Увидев полицию, лакей отступил в испуге, а из кабинета показалась фигура старого графа. Лицо его побледнело, когда он вгляделся в посетителей.
Что вам угодно, господа? спросил он далеко не ровным голосом.
Ваш сын дома, граф? спросил агент.
Дома! А что такое, господа?
Вы сейчас узнаете!
В эту минуту из коридора в переднюю вышел молодой человек, физиономия которого была тождественна с лицом, отразившимся в зрачке убитого.
Только теперь убийца был в другом платье.
Но это ничуть не изменяло, конечно, обстоятельств. Переодеться всегда можно.
Став лицом к лицу с преступником, агент торжественно произнес:
Я вас арестую по уголовному делу!
Павел Иеронимович побелел как полотно.
В чем я виноват? глухо спросил он.
Агент разъяснил, в чем дело, и показал карточку. Графиня с страшным криком упала без чувств.
Но я же там не был! воскликнул юноша. Я докажу это, я представлю алиби.
Алиби тут ни при чем, когда вы оставили на месте преступления вашу фотографическую карточку.
Глаза молодого графа гордо и гневно блеснули.
Это клевета! Вы увидите, что я докажу свою невиновность.
Вы этим очень обрадуете ваших родителей! отвечал агент, глядя в благородное лицо юноши. А пока мы просим вас следовать за нами.
Молодой человек был арестован, но дня через три в камере следователя неожиданно разыгралась следующая сцена.
Господин Курицын, сказал следователь, обратившись к сморщенному существу, сидевшему за столом канцелярии в качестве вольнонаемного писца. Сейчас я буду опрашивать свидетелей по делу об убийстве Померанцева, приготовьте бланки.
Вечно пьяненький старикашка, который был не кто иной, как собственник когда-то украденных Андрюшкой часов, окончательно отупевший за последнее время, беспомощно вскинул красные глаза на своего начальника, приподнялся, поклонился и сел.
В канцелярии скрипели перья. Все говорили о фотографии, снятой со зрачка убитого, она ходила из рук в руки, и только один чиновник Курицын не получил ее на просмотр. Он только явился сегодня в первый раз после продолжительного запоя, и все внимание его было сосредоточено на левом кармане засаленного сюртука, где хранилась плоская лекарственная бутылка и в ней водка. Надо было улучить минуту, чтобы хлебнуть и подкрепиться. Он испуганно глядел по сторонам и ждал только благоприятной минуты.
Но вдруг в то самое время, когда за шумом ввода свидетелей он думал уже совершить намеченное дело, вдруг в эту самую минуту вошел один господин, приковавший к себе его тусклые, бессмысленные глаза. Это был граф Радищев Он должен был доказать алиби своего сына и подтвердить это другими свидетельскими показаниями.
Следователь приступил к опросу Граф, изысканно одетый и взволнованный, начал говорить а чиновник Курицын рассыпал нюхательный табак, уронил табакерку и все не спускал с него застывшего взгляда.
Ввели других свидетелей: графиню, всю в слезах, баронессу фон Шток, мадемуазель Петрову, самого Петрова и других, и в заключение и обвиняемого для очных ставок. При виде этого обвиняемого чиновник Курицын вдруг вскочил со стула и дребезжащим голосом сказал громко и явственно:
Андрюшка!..
Все присутствующие вздрогнули и повернулись в его сторону.
Андрюшка!.. повторил чиновник Курицын и вдруг захихикал. Ага! Попался опять, мошенник! Это ваш сынок, ваше сиятельство узнали вы его?..
Все это было так странно, что присутствующие заподозрили было старика в помешательстве, если бы явное смущение, изобразившееся на лице графа, не заставило следователя добиться до конца этой комедии.
Вы узнаете графа? при гробовом молчании окружающих спросил он у чиновника Курицына.
Да-с! ехидно улыбнувшись, ответил пьянчужка, и на лице его изобразилась страшная ненависть. Это сын их!.. Андрюшка! Он воспитывался у меня и потом после сапожника уж не знаю-с. Он украл у меня часы и я
Следователь вызвал из-за стола чиновника Курицына по фамилии, с целью слышать его показание ближе. Взглянув случайно на лицо графа, он еще более убедился, что тут скрывается какая-то роковая тайна.
Чиновник Курицын рассказал все, начиная со дня своей свадьбы. Следователь слушал эту странную повесть и не спускал глаз с побелевшего лица графа. Теперь стало ясно, что у графа есть сын, двойник этого сына, и что вся эта история может назваться общим заглавием «Старый грешок».
Граф Павел Радищев был освобожден, тем более что и его алиби подтвердилось во всех пунктах, а к розыску виновного постановлено было принять самые энергичные меры.
Омраченное счастье
Да чем же все это объяснить? говорила Петрова, сидя с женихом в своей уютной комнатке, спустя несколько дней после его ареста и освобождения.
Ты знаешь ведь о заявлении чиновника Курицына? Двойник мойнезаконнорожденный сын моего отца.
Да-да, но все это так странно, почти фантастично
А мне, наоборот, теперь только стало все ясно, задумчиво отвечал Павел Радищев. Я теперь только понял, что за личность мой отец, и в душе моей поднимается к нему такое чувство, за которое я сам боюсь
Милый! тихо сказала молодая девушка. Не тревожься Бог даст, все это обойдется Его поймают, и мы будем счастливы
Нет! Его не поймают, твердо ответил юноша. Я чувствую, что этот человек, этот брат мой, будет стоять всюду между мной и моим счастьем Я теперь не могу быть ни на минуту спокоен, потому что ясно сознаю, какая крупная игра ведется им против меня. Или он, или я!..
Мой дядя, к которому я ездила, обещал мне поставить на ноги всю сыскную полицию Ему обещали лучших агентов
Это так, но я все-таки дрожу Не столько, конечно, за себя, сколько за тебя Знаешь, Маня когда я впервые увидел тебя, то через полчаса я уже любил тебя так же, как и теперь, но тогда же, помню, какое-то тайное чувство подсказало мне, что счастье нашей любви невозможно Что-нибудь должно стать поперек нашей дороги, по которой мы шли навстречу один другому Я стал ломать голову. Что? Отчего наше счастье невозможно? Но ответом было одно глухое предчувствие, и вот оно исполнилось
Милый! Ты чересчур мрачно смотришь на все это. Что ж такого, что ты имеешь двойника? Правда, это редкий случай, но
Но когда этот двойник, очевидно, поставил себе целью заместить меня, борьба наша будет ужасна Она тем более страшна, что он, этот враг мой, скрывается где-то во тьме, откуда видит меня, но где я его не вижу
Полно! Надо не падать духом, а действовать.
Действовать?!
Да, действовать, и как можно скорее и энергичнее Будь этот двойник твой не замешан ни в каком преступлении, а только готовился совершить его, борьба, конечно, была бы труднее. Но он уже совершил преступление, и этим, на мой взгляд, устранение его с нашей дороги облегчилось
Конечно, это так, но где же его найти Он, вероятно, ходит переряженный, загримированный, чтобы не выдать свою тайну
Я тоже думаю так
Тогда поймать его почти невозможно
У нас превосходная сыскная полиция, на нее можно положиться
Это только и дает мне надежду, но если у брата моего, что вероятнее всего, есть уже своя шайка, если, может быть, сегодня по выходе от тебя я попаду в ее руки и исчезну бесследно, а вместе со мной и ты
Этого не может быть Твоя мать и твой отец бросятся искать тебя, а моименя
И не найдут
Но тогда и его цель, если только она заключается в том, чтобы заместить тебя, не будет достигнута
Конечно, я не знаю, как это все будет, я не знаю его плана действий, но если мои предчувствия не обманывают меня, то нельзя ни минуты сомневаться, что план его строго обдуман и что для выполнения его у него есть такие сообщники, о которых мы не помышляем
А знаешь что? вдруг сказала Петрова. Мне даже кажется, ты преувеличиваешь это дело. С чего, например, ты взял, что двойник твой хочет воспользоваться сходством для дурных целей?
Но ведь он негодяй?!
Это так, но он может и не знать о твоем существовании.
Он прочтет в газетах.
И ты думаешь, что теперь только наткнется на мысль об извлечении выгод из этого факта?
Конечно да.
Молодая девушка задумчиво взглянула в окно.
Чудный летний вечер угасал, окрашивая восток в пурпурные тона. Нежно сливался он с лазурью чистого неба, но внизу, во дворе, ограниченном стенами дома, было мрачно и темно.
Какой-то разносчик зашел и вдруг резко и громко прокричал о своем товаре. Где-то упало что-то, продребезжали дрожки, и все эти звуки ворвались в тихую комнатку сквозь отворенную створку окна.
Слабый ветерок колыхнул занавеску, тронул пушистые волосы на лбу молодой девушки, и она вздрогнула.
Что с тобой? спросил ее Павел Иеронимович.
Мария улыбнулась, и он, глядя на эту наивную, почти детскую улыбку, тоже улыбнулся почему-то.
Поль! тихо сказала она. Полно тебе грустить, все это вздор! Все пройдет! Все будет хорошо!.. Впереди у нас еще много счастья Бог милосерд. Он не допустит нас до худого Потому что не за что. Знаешь что? вставая, продолжала она. Пойдем погулять Сегодня такой чудный вечер
Куда же мы пойдем?
А вот куда! Пойдем к Спасителю, мы помолимся там за наше счастье, и, поверь, нам будет так легко на душе. Я, Поль, искренне верю. Пойдем, голубчик! Хочешь?
Поедем! сказал Павел Иеронимович.
Зачем? Пойдем пешком, говорят, что туда нехорошо ездить и всегда из усердия надо идти пешком.
Мы устанем, а если проедем, то можем погулять там в сквере на берегу Невы Там чудный вид
Ну как хочешь! ответила молодая девушка и вышла.
Из дальней комнаты он услышал ее голос. Она, смеясь, ответила на какой-то вопрос отца: «Ничего!»и с улыбкой вернулась назад.
Ну идем, сказала она, вынимая из комода вуалетку и шляпку. Идем! Надо вернуться домой засветло, отец просил об этом.
В знаменитом Петровом домике, несмотря на ясный летний вечер, было малолюдно.
В часовенке три или четыре старухи стояли на коленях и беззвучно шевелили губами, кладя земные поклоны.
Марья Петровна присоединилась к ним и заставила, чтобы Павел непременно стал с нею рядом на колени.
Рыжий человек
На модной улице, одним концом упирающейся в Невский, а другим теряющейся в дебрях Ямской и еще какой-то возвышается громадный меблированный дом.
С давних пор он служит местом обитания модных людей немного потертого вида и дам, профессии которых сразу определить весьма трудно, заезжих дельцов средней руки и прочих людей, багаж которых состоит из чемодана и редко двух
Парадный подъезд заключает в себе просторный вестибюль, от которого в глубокую высь убегает широкая лестница.
Направо и налево длинные коридоры, где в каждую данную минуту можно услышать треск электрического звонка из какого-нибудь номера.
Все двери и двери. Наверху матовые стеклянные оконца. Воздух сильно жилой, крепко приправленный запахом духов и помады.
В одном из таких номеров третьего этажа перед кипящим самоваром, часу в восьмом вечера, сидели двое.
Один был длинный человек с обрюзгшим, но еще не старым лицом; другоймолодой, несмотря на рыжие баки и усы. Темные очки в золотой оправе тоже тщетно старались придать солидность красивому лицу, кожа которого имела блеск первой молодости.
Темно-серые глаза его глядели умно, хотя и несколько злобно, а белоснежные зубы ярко сверкали из-под усов, закрученных в стрелки.
Его сегодня, наверно, выпустят, очевидно продолжая разговор, сказал человек с обрюзгшим лицом, сидевший в кресле.
Да и я тоже думаю, если только очная ставка моего отца с чиновником Курицыным безусловно докажет невиновность графа Павла, отвечал красавец, небрежно развалившийся на диване.
Иначе и быть не может
Да! Насколько я мог до сих пор убедиться, мой брат похож на меня поразительно.
Только не теперь, засмеялся обрюзгший человек, теперь ты похож на него, как и я.
Красавец сверкнул небрежно-иронической улыбкой. Собеседниками были Алешка Колечкин и Андрюшка Курицын.
Последний проживал в этих номерах по паспорту дворянина Ивана Станиславовича Карицкого, услужливо доставленного ему какими-то путями Алексеем Колечкиным.
Карицкий, в котором так трудно было узнать прежнего Андрюшку Курицына, наряду с поддельными баками, усами, париком и видом на жительство, приобрел много и внешнего лоску, в восприятии которого обнаружил дарования почти сверхъестественные.
На глазах Алексея Колечкина совершалось чудо. Приятель его с каждым днем отделялся от своего прошедшего типа на громадные расстояния, как будто что-то природное сказывалось в нем.
Так, созревшая бабочка, разбив свой кокон, высоко взвивается в голубое небо, а он, низко упавший куда-нибудь в густую траву, уже, конечно, не имеет с нею более ничего общего.
Для героя нашего давно уже перестало быть тайной его настоящее происхождение, и это обстоятельство только усугубило в нем его решимость на неслыханное дело, окрыляя его планы и действия жаждою мести и по отношению к нему, к этому старому жуиру, и к счастливчику брату, гордо сверкающему пред ним своей сытой непорочностью В мрачных глазах юноши при одном произнесении его имени вспыхивали зловещие огоньки.
Ну, положим, продолжал Колечкин, мы его того спихнем. Но как же ты справишься с мамзелью Петровой, со старухой графиней да, наконец, и с самим графом?..
Опять едкая улыбка искривила лицо Андрюшки.
С графом? повторил он. С графом не будет стоить никакого труда.
Как это так?
Это мое дело
Которое меня не касается?
Да! надменно ответил Курицын.
Колечкин недружелюбно поглядел на своего приятеля:
Однако, Андрюшка, ты делаешься горд, как настоящий граф
Я и есть настоящий
Ну, положим, не настоящий, но, во всяком случае, очень хорошо подделанный.
Я не люблю таких шуток, Алексей!
Виноват! иронически произнес Колечкин. Прости, пожалуйста, но мне очень странно твое поведение относительно меня с некоторых пор. Кажется, мы с тобой приятели закадычные, между которыми бы никаких счетов и комедий не должно бы было существовать, а между прочим, они существуют Эх, брат Андрюшка! Если ты уж и теперь начинаешь заноситься, то что же будет, когда все твои планы осуществятся?
Что будет, ты спрашиваешь? Будет то, что должно быть.
Колечкин взглянул в глаза своего приятеля и, вздрогнув, опустил их.
Его вдруг охватил ужас, после того как мгновенная мысль озарила значение этого взгляда.
Он вспомнил убийство на лодке!
Курицын, казалось, понял, что произошло в душе приятеля, и вдруг громко захохотал.
Ты у меня будешь старшим камердинером! еле выговорил он сквозь смех. Экая ты дурья голова, я тебе скажу, чем бы дело делать, а он, как баба, гадает о будущем По-моему, брат, будущее всегда в руках настоящего, это верно. Есть, конечно, кисляи вроде тебя, у которых и сапоги с ног валятся, в то время когда они вздумают сделать шаг, но я, брат, не из таких, и глупых разговоров не люблю больше всего.
Колечкин, однако, сидел пасмурный, как ночь. По лицу его пробегали странные тени. Казалось, он напряженно соображал что-то.
Ну, чего ты уши повесил? Думаешь, пока нужен ты мне, ладно, а как будешь не нужен, и того!.. Так, что ли?.. Эх ты, дурак, дурак после этого!.. Видишь, я с тобой совсем откровенен! Ты знаешь меня, я тебя знаю что ж нам скрываться?..
«Да, подумал Колечкин, я, брат, тебя хорошо знаю». И еще более помрачнел, но, однако, вскоре сообразил что-то и весело поднял голову:
Да ты, брат, так говоришь таинственно, что поневоле черт знает какая мысль в голову полезет.
Дурак!
Вот только от тебя и услышишь.
Пока ты будешь дураком, я при всем желании не могу ничего тебе сказать более утешительного.
Ну а в этом деле, стало быть, я тебе не нужен?
В каком?
Да насчет молодого графа.
Конечно, нужен!.. Кто же его заманит. Ты ведь знаешь, что нужен ты мне так же, как нужна правая рука, а чего ты ломаешься, выпытываешь меня!.. И верь мне, все это напрасно. Если я захочу что скрыть, то из меня никакая сила не выпытает! А ты вот лучше подумай насчет заманки и внакладе не останешься. А когда все это дело устроится, то ты будешь обеспечен на всю жизнь. Без меня бы ты ведь пропал, с твоим характером, как собака, а если ты будешь верен мне, повторяю, ты будешь богачом. Ну, вспомни, пожалуйста, что ты был несколько месяцев назад: пьяный, оборванный, без гроша в кармане, а теперь на тебе превосходный костюм, в бумажнике у тебя денежки. Совсем человеком стал.