Это было необычно, странно, божественно. Я был водой и вне ее. Я чувствовал каждую песчинку, ощущал колыхание водного мха, шипение лопающихся водяных пузырей. Я ощущал биение сердечек у крохотных утят, прячущихся в маленькой, скрытой кустами заводи, я видел каждое движение рыб, которых было не так уж и мало в этой речушке. У меня не было тела, мое тело было этим бурлящим потоком.
Я слился с этим куском речки, я понял его суть, узнал каждый камушек на дне, каждую корягу вдоль берегов. В какой-то момент я понял, что в одном месте речные струи другие, что мне там особенно хорошо и комфортно, что я набираюсь в этом месте силы. И что тут я начинаю формировать не то, чтобы тело, нет, скорее слабый контур своего будущего тела. И понял я это уже зимой, когда морозец сковал берега тонкой и звонкой корочкой льда, а на поверхность воды сыпались снежинки. Я понял, что снова начинаю осознавать именно себя, как личность, а не как часть водяного мира.
Зима принесла некоторое умиротворение. Речка стала спокойнее, стал спокойнее и я, стал рассудительнее. Осознанно изучил весь этот участок реки, составил в голове его трехмерную картину. К моему удивлению именно тогда я осознал дар Локи абсолютную память и способность к многомерному мышлению. Я помнил все, что когда-либо слышал, видел или читал. И уж естественно, все то, что я делал. Некоторые вещи были весьма неприятны, пришлось учиться задвигать их на дальние полки в создаваемой в сознании библиотеке.
Но самое главное мне удалось сдвинуть камешек. Обычный небольшой голыш, чуть поросший водорослями, и облюбованный снизу ручейниками. Так вот я сумел его сдвинуть. Мне подчинилась вода.
Осознание этого здорово меня торкнуло. Я носился по речушке, поднимая волну, вылетал из воды и плюхался обратно. Конечно, плюхался для практически бестелесного духа сильно сказано, да и волна, которую я сейчас поднимал, скажем так просто была. Но я научился это делать!
Кстати, речушка, несмотря на свои прямо скажем, скромные размеры, на дне своем имела с десяток человеческих костяков, разного времени упокоения и разной сохранности. И возле двух из них что-то ощущалось, не сильно хорошее. Похоже, неупокоенные души. Одна даже попыталась напасть на меня, когда я подобрался поближе. Силы у нее было немного, но вот ярости и черной злобы хоть завались.
Вот только ничего у нее не вышло. Обратно под корягу улетела, к своему костяку в ржавой кольчуге. А это я просто рукой махнул с перепугу. И понял, что это второй дар. Богини Мары. Не самый добрый, кстати. Я могу вот такие неупокоенные души даже убить, точнее, поглотить или сожрать, набирая силу. И кстати, не только неупокоенные. Живые тоже, судя по всему. Правда, прямо сейчас я даже на поглощение явного умертвия никак не решусь. Мало ли как я изменюсь при этом. Я и так потихоньку набираюсь сил, речка делится, причем чистой, чистейшей энергией. Даже какую-то форму обретать начал. Вон, волну гоню.
Кроме того, что я гоняю помаленьку волны и неупокоев, я потихоньку расширяю свой кругозор, так сказать. Очень неторопливо изучаю речку вверх по течению. Этот-то кус, в небольшой долинке, я уже изучил достаточно хорошо до порогов. Дальше находится людское поселение, куда я покамест побаиваюсь соваться. Довольно большой поселок, домов под сотню, если по дымам судить. А в таком поселении вполне может быть или церковь, или мечеть, или еще какой храм. Это богине нет конкурентов, а я, если честно, даже попов побаиваюсь, или кто тут есть из служителей культа. Зарядит экзорцизмом (или как там обряд изгнания духа называется?) и куда я денусь? Так что побережемся, спешить мне особо некуда. Я даже не знаю, как время этого мира соотносится со временем моего прошлого мира. Более того, я даже название этого мира не знаю.
Я много чего не знаю. Не знаю, как там мои, это самое сложное. Тела нет, какая-то энергетическая оболочка, а душа скучает. Правда, именно скучаю. И постепенно грусть как-то все светлее становится и отдаленнее. Нет, я про своих не забуду и буду пробовать узнать, но это уж по возможности. Знаю, что это вероятно, но вот уровень этой вероятности божественный, одним словом. А я еще даже на серьезного водяного не тяну. Правда, рыбы меня уже видят. И побаиваются. А потому подчиняются. Вон, собрали все золотые и серебряные монетки, до которых смогли дотянуться и докопаться, а также несколько довольно примитивных украшений и сложили в симпатичном омутке, в небольшой старый кувшин. Да еще перед этим сам кувшин вычистили от ила и водорослей. Не сказать, что много, но десятка три золотых, и девяносто семь серебрушек. Даже в моем бывшем мире не так уж мало.
Кстати уж больно чистое дно у речушки. Ни одного куска пластика или резины, железа почти нет. Керамика есть, но тоже маловато. И это при том, что неподалеку караванная тропа проходит. Похоже, попал я куда-то в средневековье. И куда-то в Азию, уж больно караваны характерные. Верблюды и кони.
Потихоньку я стал подбираться поближе к поселению. С трех сторон это довольно большое село (точно село, мечеть есть, может быть, это даже маленький городок) огорожено достаточно высокой глинобитной стеной. Только со стороны речки стены нет, но именно здесь речка достаточно глубока, чтобы защитить от внезапного нападения. Даже небольшая пристань есть. Пяток больших лодок. И штук двадцать маленьких долбленок-плоскодонок, сейчас вытащенных на берег.
Я стараюсь быть осторожным, днем почти не появляюсь на поверхности. Мало ли, я ведь даже понятия не имею, как смотрюсь со стороны. А ночью городок спит, темень полная. Даже ни огонька, разве только ночной патруль из пары-троицы парней с копьями ходят с масляными фонарями вдоль стен. Насчет средневековья я не сильно ошибся, потому как патрульные передают из рук в руки какую-то пищаль, одну-единственную. Остальные луками обходятся, причем не сложными составными, а простенькими, из ивовых веток.
И да, я точно в Азии. Похоже, где-то в Средней Азии, потому как одежда очень уж характерная. И богиня сказала, что я в закрытом водном районе, то есть внешних стоков нет, только внутренние. А там, точнее, тут, все в Аральское море собирается и несколько озер. Узнать бы, где я точно. Разговоры местных обитателей я понимаю, хоть они точно не по-русски размовляются. Но информации немного. Слушаю-то я в основном ночные патрули, днем наверх не поднимаюсь. А их несут молодые неженатики. Парней интересуют кони, сабли, девки. Причем со всем этим у них достаточно сложно. У одного есть невеста в поселке, причем родители девушки готовы взять чисто символический калым. У остальных с этим проблемы, здесь слишком много родни, близкой родни, надо подбирать невест в соседних аулах, а там хоть особо не заряжают, но деньги нужны. В среднем по три полновесные золотые монеты, для простых парней очень немалые деньги. Потому подросшие парни, выросшие без отцов (а таких немало), уйдут весной с караваном. И мир посмотреть, и плата за работу составит пять золотых дирхемов. После выплаты налога в полтора дирхема останется на калым в самый притык. Свадьбу же справят осенью всем поселком. Точнее, несколькими соседскими аулами.
Кстати, здесь я впервые услышал про русских. Мол, бай забирает десять из пятнадцати золотых за снаряжение на этот поход. Хорошее копье, простенькая сабелька и русское ружье. Все это дается в прокат каким-то Санджар-баем. Судя по всему, хозяином этих мест. Коня или верблюда обеспечит караванщик. Парни идут простыми охранниками и, втихую меж собой, мечтают завалить по несколько разбойников, чтобы выкупить оружие.
Покрутившись около поселка, я ради интереса поднялся по акведуку в сам поселок. При этом меня учуял местный кабыздох и с истошным визгом кинулся под калитку. Даже разбудил кого-то, во двор вышли с лампой, после чего отругали пса и явно отвесили тому пинка.
Да, сам акведук наполняется из вращающихся водяных колес. Забавная вещица, но только для теплых мест. В России в первую же зиму вмерзнет в лед и уйдет по весне с ледоходом.
Так вот, поднялся я в поселок. Посреди небольшая чистенькая площадь с большим прудом-хаузом, чайханой и крохотным рынком. Сейчас, естественно, все закрыто. Из хауза вода по трем глубоким и чистым арыкам растекается вдоль улиц. Вот, собственно, и все водоснабжение. Улицы с глухими стенами домов и высокими глинобитными заборами-дувалами, все окна внутрь дворов. Но, несмотря на не самый богатый вид, поселок уютный. Много фруктовых деревьев прямо на улицах. Летом, небось, все в зелени.
Покрутившись около этого аула с месяцок, я двинулся дальше. Каждую неделю смещаюсь поочередно вверх или вниз по течению речки и изучаю владения. Около поселка, кстати, почти под самой пристанью, нашел парочку мелких водяных духов, вроде русалок. Похоже, когда-то утопшие парочка мелких детишек. Сейчас спят, уютно свернувшись в старом кувшине. Силенок у них практически нет, так, чуть пошуметь, поплескать, похулиганить не зря порой в плеске воды такое слышится
Там же, около поселка, нашелся немалый кошель с русскими серебряными рублями времен Елизаветы. Сто сорок пять рубликов, весьма солидная находка. И еще старая сабелька-шамшир, похоже, индийская или пакистанская. Совершенно ржа не тронула, хотя дерево ножен практически сгнило. Не знаю, для чего она мне, но тащу все к себе в омут, как хомяк.
Вокруг речки множество родничков, откуда берут свое начало веселенькие ручейки. Я научился в эти роднички ходить по подземным водам. Сначала абсолютная тьма щекотала отсутствующие нервы, потом приелось. Но из принципа изучаю все воды в своих владениях. Благодаря этому нашел старый клад с опять же серебряными монетами, на этот раз не знаю, чьими, какого государства. Не удивлюсь, если времен Македонского; тот здесь проходил с войском. Вот и прикопали серебрушки, от греха подальше. Везет мне на них. Забавно, я вроде как нечисть и нелюдь, а серебра совершенно не боюсь. И накопилось его у меня уже весьма прилично.
Изучая достаточно крупный родник, я впервые в этом мире убил. Услышал из-под земли мужской приглушенный смех, невнятные стоны и всхлипы, аккуратно всплыл. Около родника горел небольшой костерок. И три мужика насиловали женщину. Немолодую, но ухоженную, дебелую. Похоже, разбойнички местные подловили путешественников на переходе, и развлекаются. Вон, неподалеку валяется неопрятной кучей какой-то мужик, рядом такой же кучей тело молодого паренька. Две верховых лошадки, и небольшая арба с мулом в упряжи.
Двое из насильников прошлись еще по кругу, пока третий разоблачал убитых, и закидывал вещи в арбу. После эта парочка взялась за заступы, и лихо выкопала за кустами достаточно глубокую могилу. А третий залез на глухо стонущую женщину, сделал свое дело, и под ободряющие возгласы подошедших подельников за волосы подтащил свою жертву к роднику. Я даже не понял сначала, зачем. Думал, умыть хочет. А тот запрокинул женщине голову и полоснул кривым ножом по горлу.
Практически мне в лицо (ну, в то место, что я считаю лицом) хлынула человеческая кровь. Кровь. Живая пока еще, горячая, сладко пахнущая. С ума меня сводящая.
Троица стоящих около берега разбойников понять ничего не успела, как их тела насквозь пробили внезапно выросшие из родника сосульки. Потом тушки бандитов внезапно ссохлись. Будто бы из них всю воду высосали. Кожа истончилась, зашелушилась, потекла мелкой крошкой, следом за ней ссохшиеся и рассыпающиеся в прах мышцы и кости. И вот от разбойников и убийц остались только кучки одежды.
А я стоял на поверхности воды, и смеялся. Надо мной сходились тучи, в родник били молнии. Дикое, страшное чувство всевластия кружило голову, а точнее снесло напрочь крышу. Энергии из трех сожранных мною бандитов хватило мне на достаточно долгую грозу.
Когда я пришел в себя, то понял, что выбросил кучу доставшейся мне энергии на глупые понты. Но даже оставшегося мне хватило на некое подобие тела, а возможность походить по суше меня здорово порадовала. Оглядевшись, я увидел зависшую над родником душу женщины. Переборов в себе желание пожрать и ее, я отпустил душу на перерождение. Хорошо, что не попалась мне в момент, так сказать, трапезы.
Пройдясь по берегу, я поднял из кучи бандитских трофеев богато разукрашенное ружье. Вроде как такие «карамультук» называются. Видел в музее как-то, а что я когда-то видел, все помню. Хорошо иметь такую память, плохо, что эта память периодически имеет меня, напоминая о множестве косячных поступков. Рядом лежало еще одно ружье, точнее нарезной мушкет, «Ли-Энфильд», причем новехонький. Также пара кремневых пистолетов, пяток ножей, два очень хороших и три попроще. Порох, пули, Дальнейший шмон дал мне две сотни золотом, пригоршню серебряных дирхемов и копеек, женские золотые украшения в красивом сундучке. Учитывая, что дама была полностью голой, какие-то содрали прямиком с нее. Впрочем, это не мои проблемы.
Лошади от меня шарахались, а мул вообще с ума сошел, попытался копытом ударить. В результате его постигла участь разбойников, от туши остались только щетина гривы и хвост. Энергии, кстати, добавило. Но значительно меньше. Учтем это, как и мою способность высасывать жизнь и душу. Серьезный подарочек Мара сделала. Тор, кстати, тоже. Та гроза и молнии его дар. Если вдуматься очень серьезный. В обычной тучке энергии как в паре бомбочек, что сбросили на Хиросиму. Сумею освоить даже дух замирает от возможностей.
В общем, по ручью в реку спустился довольно увесистый тюк. В том числе и с хорошей одеждой местного фасона. А что, некое подобие тела у меня есть, может годов через несколько сумею и целиком тело выстроить. Воды вокруг полно, а человеческое тело что? Правильно. Вода!
Пару дней я тщательно разбирал трофеи, заодно прислушиваясь к новым ощущениям нового недотела. Судя по всему, я все-таки останусь человекоподобным существом. По крайней мере, руки-ноги присутствовали. Правда, в воде у меня резко появлялись перепонки меж пальцев рук, а вместо ступней образовывались ласты. Да еще на морде лица появлялись усы-вибриссы, как у тюленя. Забавное зрелище, посмеялся я от души, рассматривая себя в небольшое трофейное зеркало. Потом сообразил, вспомнил уроки физики и создал из нескольких слоев воды ростовое зеркало. Поглядел на себя с трудом, но пойдет. По крайней мере, покамест.
Вещи я завернул в широкое покрывало, и уложил в воздушный пузырь под корягу. Туда же на крупный, очищенный от водорослей и тины булыжник, а точнее валун, я сложил оружие. Оба ружья, пистолеты и ножи. Подумал и добавил сабельный клинок. Как-нибудь надо ножны для него справить новые и рукоять, уж больно хорош клинок. В нарезной мушкет я практически влюбился, умеют англичане делать добротное оружие все ж таки. Особенно после того, как я пяток патронов отстрелял из него. Пистолеты же оказались немецким и французским, весьма послужившими. И выпущены они были: в тысяча восемьсот тринадцатом немчура и тысяча восемьсот одиннадцатом француз. А вот карабин изготовлен в тысяча восемьсот тридцатом, и он совершенно новый. То есть, сейчас примерно середина девятнадцатого века. Хоть какой-то ориентир есть. А то я ни в записках убитых ничего не понял, ни в книгах. По-арабски обе книги написаны, а записки и письма еще вроде как на французском, но я в арабском и французском совершенно ничего не понимаю, валенок валенком. Турки, что ль? Те, вроде как, с французами были сильно подвязаны
Из трофеев меня больше всего беспокоили порох и готовые патроны. Да-да, именно так и было написано на вполне себе фабричных картонных пачках, в которых лежали эти самые «патроны». Для карабина с пулями, для мультука, как я понял, с крупной дробью. Представляли из себя эти патроны свернутые из вощеной бумаги трубочки, в которые был засыпан отмеренный заряд пороха, а также были положены или пуля, или в отдельном бумажном свертке дробовой снаряд. По инструкции требовалось скусить верхушку патрона, насыпать порох на полку замка, потом в ствол, после чего запыжевать бумагой и вложить (или дослать) пулю.
Для пистолетов таких умных приспособ не было; судя по всему, порох засыпался из пороховницы «на глазок», исходя из опыта стрелка. Пули для короткосвола были обернуты в пропитанную каким-то салом ветошь, и аккуратно уложены в две поясные коробочки из плотной кожи. Интересно, путешественники были явно людьми опытными. Как они умудрились попасться врасплох этим разбойникам?
Так вот, черный порох воды боится напрочь. И портится сразу и насовсем при попадании в него воды. Пока я рядышком, беспокоиться нечего, я не зря себя хозяином здешних вод чувствую, под водой ничего без моего желания не намокнет. Но смогу ли я так же контролировать этот омуток, если уйду по реке вниз или вверх по течению на полсотни-сотню километров? За дюжину верст туда-сюда я спокоен, в этом промежутке я уже каждую песчинку вижу, каждую рыбешку. Любую девицу, что купаться в воду лезет (а после потепления и первых гроз что дети, что взрослые с удовольствием в воду забираются) могу за титьку ухватить за десяток километров. Ощущения будто живой ладонью трогаю, забавно. Девки, правда, пугаются. Им кажется, что рыбина задела. Потому особо не озорую, так как кроме баловства смысла покамест нет, к сожалению.