Я посидел в своем бьюике еще пять минут, пытаясь разобраться во всем этом и одновременно досадуя на то, что Ганнибал является адвокатом семьи, а то бы можно было попытаться извлечь из него что-нибудь еще. Потом я проехал вперед, поставил машину перед входом, поднялся по ступеням и позвонил в дверь.
На звонок вышла Глэдис. Она была одета строже обычного, на ней было темно-синее джерсовое платье. У нее были красные глаза, следов косметики не было видно. Она выглядела по-прежнему прекрасно, только несколько осунулась.
Глэдис, сказал я, ты знаешь как я огорчен. Если ты сейчас не хочешь разговаривать, так и скажи.
Она вздохнула и прикусила губу.
Нет, ничего. Заходи, Марк.
Она прошла в гостиную и тяжело опустилась на диван. Я сел в одно из больших кресел. Наступил неловкий момент, в течение которого я бормотал свои соболезнования, а она прикладывала платочек к глазам. Но даже испытывая эту неловкость, отягощенную короткими и тяжелыми паузами, возникавшими в ходе нашего разговора, я не переставал спрашивать себя, а знает ли она, что ее мужа убили из моего пистолета. Большего неудобства я никогда не испытывал.
Наконец я сказал:
А Энн здесь?
Она у себя в комнате. После того как утром здесь была полиция, она оттуда не выходит. Ничего не ела.
Она говорила глухим и монотонным голосом. Вчера вечером со мной ругалась другая женщина.
Я хотел бы повидаться с ней, если она не возражает, сказал я. Между прочим, Глэдис, вас полиция известила о случившемся?
Она кивнула, не проронив ни слова.
Конечно, я разговаривал с вдовой, потерявшей своего мужа всего несколько часов назад. Но, видимо, в силу своей профессии я не мог не спросить себя, а не сделали бы ее двести или триста тысяч долларов менее безутешной. Казалось странным, что она так тяжело переживала смерть Джея. Не очень-то она о нем беспокоилась, когда он был живым.
Полиция вдавалась в подробности? Ты знаешь как он умер? спросил я.
Да. Его застрелили. Он она умолкла.
Я имею ввиду подробности. О самом оружии.
Она слегка нахмурилась.
Ну, полиция задала несколько странных вопросов. О тебе, Марк. Я ответила не очень уверенно, я была так поражена, просто оглушена. Она еще больше нахмурилась чуть шире раскрыла глаза. Однако сейчас
Я быстро прервал ее.
Глэдис, до сегодняшнего утра я понятия не имел о том, что случилось с Джеем. Ко мне тоже пришла полиция и сообщила мне об этом. Я мой револьвер украли. Есть доказательства и полиция в них убеждена. Несколько секунд тягостного молчания и потом я сказалЯ пытался помочь Джею. Можно сказать, что сейчас я стараюсь наверстать упущенное.
Я и вижу. Она посмотрела на меня покачав головой, и продолжила более резким тономЯ и вижу. Дорогой Марк. Дорогой бывший возлюбленный. Это, наверное, часть твоего личного расследования. Правильно? Поэтому ты пришел? Конечно. Поэтому ты приходил и к Ганнибалу. Она злобно посмотрела на меня.
Послушай
Она продолжала говорить неприятным тоном.
Конечно же. Она пронзительно рассмеялась. А я-то думала, что ты пришел, чтобы выразить свое сочувствие, утешить меня, теперь когда О, это просто невероятно! Дорогой, дорогой Марк. Мистер Ганнибал был здесь несколько минут назад, приходил сюда как адвокат Джея и как его друг! Полагаю, тебе это известно, не так ли? Ты опять шнырял вокруг, опять шпионил за мной? Разнюхивал про нас с Энн? Расспрашивал мистера Ганнибала о том, кто получит деньги Джея после его О-о! Убирайся!
Можно мне поговорить с Энн? упрямо повторил я.
Нет, нельзя тебе поговорить с Энн! завопила она, брызгая слюной на каждом слове. Она вскочила с перекошенным ртом. Убирайся! взвизгнула она. Убирайся, уби
Заткнись, Глэдис! раздался сзади меня голос Энн, и когда я обернулся, она спокойно спросила, обращаясь ко мне.
Ты хочешь видеть меня, Марк?
Сухим тоном Глэдис произнесла.
Он хочет спросить тебя, не ты ли, Энн, убила своего отца. Он хочет спросить нас обеих. Она говорила негромко, но хлестала как кнутом. Джея застрелили из его оружия, поэтому он Она внезапно умолкла и рухнула на диван. Опустив голову, она сидела, уставившись в пол.
Пойдем, Марк, сказала Энн. Она повернулась и вышла в холл. Я последовал за ней. Она, не оглядываясь, медленно поднялась по лестнице на второй этаж, где была ее комната. Закрыла за мной дверь и присела на край кровати. Я остался стоять у двери, казня себя за то, что пришел в этот дом.
Она указала мне на низкое кресло, покрытое камчатной тканью.
Я сел и вымолвил:
Энн, то, что миссис Уэвер сказала о моем оружии
Я об этом знаю.
Знаешь? Откуда?
Полиция. Они прямо не сказали, но было несложно сделать напрашивающийся сам собой вывод. Она немного помолчала, потом решительно добавила. Это было легко. Разве я тебе не говорила, что я практически гений. Среди всех прочих достоинств.
Она не улыбалась. Она выглядела почти так же, как вчера, только не была такой оживленной. На ней был тот же зеленый вязаный наряд, и она накрасилась, может просто ради того, чтобы занять себя. Но ее прежняя живость исчезла, голос звучал глухо и безжизненно.
Люди по-разному воспринимают смерть. Одни полностью теряют контроль над собой, другие как бы увядают сначала внутри и лишь позже боль, которую они переживают, становится зримой. Кое-кто напивается. Энн, видимо, принадлежала к тем, кто в течение нескольких дней или даже недель выглядит вполне нормально, а потом совершенно неожиданно приходит в полное расстройство.
Интересно, что она подумала, когда узнала, что Джея убили моим оружием, если она вообще думала о чем-нибудь.
Она смотрела мне прямо в глаза.
Зачем ты пришел, Марк. Я думала, что ты не придешьпосле вчерашнего вечера. Она сделала паузу. Я слышала, что говорила Глэдис. Ты разговаривал с Ганнибалом?
Я кивнул.
Послушай, Энн. Хотя бы только для протокола. Я любил, восхищался и уважал Джея. Я никогда сознательно не причинил бы ему вреда. Но кто-то это сделал и я собираюсь его найти.
Она посмотрела так, словно только сейчас действительно увидела меня.
Ты у Ганнибала узнал все, что хотел? Отец все оставил мне. Я теперь богатая. Глэдис ничего не получит и я этому рада. Она не любила его так, как я. Она улыбнулась, но это была мимолетная улыбка, просто легкое движение губ. Они даже не спали в одной комнате, но могу поспорить, что это не лишало ее сна. Или чего-нибудь другого.
Что ты хочешь сказать?
А ты сам подумай. Она посмотрела в сторону и через несколько секунд добавила. Я знаю, что она целыми днями ходила по магазинам и никогда ничего не покупала. Что ты на это скажешь?
Я не ответил. На этот вопрос я не смог бы дать хороший ответ. Мы сидели в молчании, потом я нарушил его.
Энн, почему Джей изменил завещание?
А почему бы и нет? Глэдис вышла за него замуж только из-за денег. Он это знал, поэтому и изменил условия завещания.
Это твои предположения?
Хорошо, пусть предположения. Отец никогда так не говорил, если ты это имеешь в виду. Никогда бы не сказал. Но все знали, что она вышла за него из-за денег. Она сжала губы. Теперь она ничего не получит. Немного помолчав, она тихо проговорила. О, боже, как я ее ненавижу. Прошло еще несколько секунд. Потом Энн глубоко вздохнулаТебе лучше уйти.
Энн, сказал я. Извини. Если я что-то
Тебе лучше уйти. Сегодня не вчерашний вечер, Марк. Я даже не могу разговаривать с тобой сейчас. Не могу думать, ничего не чувствую.
Ее ничего не выражавшее лицо вдруг смягчилось, она отвернулась и упала ничком на кровать. Послышались приглушенные рыдания. Ее тело содрогалось в конвульсиях. Я подошел и мягко положил ей руку на плечо.
Она перевернулась и посмотрела на меня. Тушь под глазами у нее расплылась, по лицу размазалась помада. Сжав губы, она покачала головой и махнула рукой на дверь.
Я спустился вниз и подошел к входной двери. Глэдис нигде не было видно, плача Энн я не слышал. Кроме своих собственных шагов я не слышал ничего, и они звучали так громко, словно я один шел по склепу.
Я сел в машину и несколько минут не двигался, раздумывая. Может я что-то узнал, но понятия не имел, смогу ли я этим воспользоваться. Да и было ли это все правдой. Я не переставал удивляться, почему Джей был так быстро убит, после того как оставил все Энн, однако я убедился в одном. Даже если Энн получила все наследство Джея, было глупо думать, что она убила его.
Если бы я очень постарался, то заставил себя поверить во многое в отношении этой девушки, но только не в то, что она убила своего отца.
Глава 11
Я подъехал к соседнему бару и заказал ром с содовой. Пока бармен готовил коктейль, я позвонил Джозефу Бордену, но у него никто не отвечал. Пока я допивал свой стакан, я позвонил к нему в контору и дважды домой, но в ответ раздавались только длинные гудки.
В течение следующего часа я позвонил мисс Стюарт, женщине, с которой Ганнибал был вечером у Джея, и Артуру, приятелю Энн в кальсонах. Ничего нового от них я не узнал и начал отчаиваться.
Мисс Марта Стюарт оказалась простоватой, но приятной женщиной, которой было немного за тридцать. Это была изящная, холеная женщина с только что сделанным маникюром и аккуратно уложенными волосами. Да, она знает Ганнибала примерно с год; два или три раза они ходили в театр, на вечеринку к Уэверам. Прекрасно провели время. Попугай? Что вы, мистер Логан, о чем вы говорите?
Я попрощался с ней и отправился к Артуру. Он напомнил мне тех, кого в школе называют зубрилами. У него был изящный подбородок, но изящным он был только наполовину и у него, видно, была привычка мягко покусывать нижнюю губу. Ему было около девятнадцати или двадцати и, наверное, он получал в школе только отличные отметки. Я даже не стал заходить к нему. Он поглядывал на меня через свои очки без оправы, иногда кивал, пока я говорил, и отвечал вежливо и быстро. Он считал встречу с частным сыщиком забавной и с интересом изучал документы, которые я показал ему. И, как я сказал, я ничего не узнал.
Я решил, что это будет мой последний визит; после этого я собирался вернуться к себе в контору и, может, выброситься из окна. Я постучал в дверь квартиры номер семь дома 1458 на Марафонской улице. Безрезультатно. Я постучал еще раз и дверь открылась, однако не та, в которую я ломился. В десяти футах от меня открылась дверь восьмой квартиры и оттуда выглянула Эйла Вейчек.
Она выглядела иначе. Порочное выражение лица не изменилось, черные волосы были так же подобраны, брови по-прежнему разлетались в стороны, но я так хорошо рассмотрел Эйлу вчера вечером, что знал ее вполне основательно и все же, что-то в ней изменилось. Ах, да, она была одета.
Оно и к лучшему. Мне надо было узнать еще кое-что о вечере у Уэверов, и я пришел сюда по делу, а не ради удовольствия. Впрочем, с Эйлой любое дело могло стать удовольствием. У нее был прекрасный вид даже в одежде. На ней было платье из яркого набивного хлопкатонкого. А может это был не хлопок, но ткань все равно была тонкой. Казалось, что она носит его с явным неудовольствием. Когда-то у этого платья был вырез мысиком, но на Эйле он превратился в подковообразное декольте, и результаты были налицо. Похоже, одного резкого движения было достаточно для того, чтобы узкие бретельки упали с ее плеч и платье соскользнуло вниз до талии. По крайней мере.
Она нетерпеливо улыбнулаеь.
Хелло, Марк.
Хелло. Я искал тебя.
О-о?
И Питера. Где он?
Вышел.
В гараж?
Она все еще улыбалась.
Нет. Поехал в центр. Я думала, что ты, может быть, вернешься сегодня.
Я не из-за этого пришел. Я хочу сказать, что мне надо задать тебе несколько вопросов. Много вопросов. Вам обоим.
Заходи.
Я вошел, она закрыла за мной дверь и подошла к приоткрытой двери в противоположной стене, которая вела в квартиру Питера. Девушка захлопнула дверь, посмотрела на меня и пожала плечами.
Садись, сказала она.
Я сел, а Эйла пододвинула ко мне другое кресло и удобно устроилась в нем, изящно перебросив ноги через ручку.
Нашел попугая, о котором ты вчера спрашивал?
Нет. Может и не найду. Ты слышала про Джея Уэвера?
А что с мистером Уэвером?
Его кто-то убил.
Она сбросила ноги на пол.
Убил ты хочешь сказать, что он погиб?
Ты разве ничего не знала об этом?
Нет. Как ужасно! Она помолчала, потом спросила. Как это произошло?
Я постарался не распространяться.
Его нашла полиция. В него стреляли. Похоже, никто не знает, кто это сделал или почему.
Она недоверчиво покачала головой. Через несколько мгновений она пожала плечами и снова перебросила ноги через ручку кресла. У подола платья расцвела полоска белого бедра шириной в шесть дюймов, став внезапно самым ярким пятном в комнате. Бесспорно, самым красивым.
Я откашлялся и неопределенно произнес:
Джей выглядел нормально в тот вечер?
Пожалуй, да. Я не очень хорошо его знала. Я была там до этого только один раз, вместе с Питером.
Значит Питер его знал?
Он делал для него кое-какую работу. Знаешь, объявления, рекламные плакаты. Этим он зарабатывает на жизнькоммерческим искусством.
Коммерческим?
Да. Вчера у меня создалось впечатление, что ты был невысокого мнения о моем портрете.
Черт, вряд ли я его видел.
Она усмехнулась, и я спросил:
Так значит, вы с Питером были старыми друзьями Джея?
Нет. Питер нравился мистеру Уэверу, поэтому он нас и пригласил. Вот и все.
Вчера ты мне сказала, что Борден тебя тогда загипнотизировал. Ты что-нибудь помнишь об этом?
Она нахмурилась.
Мне не совсем все ясно, но я помню достаточно хорошо. Он приказывал мне делать разные вещи, и я помнила, что он мне говорил и все исполняла. Такое было ощущение, что мне все равно. Борден сказал, что я не была в глубоком трансе.
Бедро ее блестело. Она слегка качнула ногой и, казалось, что кроме этого роскошного бедра в комнате ничего нет. Я сказал:
А эти внушения он их снял перед тем как вы разошлись?
Да. Думаю, это было около половины первого. Мы все как раз собирались уходить.
Я проглотил слюну.
Вы все ушли вместе?
Нет. Мы с Питером ушли первыми.
Борден был еще там, когда вы уходили? Я снова глотнул. Глаза заслезились.
Нет. Он ушел первым, как раз перед нами. Все остальные, кроме Бордена, еще оставались там, когда мы с Питером ушли.
Немного помолчав, она спросила:
Нравится?
Что нравится?
То, на что ты смотришь?
Боже мой! Я все еще смотрел на бедро. Я заморгал и перевел свой взгляд на ее лицо. Она улыбалась, откинувшись на спинку кресла и слегка покачивая ногой. Это была самая настоящая порочная улыбка. От всего этого покачивания подол ее платья пополз понемногу вверх. И там, где он полз чуть-чуть вверх, открывалось очень многое.
Что ж, Эйла, все, пожалуй, раскрыто, точнеезакрыто. Я имею в виду вопросы. На данный момент. Мне хотелось завершить сегодня еще кое-какие дела, но я чувствовал, что становлюсь каким-то несобранным. Я встал. Ладно, спасибо. Я лучше пойду.
Она тоже выпрямилась, скользнув немного вперед с ручки кресла, отчего ее платье поднялось еще выше. Кроме Эйлы под платьем, как и вчера, ничего не было, и судя по всему, она не возражала против того, что мы оба это знаем.
Она встала и платье прошелестело вниз до колен.
Ты должен идти, Марк?
Когда-то надо.
Останься еще немного. Вчера вечером ты не очень рвался уходить.
Я и сейчас не рвусь.
Тогда не уходи, Марк. Останься еще чуть-чуть. Со мной. Она шагнула ко мне.
Эйла не улыбалась, не стремилась казаться веселой, впрочем я внезапно стал таким же. Я взглянул в ее черные глаза, посмотрел на ее разлетающиеся брови, алые, как кровь, губы, холмики белой плоти, выступающие из выреза ее легкого платья. Словно жидкость, обтекающая какой-либо предмет, она обхватила все мое тело, откинула назад голову, раскрыла губы, мы встретились в поцелуе, и я привлек ее к себе.
Мы тесно прижались друг к другу, тела наши слились воедино, потом она оторвалась от меня. Какое-то мгновение она молча смотрела на меня, затем обняла меня за шею и снова притянула к себе.
Прошлым вечером, когда я смотрел на нее, она производила впечатление бесчувственной красавицы, движения ее были вялыми, почти как в летаргическом сне. Сейчас она была иной; тесно прижавшись ко мне своим нетерпеливым телом, она жадно целовала меня в губы, а ее язык просто пронзал меня. Я провел рукой по ее пышным бедрам, по ее изогнутой спине и взялся за тоненькие бретельки.
Она отодвинулась, опустила руки и смотрела на меня, тяжело дыша, пока я сдвигал бретельки платья с плеч. Оно соскользнуло вниз, к талии, обнажив грудь, и я ощутил ее нежную кожу. Эйла опустила руки, стянула платье дальше вниз, к бедрам, оно упало, и она, переступив через него, шагнула ко мне. Обнаженная.