Ты «не хотела». Ты много что не хотела, а попадала. Ты приносишь несчастья! Вечно ты! Зереф! восклицала жена пекаря, всплескивая руками. Зря мы тогда взяли ее с собой.
Джолин стояла у печи, опустив голову и сцепив руки на подоле серого платья. Отблески пламени из-за печной заслонки делали ее светлые волосы рыжими, создавая иллюзию, будто вся она состоит из огня. Внутренне она и правда полыхала гневом. Джоэл прекрасно знал эту прямую спокойную позу, жестко сцепленные пальцы рук, неподвижные черты лица. Не смирение побежденногоименно гнев. Так он сам порой представал перед Уманом, невозмутимый внешне, но напитанный яростью изнутри.
Уймись. Ее нельзя бить, иначе этот хрен с мечом нас всех накроет, обратился к жене Зереф, когда та замахнулась сморщенной рукой, а потом напустился на Джолин: Что ты ему говорила? А, отвечай?
Ничего.
Зереф Мар замахнулся, но рука остановилась, как и у его жены. Джолин стояла непоколебимо спокойно, только пустой застывший взгляд синих глаз, превратившихся в две льдинки, выдавал предельное напряжение. Она ждала удара, но без содрогания, скорее как привычную злую неизбежность.
«Твари! Как я и предполагал. Ничего, Джолин, я найду доказательства. Мы с Ли найдем!»заклинал Джоэл, так сжимая ступень лестницы, что деревяшка едва не сломалась. Пришлось вовремя себя останавливать: случайный скрип со стороны окна спугнул бы обитателей пекарни.
Ты помнишь, что ты пообещала мне после пожара? немного остыв, продолжил Зереф, делая вид, будто кулак сжимал вовсе не для крепкого тумака, а чтобы поправить сбитый набок фартук.
Помню.
Слова Джолин срывались с ее бледных губ, как мелкие камушки, которые гулко стучат, рассыпаясь по мостовой.
Вот и хорошо. А теперь бери корзину и отправляйся разносить товар, хрипло приказал Зереф, с силой толкая в заранее выставленные вперед руки Джолин ее обычную крупную корзину.
Моя бы воля, ты бы вся «разукрашенная» ходила, шлюха! прошипела ей вслед жена пекаря. То-то засматривался бы на тебя этот охотник! С синяками и рассеченными губами. Вот бы красавица-то была! Как в день, когда мы тебя подобрали
Уймись! раздраженно гаркнул уже на нее Зереф, доставая из печи противень. Не мешай мне работать. Твоя-то работа начинается ближе к вечеру.
Начиналась! Сейчас эти патрули всех распугали, обиженно прогнусавила старуха. Клиентки мои, знаешь ли, не любят повышенного внимания.
Иди займись внуком, осадил ее ехидство Зереф, вытирая руки о засаленный белый фартук явно для того, чтобы не ударить уже жену.
«Какая работа может начинаться ближе к вечеру?»задумался Джоэл и вспомнил разрубленного ребенка-кошмар в сетях. Он утвердился в своей версии, что сон принадлежал жене пекаря. Все в этой пекарне видели кошмары, разные, омерзительные. Джолин являлось нечто неразборчивое, неуловимое. Жене пекаря более конкретные образы ее ремесла. Сам же Зереф еще ничем не выдал себя. Так или иначе, для детального обыска снова не хватало фактов. За подглядывание в дневное время Уман бы не похвалил.
«Пожара Пожара И какого все-таки пожара? продолжал размышлять Джоэл, уже спустившись и уходя с Королевской улицы. Того, который устроил сам Зереф во время бунта? Или еще какого-то?»
Слова пекаря не давали никаких зацепок. По-прежнему ничего не помогало. Только теперь Джоэл окончательно убедился: Джолин не лжет, не пытается донести на хозяина, да и владение пекарней ее не интересует. На ее застывшем лице разбитой статуэтки читалось только мучение, а еще обезоруживающий фатализм, смирение со своей участью, будто она принимала издевательства Зерефа как наказание или плату за что-то. Что же она совершила в прошлом? Убила кого-то? Но Джоэл знал, что взгляд убийцы невозможно скрыть. И все же Все же что-то их всех связывало, всех обитателей злосчастного дома с подожженным чердаком.
«Я должен выдать Джолин, но для нее это верная смерть. В правление Умана допросы стали хуже казней», подумал Джоэл и направился обратно в Цитадель, в камеру с кожаными ремнями на карантин.
Возле массивных ворот, усыпанных шипами, он помедлил, рассматривая серый куб старинной лечебницы. Темные стены плыли на фоне низких облаков, скаты огромной крыши точно подпирали падающие небеса. Внутри же ячейками безумных пчел располагались камеры: для преступников, для обратившихся и для тех, кто боролся с преступниками и обратившимися.
Камеры почти одинаковые что для провозглашенного зла, что для условного добра. Одинаковые лысые стены в потеках и трещинах, одинаковые железные стулья или кровати. В камерах охотников только топили чуть получше. Заключенных же изводили холодом, так они быстрее давали показания по делам сомнов. И в одну из этих камер Уман Тенеб мог заключить Джолин.
Джоэл содрогнулся, ему вмиг совершенно опротивели эти толстые стены психушки, ее клепаные колонны в вестибюле, кабинет Верховного Охотника и морг с неработающими морозильными камерами. Все опротивело, в целом, уже давно, но теперь он особенно остро ощутил пронзившее его чувство опустошенного исступления. Психушка представилась темным двойником Айгрежи. И не столь важно, что внутри храма тускло мерцали свечи, а в кафельных коридорах ярко светили лампочки. Опротивели сами стены, которые еще помнили клятвы врачей об исцелении больных, не несли ничего, кроме страданий, подлости и боли. Как и мирная с виду пекарня Джоэл криво ухмыльнулся: кое-что неуловимо роднило их с Джолин. Они оба безропотно и беспрекословно возвращались в свою тюрьму.
Глава 18. Малая часть правды
Пустое зеркало кропило отраженьем небритого лица и глаз в красных прожилках. В лучшие времена не узнал бы себя такого, иссеченного осколками, злого и растревоженного. Вода стекала из крана, дробясь каплями о дно грязноватой жестяной раковины. Черная плесень окончательно прижилась в углах душевой. Она же словно пропитала мысли и все существо. Жизнь ничего здесь не стоила, превращаясь в сухое дерево боли.
Джоэл провел в цитадели уже три дня. Уман не отдал под трибунал за опоздание, зато устроил что-то вроде гауптвахты или карантина: из подземелья выпускали только в архив. И еще раз в день выгуливали, точно арестанта, на заднем дворе психушки.
Раньше в закрытом со всех сторон садике дышали воздухом больные, их тени затерялись среди пожухлой травы и выщербленных стен. Теперь их уцелело слишком мало, чтобы еще тратить силы персонала на какие-то прогулки. Большинство сумасшедших быстро обращались. Тронувшихся сразу помещали на нижние уровни в камеры, а потом молчаливые отупевшие санитары выносили разрубленных чудовищ. В бывшей лечебнице по старой традиции содержались только безобидные и безмозглые от рождения. Поэтому на вынужденных прогулках встречались лишь несчастные дурачки с блаженными лицами: они не видели кошмаров, потому что их разум плавал где-то в далеких краях, точно узрел свет зеленого маяка и больше не смог вернуться в ужас Вермело.
«Эй, Уман, а меня ты не хочешь превратить в такого же? злобно думал Джоэл. Где-то там Легендарный Сомн, где-то там рушится стена И мучается Джолин. А я должен сидеть здесь? Среди этих?»
Джоэл испытывал к дурачкам то же презрение, что и к нищим: они нарушали порядок Вермело, они не выполняли никакой работы, не приносили пользы. Ему не нравилась в себе эта надменная брезгливость, но дни на карантине тянулись изнуряюще медленно, делая раздражительным и слишком нервным.
Хотя внешне Джоэл бродил по цитадели безразличной тенью. Архивариус выдал ему подшивку из старых материалов, но о семье Ленц по-прежнему ничего не удалось выудить. Джоэл перебирал ту скудную информацию, которую уже читал сотни раз, сопоставлял возможные несоответствия.
Иногда копание в пыли прерывали визиты Ли. Его выпустили на следующий день после бунта в трущобах, а он добровольно остался в Цитадели. Любимый хотел бы, чтобы их заперли снова в одной камере, но по приказу Верховного их разделили. Ли отправился патрулировать улицы, один, хотя ему пытались навязать временного напарника.
Что нового там снаружи, а, Ли? поинтересовался Джоэл, когда скрипучая дверь архива отворилась. Из-за нее показался напарник, точно принеся с собой в пыль старых полок оттиск весеннего ветра.
Полтора рудокопа, с порога начал он, неприятно сморщившись. Обычно он спокойно воспринимал то, что видел на дежурствах.
Это как? не понял Джоэл, отодвигая папку с делом Зерефа Мара. Желтая бумага, сделанная из старых тряпок, прошелестела по зеленому сукну рабочего стола.
Обыкновенно, пожал плечами Ли, бесцеремонно схватив ближайший стул и садясь напротив. Происходит Хаос не пойми что. Теперь кошмары шатаются по улицам, как вздумается. Ловцы Снов им уже нипочем.
Джоэл сжал кулаки на столешнице, почувствовав, как под сердцем смерзся комок холода: он сидел здесь, за толстыми стенами, пока друзья рисковали собой. Шатался от карцера до архива и три раза на дню сдавал кровь, точно подопытная зверушка. Ученые исследовали изменения состава под микроскопами. Но все знали, что обращавшиеся вплоть до роковой ночи ничем не отличались от родных и соседей.
Как так вышло? Военные мешают вешать Ловцы Снов? резко бросил Джоэл. Ли закинул ногу на ногу, порывисто скрестив руки на груди, точно закрывшись в скорлупу, и вскинул голову.
Нет. Пока все затихло. Но Что-то происходит. Не знаю, Джо. Он протяжно вздохнул и подался вперед, с трудом стараясь сохранить беззаботность тона. Патрулирую я, значит, Квартал Шахтеров. И тут часа в три ночи мне навстречу идет мужичок с киркой. Ну я думаю: какой-то шахтер припозднился или с ним что-то случилось Приближается Оказывается, не один. Идет в четыре ноги с «довеском».
Каким еще «довеском»? смутился Джоэл, смутно представляя, как человек способен разгуливать в четыре ноги, да еще с инструментом.
Рядом с ним шагает половина человека, осклабился Ли, но нервно дернул плечами. Отрубленные ноги, проще говоря, потроха за собой тащит Вид еще тот Он снова поморщился, точно давя спазм. И вонь, как от лежалого трупа. Идут рядом, будто просто друзья, вот будто ничего со вторым ублюдком не произошло.
Хаосов мрак только выдохнул Джоэл, а Ли молча покивал ему, не найдя иных бранных слов в подтверждение.
Я решил: сомн, продолжал он. Выхватываю меч, рублюрассеивается. Оказывается, обычный кошмар. И вот такое дело уже третью ночь. Кошмар! Который должен в сети барахтаться, а не разгуливать по улицам!
Джоэл задумался, перебирая смутные образы из памяти, вскоре встрепенулся:
Это старик Грег. У него в том году погиб напарник. Того бедолагу завалило в шахте, только ноги и остались торчать, как Грег сам рассказывал. Да, полтора рудокопа Помню, как же. Обычно его сны оставались в Ловцах Снов.
Вот именно! хлопнул по столу Ли, едва не сметя аккуратно разложенную стопку личных дел. А сейчас с Ловцами что-то творится. Или со снами.
Думаешь, это из-за Вестника Змея?
Или из-за бунтов. Все ложатся спать в тревоге. Я уж сам боялся, что дом спалит кто. В Квартале Охотников тоже поджоги были.
Но не спалили?
Нет, помотал головой Ли, вновь скрещивая руки и ноги, точно не желая показывать свою усталость или подавленность.
Ты хоть там ночуешь? Дома? спросил Джоэл, внимательно всматриваясь в лицо любимого. Под глазами у него залегли глубокие черные тени, щеки совсем ввалились, отчего высокие скулы торчали острыми выступами. Они ведь оба так и не отдохнули после бунта в юго-западных трущобах.
Да какой это дом без тебя дернулись уголки губ Ли. Он прятал глаза, поводя плечами.
Ночуешь? Не в цитадели уже? настаивал Джоэл. Он не желал представлять, что Ли из глупой солидарности мучается в тесной клетке с ремнями. Без предписаний начальства не стоило терзать себя.
Ну Да. Сегодня планировал там поспать, неуверенно пробормотал Ли. Вот уже собирался, только тебя проведал сначала.
Правильно. Не надо мучиться вместе со мной, кивнул Джоэл. Но Ли только поднял глаза и, перегибаясь через стол, прошептал прямо в лицо:
Джо, я не хочу, чтобы ты мучился. Может, я с Уманом поговорю? Ну, может
Ли с силой сдавил руку, украдкой боднул в плечо, но быстро отстранился, когда из-за стопки книг вынырнул архивариус. Не стоило показывать своих чувств перед этим задумчивым сказочным гоблином. Он и так знал все обо всех, при этом почти никогда не показываясь на улицах.
Ничего не надо, Ли. Скоро все само собой прекратится. Это не стоит твоих усилий, вполголоса увещевал Джоэл, рассматривая, как тусклая настольная лампа отбрасывает полосатые блики на посеревшее лицо напарника.
А если если они отдадут тебя палачам? срываясь на хрип, спрашивал Ли. Он больше не мог молчать и делать вид, будто по-прежнему весел. Им не хватало друг друга в равной мере на улицах и в цитадели. Сознание разделенности перерубало их, делило на две части единый слаженный организм, их команду, превращая в кошмар о половине рудокопа.
С чего бы? Если я превращусь? Это возможно. Но нет, этого не случится, Ли. Не случится.
Джоэл сжал зубы. Он лгал, нагло лгал любимому Ли, хотя клялся никогда и ничего не скрывать от друга. На этот раз правда выглядела слишком обезоруживающей. Не оставалось слов, чтобы поведать о ней без содрогания и омерзения к собственной слабости: вот уже три ночи Джоэл упрямо видел далекий свет зеленого маяка, а вокруг него силуэты людей в черных одеждах.
Они парили, точно подхваченные незримым вихрем, Джоэл тоже летел, легко ступая по воздуху. Но стоило только приблизиться к ним, как охватывала паника, дикий ужас непознанного обрушивался огненной стеной. И сквозь зеленые отблески проступали истинные образы таинственных незнакомцевскелеты или же полупрозрачные существа с бело-черной росписью на коже.
Лишь издали их танец напоминал гармоничное покачивание в такт неслышимой музыке. На самом деле вокруг них царствовала тишина, глухая и затягивающая, как зев самой глубокой и темной могилы. Они кружились безмолвно, но с жадностью тянули руки к Джоэлу, к живому, пришедшему из мира звуков и песен.
Разрушающие, армия Змея, олицетворения смертитак их называл святитель Гарф. И прикосновение костлявых рук сулило мгновенную гибель, Джоэл чувствовал это даже во сне. Он отшатывался, стремясь обратно к стене, к городу. Разрушающие не позволяли пробиться к зеленому маяку, но смутный свет уже подсказывал, что это не яркий луч надежды, а обманный костер ловушки.
Разрушающие приглашали к себе людей, горьких безумцев, которые верили в спасение за пределами Вермело. Джоэл стремился прочь, он шел сквозь пустоту, сквозь Хаоc, и терял направление, скитаясь по морским волнам, слепо ища выход. А вослед ему несся насмешливый шепот самого Змея:
Кто тебя спасет теперь? Страж Вселенной повержен и низвергнут! Голос его похищен тишиной!
И голос Джоэла тоже смолкал в глубине ледяного моря, съеденный незримыми рыбами. А мертвецы-Разрушающие тянули на самое дно, оплетая водорослями. И когда вода заполняла легкие, Джоэл просыпался, почти с криком, с воем, гулко выныривая, хватал воздух. Он едва не рвал кожаные ремни, сдавившие руки и ноги. На запястьях не заживали кровавые полосы узника. Джоэл опускал пониже манжеты серой рубашки, чтобы Ли ничего не спрашивал и не видел.
Былая ясность мыслей не возвращалась даже днем, преследовала неразгаданная тревога нависшей беды. К вящему смятению, реальность снов подтверждали и расставленные по камере сети. Еще этим утром Джоэл очнулся, отвязал себя от жесткого кресла и обнаружил, что в Ловце Снов бьется и ухмыляется скелет, облаченный в парящие без ветра лохмотья.
Ты лишь сон! прорычал Джоэл.
Разве? издевательски рассмеялась тварь. Змей передает привет! Скоро каждый из вас получит по заслугам! Страж Вселенной пал, в Вермело только наша власть!
Джоэл взмахнул мечом и разрубил монстра пополам, но воплощенный кошмар не распался и не растворился. Он выпутался из сетей и, раскинув крылья-лохмотья, устремился к слуховому оконцу под потолком. Джоэл кинулся следом, взмахнул клинком, но только ударился подбородком о стену, не успев вовремя остановиться. Меч рассек пустоту, оставив в качестве доказательства визита неразгаданного существа только оседающий на пол клок одежды. Но и тот растворился горсткой пепла, едва коснувшись каменных плит.
«Так даже лучше. Так меня выпустят. Никто не узнает Но если я обращусь Если я»сбивчиво думал Джоэл, потирая заросший щетиной подбородок. Он выронил меч, это временное старое оружие из запасников цитадели, которое выдавалось всем заточённым на карантин для сражения с собственными кошмарами.