзд полосатый наш флаг / Красно-белым огнём с баррикад вновь явится? Элвис Пресли жив!? А что на самом деле хотели прокричать? Я ненавижу копов?! Долой правительство?! К черту Саддама?!
Когда я первый раз был в этом музее, мне было, наверное, около двенадцати и я до жути хотел прокричать, что мне нравится Пегги ОНилдевчонка из соседнего дома. Но мы с Оливером тогда, встав друг к другу спиной, и, отойдя метров на шестьдесят, заорали как оглашенные, что миссис Харрисон целовалась с мистером Франклином в школьном туалете на перемене перед уроком биологии. Хотя орать было и не обязательноакустика в этом музее действительно хорошая. Несмотря на то, что ни миссис Харрисоннашей учительницы английского, ни мистера Франклинаучителя химии в старших классах, не было тогда с нами, мы огребли по полной программе, от нашей учительницымисс Браун. Может быть, я теперь должен расплачиваться за тот опрометчивый поступок, выслушивая сплетни о себе и Кет? В общем, по прибытии обратно в Ричмонд, нас с Ноллом в течение трех недель оставляли после уроков и заставили публично извиниться перед учителями.
В общем, я снова оказался в этом музее и теперь мне дела не было до того целовалась ли миссис Харрисон с мистером Франклином в школьном туалете или где бы то ни было еще. Меня, если честно, больше заботило, не целовал ли в этот момент какой-нибудь недоумок Кетрин Робинсон, но мы с Ноллом и Деборой прибыли в музей не для этого.
Мне позвонила Эшли Уильямс. Она была на вечернике вместе с первой жертвой.
Она что-то вспомнила? Спросил я.
Мы стояли в центральном зале музея, и Дебора искала взглядом Эшли.
Сказала, что ей есть что рассказать, но она не уверена. Детектив уже хотела позвонить девушке, но мы вдруг услышали окрик со стороны служебного входа, у гардероба.
Детектив Тернер!
Нам махала рукой маленькая хрупкая блондинка, с забранными на затылке волосами, слабо сплетенными в тонкую косу и, повязанные голубой лентой, в тон ее рабочей форме.
Привет. Это агенты Марлини и Уинстер. Представила нас Дебора и девушка тут же обвела нас взглядом с головы до ног, будто мы представляли значимость в качестве экспоната для ее музея.
Пойдемте. Пригласила она и прошла чуть вперед, провожая нас к почти пустому с утра залу. Посетителей в начале рабочего дня было мало и в зале орудовали только сами работники музея, но они, занятые новой коллекцией, завезенной позавчера, не обращали на нас внимания.
Итак, о чем Вы хотели поговорить? Спросила Дебора, когда мы остановились в дальнем углу зала, усаживаясь на мягкую скамейку, обитую дешевым заменителем бархата.
Мы с Бекки познакомились, когда я покупала книги в магазинчике, где она подрабатывала после школы. Пожалуй, единственное место, куда мать отпускала ее, за исключением самой школы и продуктового магазина. Причмокнув, начала Эшли. Я прохожу практику здесь, она, подняла на меня свои большие серые глаза, чуть увлажнившиеся от воспоминаний, я учусь в местном университете. Занимаюсь историей искусства, люблю Дюрера. К чему-то решила пояснить она.
Четыре всадника Апокалипсиса. Кивнул я, но девушка опять перешла к теме разговора.
Короче, знаете, если у вас в классах были типичные жертвы подростковых издевательств, то Бекки мне описывать не стоит. Она как раз из их числа.
Тем не менее, вы подружились. Помотал головой Нолл.
Эшли посмотрела на него, будто ожидала укора и кивнула.
Я не знаю, может, я просто пожалела ее. Я пригласила ее вечеринку, который устраивала моя старая подруга и она, к моему удивлению, согласилась. Наверное, достала опека мамаши. Пожала плечами Эшли.
Но она весь вечер провела в одиночестве? Продолжила за нее Дебора.
Ага. Сначала к ней клеились какие-то мужланы, но она всех отшивала и под конец осталась одна на том же месте, куда я усадила ееу барной стойки. Наверное, я виновата, нужно было утащить ее за собой, заставить растрястись, потанцевать, покурить, тут девушка запнулась, видимо, опасаясь, что сболтнула лишнего, но мы и ухом не повели и без того зная, что творится на подобных мероприятиях.
Но кое-кто все же проявил к ней внимание? Чуть напористо спросила Дебора.
Эшли неуверенно поморщилась и как-то даже ссутулилась, наверняка, уже жалея, что завела этот разговор.
Я не знаю его и моя подруга, у которой мы отрывались, тоже. Я видела, как один парень подошел к ней и заговорил. К моему удивлению она даже не отшатнулась от него. Было не очень светло, и кругом стоял дым коромыслом, так что сильно рассмотреть мне его не удалось, только в общих чертах. Да я и не придала ему значения. Она цокнула и помолчала минуту. Когда я обернулась в следующий раз, парня уже не было, а Бекки сидела с таким лицом, будто готовилась подписать пакт о ненападении. Он, видимо, оставил ее на пару минут, дав поразмыслить, что ли. Ну, в общем, меня снова потащили танцевать, а Бекки так и сидела одна. Я не знаю, пришел ли он за ней или она ушла к нему, но потом я уже видела ее в труповозке.
Вы сказали, что можете описать его только в общих чертах. Почему не сделали этого раньше? Спросил Нолл.
Да потому что я только вчера все вспомнила! Как само собой разумеющееся произнесла Эшли.
Я угрюмо выдохнул и, поблагодарив девушку, отошел с Ноллом в сторону.
Она назовет нам самые общие характеристики, подходящие под половину парней в Цинциннати и три четверти по всей стране. Я умру раньше, чем мы всех проверим. С грустью сообщил я.
Нолл оглянулся на Эшли и Дебору, которая еще что-то расспрашивала у нее и снова повернулся ко мне.
Хочешь все-таки попробовать гипноз? Понял он мои намерения.
Я посмотрел на девушку, через плечо Нолла.
Нужно позвонить мистеру Бейкеру. Мелинда не должна отказать. Понадеялся я.
Да и меня все еще заботит Кетрин.
Оливер усмехнулся, выдув воздух через плотно сжатые губы.
Я не это имел в виду. Покачал я головой. Просто, она так уверенна в этом Алане Пирсе, что стоит его проверить.
Я остановился на секунду.
Ну, или попробовать допытаться до Кетрин.
Оливер громко расхохотался, чем привлек внимание нескольких сотрудников музея, Деборы и Эшли.
Ну, ну.
***
Ад продолжал наступать мне на пятки. Хотя я уже не чувствовал себя на дне Ледяного озера и мог достаточно отчетливо улавливать дуновение свежего воздуха. Воздуха свободы.
В то утро, когда мы с Кет проснулись в одной постели, я ждал, что она прострелит мне голову, но так умело, что я не умру, а останусь прикованным к постели инвалидом на всю жизнь. Но она повела себя, как ни в чем не бывало, проснувшись раньше меня, она уже успела принять душ и одеться для очередного испытательного дня и даже достала нам кофе.
Я же, напротив, чувствовал себя потерянным. Моя футболка еще помнила влажность ее слез, а проснулся я в обнимку с ее подушкой, пропитанной ее запахом. Мое сердце раскололось, поняв, что это была не моя женщина, и собралось вновь, когда я увидел ее. Она стояла надо мной и улыбалась, как ребенок рождественским утром и протягивала мне чашку с черным кофе.
-Я помешала. Просто сказала она, имея в виду сахар.
Я сел на кровати и тупо уставился на нее, как олигофрен на красивую девицу.
Она подошла к окну, одернула шторы и, улыбаясь, направила лицо к уже яркому солнцу.
-Хорошее утро, Питер. Почти неслышно сказала она.
Я молчал. Говорят, иногда, лучше заткнуться и позволить женщине выговорится. Я не вовремя последовал этому совету.
-Деллом сказал, что сегодня мы можем быть свободны. Она повернулась ко мне, а я, словно, девственник натянул простынь до подбородка. И мне даже не пришлось идти с ним на свидание. Она захихикала.
Я молчал.
-Я хочу пройтись по магазинам. Ее голос не был таким радужным, но все еще таил в себе надежду. Чем ты будешь заниматься? Она села за стол у окна и взяла свое кофе.
Я пожал плечами, все еще молча.
Я знаю, что она подумала. Подумала, что я жалею, что не хочу с ней говорить, потому что не хочу обидеть. Она думала, что последнее, чего я хотел это проснуться с ней в одной постели. Мог ли я сказать ей, что это первое о чем я мечтаю каждое утро, просыпаясь и последнее, о чем я думаю, засыпая, неважно в одиночестве или нет. И вы еще удивляетесь, почему она ассоциирует любовь с горечью.
-Я не буду завтракать. Ее голос стал горьким и сухим. Она не правильно поняла, но мог ли я обвинить ее в чем-то, если и сам не понимал, почему молчу.
Она взяла куртку и ключи и уже в дверях бросила мне через плечо.
-Можешь не заправлять кровать. Я, очевидно, захочу спать после марафона по магазинам.
Я молчал.
Я снова свалился к последнему кругу царства дьявола.
***
Если вы думаете, что я глупая ничего не соображающая тетка с гипертрофированным чувством гордости и огромным багажом неуверенности в себе, то вы правы.
Ну, да. Моя гордость родилась впереди меня. Да я неуверенная в себе. Да я вредная и упрямая. Но не «ничего не соображающая». Я понимаю, почему Марлини ведет себя, так, как ведет. Я понимаю все его слова, его поступки, его проступки, даже его молчание. Я понимаю его вину, его обиду и его страх. Он думает, что я все понимаю неправильно, что я дуюсь на него, что я виню его, а я думаю, что он болван. Думаете, я не понимаю, что он хочет быть со мной? Что он до сих пор чувствует себя виноватым за произошедшее в Академии? Что он, возможно, даже любит меня? О, я понимаю! Глупо было бы не понять. Он привык, что никто не будет его любить просто так, что рано или поздно все уйдут, поэтому не пускает к себе никого, строя из себя племенного жеребца-осеменителя, путаясь в случайных связях и трахая всех, кто моложе Тильды Суинтон. Он попытался сделать шаг на сближение, а я убежала, как девчонка. Ну, вообще-то я и есть девчонка и, иногда, веду себя хуже моей дочери, но тот раз превзошел даже меня по глупости. Да я просто испугалась. Я испугалась снова отдать ему все. Вернее не отдать ему все, потому что я и так принадлежу только ему, я испугалась получить мордой об стол. Короче, как вы понимаете, мы стоим друг друга и, как говорит Оливер, нам нужно сойтись, чтобы не испортить жизнь другим ни в чем не повинным людям. И, если честно, я жду. Жду, что Питер, наконец, поймет меня. Потому что, я устала понимать его. Я хочу знать наверняка, но сказать об этом не могу, потому что, как я уже говорила, моя гордость родилась вперед меня. Хотя, может, это была глупость. Я уже ни в чем не уверена.
Мой телефон зазвонил как раз, когда я шла к криминалистической лаборатории и, на мое счастье, Райдек, на этот раз, не увязался за мной, а остался смотреть видеозаписи с камер наблюдения. Даже не смотря на экран телефона, я нутром почувствовала, что это Марлини. И даже догадалась почему он звонит. Я сделала большую глупость рассказав ему о докторе Пирсе, вернее, бросив ему крупицу информации и теперь он уж точно как собака с костью, не позволит мне отбрехаться.
Привет, Марлини. Ответила я на звонок, собравшись с духом.
Привет, Кетрин. Как продвигается расследование? Спросил он не очень заинтересовано.
Продвигается. Ответила я в нашем стиле.
Он, наверное, улыбнулся.
Хорошо, тебя не беспокоят местные служителя правопорядка?
Я удивилась вопросу и на секунду подумала, что, возможно, кто-то наболтал ему про Райдека.
С чего бы они меня беспокоили? Спросила я ровно.
Ну, нет никого, кто мог бы отпугивать их, пока меня нет рядом.
Я рассмеялась, слыша его шутливую интонацию.
Ну, Марлини, я так устала от бессмысленности работы, в которой нет ничего, кроме новых трупов каждый день, что, скорее всего, сама могу отпугнуть их своим видом.