Не задумываясь чеканя шаг, Лето позволил себе несколько минут созерцания нежданного дива. Затем собрался и снова заставил себя думать. Концы с концами явно не сходились.
Встреть он своего омегу, стал бы тот от него убегать? Или может омега не понял, кого встретил? Лето тут же отмёл глупую мысль. Омега именно удрал, а не просто ушёл. Не пойми он важность момента, топал бы себе не торопясь среди остальных, и тогда бы Лето нагнал его в паре шагов, но омега пустился наутёк, украв свой собственный запах из-под самого носа Лето!
У альфы не осталось сомнений, что на дороге он случайно повстречал именно Своего омегу. Впервые слово Свой прозвучало в голове по-особенному, словно ему вдруг приоткрылась сокровеннейшая из тайн, о которой он, кажется, слышал бесчисленное количество раз, но до этого момента не понимал и сотой доли её значения. Важности.
Шафран, базилик, корица, повторил Лето, позволяя себе чуть удлинить вдох, словно надеялся уловить в воздухе неповторимый запах, смешавшийся в одном-единственном человеке в той невероятной пропорции, которую он посчитал совершенной. И уже знал, что никогда и ни один аромат не станет для него столь же желанным, как этот.
Шафран, базилик, корица.
Пришлось принять горькую пилюлю истины: омега почувствовал Лето, но пожелал исчезнуть. Должно быть, на это имелась причина. Она должна была быть! И была она достаточно веская, чтобы поступить так, а не иначе, почти незаметно кивая сам себе, утверждался в собственной правоте Лето.
И всё же, сколько не ломал он голову, ответа на вопроспочему сбежал омегатак и не нашёл. Ему придётся об этом спросить, когда он отыщет омегу. В том, что он это сделает, Лето не сомневался.
Глава 2 Свободный бой
Вторую малую оружейную, временно освобождённую от доспехов, наполнял неумолкаемый гвалт голосов. Четыре писаря, занимавшие столы у южной стены, не поднимали голов с восхода, занося в списки всех желающих поучаствовать в состязаниях. Отцы, явившиеся в сопровождении чад, а иногда и всего семейства, выстроились в очередь и, за неимением лучшего занятия, чесали языки, обсуждая Барабат, развлечения, цены и, конечно, хвастались достоинствами детей, будто крепостью копыт молодых жеребят.
Сколько мальчику лет? спросил немолодой писарь-бета, не отрывая глаз от пергамента, когда к столу приблизилась очередная семья.
Так это, пять гатков, стало быть, уперев руки в бока, отвечал бородатый альфа низким басом, в попытке перекрыть царивший гул.
Пол?
Бета.
Писарь отыскал нужную секцию в заранее расчерченной таблице, спросил имя мальчика. Затем тщательно выспросил, откуда те прибыли, ни на секунду не прекращая делать пометки, как отыскать нужный дом в случае необходимости. Близким непременно приносили весточку с гонцом, когда однажды, без сомнения, храбрый воин встречал свой конец в славном бою.
Остальное не интересовало Касту. Как только ребёнок оказывался под покровительством раджанов, он получал новую семью. Родитель же, в случае успешного прохождения мальчиком состязаний, должен был вернуться на следующий день за соразмерным возрасту и полу вознаграждением и карточкой с привилегиями, которую отныне можно было демонстрировать сборщикам податей следующие десять лет. В случае же если семья отправляла в Касту не первого сына, срок и сумма увеличивались. Больше родитель и дитя не виделись.
Мало что понимающий малыш стоял, привалившись боком к ноге отца, и едва удерживал глаза открытыми. Ранний подъем дался нелегко, но к началу состязаний он уже проснётся, чтобы решить собственную судьбу: стать раджаном или вернуться в отчий дом, подгоняемый подзатыльниками и наставлениями, что в следующий раз нужно стараться сильнее. И тогда, когда настанет праздник, они снова вернутся в столицу, попытать счастья, или выберут город поменьше, где конкуренция будет не такой ожесточённой.
Сколько мальчику лет? произнёс писарь в ожидании очередного выводка.
Мне двадцать четыре, прозвучал спокойный уверенный голос, заставивший его поднять глаза.
Свободный бой? уточнил писарь для порядка, впрочем, уже понимая, каким будет ответ.
Хюрем кивнул.
В Касту принимали детей и подростков. Охотнее всего набирали младших детей. Десятилетних ребят было в два раза меньше и совсем скромным числом были представлены те, кто вскоре собирался переступить порог совершеннолетия, отмеченный шестнадцатью вёснами. Чем старше становился подопечный, тем меньше интереса он вызывал.
Разум и тело малыша более податливы для нужд раджанов. Из такой глины проще обжечь крепкое тело; легче обучить правилам боя и стратегии, если в том есть нужда, и заставить беспрекословно выполнять приказы. Увы, дети росли медленнее, чем гибли воины в сражениях, и потому приходилось возиться и с теми, кто был постарше. Правда, успехами эти ребята могли похвастаться редко. Взрослые же и вовсе не интересовали Касту; время, чтобы подготовить хорошего воина, было безвозвратно упущено.
И всё же, имелось одно-единственное исключениеСвободный бой.
Каста существовала испокон веков и за свою историю пережила немало потрясений. Как оказалось, случалось всякое, и иногда в ряды раджанов желали вступить доблестные воины, прибывшие из далёких земель. Пращуры, понимая всю тонкость вопроса, справились с затруднением раз и навсегда, внеся в регламент состязаний Свободный бой.
Поучаствовать в бою мог любой желающий, вышедший из детской поры. Однако всё было не так просто, как могло показаться на первый взгляд. Победителем, с не определённым до самого последнего момента количеством участниковкто же знал, сколько сорвиголов явится в тот или иной годмог стать только один воин. Единственного счастливчика, выстоявшего на ногах, когда все остальные не могли подняться, принимали в Касту.
Одержавший победу мог ранить соперника или вовсе убить, по собственной воле или воле случая; важное обстоятельство, над которым следовало хорошенько поразмыслить, прежде чем соваться на состязание без веской причины. Риск был огромным и мало кто этого не понимал. Отваживались на бой только отчаянные, мастера и те, кто жаждал стать раджаном или, в случае неудачи, распрощаться с жизнью.
Преимуществом такой жестокости являлось отсутствие необходимости собирать высшие чины Касты для обсуждения каждого отдельного случая, когда половозрелый мужчина ходатайствовал о вступлении в ряды раджанов. Люди были вольны решать сами, как провести остаток отмеренных им дней, и потому, должно быть, число участников Свободного боя редко переваливало за двадцать человек.
Писарь, тем временем, хмурился.
Ты ведь омега.
Да, спокойно согласился Хюрем.
Омеги не принимают участие в состязаниях.
Что мог предложить раджанам омега? Конечно, в Касте были чистокровные представители слабого пола, ведущие свои родословные из глубины столетий. Они вступали в браки с себе подобными, давая рождение узкому кругу избранных. Но, в остальном, омеги были не нужны.
В правилах этого не сказано, произнёс Хюрем, глядя на писаря не моргая.
Немолодой, лысеющий бета скосил взгляд, задумавшись. Хюрему не составило никакого труда прочесть мысли по его лицу. Писарь, без сомнения, знал Устав Касты назубок и теперь размышлял о том, какое именно положение, при некоторой доле превратного истолкования, не допустило бы участие омеги в Свободном бою. Скрипнув зубами и бросив на Хюрема мрачный взгляд, он завозился, извлекая из внутреннего отделения стола толстый фолиант.
Выделанная кожа с золочёным оттиском привлекла внимание тех, кто стоял неподалёку. Шум вокруг немного поутих, пока писарь отыскивал нужную страницу. У верхней кромки показалась витиеватая алая надпись. Бета свёл брови и ниже склонился над строчками.
Пока чиновник перечитывал уложение, касавшееся Свободного боя, Хюрем терпеливо ждал. Он знал, что в этих строчках нет ни единого слова, не позволявшего емуомеге! участвовать в состязании. Как знал и то, что противясь, писарь просто опасается за свою шкуру, не зная, что произойдёт, включи он омегу участником.
Бета продолжал скользить взглядом по строчкам, одновременно раздумывая над тем, как бы избавиться от омеги, а вокруг тем временем становилось всё тише. Кое-кто, кажется, разобрался в происходящем, и теперь весть о небывалом случае расползалась вдоль вереницы людей. Когда в комнате летучей мышью над потолком повисла шуршащая шёпотками тишина, писарь наконец понял, что промедлением только загнал себя в уголзамять дело, не привлекая внимания, не получится. Придётся либо гнать омегу, прямо нарушая положение о том, что биться может «любой желающий, достигший совершеннолетия», либо соврать, вписывая свои собственные слова на страницы Устава Касты. Ни того, ни другого писарь сделать не мог, выбрав из трёх зол наименьшее.
Захлопнув книгу и спрятав её в стол, он спросил:
Как тебя зовут?
Хюрем, отозвался омега, понимая, что одну победу он только что одержал.
* * *
Долгожданный день Праздника Касты разгорался мягким солнцем, стремившимся к зениту, и состязаниями, за которыми наблюдали тысячи возбуждённых зрелищем глаз. В главном амфитеатре Барабата, поднимавшем высокие трибуны близ западной части городской стены, яблоку негде было упасть.
После того, как все дети были записаны и отданы поверенным Касты, в чьи обязанности вменялось следить, чтобы те смирно ожидали своей очереди и вовремя выходили на испытание, семьи отправлялись искать свободные места, откуда они смогли бы наблюдать за происходящим и, возможно, даже увидеть собственного отпрыска. Отыскать скамьи не выше пятого яруса считалось редкостным везением, и таковое, увы, почти никогда не случалось. К тому времени, когда огромная очередь начинала рассеиваться из оружейной, половина города уже азартно галдела, собранная вокруг поля для состязаний. Так было и на этот раз.
Как только первые лучи светила показались над восточным утёсом, тяжёлый удар гонга возвестил о начале. Толпа взревела, разом утопив любой отдельно взятый звук, но вот ровный жёлтый песок сбили голые пятки первых счастливцев, и зрители стали рассаживаться, с интересом всматриваясь в полные волнения детские лица.
Первыми боролись малыши. Разбитые на группы по восемнадцать человек, они разбредались в разные части поля под предводительством раджанов: писаря, двух рядовых воинов и старшего субедара. Мальчишкам давали команду и они начинали бороться. В ход шли кулаки, плечи, коленки, раздававшие пинки, тычки, удары, тумаки и подсечки. Дети дрались отчаянно, подстёгиваемые криком толпы. Отсеивая зёрна от плевел, субедар указывал караулившим воинам, кого следовало отправить с поля, а кого разнять. Писарь вёл учёт, вычёркивая негодных. Оставшиеся дети считались победителями, которых принимала под своё покровительство Каста.
В каждой группе, как правило, оставалось не более четырёх детей, хотя завсегдатаи праздника клялись, что видели на своём веку, как, отсеянные субедаром, вылетали все. Победивших детей показывали всем собравшимся. Под одобрительные крики, избранников подводили к ложе верховного жреца, носившего титул сильнейшего воина и отца всех раджанов Касты.
Облачённый в пурпурные и алые одежды, жрец поднимался с массивного золочёного кресла, простирая руки над новобранцами, и возносил молчаливые молитвы о том, чтобы в будущем те покрыли себя и Касту вечной славой.
Лето, находившийся в амфитеатре, едва отмечал ход событий. Он так отчаянно ждал праздника, но теперь едва ли бросал взгляд в сторону будущих собратьев. Вчера он повстречал своего омегу. И тут же умудрился его упустить.
Продолжив вечерний обход, Лето задержался у стражи внешних ворот и, так чтобы не слышал младший субедар Сувир, шепнул, чтобы те ни за что не выпускали омегу пахнущего шафраном, базиликом и корицей, если тот надумает покинуть город. Товарищи не задавали лишних вопросовискать человека могли по разным причинам, и в этом раджаны полагались на собственный нюх. Воины прекрасно разбирались в запахах вплоть до едва уловимых оттенков. Слова Лето передадут по цепочке в час перемены караульныхомеге точно не уйти.
Но где он?
Лето терялся в догадках. После обхода он явился к старшему субедару, Карафе, и попросил отпустить его на всю ночь. Старику совершенно не понравилась просьба юноши, не говоря о том, что выглядел Лето нервным и взбудораженным. Карафа стал допытываться, но молодой альфа упрямился, держа рот на замке, и продолжая талдычить, что ему нужно в город, когда Карафа уже отказал. Видя, что парень не сдаётся и настроен решительно, наставник уступил, но сделал это только потому, что, зная Лето как облупленного, не сомневался: тот всё равно удерёт. Разрешение ему требовалось только для того, чтобы очистить совесть.
Гадкий мальчишка, подумал Карафа, как только Лето скрылся. Щёлкнул пальцами, и в комнате возник раджан. Ему и его напарнику старший субедар поручил приглядывать за Лето, чтобы тот ненароком не наломал дров.
Лето чувствовал неотступно следовавшие за ним тени, но не обращал на это внимания, собираясь сбросить хвост, как только запах омеги поплывёт в воздухе. Но прочесав весь город вдоль и поперёк, Лето пребывал в недоумении, не понимая, где мог скрыться омега, чтобы он, родившийся и выросший в Барабате, умевший отыскать любую иголку в этом известном ему до последней тростинки стогу, не сумел его отыскать.
Он ещё раз наведался к главным воротам, проверить, не пытался ли тот сбежать. Может, столкнувшись с Лето, омега решил ускользнуть не только у него из-под носа, но и из города? К караульным он приближался с замиранием сердца, но опасения его не оправдалисьомега не появлялся. Лето рыскал по улицам до утра, но развернувшийся праздник прервал его поиски. Альфа решил исполнить долг, велевший присутствовать на важном для Касты событии всем раджанам, а заодно немного передохнуть, но думал Лето только о том, что именно станет делать после того, как закончатся состязания.
Малышей на поле уже сменили ребята постарше. Сражались они ожесточённее, зная, что в случае проигрыша многим из них придётся вернуться домой, а это, в свою очередь почти всегда означало возвращение в сырой и холодный угол, где еды на всех никогда не хватало. К десяти годам это было уже понятно всем. У раджанов же ломились амбары. О том же самом думали и те, кто вышел на поле следующими.
Пока мальчишки сражались за собственное будущее, Лето размышлял о том, что, возможно, его омега здесьсреди толпы, сидит зажатый с обеих сторон на одной из трибун и наблюдает за состязаниями. Раз они не встретились ранее, омега, должно быть, прибыл на праздник издалека, и как же пропустить главное событие?
Глаза Лето внимательно скользили вдоль заполненных рядов, хотя мыслимо ли было разглядеть в бурлившей массе одно-единственное лицо? Не смущало альфу и то, что он, по сути, совсем не рассмотрел омегу, скрытого глубоким капюшоном.
В голове Лето вдруг вспыхнула искрой мысль. Если встать у выходов из амфитеатра, то наверняка удастся почувствовать запах омеги, окажись он среди людей. Ворота на противоположных сторонах строения были достаточно узкими, требовались сосредоточенность и совсем немного удачи. У одних ворот займёт место он, а вот у других нужно было поставить надёжного человека. Друзей у Лето было много, и теперь он думал, кому следовало поручить такое важное делоошибка была недопустима. Лето уже сделал выбор и как можно скорее собирался отыскать верного товарища, чтобы всё тщательно объяснить и успеть занять нужную позицию до того, как толпа хлынет наружу.
Сосредоточившись на том, что творилось внизу, он увидел, как поле покидают последние новобранцы старшей группы. Пришло время Свободного боя, после которого народ устремится на улицы. Обычно Лето с нетерпением дожидался именно этого момента, но сейчас громкий голос, возвестивший, что жители Барабата рады приветствовать пятнадцать бесстрашных смельчаков, отважившихся попытать удачу, оставил его равнодушным.
Сегодня ничего не имело значения, несмотря на то, что слуха Лето то и дело достигали возгласы окружающих, дивившихся тому, с каким упорством соперничают младшие. И что средние в этом году заметно лучше подготовлены. Толки о том, что некоторые родители учат детей драться, часто получали подтверждение. Кому-то выбили глаз, другому сломали рукуюноши платили собственный взнос за участие, обладая уже достаточной силой, чтобы покалечить друг друга, пусть им и не разрешалось иметь при себе оружие. Даже обувь они оставляли у кромки поля.
Остался Лето глух и к другой новости. Поговаривали, будто в Свободном бою станет участвовать омега. Неслыханно! Но, кажется, это было правдой. Лето уже намеревался подняться, чтобы отправиться на поиски помощника в своей нелёгкой задачеСвободный бой вот-вот должен был начаться, когда рядом возник старший субедар.
Только его ещё не хватало, беззвучно выругался Лето и замер, спешно раздумывая, как действовать дальше. Сомневаться в том, что Карафа заметит любое его движение и непременно осведомится, куда это собрался его подопечный, пропуская самую захватывающую часть, не приходилось. Вступать в препирательства со старшим, которые начинались всегда, когда ни один из них не желал уступать, Лето не мог себе позволить. Это бы только отняло драгоценное время. Лучше было выждать, а если всё же незаметно ускользнуть не получится, просто рвануть прочь, и уже позже нести любое наказание за собственную выходку. После того как он отыщет омегу.