И вновь Кэлпот не удивился, разве что улыбка его стала чуть более грустной.
Светлая страсть, сказал он. Так я это называю.
Поясни. Теперь уже Эрлот приказывал. Он оказался слишком близок к решению загадки, которая не давала ему покоя тысячи лет.
Охотно. Так я называю то, что мешает вампиру пребывать в полной силе днём, как ночью. Видите ли, ваше величество, безошибочно уловил Кэлпот изменившийся тон беседы, мыстранные существа, бытующие на узкой границе меж светом и тьмой.
Нас создала Река. Откуда вообще взялся свет?
Если мне будет дозволено, я бы хотел обратиться к записям покинувшего нас Освика, чтобы подтвердить свои догадки
У тебя будет такая возможность. Что за догадки?
Я не думаю, что нас создала Река.
Эрлот долго смотрел на Кэлпота, и тот спокойно выдерживал его взгляд.
Думаешь ли ты, о чем говоришь?
Думал тысячелетиями, ваше величество. Все мы видели созданий Реки. Волколаков А потомсразу вампиры? Совершенство? Нет, это не представляется мне убедительным. Наши тела слишком уж человеческие, в них слишком много указаний на то, что нас зачали мужчины и выносили женщины. У нас было детство, Эрлот. Мы были детьми. Бегали и играли в дурацкие человеческие игры. Быть может, мы даже дружили тогда. С ума можно сойти, думая об этом, но таковы мои преждевременные выводы.
Эрлот отвернулся, прошелся по площадке. Ветер развевал его волосы и надувал полы плаща.
«Оскорбляет ли меня такая мысль? думал он. Я был человеком Нет, это ничего не меняет. Важно не то, кем мы были, важно то, кем мы стали. Кем мы становимся на всем протяжении своего существования».
Не так давно, продолжал Кэлпот, я вновь получил свидетельства о превращении днём. Как и в случае с Киверри, речь шла о безумии. И этот случай помог мне понять важное.
Граф тоже соскочил с зубца и подошел к Эрлоту, застывшему на противоположном конце площадки.
Чтобы обрести полную силу, вампиру нужно избавиться от кое-чего в собственной душе. От того, что, возможно, не зря называют «светом». Тогда из сердца изливается тьма и она может затопить весь мир. Но, ваше величество Позволено ли мне спросить, почему это так вас тревожит? Обращение средь бела днябезусловно, ценный навык, но в грядущей войне он вряд ли окажет существенную помощь. Даже если мы с вами сумеем достичь такого, этомелочь. На обучение армии уйдут годы. Столетия.
Эрлот закрыл глаза, погрузившись во тьму. Сказать? Или не стоит раскрываться так сильно перед тем, кто однажды может обратить знание в оружие? Но путь избавления уже найден, и путь верный. Эрлот чувствовал это. Чувствовал, как тьма в его душе закипает, готовая вырваться наружу.
Меня не интересуют превращения, Кэлпот. Превращениялишь свидетельство того, что вампир не привязан к человеческой природе. Но вот свет Эрлот положил руку на своё веками молчащее сердце. Свет испепеляет душу, когда ты готовишься погрузить мир во тьму.
2
Он позволил завязать себе глаза и связать руки. Позволил забрать меч. Десяток солдат, избранных для демонстрации, нерешительно топтались на местеМэролл слышал их, пожалуй, даже «видел». Он знал их.
Все остальные образовали широкий круг и молча смотрели, предвкушая зрелище. Однако Мэролл не собирался их развлекать, он пытался учить.
Вы не люди, громко сказал он. Вот что нужно запомнить в первую очередь: выне люди. Забудьте о своей человеческой жизни, забудьте свои человеческие привычки. Вам уже должно быть знакомо чувство приближения вечного. Вы ведь ощущаете, когда к вам приближается вампир с остановившимся сердцем. Эточувство, неподвластное людям, ононаше. И, научившись как следует к нему прислушиваться, вы раскроете новые его оттенки. Зрениеопора человека, но вы в состоянии обойтись и без этой опоры. А теперьнападайте. Постарайтесь меня убить.
Секундное затишье, и вотбудто налетает порыв ветра. Мэролл легко ушел от него, согнув колени. Услышал одобрительный ропот своих подопечных, когда клинок пролетел у него над головой.
Сталь засвистела, рассекая воздух, со всех сторон. На крошечный миг Мэроллу стало страшно. А что если он не сдюжит?! У него ведь даже меча нет! Десяток слабаков с десятком острых железякони могут просто случайно ударить так, что у него не останется пространства для ухода.
Присел, подпрыгнул, отклонился, упал и перекатился Одно движение переходило в другоеплавно, легко, красиво.
Соперники входили в раж, это становилось опасным. Мэролл всё ещё знал их движения ещё до того, как они зарождались, но знание не всегда означает безопасность. Вкрадчивый шепот Реки уже бередил душу. Мэролл мог в любую секунду сделать тот самый шаг во тьму, очутиться на черном берегу А потом очнуться и обнаружить вокруг себя десять дымящихся кучек пепла. Но эти ребятане враги, их нужно не убивать, а учить.
Ну, вот вам и урок: не путай врага и жертву.
Сам ветер мог бы позавидовать Мэроллу, когда он переместился за спину одного из бойцов, слишком широко размахнувшегося, и надел кольцо из связанных рук ему на шею. Быстрое движение, крохотное усилие, и тело с переломленной шеей падает на землю.
Падение, перекатпальцы скользят по деревянной рукояти меча. Теперь Мэролл вооружен. Меч вспорхнул навстречу собратьям, отводя удары, разя и защищая. Удар. Вскрик. Звон падающей стали. Звук падения.
Тишина.
Мэролл вонзил меч в землю и, поднатужившись, разорвал путы на руках. Стянул повязку с лица и посмотрел на копошащихся вокруг поверженных бойцов.
Будь это меч на кровивы были бы уже мертвы, сказал он.
А тот из них, кто не остановил бы сердца, убил бы тебя, произнес с легкой издевкой знакомый голос.
Мэролл резко повернулся и немедленно преклонил колено.
Ваше величество
Король Эрлот стоял неподалеку, положив руку на загривок вороного коня, и улыбался, наблюдая за тренировкой. Как он сумел подобраться незамеченным? У Мэролла глаза были завязаны, но ведь и остальные будто только что его заметили, пучат глаза и падают на колени.
Поднимитесь, приказал Эрлот. Мэролл, ответь на вопрос. Как бы ты поступил, если бы дрался с людьми?
Выпрямившись перед королем, Мэролл ответил:
Точно так же, ваше величество. Разве что не стал бы тратить время на танцы и убил их гораздо быстрее.
Он помнил, как манил его этот шаг к Реке, после которого всё бы закончилось быстро и страшно.
Эрлот кивнул в легкой задумчивости.
Значит, в какой-то мере людиболее опасные соперники Что ж, справедливо. Когда ты собираешься обучить этому остальных?
Этому не получится обучить, развел руками Мэролл. Я показываю им путь, а как далеко по нему зайтиэто лишь от них зависит. Сражения вслепуюпервый шаг.
Во взгляде Эрлота промелькнуло одобрение. Король отстегнул от пояса ножны с мечом и бросил Мэроллу. Поводья передал ближайшему из вампиров.
С твоего позволения, я тоже преподам один урок. Не скажу, что его смогут понять все, но если хотя бы ты разберешься, что происходит, я буду считать урок удачным.
Мэролл поклонился. Он не столько соглашался с Эрлотом, сколько показывал, насколько он, Мэролл, ничтожен, чтобы спрашивать у него разрешения на что-либо.
Однако Эрлот не стал ждать. Всколыхнувшийся ветром плащ его застил на миг солнце. Мэролл выпрямился и сдвинул брови в недоумении.
Эрлот шел к Храму. Один, без оружия, быстрым шагом. Шел навстречу верной смерти, навстречу берсерком, уничтожающим без разбора всех и каждого, кто смел приблизиться к непонятной этой святыне.
Вампиры сгрудились вокруг Мэролла, с молчаливым благоговением наблюдая за деянием короля. Многие здесь помнили, каково этосражаться с берсерками. Другие хорошо знали их рассказы.
Вот Эрлот переступил ту незримую черту, и случилось то, чего ждал Мэролл. Берсерки пришли в движение. Редкая цепь, окружившая Храм, резко сжалась. Что это было? Полёт? Бег? Не понять. Как будто чья-то рука, столь же гигантская, сколь и незримая, переместила берсерков, и вот они уже стоят все против одного Эрлота.
Он остановился. Стоял на таком расстоянии от них, на котором смерть уже была неминуема. Но смерти не было. Казалось, Эрлот что-то говорит берсеркам. А может, просто стоит? Не разобрать отсюда.
Вдруг они опять зашевелились. Дернулись и поплыли, будто незримое течение увлекало их.
Мать твою, пролепетал кто-то над правым ухом, и Мэроллу оставалось лишь согласиться.
Берсерки плыли над землёй, не шевеля ногами. Они приближались.
Что делать, командир? волновались над левым ухом.
Ничего, сказал Мэролл.
Имничего. Он, возможно, сумеет пережить атаку берсерков, но не они. А ещё Мэролл не хотел верить в то, что Эрлот нанесет такой удар. Доверие к королю было одним из столпов существования Мэролла.
Разойтись!
Вампиры прыснули в стороны, армия раздалась, пропуская вперед отряд берсерков. Они проплыли мимо. Пять десятков живых мертвецов с пустыми глазами и лицами, похожими на мраморные. Вечностью пахло от них. Силой и какой-то запредельной свободой.
Многие с облегчением выдохнули, когда берсерки удалились в направлении города. Но не Мэролл. Он, едва проводив взглядом последнего, повернулся к Храму и успел заметить, как далекая черная фигурка исчезает в дверях.
И что значит урок, командир? спросили у Мэролла.
Он помолчал, сомневаясь, стоит ли давать ответ. Мэролл понимал, что и как сделал Эрлот и восхищался им. Ему хотелось бы разделить восхищение с целым миром. Но кто из этих вчерашних людей сумеет понять, оценить произошедшее? Долго придется разъяснять, долго придется учить, прежде чем до них дойдет хотя бы тень откровения.
Пока же Мэролл сказал лишь:
Онодин из них. Сильнейший из берсерков, сохранивший разум.
3
Эрлот поставил ногу в черном ботинке на белую ступеньку Храма и на мгновение остановился, любуясь этим контрастом. Сколько времени потеряно, сколько тревожных мыслей зазря терзали голову и душу. И кто бы мог подумать, что разговор с Кэлпотом так резко расставит всё по местам.
«Всё слишком легко, всё слишком неправильно!»надрывалась его душа до последних мгновений, пока разум, лишенный узды, готовился изменить мир раз и навсегда. Эрлот не был повелителем с рождения. Он мог отдавать приказы, он мог вселять ужас и вызывать уважение, мог даже плести интриги и стравливать подданных между собой. Но при всём при этом он не чувствовал себя истинным лидером, за которым пойдут лишь потому, что он такой, а не потому, что он помахал перед носом пробиркой с кровью.
Эмарис был и остался настоящим королем. Эрлот убил бы любого, кто сказал бы такпросто потому, что это необходимоно сам спокойно себе признавался в этом. Эрлотне король, Эрлотвоин. Даже не полководецвоин. Его настоящее местов первых рядах. Упоение битвы, кровавые вихри и огненные смерчи.
Но битвы не было, и её стоило придумать. Эмарис замкнулся в себе и перестал двигать подчиненный ему мир вперед. Эрлот первым почуял опасность и сделал свой ход. А как только сделалс ним заговорила Река.
Он поднялся по ступеням, миновал колоннаду и прошел внутрь Храма. По белому мрамору растянулись разноцветные пятна от витражей. Они тянулись к центру помещения, но, не доходя до изваяния, прерывались, будто боясь осквернить своей аляповатостью облик прекраснейшей из женщин.
Эрлот шагал, глядя в такие живые глаза статуи, и сердце его билось едва ли не впервые за тысячелетия Нет, не впервые.
Он сбился с шага, пораженный воспоминанием, которое не посещало его давно, которое он вырезал из памяти.
* * *
«Зачем ты это сделал? спрашивал Эрлот снова и снова, с удивлением вслушиваясь в звук собственного голоса и не понимая смысла произносимых слов. На руках у него надрывалась новорожденная девочка, унаследовавшая имя матери. Зачем, Эмарис?»
Король молчал. Король не мог заставить себя взглянуть на дочь, и Эрлот качал её на руках.
Беременность держалась в тайне. Девять месяцев королева пряталась от досужих взглядовне так уж долго для тех, кто живет с начала времен. Новость застала Эрлота врасплох. Гонец вырвал его из дома, отказавшись что-либо объяснять. Эрлот кипел от гнева, но увидел окровавленные простыни, и в душе стало пусто. Принцесса Ирабиль лежала на его руках, заливаясь слезами. Нелепый сморщенный комок плоти.
«Ты ведь знал, что так все будет, Эмарис!»кричал Эрлот, пытаясь разбудить в себе хоть что-тогнев, ненависть, скорбь Ничего. Тогда, в нелепом порыве, запустил сердце. С первым толчком крови слезы потекли из глаз, вымывая из сердца невыносимую боль.
Горе оказалось слишком сильным, и Эрлот вновь запретил сердцу биться.
«Нужна кровь, сказал он, не глядя на друга. Она не справится с пробиркой. Приведи кого-нибудь из прислуги. Пусть прихватят острый нож»
«Можно дать ей молока», прозвучали первые слова отца о дочери.
«Эмарис, не сходи с ума! Эрлот повернулся к нему. её сердце не бьется, её глаза черны, как уголь. Она мертва, и неизвестно, сможем ли мы когда-нибудь научить её жизни. Что она будет делать с этим молоком?»
Эмарис, шатаясь, пошел к двери выполнять приказ своего лорда. Убедившись, что дверь закрыта, Эрлот поднял девочку на вытянутых руках. Смотрел на сморщенное бледное лицо, на искорки, вспыхивающие в глубине черных глаз. Принцесса Ирабиль Хотелось свернуть шею этому нелепому существу, а потом бросить в камин. Сжечь последнее напоминание о королеве, и будь что будет.
«Малютка И, прошептал он. Ты явилась в этот мир, убив самое прекрасное из его созданий. Чем ты теперь возместишь нам утрату?»
Девочка кричала. Она не хотела ничего возмещать. Она хотела крови.
* * *
Тебе стоило тысячу раз подумать, прежде чем покидать этот мир.
Слова Эрлота зловещим эхом разнеслись по Храму. Подойдя к статуе, он ударил её ногой. Изваяние рухнуло на пол.
Он ждал грохота. Ждал грома, который сотряс бы самые основы мироздания, поменял верх и низ, Восток и Запад. Но статуя разбилась с глуховатым, нелепым бряканьем. Как будто кто-то уронил мешок камнейи только.
Там, где только что стояло изваяние, остался туман. Облачко, переливающееся золотом и серебром, неспешно приняло человеческие формы и перестало быть туманом. На Эрлота смотрели зеленые глаза. Алые губы улыбались знакомой отрешенной улыбкой. Королева Ирабиль всегда будто бы находилась в двух мирах одновременно, и о втором мире никому, кроме неё, не было известно.
Я подумала сто тысяч раз, прозвенел её голос. И не пожалела ни разу.
Могло бы показаться, что она настоящая, что онаиз плоти и крови. Но Эрлот был далёк от иллюзий. Он видел, как свет пронзает насквозь полупрозрачную фигуру.
Меня мало интересуют твои сожаления. Я здесь потому, что ты мне мешаешь, а следовательно, тебя нужно убрать, вот и всё. Но перед этим мне хочется задать один вопрос: зачем? Ради чего ты затеяла всю эту чушь? Дочь. Храм. Семнадцать лет на Этой Стороне, вопреки зову, которому невозможно противиться. Во имя чего, Ирабиль?
Она улыбнулась, потупив взор. Эрлот сжал кулаки. Как же он ненавидел эту её манеру изображать из себя скромную девочку.
Во имя моей страсти, конечно же.
И какова твоя страсть?
Такая же, как у тебя. Безумие. Нодругое. Светлое и радостное. В ночи можно творить любые глупости, но когда настанет утро, они покажутся далекими и несерьезными. А представь, что сойдёт с ума солнце? Сможет ли кто-то забыть это чудо?
Как всегда, несёт абсолютную чушь. Такой её и запомнил Эрлот. Сколько раз он удивлялся Эмарису. Такой спокойный и уравновешенныйкак он умудрялся делить вечность с этой взбалмошной девицей? И как эта девица, купающаяся в жизни, как бабочка в солнечном луче, сумела заставить себя умереть?..
Эрлот достал из ножен кинжал, повертел его в руке, любуясь отблесками на безупречно гладком и остром лезвии.
Наша бедая имею в виду нас, вампиров, в том, что некому рассказать о нашем происхождении. Домыслов и легенд немало, но что есть истина? Река сотворила людей первыми? Солнце сотворило людей? Река сотворила людей, а Солнце пролило в них свет? Сначала были вампиры, а потом пришли люди?.. Река и Солнце не разумны в том смысле, в котором говорим о себе мы. Это две стихии, способные на нас воздействовать. Но если люди, пусть неосознанно, слышат оба гласа, то вампиры в полной мере открыты лишь Реке. И так было до тех пор, пока не появилась ты.
Ладонь Эрлота протянулась к призраку, но прошла насквозь, не коснувшись щеки. Эрлот улыбнулся и убрал руку.