* * *
Зяблик родился и вырос в городе, и то, что царило внизу, называл зловонием. Деревенские лишь чуть морщили нос. Полторы сотни лошадей валили кучи целыми днями и ночами в закрытом помещении и недоуменно ржали, когда кто-либо к ним спускался. Будто хотели спросить, что всё это значит и когда закончится. Подвешенные на лямках, спускающихся с потолка, они бестолково перебирали копытами, но лишь вскользь касались подковами досок.
Зяблик обмотал лицо тряпкой, прикрыв рот и нос, чтобы хоть немного перебить запах. Взял помятое ведро и приступил к работе, стараясь не думать о том, что делает.
Надежда управиться быстро оставила Зяблика после первой ходки. Поднявшись наверх, он вывалил ведро за борт и украдкой огляделся. Редко доводилось улучить минутку, постоять на палубе, посмотреть на море, на корабли.
Во все стороны, сколько хватало глаз, тянулись и тянулись суда. На палубах суетились люди, ползали по мачтам, семафорили флажками, что-то передавая с корабля на корабль. Пучились от ветра разноцветные парусажелтые, красные, синие, зеленые. Зяблик поднял голову вверх. Их паруса были черными. И много ещё таких черных пятен виднелось среди судов. Корабли смертников рассеяли, перемешав так, чтобы каждый шел в окружении. Чтобы в случае бунта можно было мгновенно потопить корабль залпами из пушек. Зяблик мог бы гордиться: слева от него шел самый главный кораблькорабль Князя Князей Торатиса. Поговаривали, что на этом же корабле двое вампиров. Хотелось бы их повидать, думал Зяблик. Узнать, с кем иметь дело там, куда плывем.
Говорили, что один из вампировмальчишка, а второму столько лет, что он ещё помнит, как вампиры правили всем миром. Сколько Зяблик ни вглядывался в корабль с красно-желтыми парусами, среди ползающих по нему людей он не замечал никого особенного, кого можно было бы назвать вампиром.
Чего застыл? Подзатыльник от смотрящего едва не сбросил Зяблика за борт. Хочешь князю пожаловаться на жизнь горькую? Прыгай, плыви.
Зяблик вспомнил имя этого жирного, наглого вора. Здесь, на корабле, его звали Чибис. Склонив голову, Зяблик побежал с ведром обратно. Чибис! Лучше бы Павлином назвали. Хотя Павлин, говорят, есть на другом корабле.
Под конец работы в глазах у Зяблика темнелои от вони, и от усилий. Спину ломило, хотелось завалиться на залитую солнцем палубу и с минутку полежать. Но Чибис оказался тут как тут.
Дерьмо убрал? Теперь помой там всё, да чтоб блестело. Кони-то живые?
Зяблик молча кивнул в ответ и сбросил за борт ведро на веревке, чтобы набрать соленой воды. Краем глаза заметил Нырка, с преувеличенным усердием натирающего палубу. Слева и справа от него смертники занимались тем же самым. Заключенные рангом повыше сгрудились на корме, где, под руководством Орла, приседали, отжимались, поднимали друг дружку. «Заключенный не должен сидеть без дела, в первый же день сказал им капитан. Заключенный, у которого нет дела, это заключенный, который думает. Но заключенный на корабле не должен думать. Он должен добраться живым до места и сделать то, чего от него ждут. Поэтому вас будут наказывать, и наказывать сурово за безделье и за убийства. Никто никого не убивает, ясно? За каждое убийство я лично отхлещу кого-то своей любимой плеткой. А потом оставлю болтаться на рее под ярким солнцем вверх ногами. Но я так поступлю не с тем, кто убил, а с самым главным смотрящим. Угадайте, что он потом с вами сделает. И не получит за это никакого взыскания». С этими словами капитан указал на Ворона, и по толпе заключенных пронесся ропот. О Вороне ходили легенды. У Ворона не было имени. Его звали Вороном задолго до того, как он угодил за решетку.
Ещё с десяток ходок туда-сюда с полным ведром. Закончив, Зяблик снял с лица повязку и глубоко вдохнул, стоя среди лошадей. Не то привык, не то правданавозом почти не пахнет. Тихонько поставив ведро в углу, Зяблик поднялся на верхнюю палубу. Был соблазн завалиться на нижней и вздремнуть. Но если найдут такмытьё конюшен сказкой покажется. А наверху всегда можно затеряться, найти себе какое-нибудь дельце, или его видимость.
Я присмотрю за тобой.
Зяблик споткнулся о ступеньку, когда корабль качнуло на волне. Ворон. Ворон никогда не говорит ради красного словца. Зяблик чувствовал его взгляд сквозь доски палубы. Зоркий единственный глаз, от которого не спрячешься.
Но что если поговорить с ним, объяснить, зачем нож? Что ему, жалко, что ли, будет? Ну, не вернет, так хоть простит, забудет, отвернется. Ворон ведь человек, а с любым человеком можно найти общий язык.
Окрыленный этой мыслью, Зяблик пошел наверх. На палубе продолжалась обычная ежедневная суета. Команда что-то непонятное делала с канатами, парусами, поднимали флаги. Заключенные занимались кто чем. Снова Зяблик увидел Ныркаон натирал палубу, кажется, в том же самом месте, прекрасно сознавая, что в его действиях нет ни малейшего смысла. А мрачная фигура Ворона маячила за его спиной. Ворон стоял у левого борта, заложив руки за спину, и смотрел куда-тоне то на корабль Торатиса, не то дальшеза горизонт.
Пригнувшись и съежившись, стараясь стать как можно более незаметным, Зяблик двинулся к нему. Палуба мерно покачивалась под ногами. Поначалу, когда плавание только началось, многих тошнило от этой качки, от самого осознания, что нет твердой земли под ногами. Теперь привыкли. Корабль стал домом.
Зяблик обогнул Нырка по широкой дуге, чтобы тот не вздумал переброситься словом, не привлёк внимания. До неподвижной фигуры Ворона несколько шагов. Зяблик пошел быстрее и со всего маху врезался в жирное брюхо Чибиса. Корабль как раз качнулся, и Зяблик, взмахнув руками, упал.
Одурел? Чибис смотрел на него сверху вниз, не опуская головы. Соображаешь, к кому подкрадываешься?
Про этот обычай заключенныхникогда не подходить сзадиЗяблик забыл. Считалось, что с добрыми намерениями можно подходить только прямо, спереди, глядя в глаза. А если подходишь сзадизначит, напасть хочешь. За такое человек, к которому подходишь, мог и убить. Поэтому когда такие, как Ворон, не хотят говорить, они поворачиваются спиной, и никто в здравом уме к ним не сунется. Кроме глупого маленького Зяблика.
Мне поговорить нужно, промямлил Зяблик.
Поговорить с Вороном? скривился Чибис. Сомневаюсь. Тебе нужно драить палубу, если хочешь заработать обед.
Вспомнив про упущенный завтрак, Зяблик сглотнул слюну. Зловонные конюшни забылись, и аппетит вернулся. Но отступать просто так Зяблик не собирался. Не с Чибисом ему нужно было решать, а с Вороном, и только с ним.
У меня с ним дело, упрямо заявил Зяблик, вставая.
Подумал, что сказал? Чибис упер в Зяблика злобный взгляд. Если я сейчас спрошу, и он не подтвердитчто с тобой сделать?
Зяблик мысленно заорал в отчаянии. Никогда, за всю жизнь он не запомнит всю эту арестантскую премудрость. «У нас с ним дело»значит, что вместе собираются что-то украсть, или убить кого-то, или ещё какую-то гнусность сделать. Ничего другого «делом» не называют.
Краем глаза Зяблик заметил, что Нырок смотрит на них, притворяясь, будто отжимает тряпку.
Ночью Ворон отобрал у меня нож, сказал Зяблик, пытаясь выдержать взгляд налитых кровью глаз Чибиса. Я хочу поговорить об эт
Договорить ему помешал кулак Чибиса. Удар был сильным, как и следовало ожидать. А вот такой скорости от этой туши Зяблик не ждал. Покатился по палубе, не соображая, где верх, где низ. Остановился, врезавшись спиной в надстройку. Трясущейся рукой провел под носомна пальцах осталась кровь.
Тень упала на Зяблика. Послышался голос Чибиса:
Тыотребье, и никакого ножа тебе не полагается. Будь тебе положен нож, ты бы его не потерял, а потерялзначит, нож у тебя был по ошибке. Теперь берешь тряпку, ведро и замываешь все то дерьмо, что тут развел.
Зяблик увидел дорожку кровавых капель и хлюпнул разбитым носом.
Понял меня, или тебе руку сломать, чтоб работалось веселее? наклонился над ним Чибис. Или ногу, чтоб прыгал смешно? Давай-ка я для начала сломаю тебе палец.
Чибис потянулся к руке Зяблика, но тут на плечо ему легла чья-то рука.
Спокойно, прохрипел страшный голос Ворона. Он понял тебя, больше не будет.
Да я только возразил Чибис.
Не марайся, приказал Ворон. Время не то. Он кивнул в сторону капитанской каюты, и Чибис отступил. Вместе, говоря о чём-то, они ушли прочь.
«Надо же, со спины ведь к нему подошел, с обидой думал Зяблик. Этим, значит, всё можно, а мне»
На.
Зяблик вздрогнул. Рядом с ним стоял Нырок и протягивал почти чистый платок.
Держи! Нырок нетерпеливо тряхнул платком. Останови кровь и начинай мыть. Дурак
4
На воле Зяблик привык к тому, что завтрак бывает рано утром, потомполдник, следом за нимобед, и уже глубоким вечером, перед сномужин. Сидя в камере, он был в таком ужасе, что не замечал, как и когда его кормят, не всегда даже хотелось есть. А здесь, на корабле, аппетит вернулся. И здесь Зяблик с возмущением выяснил, что в день ему полагается лишь два приема пищи: завтрак и обед. Первыйрано утром, как на воле, а второйпоздним вечером, перед сном.
«На сытое брюхо заключенный работает с ленцой, говорил капитан в первый день. Сытый заключенный может сделать глупость от сытости. Поэтому жрать вы будете лишь столько, сколько необходимо, и тогда, когда нужно. Утромчтобы не сдохнуть на работах, и вечеромчтобы не сдохнуть во сне. Если вам, птички мои, это не нравится, так летите во вчерашний день и не попадайте в казематы».
Оставшийся без завтрака, Зяблик не умер. Они с Нырком драили палубу, пока Солнце не перевалилось за зенит. Тогда о них вспомнил Чибис и пинками погнал на нос кораблячинить какую-то доску. Им выдали молотки и гвозди, и друзья, не сговариваясь, наколотили в палубу гвоздей раз в десять больше, чем нужно. «Для надежности». Потом просто сидели, смотря с умным видом на палубу. Рулевой, положив руку на штурвал, глядел на них с явным презрением, но молчали на том спасибо.
А ты вампиров видел? спросил Зяблик.
Остатки хорошего настроения, принесенного Покровительницей, давно рассеялись без остатка, и Зяблик потянулся к другу в поисках беседы.
Нырок покачал головой, полируя большим пальцем шляпку утопленного в дереве гвоздя.
Вампирыпорождение Реки, сказал он. Ни к чему их видеть.
Но нам ведь сражаться за них
Сражаться! горько усмехнулся Нырок. Ты посмотри, как нас держат. И посмотри, как живут воины на других кораблях. Правда думаешь, что нам дадут оружие и доспехи, обучат фехтованию?
Зяблик именно так и думал, но промолчал. Этому его успела научить жизнь на корабле: молчать вместо того, чтобы говорить глупости.
На убой нас пошлют, вздохнул Нырок. И остальных тоже. Если кто выживет, так это Ворон и такие, как он.
Нырок взял ещё один гвоздь и со злой силой вогнал его в палубу в совершенно неподобающем месте. Потом поднял голову и, сощурившись, улыбнулся Солнцу, будто против воли растянул губы.
Ты не поклонился Реке, Зяблик?
Зяблик вздрогнул и мотнул головой. Рук он не резал, не пускал себе кровь, принося эту жертву Реке.
Это правильно. Говорят, по поверьям вампиров, после смерти человек отправляется на Ту Сторону Алой Реки, и она становится чуть сильнее. А мы полетим к Солнцу и сделаем сильнее его.
Зяблик молчал. Он не хотел никого делать сильнее. Он хотел жить, хотел вернуть свою по глупости утраченную жизнь.
Нырок был вором. Он попадался бессчётное число раз. Отделывался плетьми, иногда проводил в каземате месяц-другой. Но в последний раз ему сказали выбирать: либо отрубят правую руку, либопожизненное. Нырок был из тех, кто предан Солнцу и знает о нем всё. Нырок не боялся боли, не боялся остаться калекой. Но он верил в то, что любое членовредительствоэто кровавая жертва Реке, приносить которую он не намерен. Нырок выбрал пожизненное. И Зяблик до сих пор не мог понять, как мог человек, чья вера сильнее, чем у жреца сурии, сделаться вором.
Скучаете? выскочил откуда ни возьмись Чибис. Отчего не позвали? Там целая прорва канатов, которые нужно перемотать и доложить о малейшей прорехе. Докладывать мне, я передам команде. Бегом, бегом, бегом!
Лишь ближе к закату над ними сжалились и «позволили отдохнуть»выгнали на корму весь молодняк и заставили отжиматься до потери сознания. Зяблик, падая на палубу, не в силах ещё раз выпрямить трясущиеся руки, чувствовал, что жизнь из него уходит. Нырок был прав.
Э, ты уснул? гаркнул над ухом Чибис. Или руки устали? Так ты о бабах подумай, глядишь, и без рук отжиматься получится.
Вокруг Зяблика разразился хохот. Зяблик, стиснув зубы, уперся в палубу и заставил себя выжать ещё раз.
Я не выдержу, не выдержу больше ни дня здесь.
И тут Зяблик вспомнил Покровительницу. Если придет ночью это волшебное существо, то он выдержит ещё один день. И ещё, и ещё, и ещё.
Зашло, наконец, неумолимое Солнце, и заключенные вернулись на нижнюю палубу. Разговоров почти не было слышно, все вымотались и хотели поесть и поспать. Вот, наконец, спустился по ступенькам огромный лоснящийся Чибис, помахивая половником. Следом за ним, пригибаясь под тяжестью огромного котла, плелся безымянный заключенный. Если он споткнется, еду придется слизывать с пола, так уже раз случилось. Потом незадачливого носильщика лупили половину ночи, но и это послужило слабым утешением голодным мужикам.
Подходить по одному, гаркнул Чибис. Не толпиться. Увижу толкотнюунесу обратно.
Странно, думал Зяблик. С чего это Чибис встал на раздачу? Обычно кого-то из них назначают, а Чибис лишь присматривает вполглаза. Сам-то он, как Ворон и Орёл, и остальные серьезные зэки, убийцы, разменявшие не один десяток жертв, и просто высоко стоящие в иерархии воры, ел на средней палубе. Там у них были мягкие тюфяки, еда получше, и порой, говорят, перепадало даже вино.
Сегодня из котелка тянуло гороховой похлёбкой. И после стольких дней ухи Зяблик едва не подавился слюной. Влез в очередь впереди Нырка, случайно задев его плечом, почти оттолкнув. Нырок подчинился, встал сзади. Зяблик хотел извиниться, но не мог отвести глаз от вкусно пахнущего котла. И потом, разве Нырок не понимает? Он, Зяблик, остался без завтрака, ему сейчас хуже всех. У него даже деревянная миска в руках дрожит, и как он будет подносить ложку ко ртусам пока не знает.
Целая жизнь пролетела, пока дошла очередь. Зяблик, давясь слюной, протянул миску. Он не сразу понял, что ему что-то говорят.
А? поднял он взгляд на сытую рожу Чибиса.
На! рявкнул тот. Не задерживай. Плохо работал, говорю. Завтра подходи.
И, прежде чем Зяблик успел что-то сказать, Чибис пнул его в грудь. Легкий, истощавший Зяблик кубарем улетел к борту под сдержанное хихиканье заключенных. В полный голос хохотал только Чибис. Остальные либо ели, либо пожирали взглядом еду. И все слишком устали, чтобы злорадствовать.
Зяблик плакал, прижимая к груди пустую миску. Не соображая, что делает, он поднес её ко рту и принялся глодать край. Дерево впитало отголоски вкуса ухи, и вскоре Зяблику померещилось, будто он ест.
Дай сюда, вырвал кто-то у него миску.
Зяблик дернулся, но замер, увидев, как в миску его льется густая похлебка. Нырок щедро отполовинил ему от своей порции. При этом он сидел спиной к Чибису, закрывая от него то, что делал.
Ешь быстро, не светись, шепнул Нырок, и сам отправил в рот ложку. Знал, что если Чибис увидит, то и у него пайку отберёт, не только у Зяблика.
Зяблик набросился на еду. Мало, до обидного мало, нокуда лучше, чем ничего. Вылизав дочиста миску, Зяблик почувствовал, как на место отчаяния приходит злость.
Я поспрошал, шепнул меж тем Нырок. Завтра-послезавтра с тебя слезут. Ты, главное, веди себя смирно. В глаза не смотри, не дёргайся, подчиняйся.
Завтра-послезавтра Зяблик так бы себя и повел, без подсказки. Но теперь, когда в желудке переваривалась горячая еда, он не мог унять злости. «Я им покажу, думал он. Они у меня ещё посмотрят!».
Что покажет, что посмотрят, и кто «они»об этом Зяблик старался не думать. Ему казалось, что от одного храброго злого взгляда враги разбегутся. Но это будет завтра, завтра. А сегодняпора спать.
5
Ночь укутала заключенных одним на всех покрывалом, и вскоре стихли шепотки, перестали ворочаться измученные тела. Зяблик не спал, прислушиваясь к дыханию спящих. Внутри него всё то горело, то схватывалось льдом. О сне не могло быть и речи.