Не повезло тебе с достопочтенными гражданами, Рия поставила ещё одну порцию чая. Но мне кажется, что этот мужик, который горе-советчик, тоже сегодня заходил сюда.
Какой тесный город! удивилась я. Ты уверена?
Ну, судя по описанию да. Видишь те конфеты?
Я кивнула, разглядывая маленькую мисочку с подарочными леденцами, круглыми и рыжими, как маленькие апельсины.
Они цитрусовые. С натуральным соком, вроде. Так вот, Рия пристально смотрела на дверь, следя, чтоб её рассказ никто не прервал, приходит ко мне сегодня дитё, девочка лет пяти. Простит продать конфеты, но всё время озирается. Спрашиваю у неё, что случилось: она говорит, что боится ругани от матери. Тут я начинаю сомневаться, стоит ли. Мало ли там диабетик или ещё что. А потом входит мужик очень подходит под твоё описание и говорит мне: «Девушка, не обижайте ребенка, он тоже хочет радоваться, сделайте доброе дело, бла-бла-бла» Ну, короче, я продала, девочка прям тут развернула конфету и съела. Эх Она тут же покрылась сыпью, буквально за минуту. Я бросилась к ней, неведомо откуда взялась её мать, оттолкнула меня, впихнула девочке таблетки в горло, начала кричать Ужасная ситуация, в общем. С ребенком всё в порядке, на меня наорали и отбыли, а этот мужик смотался раньше всех. Но какой же гад, если так подбивал на дело, не зная ситуации.
Она выразительно замолчала. Часы назойливо тикали. Солнце заглянуло в магазин, напомнив нам, что внешний мир прекрасен.
Это плохо, только и смогла сказать я.
А помолчав ещё немного, добавила:
Зато он хотел как лучше, а ты теперь знаешь, кому не продавать конфеты.
Это мало утешило Рию, но она всё равно слабо улыбнулась.
Таким бы советчикам самим по аллергии.
Может, у них есть.
Была бы не советовали бы.
Я молчала. Рия флегматично разглядывала ногти. Я знала, что её задела эта ситуация, но на внешние проявления чувств к посторонним людям она не способна.
Мне кажется, это какая-нибудь городская звезда. Может, он всем местным уже надоел, вот он и увидел новых, переключился
Да к чёрту его! Рия нервно дёрнула плечом. ОН написал мне.
Замерла, будто «он» мог нас слышать и видеть прям сейчас, хотя речь шла уже не о назойливом «профессоре». Рия протянула мне телефон, а сама пошла в подсобку мыть чашки.
На дисплее череда сообщений. Самое нижнее от оператора: «Вы вошли в зону роуминга»; выше «мама», цепочка сообщений: «Как ты? Где ты? Куда пропала? Где ты?? Почему не отвечаешь????» и так далее. В самом верху смски от пользователя с интригующим именем «кретин». Я открывала. Листала снизу вверх, по мере этого «кретин» набирал обороты в выражениях. Начиналось всё с вполне безобидного: «ты куда подевалась?» а заканчивалось не вполне приличными фразами, свести которые можно к «я тебя из-под земли достану!». Между угрозами у «кретина» были вставки про вечную любовь и прощение.
Это ужасно. Всё происходящее ужасно.
В горле застрял какой-то ком, я отложила телефон. Рия поставила чашки под стойку.
Думаешь, он не сможет отследить меня по спутнику? в её голосе звучала тревога.
Вряд ли. Но нам надо всё-таки избавится от этой симки, оставь только новую.
Рия посмотрела в окно, кивнула.
Да, ты права. Всё равно никому не нужна
«Что» или «кто» я не узнаю, хотя догадываюсь. Рия сняла крышку с телефона, с профессионализмом вивисектора извлекла сим-карту. Мобильник возмущенно пискнул, но остался включенным.
Рия держала сим-карту ногтями, задумчиво разглядывала. Затем взяла со стола степлер и проткнула карту насквозь. Ещё раз. Ещё. Когда карта превратилась в подобие Боромира, Рия кинула её в мусорку.
Пойдём, покурим, сказала она мне, хотя курит из нас двоих только она.
Фартук полетел на стул.
Мы вышли на улицу, закрыли за собой дверь и прислонились к прогретой кирпичной стене. Тёплый камень приятно грел спину даже через одежду, позволяя наслаждаться безмятежностью обстановки. Улица тихая, машины тут ездили довольно редко, прохожие попадались чаще. Солнце било в глаза, в воздухе пахло пылью и свежей травой. Холодный ветер по асфальту гнал пакет прямо на несчастного ребенка, которого укутали по самые уши и тащили за руки домой по противоположной стороне улицы. Ребенок хныкал, потел, но родители его были неумолимы.
Мы смотрели наверх: там тополиные ветви будто царапали небо, задевая редкие облака. Вдалеке смеялись дети, ментоловый дым улетал вверх. У него приятный аромат. Рия курит только ароматизированные сигареты единственные, запах которых я могу выносить.
Мы стояли, и все проблемы будто бы исчезли, улетели вместе с дымом, хотя, конечно же, по факту никуда они не делись.
Но тогда, именно тогда, в эту секунду всё было хорошо.
Скоро будет лето, сказала Рия, уже почти. И оно будет нашим и только нашим.
Наша уже весна, улыбнулась я ей.
Мне бы хотелось сделать нам идеальное лето. Такое, о котором мы мечтали с детства. А тут опять не получится, придётся нам всё лето выживать.
Выживем. А в следующем году поедем путешествовать.
Рия потушила окурок об асфальт, скомкала и запихнула в карман.
Да, думаю, для этого года мы путешествовали достаточно.
Я ухмыльнулась. Шутка не шутка: радостно, и печально от неё.
Надо было собираться домой, скоро конец рабочего дня, а значит повалит народ, и в крошечной лавке станет тесно. Тем более, если я приду раньше, у меня будет прекрасный шанс приготовить ужин из ничего.
Сообщила о своих планах Рие, она кивнула, пообещала украсть для нас немного чая.
Во сколько ты будешь дома?
Заканчиваю в девять.
Магазин снова готов принимать посетителей. Я обняла Рию на прощание, забрала скейтборд и снова пересекла город почти по тому же маршруту.
Мне лучше. Мне всегда лучше после общения, я не люблю оставаться одна, но и много внимания тоже не люблю. Для меня идеально молчать рядом с кем-то. Тихо, ненавязчиво, но чувствовать, что рядом живое и родное существо.
Выехала на оживленную улицу и вот: прямо на меня шёл тот самый пьянчуга. Какой тесный город! Он шатался, горланил песни и вообще пребывал в состоянии крайне нетрезвом.
Я же говорила, что ничего хорошего из подачки не получится!
Затормозила, хотя до него ещё далеко он только приблизился к перекрестку, распевая «Выйду на поле с конем». Я искала стратегические пути к отступлению. Пьянчуга шёл вперёд и внезапно упал прямо на проезжую часть.
Я даже испугаться не успела, или броситься на помощь, как из-за угла вылетела
серебряная машина.
Визг тормозов.
Пьянчуга перелетел через капот.
Кто-то закричал: кажется, я.
Отбросив скейт, я побежала к лежащему на асфальте телу, а из машины выскочил водитель, причитая все божьи имена.
За пару секунд я оказалась рядом. Мужчина лежал лицом вниз, раскинув руки, и я понятия не имела, что делать. Вся информация с уроков ОБЖ вылетела из головы, остался только звенящий шум.
Я вызову скорую, надо вызвать скорую, я сейчас позвоню причитал бедный (и довольно бледный) водитель.
От его слов я, наконец, вышла из ступора, села на колени, с третьей попытки нащупала у пострадавшего пульс. Потом заметила, что он дышит.
От сердца стремительно отлегло.
Обернулась и улыбнулась водителю. Пьянчуга застонал, сделал попытку подняться, из-за этого стал ещё краснее, чем раньше, и на губах вздымались пузыри.
Я это споткнулся пробормотал он.
Мне показалось, что его тошнит. Немного отодвинулась.
Вы в порядке?
Подвывая, он перевернулся на спину. К нам подбежал водитель: бледный, как мел, он создавал почти комичный эмоциональный и цветовой контраст с пьянчугой.
Боже, как ты тут вообще оказался?! Пустая дорога, ты вывалился из ниоткуда! Ты что, пьяный? Ты пьяный! Ты сломал себе что-нибудь? Нет? Слава богу! Я вызвал скорую, но могу отменить
Дальше я не слушала. Терпеть не могу такие сцены разбирательств.
Отошла назад, стараясь абстрагироваться от криков, спряталась за сверкающей машиной и подобрала скейт. Переулок укрыл меня от чужих глаз и позволил сократить расстояние до дома.
День безнадёжно испорчен. Мне потребуется очень много хорошей музыки, чтобы его исправить.
При попытке прослушать песню обнаружила, что один наушник сломался.
Чайник тихо засвистел. Я сидела на скрипучем стуле, положив подбородок на колени, смотрела за паром, слушала свист. За окном почти летний закат: особый, золотой, тёплый, он проникал в окна, выискивал летающие пылинки в воздухе и грел пол.
Он чудесен. К этому пейзажу очень не хватало звона колокольчиков, но они все остались в прошлом. Висят, небось, одиноко над форточкой в моей комнате, и никто их не гладит, чтобы вызвать тихий перезвон.
Чайник начинал мелко дрожать, и я, испугавшись, быстро выключила газ.
Как-то мне рассказали про существование ирландской кухни: это где ты, стоя на одном месте, можешь дотянуться до чего угодно от холодильника до двери, а от двери до плиты. Вот если судить по этому, то наша кухня именно из далёкой зеленой страны леприконов. От плиты я могла и форточку открыть, и в холодильник заглянуть, и с дверного косяка полотенце снять. Не сказать, чтобы такие габариты были сильно комфортными, но всё лучше, чем ничего.
Налила кипяток в граненый стакан чашек у нас не было предварительно положила в него ложку. Боялась, что лопнет. Знала, что вряд ли, а всё равно боялась. В некоторых случаях лучше перестраховаться, особенно, когда эти случаи касаются горячительных напитков. После, балансируя стаканом, я отправилась на заслуженный отдых в гостиную (она же спальня, она же зал, она же единственная комната в квартире (не считая кухню и санузел)).
В комнате, такой же небольшой, как и кухня, мебель громоздилась друг на друга: огромный диван в нише, маленький шкаф (дверца держалась на одной петле, скотче и честном слове) и крохотный угловой стол, заваленный одеждой. Судя по виду, эту мебель использовали ещё в качестве баррикад при войне с французами.
Я залезла на диван, забившись в уголочек. Солнце рисовало ровный квадрат на обшарпанном паркете.
Почему-то пахло детством, возможно, из-за древности окружения. Ветер раскачивал деревья за окном, на подоконнике грустно доживал свой век кактус. Рука не поднималась облегчить его страдания: залив его водой, я лишь надеялась на лучшее.
Лёжа на животе, наблюдала за птицами. Безымянные крылатые вырисовывали в небе узоры, делали пике, ловили насекомых и радостно щебетали
Хотела бы я, чтобы у нас жила птица. Или кошка. Было бы не так одиноко.
Ноутбук загружался медленно, ультимативно заявлял, что прямо сейчас ему требуются обновления. Я разглядывала обои в цветочек, старалась выявить в узорах знакомые черты. Нашла выдру, велосипед, орла и сидящую девушку. Как только в узорах начал проглядываться дом компьютер объявил о загрузке.
Не спеша что-либо предпринимать, я снова уставилась на птиц, находясь в таком противном состоянии, когда вроде бы много всего надо делать, но при этом ничего не хочется. Стыдно, печально, но это всё равно не дает мотивации шевелиться в нужную сторону.
Поэтому я решила покориться судьбе.
Я скинула с себя одежду и завернулась в кокон из одеяла. Сон медленно подкрадывался ко мне. Лёгкий, почти что летний, баюкающий теплом и спокойствием.
Включила случайную комедию, чтобы не загружаться, но при этом отвлечься, и тут же погрузилась в странный, яркий, нелепый мир заморских подростков, чьи проблемы сводятся только к взаимной, невзаимной или непонятой любви. У них чудесная лёгкая жизнь, и я немного им завидовала, хотя ни за что не хотела бы прожить такую же. Вот так же жить в доме с бассейном и жаловаться на отсутствие денег, иметь кукольное личико и критиковать свою внешность, отшивать поклонников и вздыхать, что нет «того самого». И всё это на фоне какой-нибудь солнечной Калифорнии.
В небе мелькнула птица и этот силуэт опознался быстро: ласточка. Сидела за окном, глядела на меня чёрным влажным глазом и с любопытством крутила головой. Я подалась было вперёд, но гостья тут же упорхнула.
На паузу я не поставила, так что картонные герои фильма и их бездумные поступки ускользнули от моего внимания.
Я смотрела в окно и только в окно, на голубей и березу, на мирно плывущие облака, ждала нового появления ласточки. Но её не было.
И я предалась воспоминаниям: неделю назад ночь была тёплой, привокзальные часы отбили три час призраков а мы с Рией жались друг к другу, оглядывали совсем незнакомый город и думали, как же быть дальше. Рия упала на асфальт ещё теплый и заплакала. Это был второй раз в жизни, когда я видела её плачущей. Я её обнимала, гладила по подстриженным волосам и смотрела на город: умоляла нас принять и спрятать.
Обычно я подступаюсь к незнакомым городам с нежностью, чуть ли не на цыпочках хожу, чтобы мягко ассимилироваться в их пространстве, но сейчас на это не было времени. Мы влетели в Краснокаменный с криком и, я надеюсь, он его услышал. Конечно, услышал, иначе как бы мы так спокойно провели ночь на лавочке, или так быстро нашли работу?
От сонного оцепенения я освободилась резко. Вздрогнула, как пойманная котом мышь.
Мир вокруг совсем не изменился, разве что фильм теперь на другом моменте, но это и неважно, я всё равно потеряла нить повествования. Даже немного обидно, надо будет пересмотреть потом.
Часы показали четыре.
Рия пришла домой только в одиннадцать. Небо уже стало тёмно-сизым, с яркой полосой у горизонта.
Я бросилась к двери, как только услышала поворот ключа, по пути надевая тапочки.
На ужин приготовила гречку с жареным луком и селёдкой из банки. Какое-то стереотипное представление о беженцах диктовало мне, что мы должны питаться именно так. Ну, к тому же это диктовал наш семейный бюджет.
Но это вкусно. Особенно если гречку тоже немного поджарить.
Кое-как мы разместились на кухоньке прямо под жёлтой лампой. Рия легла лицом в стол, листала новости на телефоне. Разговаривать она была не намерена, и на все мои расспросы о работе отвечала односложно: «угу», «ага» и, иногда, для разнообразия: «хорошо». Ела с ещё более равнодушным видом, чем обычно, сонно тыкалась носом прямо в гречку. Даже взгляда не поднимала, уткнулась в телефон и всё.
Я молча прикончила свою порцию и сидела, уставившись в окно. Там почти уже ночь, а завтра собеседование.
Помыв тарелку, я пошла спать. Рия всё еще молчала.
Их кокона сновидений меня вызволили её руки.
Кать! Катя! Ты спишь?
Я постаралась спастись, зарывшись поглубже в одеяло, но Рия настойчиво меня выкуривала, как лису из норы.
За окном торжествовала ночь. Слишком ясная, непривычно тёмная. Фонарь, расположенный под нашим окном, назойливо слепил глаза. С волос Рии капала вода, из одежды на ней были только футболка и трусы, и смотрела она на меня таким взглядом, будто я совершенно внезапно тут появилась и никто меня тут не ждал. От её обычного выражения лица, выражающего только беспрерывную меланхолию, отличалось оно существенно.
Я протёрла глаза, укуталась в одеяло наподобие пончо. Не злилась. Если она что-то сделала значит, так нужно.
Зевнула. В руках откуда-то взялся стакан с чаем.
Кать, ты думаешь, мы правильно всё делаем?
В принципе, такой вопрос и ожидался. Я к нему пару дней готовилась. И знала, что ответить:
А что нам ещё делать?
Рия сфокусировалась на моём ответе, наклонив голову вбок. Затем молча отобрала у меня половину одеяла и легла рядом. Подушек у нас не было, вместо них использовались свёрнутые в валики простыни и свитера.
Мы смотрели на потолок. Редкие проезжающие машины забрасывали к нам ярко-оранжевый цвет.
Не хочу завтра на работу, сказала она. Хочу спать.
Ну так спи сейчас.
Сейчас не хочу, хочу утром.
Ну, тут уж что поделать.
Очередная машина проехала мимо. Я натянула одеяло до подбородка.
Боюсь завтра идти на собеседование.
Я бы пошла с тобой, но у меня перерыв позже.
Да я знаю, это я так Вдруг если я это скажу вслух, кто-нибудь услышит и пойдет со мной.
Рия тихонько хихикнула, подвинулась чуть ближе.
Те, кто живут в углах прошептала она мне на ухо.
Я взвизгнула и отскочила. Эта игра была с нами с самого детства, и, будучи мелкими оккультистами, мы придумали своих собственных демонов. На свою голову придумали, потом целый год не могли заснуть без света. Прозвали их «живущие в углах» и с энтузиазмом боялись. Призраки ушли, а шутки остались.