Зверь - Книга - Генри Лайон Олди 10 стр.

Туданелепо булькнул Скил.

Есть хочешь,не спросил, а утвердительно заявил Девона.

Хочупроскулил трупожог.Очень хочу. Уже третью ночь хочу

И боязливо добавил:

Дай крысу, Девона Дай, пожалуйста. Или давай поделим

Он даже не смел надеяться и поэтому сразу понял ответ.

Не дам.

Ответ понял, а продолжения не понял.

Крысу не дам. Хлеба дам. Есть немного

Скилъярд окончательно обалдел и тупо уставился на черные полкаравая в ладони Упурканепривычно большая краюха и непривычно мытая ладонь, может быть, по контрасту с чернотой хлеба Безумец по-своему истолковал паузу, и, порывшись за пазухой, извлек головку молодого чеснока.

Все. Больше нету. Ешь. И не спешиподавишься.

Скилъярд торопливо вцепился в предложенное и стал захлебываться горькой мякотью, не очень вслушиваясь в бессвязное бормотание безумца над ухом, и лишь согласно кивал, как заведенный.

Еда Еда для брюха. Все для брюха. И ниже брюха. Плохо. Ты ешь, ешь, мальчик Плохо. И то, что я говорютоже плохо. Еще хуже. Не слушай меня Приходи завтра. Еще дам. Еды дам. Помрешь же Придешь?

Не приду,искренне подавился Скил.Боюсь. Убьешь

Я? Я никого не убиваю. Не умею.

Ничего себе не умею Сам видел. На Кругу. И люди говорилив Замке или по ночам, дескать

И осекся.

А эти Это не я. Это они сами. Сами. Зачем? Я не хотели не мог. Ведь ничего другого нет, только так Приходи, а?

Приду,кивнул Скилъярд и снова подавился. Упурок зачем-то ударил его по спине, и трупожог долго кашлял в недоумении.Боюсь, но уже меньше. Есть хочу больше. Всегда.

Девона встал и медленно двинулся в темноту. Шлепающие шаги утонули в омутах тишины; Скилъярд подождал немного, потом подкрался к убитой крысе и воровато сунул ее в обтрепанную котомку.

Потом ушел.

Спать.

Глава девятая

Дождь зарядил с самого утра. Он лил, не переставая, лужи пенились и вспухали радужными пузырями, дырявый мешок неба нависал над захлебывающимся городом; и к вечеру Скилъярду стало казаться, что вся жизнь, прошлая и настоящая, и будущая жизнь навечно перечеркнуты косым, раздражающе мокрым росчерком И родился он, наверное, в ливень, и помрет в нем же, и небось даже в седой древности Четвертого нашествия небеса по-прежнему плевались в грязную земную помойку

Он попытался было представить себе это самое нашествиеи не смог. Потом попробовал еще раз. Так, вот слева, значит, Городкрасивый такой, чистенький, стекла в окнах, раньше вроде их в окна вставляли, а не выбивали, и вороны, вороны, жирные, лоснящиеся, непуганные, в случае осады надолго хватит а перед стенамикоторые целые покадружина стоит городская. Это она уже потом Дикая стала, еще бы, почти шесть десятков лет в цитадели безвылазно! А тогда, стало быть, городская То есть та, которая при Городе состоит, для наведения чего положеносвои, в общем, родные,а ежели кто другой с мечом к нам придет, то гнать его, гада, взашейчтоб не мешал. Самим мало. Вроде сходится Интересное дело, однако, оказалосьпридумывать! Особенно, когда выходит Степняки же в самом деле набегали, если не врут старшины, а дружинники их по мордам, по лохмам,валите, мол, куда подале

Скилъярд поднапряг разыгравшееся воображение, но степняки вырисовывались расплывчато; на ум приходили почему-то все те же дружинники, только вымазанные в скисшем молоке и с треугольными ушами. Ну, про молоко понятностаршины рассказывали; а уши сам придумал. Ну и пусть, все равно природных упурков никто в глаза не видывал, а кто и видывал, так помер давно. И так сойдут. Стоят они, значит, стоят А посередке шаманство ихнее скачет и Мастера местные, городские: слова говорят, мир пополам ломают. Треск, наверное, жуткий, пылища, щепки всякие И поломали. Сволочи! Они, понимаешь, глухой дурью чесались, а мы живи теперь в вот такомвывихнутом Хоть бы Мастер какой под руку попался; так бы в рожу и двинул!зря их Подмастерья через пару лет, как слова совсем засохли, вырезали до основания. Зря. Авось, и до сегодняшнего дня хватило быдушу отводить. А тут сиди под дождем, дожидайся, томисьпридет Девона или впустую вчера ляпнул, от минутной щедрости

Скил почесал под мокрой рубахой и довольно осклабился. Вообще-то денек сегодня выпал что надо, стыдно жаловаться. С утреца в шорных развалах рылся, к полудню за пятку голуюцап!и дружинничка выволок; видать, от своих в налете отбился и на бронных старателей нарвался Добрый шлем на толчке нынче круто ходит! Только болваны они оба: и дружинник покойный, и тот обалдуй, что по башке его дубьем гвоздил. Ну, покойныйэто и так понятно; а старателькто ж так лупит? Сидит, небось, сейчас в схроне своем, и полбашки сплющенной из-под шишака выковыривает; и налобник весь помятый, если не лопнул совсем

Нож там в спешке забыли, не полезли под накидку; клинок так себе, а у гарды серпик махонькийобувку там подлатать или глотку кому втихаря перехватить Полезная штука, с понятием.

Скил находку себе оставил, позарился, а старенький свой на вечерние торги снес. Его там Окологородники чуть с пальцами не вырвалидаром, что лезвие узковатодвух голубей копченых дали, лепехи три с травками; но одну потом назад забрали, пожадничали Скупой народ эти Окологородники, скупой, да странный. Морды маслом отливают, плечи тесаные, а вообще хоть в душу им гадьсмолчит, утрется и опять пойдет землю ковырять. Правда, здесь не расплеваться, себе дороже Вон три года назад молодняк с Низинки западные посадки у них вытоптал, из баловства,так с месяц ни один из травосадов на торги не вышел. У людей листовая проказа началась; старшины Низов мигом оглоедов своих приволокливешайте, говорят, жгите, только еды дайте! Полторы цены совали Ничего, обошлось,та же жадность и спасла

Хороший день. И вечер хороший, из котла квартального хлебать дали, не гоняли, как обычно, по ушам не били. А тут темно уже, мокро, и Упурку давно быть пора, и чего я его жду? Жрать не хочу вроде, спать хочу, аж скулы сводит

Вставай, парень,Девона тряхнул трупожога за плечо, после кинул на влажную мостовую дырявый рваный плащ.Вставай. Есть будем. Говорить будем. Зовут-то тебя как?

Скил,спросонья пискнул Скилъярд, и сам подивился; вот ведь голос какой гнусный стал, не подхватить бы горячку, в сырости этакой!

Скил,повторил Упурок, выбрасывая на плащ пучок редиски и еще кучу какой-то зелени.Бери, парень Скилли. Жуй. Ты у нас растешь еще, тебе такого добра много жевать надо. Больше все равно ведь нет ничего. Не достал. Извини.

Скилъярд встряхнулся и выхватил из котомки вымененных голубей. Он торжествующе подпрыгнул, забрызгивая редиску водой из лужи, и кинул одну тушку Девоне.

Вот!У него неожиданно прорезался голос, да еще какой, и небо забыло, что ночь кругом, и стало светлее и приветливей.Бери, Девона! Под твою травку они веселее летать станут Или поделимсяя мясцо лопать буду, а ты уж листья доешь и расти, сколько влезет!

Улыбнулся в ответ Девона, тихо улыбнулся, грустно так; и Скил понял, что он готов отдать второго голубя, отдать за вторую улыбку страшного безумца, но за другую, не такуюа вот какой должна быть эта улыбка, Скил не знал, и радость стала хрупкой и ненадежной; но осталась, не ушла

Где ты днем пропадал, Девона?перевел трупожог разговор в иное русло.

Я? Я к Оружейникам ходил.

Ну да?! И тебя за решетки пускали?

Нет, конечно Там у них кузнец один безногий. Говорить со мной выходил. В пятый раз уже. Твердитв степи меня видел. Он-то твердит, а я не помню. Сижу, слушаю, и, как баран на веревке, только головой мотаю. Вот такие дела, парень Скилли.

Как кто?не понял Скилъярд.

Девона удивленно посмотрел на него.

Мотаешь головой: каккто?переспросил Скил.

Как баранповторил Девона и осекся.Ай да парень Конечно! Ты ж барана в жизни живьем не видывал! А я Я?! Выходит, был в степи. Был прав кузнец. Что ж это за жизнь такая паскудная? Эх, Скилли, Скилли, век расшаталсяи скверней всего, что я рожден восстановить его! Скверней уж и быть не может

Скил осторожно пододвинул голубя к Девоне. Тот машинально взял птицу, с хрустом оторвал ножку и уныло принялся жевать. Трупожог повертел в пальцах редиску и нехотя сунул в рот. Есть расхотелось. Совсем. Век расшатался. Век. Расшатался. Слова-то какие больные: на слухи то в жар бросает

Не расстраивайся, Девона,Скилъярд сунул безумцу пучок зелени, не зная, чем еще выразить свое сочувствие.Плюнь, бред все это Поешь вот и ложись спать. Расти будешь. Во сне. Вырастешь большой, всех убьешь и будет тебе радость. Жизнь трудна, Девона, но, к счастью, коротка. Может, и не придется тебе ничего восстанавливать Сам видишь, не осталось ни хрена, а если что и осталосьдерьмо сплошное. Ешь. Или на Круг сходи. Подерешьсярасслабишься. А так не надо. Ладно?

На Круг?Упурок оторвал листок зелени и стал растирать его на ладони.На Круг схожу. У вас тут больше ходить некуда. Там хоть смотрят На смерть, кровь, грязьно смотрят. Ты прав, Скилли, дерьмо вокруг; но мне надочтоб смотрели Хоть на дерьмо. Хоть на что. Лишь бы смотрели. Лишь бы

Он встал, потянулся и зашлепал по лужам вокруг насупившегося Скила. Потом резко остановился.

Лучше скажи мне, душевный парень Скилли,неожиданно спросил Девона,что ты знаешь о Подмастерьях?

Скил вжал голову в плечи. Вот уж не к ночи

Так тебя ж вроде у каризов нашли,наконец буркнул он.Ты разве не оттуда?

А гром его знаетоткуда?! С золотого блюда! Ты говори, парень, говоричто знаешь, что слышал, что думаешьговори!

Подмастерьяначал было Скилъярд, но опять замолчал и побелел. Он белел и белел, и Девона никак не мог оторваться от его снежной маски с черными провалами глазниц, а Скил не мог оторваться от чего-то, происходящего за плечом безумца; и недожеванный голубь дрожал в его худой руке. Потом голубь упал на землю, и Девона тоже упал на землю; а Скил остался сидеть и смотреть на высокого человека в сером балахоне, ударившего Упурка. Незнакомец легко коснулся ладонью затылка Девоны, и этого было достаточно, и Скил жалел о недоеденной птице, а больше не жалел ни о чем. Хоть помер бы сытым. Было бы что потом вспомнить.

Девона застонал, оперся о мокрую землю и с трудом сел, мотая головой и пытаясь сфокусировать взгляд на сером пятне перед ним. Пятно задрожало и резче проступили деревянные рукояти каких-то неведомых предметов, полускрытых под балахоном.

Так в гости не ходят,пробормотал Упурок с неуместным сарказмом,так вообще не ходят Ни тебе здрасьте, ни тебе Зачем так вот?

Он не в гости!отчаянно завопил несчастный Скил.Это мыв гости! Это Сырой Охотник Он Подмастерьям в каризы людей поставляет. Не хочу не надо, прошу вас я нож нашелжалко

Охотник не обратил на вопли трупожога никакого вниманиястоял, молчал, смотрел. Потом откинул капюшон, открывая удлиненное лицо в тени серо-коричневого берета.

Вставай, Девона,голос был под стать одеждебесцветный и бесстрастный.Пошли. Задающий вопросы должен уметь получать ответы.

Девона прыгнул, и Скил подивился его растопыренным пальцам, совсем неумело и по-женски пытающимся вцепиться в Охотника. Охотник сделал шаг в сторону и мягко перехватил левую руку безумца, одновременно вставляя между мизинцем и безымянным крохотную палочку. Резкий повороти Упурок взвыл, хватаясь за вывихнутые пальцы. Потом двинулся по кругу, нянча искалеченную руку и держа серого человека в центре.

Скил потянулся за булыжником. Плача и дрожа, он тянулся сквозь ужас и ночь, и почти достал Это оказалось единственной победой. Охотник выдернул из-за плеча одну из рукоятей, и ременной бич со свистом развернулся в воздухе. Увесистый камень взлетел в дождь и морось, и едва не размозжил голову Девоне.

Пойдем,скучно повторил Сырой Охотник, не глядя на отскочившего трупожога. Скил плотно зажмурился и сделал шаг вперед. Потом еще один. Он шел умирать. Жить было очень страшно.

Стой, Скилли!в хриплом выкрике Упурка прозвенела такая властность, что даже на холодном лице Сырого Охотника мелькнул отсвет равнодушного интереса, мелькнул и погас.Стой и смотри! Только смотри Забудь обо мне, забудь о себесмотри, парень! Иначе

Скил плюхнулся в возмущенно брызнувшую лужу, и внезапный холод помог ему разлепить веки. Он уже не боялся. Почти совсем не боялся. Он только подозревал, что сумасшествие Девоны заразное, но в целом ему было не до того. Онсмотрел.

Темнота за спиной безумца раскрылась одним-единственным взглядом, но и его оказалось достаточно. Девона глубоко вдохнул влажный ночной воздух, поежился, лопатками ощутив ждущий внимательный мрак, и опустил болевшую руку, которую до того прижимал к груди, как младенца. Боль его теперь не интересовала; и дождь притих, садясь рядом с застывшим Скилом.

Он вошел в образ.

Как нож в подогнанные ножны.

Как ходит Сырой Охотник? Кончиком носка непрерывно пробуя землю, текущую под ногами, словно в поиске невидимых ям и выбоин; чуть проскальзывая вперед при переносе веса, плавно, вкрадчиво, незаметнозмеиные, переливающиеся, ядовитые движения

Когда выходит Сырой Охотник? Он выходит в дождь, в непрестанную морось, когда людьми овладевают уныние, тоска от серого падающего крошева; и от тоски человеку скучно бежать, драться, нарушать бесконечное хлюпающее однообразие

Что любит Сырой Охотник? Он любит дерево, и ремни, и шнуры; и не любит металл, потому что металл легко ржавеет, и его трудно достать, и им легко убитьслучайно, нехотя; а дерево так уютно ложиться в ладонь, и ремень послушно свивает свои кольца, и

Как нападает Сырой Охотник?

Как?!

Занавес.

Ваш выход.

Скилъярд так и не понял, что произошло. Только что он добросовестно таращился на две замершие фигурыи вот уже Охотник медленно оседает на землю, тщетно ища опоры в нелепо вывернутом колене, хватаясь за дождь; и ставший ужасно толстым локоть Упурка на мгновение прилипает к его виску, сбивая легкомысленный пегий берет.

Трупожог вскочил и кинулся к Девоне, склонившемуся над лежащим человеком. Из-под затылка Охотника вытекала кровь. Нет, не кровь Грязная, раздавленная редиска.

Да как жезапричитал Скилъярд, бессмысленно хлопая Упурка по спине.Да что же Девона, миленький, ты ж убил его, честное слово

Нет,Девона не обернулся.Не убил. Он же сюда ловить нас пришел. Ну и я его, значит Поймал. Гляди, Скилли, какие палки! Здорово придумано, однако, попрошу потом, пусть научит

Охотник вздрогнул и открыл глаза. Девона ободряюще помахал перед ним одной из хитрых палок. Скил еле увернулся.

Вставай,сказал безумец.Пошли.

Куда?!лицо Охотника стало совершенно обалдевшим, и от этого каким-то очень человеческим.

Каккуда? Ты ж нас в каризы вести собирался Так давай, веди.

Не вас. Тебя

Ничего, ничего, мальчик со мной. Давай, Скилли, помоги человеку подняться. Ишь ты, чего у тебя тут понапихано Дай понесу

И тут Скилъярд окончательно убедился в том, что окружающий мир сошел с ума.

От Девоны заразился.

Сон

Это был маленький круглый зал в одном из переходов капища Сай-Кхон; маленький зал с низким провисающим потолком, и в конце его былаДверь.

Это были развалины горного храма на перевале Заррах, и за спиной каменного идола с оплавленным лицом былаДверь.

И в покосившейся пагоде с узорчатой крышей, пагоде, затерянной в визжащих джунглях Калорры; в полумраке резьбы деревянных стен первого этажа былаДверь. И во многих мирах, во многих местах и временах, былаДверь; я толкнул легко поддавшиеся створки, и все эти двери открылись.

За дверью была бездна, и бездна былаживая! Мириады глаз, распахнутых, жаждущих, зовущих; беззвучный крик плавился, распадался в подмигивающей бесконечности, и пена ресниц дрожала на накатывающемся валу бездумных зрачков. «Тынаш!»смеялась бесконечность, «Тымой! Мой»взывал каждый взгляд, «ты, ты, тыдай»

В последний момент я отшатнулся от бестелесного зрительного зала, зала-зомби, ненасытного и высасывающего душу; и спина ощутила пористый камень дверного проема.

Мы узнали тебя, пели глаза, мы узнали тебя, играющий человек, щеголь, примеряющий души и образы, бродячий лицедей, меняющий собственное «я» на разменную монету чужих слов и жестов; мы узнали тебя, и приветствуем, и