Я опустился на колени и, сотворив знамение аквилы, закрыл глаза.
- Нет мудрости кроме слова Императора, - прошептал я.Нет объяснения выше слова Императора. Есть только повиновение. Вера через повиновение. Сила через веру. Когда мои чувства лгут мне, да будет вера моим щитом.
Слова молитвы успокоили меня, хотя не настолько, как я надеялся.
- Нужен свет, - сказал я себе.
Я осторожно пробирался в темноте, пока мои руки не наткнулись на маленький столик рядом с креслами у окна. За окном огромная сфера Люктуса равнодушно взирала на меня с неба, словно глаз, затянутый катарактой, его свет подчеркивал тени, делая их еще темнее. Я нащупал на столике железную стойку люмена, и, включив свет, наконец смог оглядеться. Реальность сна отступила, его волны словно плескались за пределами круга света.
Я подумал о том, как Элиана печально посмотрела на полку, перед тем, как ее глаза исчезли.
«Нет, она не смотрела, потому что ее здесь не было».
Пора было уходить из библиотеки. Я буду лучше себя чувствовать в другом месте. Я направился к двери, пройдя мимо того места, где стояла Элиана.
Реальность превратилась в тонкий лед и начала разламываться.
Книги, на которые смотрела Элиана, были многотомной хроникой мучеников Солуса. Одна книга была меньше и тоньше, чем остальные, и на ее корешке не было надписей. Она стояла посреди других томов, и ее обложка была такой же темной, как у остальных книг. Ее было легко не заметить. Но она немного выступала, нарушая ровный ряд книг.
Я потянулся к ней застывшими пальцами. Пульс громко застучал в ушах, когда я взял книгу с полки и открыл ее.
Я смотрел на страницы, исписанные почерком Элианы.
Мои руки сжали ее. Я ожидал, что книга сейчас исчезнет прямо в моих руках, потому что она не могла быть реальной. Я ожидал, когда действительно проснусь. Но пробуждения все не наступало. Дневник Элианы не исчезал из моих рук и оставался настоящим.
Шатаясь, я подошел к столу и рухнул в одно из кресел. Слова Элианы расплывались у меня перед глазами. Тяжело дыша, я пытался найти разумное объяснение происходящему. Имперское Кредо отрицало существование призраков, и я не мог, не должен был идти против него.
Однако в моем мире словно образовалась зияющая трещина, и я не мог закрыть ее.
«Должно быть, ты видел этот дневник раньше, и забыл об этом. Когда Вейсс и Ривас были здесь, ты, наверное, заметил его. И это воспоминание проявилось в скрытой форме. Вероятно, что-то подобное и случилось. Больше ничем это не объяснить».
Объяснение было слабым. Но пока сойдет и такое. Это был единственный бастион, который я мог воздвигнуть против суеверия.
Я осторожно прикоснулся к страницам дневника. Это было сокровище куда более ценное, чем все, что я мог сохранить из сна. Это не было воображаемое исполнение желания, как образ моей жены, созданный памятью. Это было нечто реальное, что-то, что действительно осталось от нее. Это были ее слова.
Я задержался на долгое мгновение, моя рука замерла над первой страницей.
«Ты уверен, что хочешь это читать?»
Нет, я не был в этом уверен. Неважно, какое путешествие описывал этот дневник, в финале его было мертвое тело Элианы. Я могу пожалеть о том, что узнал некоторые вещи.
«Ты должен узнать их. Это слова Элианы. Это ее правда»
Мог ли я отложить дневник? Не читать его?
Конечно, нет.
Пульс все еще стучал в ушах. Я убрал руку со страницы и начал читать.
Дом теперь наш. Наш. Это слово звучит довольно иронично в данной ситуации. Право жить в нем наконец перешло к Мейсону, мне и нашим детям, но живу здесь только я. Леонель выбрал время умереть, когда Катрин и Зандер уехали в пансион.
Мальвейль огромен. До сего дня я не представляла, насколько он большой. Глядя на него с расстояния, невозможно оценить его величину. Странно чувствовать себя такой крошечной в таком огромном пространстве. Раньше я никогда не испытывала подобного ощущения. Если бы я смогла понять, почему я чувствую себя так, возможно, я смогла бы что-то с этим сделать. В конце концов, и раньше я много раз была в больших зданиях. Может быть, разница заключается в том, что Мальвейль теперь мой дом? Но я не чувствую его своим. Что я должна делать со всем этим пространством? Дом кажется пустым даже тогда, когда в нем работают слуги. Мальвейль просто поглощает их, и я снова остаюсь одна. А на ночь слуги уходят в город.
Я чувствую себя так, словно проваливаюсь сразу в две необъятные бездны. Угнетающая громадность и пустота дома соответствует непомерному объему задач, свалившемуся на меня. До сих пор я тоже не испытывала ничего подобного. Я пытаюсь исполнять свои прежние обязанности в Администратуме, и одновременно делаю все возможное, чтобы сохранить позиции Штроков в совете. Но мое положение никогда не было настолько сильным, насколько это необходимо. После смерти Леонеля лордом-губернатором должен был стать Мейсон, но его здесь нет, а у меня нет никакого официального титула. Я не советник. Мое присутствие на Внутреннем советене более чем жест вежливости, достигнутый благодаря некоему соглашению между Адрианной Вейсс и Вет Монфор. Я использую то влияние, каким обладаю, но трудно сказать, насколько в действительности оно эффективно. Странно. До сих пор я могла сказать себе, что моя работа имеет значение. Теперь я в этом не уверена.
Я посмотрела на все, написанное мною, и мне хочется выругать того, кто это написал. Это совсем на меня не похоже. Я очень устала. Последнюю ночь я не спала. Я все время просыпалась от того, что мне снилось, будто моя постель висит в бесконечной пустоте. Усталость. Вот почему я так на все это реагирую. Я не думала, что переезд сюда так меня вымотает, и я даже не знаю, почему. Карофф отлично со всем управляется, и мне ничего не надо делать.
Возможно, в этом и проблема. Сегодня мне нечего было делать. Вероятно, было ошибкой просить отпуск во Дворце Администратума. Я лишь ходила из комнаты в комнату с растерянным видом и не сделала ничего полезного. Сидеть в библиотеке, словно я пытаюсь от чего-то укрыться еще хуже. Укрыться от чего? Это глупости. Мне должно быть стыдно писать такое. Если бы мои писцы в Администратуме видели меня, они бы потеряли страх и уважение.
Значит, надо найти что полезного сделать сегодня.
Позже.
Наверное, я больна. Что-то со мной не так. Я пыталась ознакомиться с Мальвейлем, систематически обойдя все помещения. Я думала, что если буду знать это пространство, оно станет казаться не столь большим. Увидеть все эти неиспользуемые комнаты, набитые хламом поколений, также пойдет на пользу, думала я, потому что я буду знать, что даже такое пространство как Мальвейль можно заполнить.
Я ошибалась. Я лишь почувствовала себя хуже. Дом кажется более огромным, чем когда-либо. Я пыталась тщательно исследовать каждое крыло, останавливалась у каждой двери и изучала каждую комнату. Я думала, что смогу запечатлеть географию Мальвейля в своей памяти. Но я не смогла. Каждый раз, когда я доходила до конца крыла и возвращалась назад, на обратном пути я находила двери и коридоры, которые не заметила в первый раз, и, в конце концов я запуталась еще больше, чем вначале. Я пыталась исследовать первый этаж западного крыла, наверное, пять раз, но до сих пор не знаю, сколько в точности комнат выходят в главную галерею.
Это глупо. Но что бы это ни было, это, кажется, нечто большее, чем просто усталость. Однако от бессонницы все, конечно, только хуже. Завтра я попытаюсь еще раз, и обойду первый этаж, когда Карофф и остальные слуги будут здесь. Мне не стоило пытаться исследовать Мальвейль в одиночестве, тем более, когда чувствую себя не очень хорошо. Я слишком много внимания обращала на эхо своих шагов.
Может быть, поэтому я и забыла, в каких комнатах была, а в каких нет.
Да уж, какое-то неудачное начало у этого дневника. Если мне стыдно за то, что я пишу, сейчас, то даже не могу представить, как посмотрю на это утром. Так что завтрашней Элиане приношу свои извинения. Впрочем, посмотрим, будет ли она лучше, чем Элиана сегодняшняя.
Трон Святой, как же я устала. А завтра заседание совета. Если я хоть немного не посплю, то сомневаюсь, что смогу спуститься с холма.
Дрожащей рукой я закрыл дневник. Иначе я так и не встану с этого кресла. Я так ясно слышал ее голос. Ее голос, и ее растерянность и смятение. Это совсем на нее не похоже.
Я заставил себя положить дневник на столик рядом с креслом. Мне нужно было вдохнуть свежего воздухаи сосредоточиться на других делах. Вскоре мне предстояло снова окунуться в кипящий котел политики Вальгааста.
Дневник подождет. Я уже знал, что буду читать его понемногу.
Потому что я хотел насладиться этим прощальным даромсловами моей жены.
Так я говорил себеи пока верил в это.
Я пошел на риск, приказав арестовать советника Трефехт. К предупреждениям Вейсс я отнесся вполне серьезно, и все же я был рад, что сделал первый залп в этой войне. Риск, на который я пошел этим вечером, заставил меня больше задуматься.
Первая стадия этой кампании была успешной, и я счел это хорошим знаком. Катрин и Зандер приняли мое приглашение на обед в Мальвейле.
Мы втроем сидели за огромным столом в обеденном зале. Слуги под наблюдением Кароффа ненавязчиво подавали обед из трех перемен блюд, которые я с трудом различал на вкус. Наш разговор был прерывистым и неловким. Мы были чужими друг другу. Зандер вел себя любезно, но явно удивлялся, зачем я решил устроить этот тягостный спектакль. Катрин держалась подчеркнуто формально, проявляя явную холодность по отношению к своему брату. По крайней мере, не было открытой враждебности. Уже что-то.
Когда мы закончили есть, Зандер с улыбкой оглядел огромное пространство обеденного зала. Постучав ножом по краю бокала с амасеком, он прислушался.
- Здесь великолепная акустика, отец, - сказал он.Очень звучное эхо.
- Потому что здесь пусто, - кивнул я.Но я хочу вернуть сюда жизнь. Начнем хотя бы с нас троих.
- Ты собираешься устраивать приемы для совета?холодно спросила Катрин.
- Нет, пока он не очищен от коррупционеров.
Улыбка Зандера несколько померкла.
- Я слышала о советнике Трефехт, - сказала Катрин.Хорошее начало.
- Это лишь начало.
К моему разочарованию, Зандер сменил тему.
- Похоже, этот зал уже давно не использовался?
- Да, как и большая часть дома. Но я собираюсь и это изменить.
- А ты - Зандер замялся, - ты не видел ничего из из вещей мамы? Я имею в виду
Он поморщился, подыскивая подходящие слова.
Я понял, что он пытался сказать.
- Что-то, что показывало бы, что она когда-то жила здесь?
- Да, - Зандер жестом показал на пространство вокруг.А то, глядя на все это, так и не подумаешь.
- Да, я нашел ее дневник. Буквально этим утром.
- Там сказано, почему она отвернулась от своей семьи и от своего долга?спросила Катрин.
Зандер вздрогнул от гнева в голосе сестры. Я подавил побуждение яростно броситься на защиту Элианы. Это был гнев порожденный болью.
- Ты считаешь, именно это она сделала?мягко спросил я.
- Как еще можно на это смотреть? Для человека ее положения самоубийствоакт трусости. Она опозорила нас всех.
- Мы не знаем, почему она это сделала, - пожал плечами Зандер.Мы не знаем, через что она прошла
- Это не имеет значения, - отрезала Катрин.Собственно, мне все равно, почему она это сделала. Она бросила нас, и отказалась от исполнения своих обязанностей, своего долга перед Администратумом и перед Солусом, а значит, она предала Императора. Нет никаких причин, которые могут оправдать ее самоубийство.
- Если это было самоубийство, - сказал я.
- Ты думаешь, что она не сама?изумился Зандер.
- Я в этом не уверен.
- Нет никаких доказательств, что ее убили, - заметила Катрин.
- Прямых доказательств нет. Но ее смерть была выгодна некоторым людям. Одному человекуособенно.
- Вет Монфор?уточнила Катрин.
- Так как смерть Элианы была ей особенно выгодна, у нее был мотив. Но коррупция в совете так трудно искоренима именно благодаря своей незаметности. Очевидное убийство в этом случае стало бы проблемой.
Зандер выглядел потрясенным, как тогда на заседании совета. Катрин казалась задумчивой.
- В этом есть смысл, но это только предположения, - сказала она.
- Пока.
- Что же написано в ее дневнике?теперь Катрин, похоже, была искренне заинтересована.
- Я только начал его читать, - ответил я.Она написала очень много. Понадобится время, чтобы все это прочитать. Может быть, в нем нет ничего, что помогло бы нам выяснить, что в действительности случилось, но даже если так, когда я читаю этот дневник, я будто снова слышу ее голос. Это чего-то стоит.
- Дорого бы я заплатил за то, чтобы снова услышать ее голос, - вздрогнув, тихо произнес Зандер.
- Конечно, - сказал я. Его лицо было открытым, уязвимым. Наигранная небрежность исчезла.Я передам дневник тебе, когда прочитаю его.
- Как ты нашел его?
- Она хранила его в нашей спальне. Дневник ждал, чтобы я нашел его, с того времени, как она умерла.
В такую ложь поверить было куда легче, чем в правду.
- Я думаю, мы все должны прочитать его.
- Поэтому ты пригласил нас сюда?спросил Зандер.Чтобы рассказать о дневнике?
- Нет. Большую часть вашей жизни я был для вас чужим человеком. И вы стали чужими друг другу. Я хотел бы изменить это. Я полагаю, что наш долг, как представителей рода Штроковбыть сильными, и мы будем сильнее вместе.
Это была более легкая часть моих аргументов. Обращение к чести и долгу было легче принять, по крайней мере, для Катрин.
- И я скучал по своим детям. Я не думал, что когда-либо еще вернусь на Солус. Мы получили еще один шанс стать семьей, и думаю, должны использовать его.
- Что ж, почему бы и нет, - кивнул Зандер. Его небрежно-веселое поведение вернулось, но теперь в его голосе звучал энтузиазм.
- Что ты предлагаешь?спросил он.Будем обедать здесь каждую неделю?
Его голос был наигранно небрежным, но в глазах светилась осторожная надежда, словно он хотел попросить меня о чем-то большем, но не решался.
- Я хочу предложить тебе и Катрин жить в Мальвейле.
Это предложение застало их обоих врасплох. Они изумленно посмотрели на меня, потом друг на друга.
- Но зачем?наконец спросила Катрин.Почему это важно?
- Потому что это резиденция нашей семьи. Мальвейльэто символ. После смерти вашей матери он стал пустымво всех смыслах, и этот символизм усилил позиции наших врагов в совете. Но если здесь снова будут жить Штрокине только я один, но семьяэто будет иметь огромное значение. Это будет демонстрация силы и преемственности. Это покажет врагам наше единство в этой борьбе.
Зандер поморщился.
- Это не моя борьба.
- А должна быть и твоей.
- Я не знаю, что происходит между тобой и советом, и, честно говоря, не хочу знать. Ко мне это не имеет никакого отношения.
- Ты действительно настолько наивен?спросила Катрин.Или просто настолько труслив?
- Ни то, ни другое, - с улыбкой сказал Зандер.Я просто слишком ленив для этого.
Он признался в этом без всякого смущения.
- Я догадываюсь, что в совете идут какие-то закулисные интриги, но не хочу знать, что и как именно. Монфор хочет, чтобы я держался подальше от важных дел, и это меня вполне устраивает. Борьба с коррупцией потребует огромных усилий, а я, честно признаюсь, не очень хорош в тех делах, где требуются усилия.
- По крайней мере, ты честно об этом сказал, - мрачно произнесла Катрин.
- Думаю, лучше, чтобы все это знали сразу. Так никто не будет разочарован.
Он был доволен собой, словно его логика была безупречной.
- Больше ты не сможешь следовать по этому пути, - сказал я ему.Я объявил войну Вет Монфор и ее креатурам. Администратум поручил мне положить конец их преступной деятельности, и это будет исполнено. Монфор, конечно, будет сопротивляться и использует любое оружие, доступное ей. Она не позволит тебе оставаться безучастным наблюдателем. Она попытается подчинить тебя.
- Она не сможет.
Наконец-то я услышал в голосе Зандера что-то похожее на решительность. Я был рад. Все-таки в нем была кровь Штроков.
- Тогда она станет угрожать тебе. Даже если ты не вмешиваешься в борьбу, ты больше не сможешь оставаться в безопасности.
Зандер вздохнул.
- Знаешь, отец, до сих пор я просто наслаждался жизнью. Довольно жестоко с твоей стороны лишать меня этой радости.
Я улыбнулся.
- Возможно. Но ничего не поделаешь.
- Ничего не поделаешь, - повторил он.
- Ну?спросила Катрин.Ты понимаешь?
- Да. Не буду притворяться, что это меня радует. Но если я буду вынужден выбирать сторону, я ее выберу. И я не встану на сторону Монфор против моей семьи.