Какой? заинтересовался Виктор.
Не совсем обычный Психушка, но без вывески
Не понял?!
Понимать не надо, знать лучше. А хотя, что лучше, а что хуже, я давно запутался Этот диспансернеприметная, но объективная реальность, возникшая под крылом Пятого управления, если ты о нем что-либо слышал.
Не слышал, но читал, вражескую прессу мы изучаем в оригинале. Если не ошибаюсь, структура по борьбе с диссидентами. Только при чем здесь психушка? откликнулся Виктор.
При том, что далеко не всех «соловьев свободы» можно посадить. Время иное Для «постановки голоса» и созданы эти клетки-зоопарки. Без посетителей, однако!
Тут генерал заметил, что сын почти его не слушает и как-то трусливо ушел в себя. Ему казалось, что запахло варевом из стеблей подорожника, растения бесхитростного Именно этого Куницын опасался больше всего. Подумал, досадуя: «Сейчас бы суп из устрицэтих помешанных на чревоугодии, но погрязших в беспринципности французов». С лягушатниками он был знаком не понаслышке, проработав в Париже несколько лет, сразу после «распределения».
Но склонить дядю Сашу залечь на дно психушки оказалось сложнее, чем додуматься до такого, вернулся к сюжету генерал. Ни о каком диспансере он и слышать не хотел, твердя: в себе пока, а переучиваться на психиатра не намерен. При этом, не заручившись его согласием, внедрить его туда втемную я не мог. Лишь сотрудничая, мы могли обеспечить тыл легенде. В противном случае, Саша спалил бы нас обоих. Как всегда, подсобили эмоции Внушая Саше, что зона ему противопоказана, в какой-то момент слетел с катушек.
Да нужен ты мне, идиот! в запальчивости крикнул я. На все четырехоть куда! Не дал бы слово, можно подумать, возился бы!
Дал слово, кому? тотчас уточнил дядя Саша.
Никому! отрезал я.
Постой-постой, не Кате лиумирающей?
Он быстро сник, сподобившись в кошель хандры и безликой обреченности. Сердце даже екнулостало его настолько жаль. Тут я голым инстинктом выхватил: связан я волей покойной или нет, но, смотря на Сашу, все время вижу Катю, его сестру. Пусть опосредствованно, в проекции воспоминаний, но она вся тут, в этом небесталанном, но теряющимся в буреломе жизни человеке, не осилившим даже столь банального, как завести семью. Был ли озвучен тот наказ или мама унесла бы его в могилу, я бы разбился вдребезги, но Сашу бы спас.
А кукушка, как с ней? холодно подначил Виктор.
Какая? будто прослушав, рассеянно отозвался Куницын-старший, казалось, начавший переигрывать
Телефон-кукушка!
Вить, не цепляйся. Где служу, помнишь, наверное? Тебе ли спрашивать? Будто ничему не учат вас
Несколько минут семья шагала, безмолвствуя. Каждый, похоже, думал о своем, но и отчужденности не было. Временами поглядывали друг на друга, чуть заискивая.
Услугами «мозгоправов» мы не пользуемся, глубоко вздохнув, вновь заговорил генерал. Наша продукциявся «на экспорт», контингент и задачи у нас иные. Тем не менее пару-тройку мест в той лечебнице для разведки держатна всякий нестандартный случай Не откладывая в долгий ящик, сунулся я с Сашей туда, пока он не передумал.
Доброго дня и принимайте по описи! Намотайте на ус, однако: снадобьями не пичкать и стеречь, как зеницу ока. Проявил, так сказать, норов, а с наглядностью у нас дефицит Может, дозреет, поймет, что к чему, и одумается Полгода-год, а там посмотрим.
Я даже паспорта нового для него справлять не сталсмысла не видел. Затея строилась на простом: КГБгосударство в государстве, а разведка, его элитный отряд, в той экстерриториальности вообще автономна. Председатель и зам нас контролируют лишь по «курсу», ну и бюджетом, разумеется. Да, я понимал, риск немалый, многое завязано на авось. Но то, что крыша протечет через каких-то десять недель, даже предположить не мог. Закон Мерфифеномен в развитии, срабатывает далеко не сразу. Надеялся, что протоптать Саше дорожку в края дальние удобный случай рано или поздно представится Была ли альтернатива? Возможно и была, но в том цейтноте времени отколоться могло лишь такое И произошло следующее, мало прогнозируемое
Чего захотелось, отец, резко и бесповоротно, знаешь?! осадило прародителя чадо с задиристым и спертым по духу задором.
Генерал, точно подавился, но не костью тона, застрявшей под кадыком. «Отцом» его сын назвал впервые, еще в десятом классе заменив постутробное «папа» на доверительное «батя» на модный у золотой молодежи манер.
Мне вдруг захотелось, чтобы ты бурду эту, мутную, словно воду из бачка, одним щелчком слил, и, хлопнув меня по плечу, сказал: «Проверял на вшивость, ха-ха!» Но, думается, этому не бывать
Алексей Куницын, резко вдавив руки в ребра, то ли от холода, то ли в силу души болтанки, остановился. Извлек руку из кармана и после некоторых раздумий вяло махнул: мол, пошел я. Возобновил движение.
Чего ты, батя? забеспокоился сын, бросившись следом.
Саша твой родственник, ближе, чем мой заметил генерал чуть погодя.
Отец, разве не знаешь, мы одно целое, что с тобой, что с дядей Сашей?!
Правда не станет иной, возьмем ли мы ее в попутчики или беспризорничать ей в каком только закутке разума выудил «батя».
За анекдот о Чапаеве в школе ставят на вид, а о Брежневеотчисляют, хотя и учат такому оправдывался Виктор.
Главное, что учат, выделил «учат» генерал.
Обязан докладывать о любом, даже семейном
Любом, не любом Не забывай, школаподчиненная мне структура!
А что я знаю поверх того, что ты генерал-разведчик?
Вполне достаточно. Рассказал вон всего
Хорошо, что с Сашей? Виктор сглотнул горький комок.
Так вот, не далее, как в пятницу, наконец извлек скатерть-самоткантку генерал, беспокоит помощник: «Майор Парамонов из Пятого». Отвечаю: «Не знаю такого, и с каких это пор майоры меня домогаются». «Не соединять?» и тут, неизвестно откуда, дыхание сперло на раз. «Э-эдавай».
Пропуская эзоповы подробности, обрисую суть. Выясняется, майор Парамоновкуратор психушки. Раньше протирал штаны в Конторе, но после серии разоблачительных статей за бугром, откомандирован Андроповым «разобраться». Он и разобрался: всех «подопытных» прополол с запасом и расколол дядю Сашу, как орех. Все наставления тот позабыл, точно его там впрямь «лечили». Через час встречаемся в «диспансере». Майорсама любезность: «Утомлять не стану, время дорого, особенно для вас, генерал. Родственничек во всем сознался, даже запросов строчить не надо, что к лучшему Пути все открыты, целы целехоньки. Кроме нас двоих, о сальто-мортале, приютившем преступника в наисекретнейшем объекте страны, не знает никто. Резону топить вас за идею не вижу. Вреда мне не сделали, ну а родине Пусть судит по всей строгости, если, конечно, не договоримся Ни должности, ни протекции не прошу. Зачем утруждать? Конъюнктура, драконовские порядки, субординация и тому подобное Да я и не карьерист, а материалистчисто фискального заплыва. Цифирь моя удобна и кругла, вся из нулей. Гладенькая, так сказать, со скромной, сиротливой единичкой во главе. Теку, словно баба, при виде символа: сто тысяч Не пугайтесь: не долларов, а наших конвертируемых на две, как всегда, бесценные жизни рублей. Сроку неделя, а вашего «погорельца» что в прямом, что в переносномзагубившего уйму достойнейших граждан, пока в «холодную», под ключ. Как бы с собой ничего или вы с ним Иначе план мойкак в том цеху, ха-ха Не задерживаю, задачка не из легких, как у Минфина на исходе декабря. И с приветом, отраслевым, да с напутствием. Приятно было познакомиться! Вам, надеюсь, тоже
Меня из школы зачем вытребовал?! резко перебил Виктор. Рассказать как облажался, загубил дядю Сашу и себя в придачу? Суд разобрался бы во всем! А мама, понимала ли она? Бредила же, вся на наркотиках!
Мама как раз понимала! Это ты по молодости не рубишь, не сечешь, парировал зло отец. И знай, случись что со мной, тебя на завтра из школы выпрут! Раньше, чем трибунал мне последний куплет сочинит. Ах, Витька, думал поможешь
Чем я, пацан, генералу, помочь могу?! искренне удивилась поросль. Накостылять Парамонову, чтобы заткнулся Стоп, подожди, не может быть! Не за этим ли? В смысленакосты
Взглянув на отца, Виктор стал меняться: в лице, фигуре, а главноетепловым режимом крови. За считанные мгновения она словно застыла, сковав его изнутри.
Тем временем генерал, с дивным разносолом в ликебесстыдства, свалившегося бремени и торопливых мыслишектеребил нос. Не осилив динамики драмы, семья давно остановилась под провислым панно, зовущего к «равенству», «счастью» и трафаретом, наверное, к «братству»; четыресо второй по пятуюбуквы отслоились. На грозную реляцию из райкома «Пробел восстановить!» местный ЖЭК ответил: «Как только морозы спадут». Но было этоникто уже не помнилсколько лет назад
Пойдем, Витек, не то простудишься. А болеть нам не с руки так и не хлопнув сына по плечу, молвил прародитель. Кивнул в сторону дома.
Глава 8
Морис, администратор отеля «Блэк Даемонд» в Габороне, раскинувшись на диване ночного дежурного, видел совсем не африканский сон: белоснежная богиня с платиновыми волосами, обворожительно кружа, исполняла плавный, утонченный танец. В нем и намека на крутобедренные вихляния под орган континентатамтам, ничего прочего из родного фольклора. А порхали: легкость, изящество, волшебство.
Портье парил в невесомости необъятной красоты и единственным ощущением физического было то, что омерзительная, сделавшая его несчастным полнота исчезла, будто испарившись.
Эротичную утонченность сна, обернувшую его в кокон пустоголового счастья, вдруг тряхнуло. Он услышал свое имя, чуть позже оно прозвучало вновь.
«Как? Она зовет? Не верю А почему бы и нет? Ведь сон ответвление сущего, пусть он то сливочно-сладок, то вгоняет в дрожь»
Женщина-комета, мелькнувшая вчерашним утром и ослепившая Мориса своей красотой, стелила воздушные па, напоминавшие скорее волнительный разговор с самой собой, нежели призыв к сближению. Губы ее не двигались, да и глаза смотрели под ноги, словно вдохновляя шаг. Но имя его по-прежнему звучало, настойчиво, хоть и через небольшие интервалы.
Открыв глаза, Морис увидел, что пространство сказки-сна затмил вполне земной, но фактурный с перебором человек, чем-то ему знакомый. Портье вздрогнул, притом что пришелец улыбался. Спросонья или по иной причине Морис опустил веки и, когда открыл их опять, то испытал невидимый пресс, а чуть позжефизическую боль. В него врезались нещадные ребра жесткости, давившие скопищем разновеликих формкогда прямоугольных, а когда округлых, но от этого не менее саднящих.
Тут Морис вспомнил, что, возвращаясь в начале смены из туалета, где, по обыкновению, задерживался до получаса, он заметил белого мужчину, за которым хлопнула входная дверь. Рассмотреть его не удалосьмелькнула лишь спина. Постояльцем он не был, в этом Морис не сомневался. Да и посещал ли мужчина гостиницу, тоже было неясно. Мог просто развернуться, передумав заходить или прознав, что ошибся адресом.
Чуть позже, рутинно посмотрев в окно, Морис запечатлел «Ситроен», где сидели двое белых и, как ему показалось, наблюдали за гостиницей. Но был ли их интерес таковым или они забрели сюда случайно, Морис даже не задумался. Мало ли у кого какие дела? Со своими бы управиться
Стоящий перед ним господин, словно с раз и навсегда вклеенной улыбкой, и со взглядом врожденной безнаказанности протянул Морису руку. Но ответить на рукопожатие, оторвав свое тело от дивана, консьерж не мог. На него уже давила вся толщь мира, подрядившая асфальтоукладчики, гусеничные бульдозеры, прочую машинерию. Все это, однако, в чувствах, в окончанияхмозг-то едва кумекал, борясь с обильно пролитым пришельцем сургучом.
Понимаю, работа ваша не из легких! Помочь? предложил «похититель снов». Не стесняйтесь, давайте руку.
Через мгновение Морис сидел, потирая правую ладонь. Сквозь отупение проскальзывало: как столь легкий, хоть и мускулистый человек, килограмм семьдесят, не более, одним рывком оторвал его полтора центнера от лежака?
Собственно вы кто? Эта комната для обслуги Морис сделал усилие заступить на должность.
В администраторской пусто, да и звал я не раз
Отчего на ночь глядя?
Дело срочное
Поселиться?
Не совсем. Увидеть одного из жильцов.
Кого?
Господина Калмановича.
Какие проблемы? Его номер за лестницей. Вас провести? Портье направился к стойке. Но, увидев, что его услужливость никакого отклика не возымела, сказал: Наверх, тридцатый.
«Похититель снов» задумался, не выказывая малейшего желания куда-либо идти. Его белесые, отсвечивающие безмерным цинизмом глаза блуждали по полу. В конце концов, щелкнув костяшками пальцев, он нехотя обогнул стойку и зашагал к лестнице.
Когда незнакомец исчез из виду, невидимое бремя свалилось у Мориса с плеч. Между тем он продолжал стоять посреди администраторской, не двигаясь и затаенно дыша.
Казалось, консьерж уловил нечто важное и активно переваривает открытие. На самом деле он слушал, на пределе внимания. «Похититель снов» уже внушал ему конкретный, вполне осязаемый страх.
Сколько ни тужился, Морис так и не услышал ни стука в дверь, ни даже подергивания ручки в номере Шабтая. Впрочем, и прочих шумовых эффектов, сопутствующих движению по лестнице, не прозвучало. Оставалось предположить, что комната Калмановича распахнута настежь, а под рубашкой позднего визитерабесшумный пропеллер.
Мориса, словно перекосило, когда прямо перед стойкой, вдруг обналичился «похититель снов» и без всякого пропеллера.
«Похититель» облокотился о стойку, подпер кулаками подбородок. Рыхлыми, невнятными глазами он добрую минуту смотрел на боковую панель, точно от всего мира отгородился.
Так, где он? тихо спросил «похититель», все еще смотря на панель. И не поверни он тут же головы, портье подумал бы, что «похититель» заговорил с самим с собой.
Вы обознались или не нашли тридцатый? пустился в предположения консьерж.
Где он?! Я жду! повысил голос пришелец.
Мориса вновь что-то примяло, придавило.
Ради бога, кто?! взмолился Морис.
Шабтай Калманович.
Вы что, не встре
В номере его нет.
Разве дверь открыта?! Морис чуть не возопил, помня, что ни стука в дверь, ни даже скребка не прозвучало, как, впрочем, и самих шагов.
Говорю вам, отсутствует! злобно проскрежетал незнакомец.
Как это отсутствует? Портье взглянул на ячейку тридцатого, оказавшуюся на поверку пустой. Ключи он забрал или
Что «или»?! словно врезал свой вопрос «похититель».
Расспросы эти как понимать? изобразил подобие протеста портье.
Яего друг, мы должны встретиться!
Тут Морис вспомнил, что, убыв со спутницей накануне, Калманович в гостиницу не возвращался, по крайне мере вчера в его дневное, а сегодняв вечернее дежурство.
Открыв лежавший перед ним журнал, Морис сверился с графой тридцатого. Помимо вчерашнего продления, прочих отметок не обнаружилни выписки, ни сданных на хранение вещей.
Вновь воскресла платиновая дива. Она уже не кружила, а примостившись на корточках у лестницы, с тревогой посматривая на него.
Я его действительно не видел, ни вчера, ни сегодня подтвердил Морис, норовя взглянуть куда-то поверх пришельца. Но вещи он не забирал и не выписывался, это точно. Только ключ, где? Он всегда сдает, чтобы прибрали номер.
Может, приходил к нему кто? «Похититель» безмерно мутным, точно расслоена сетчатка, взором, уставился на портье.
Не сводила с портье глаз и побледневшая как полотно богиня.
Да не осекся на последнем звуке Морис.
Нет или постараетесь вспомнить? То, что я услышал, тревожит. И, кажется, мой друг в беде.
Морис осязал, как жирные капли падают с подбородка на журнал, заключающий смысл его скромного, бесхитростного существования. Приземляясь, размывают каллиграфически безупречные строчки, которые он с таким тщанием выводил. Портье подмывало захлопнуть журнал, но еще большеисчезнутьнастолько мутант стал ему непереносим. Но ни одно из желаний Морис, выжатый как лимон, претворить не смог, приклеившись к стойке.
Чувствую себя неважно, приходите завтра, в конце концов вымолвил под нос портье.
Когда Морис с тупой болью в затылке вновь укладывался на диван, он вспомнил, откуда ему знаком пришелец: его контуры мелькали за лобовым стеклом «Ситроена», припаркованного напротив «Блэк Даемонд». Сознание портье «захлопнула» парадная дверь гостиницы, укрывшая обличье еще одного незваного гостя.