А ты умный парнишка, хмыкнул вампир, но, кажется, он снова издевался.
Я вытянул руку, а сам уставился в противоположный угол. Несмотря на то, что я знал и представлял себе весь процесс в общих чертах, видеть собственное унижение не хотелось. Что сказал бы отец?
Я поспешил отмахнуться от этой мысли, пытаясь представить его лицо, получи он счёт за чистку ковра.
Холодные пальцы перехватили мою руку, заставив вздрогнуть против воли. Меня слегка потянуло в сторону. Язык прошёлся по коже, заставляя поёжиться. Чужое дыхание всколыхнуло мурашки.
Сердце в груди задрожало от страха.
В освещённом зале, в окружении людей я чувствовал себя более уверенно.
Кожу царапнуло, и не успел я подумать о том, что это могло быть тем единственным, о чём мне не хотелось думать, как два острых клыка легко проткнули кожу, словно моя рука была мягким бутербродом с маслом.
Вспышка боли, сорвавшая с губ крик, погасла почти мгновенно. Я ощущал клыки под кожей, но они не доставляли никакого неудобства. Холод чужого прикосновения, и тот казался более неприятным, чем два отростка, застрявшие где-то в сплетении вен.
На стене тихо тикали часыя услышал их не сразу. Стоило мне успокоиться и понять, что всё в точности как описывали те, кому иногда приходилось продавать собственную кровь, как слух и привычное ощущение окружающего мира вернулись
Единственное, что немного выбивалось из привычной колеи, было всё то же мерное тиканье часов, показавшееся мне невыносимо медленным, ленивым, и с каждым новым щелчком следующий казался всё дальше.
Сидеть было тяжело. Когда же вампир закончит? Позабыв о страхе, я обернулся к альфе.
Жадно впиваясь в мою безвольную руку, он таращил на меня свои кровавые глаза. Странно, что я мог смотреть на него, не чувствуя страха Может, это потому что я устал? Сил сидеть прямо оставалось всё меньше. Когда же вампир закончит?
Веки наполнились усталостью и я стал проваливаться в сон. «Нет, попытался приказать я себе. Нет, Энди, потерпи ещё немного. Сейчас он закончит и ты отправишься домой и там сможешь выспаться.»
Мысль о том, что с утра не нужно рано вставать, наполнила тихим счастьем, но сил дойти до дома у меня не осталось. Я вдруг понял, что не смогу даже подняться.
В комнате раздался шум. У меня с трудом хватило сил повернуть голову на проникший в полумрак свет.
Лас! Остановись! выкрикнул кто-то. Меня слабо тряхнуло и голос зазвучал над самым ухом: Лас! Ты убьёшь его! Лас!
Я так и не понял, кого собираются убить, потому что устал бороться, и с огромным облегчением провалился в блаженный сон.
Тупик
Дышать было невыносимо тяжело. Такое состояние иногда преследовало жарким летним утром, когда выпадал свободный от подработок день и вставать пораньше не было причин. Поэтому, не кривя душой, я позволял себе отсыпаться вдоволь. Вернее, я пытался это сделать, пока раскалённый диск солнца не начинал плавить асфальт и превращать бетонные стены панельных многоэтажек, в которых мы частенько снимали квартиры, в подобие микроволновки, спастись от губительного пекла которой можно было только имея мощный кондиционер.
Мы с отцом давно решили, что не станем тратить деньги на излишки, и потому я с трудом долёживал до девяти утра. Сползая с облегчением с мокрых простыней, я знал, что удовольствие будет недолгимстоило редкому сквозняку из распахнутых настежь окон остудить тело, как жара накидывалась с новыми силами.
Ещё хуже приходилось во времена редких течек. Тогда солнце, казалось, проникало под кожу, медленно поджаривая меня изнутри. Отец перебирался в самые дешёвые мотели, если не успевал завести знакомых на новом месте, оставляя меня сходить с ума в одиночестве.
Сейчас я чувствовал себя так, словно только что пережил обе неприятности несколько раз подряд. Я уже проснулся и хотел раскрыть глаза, но веки весили целую тонну и на то, чтобы наконец увидеть свет, ушла уйма времени.
Искусственные лампы резали глаза и я не сразу понял, где нахожусь, хотя характерное попискивание наводило на определённые мысли.
Я не ошибся. Скользя взглядом вдоль белых панелей идеально белых стен, я пытался вспомнить, как очутился в больнице.
Энди? позвал знакомый голос. О том, чтобы повернуть голову, не могло быть и речи, но отец уже в следующий миг припал к изголовью кровати, очутившись в поле зрения. Осунувшийся, с внушительной щетиной, он смотрел на меня так, словно уже не надеялся увидеть.
Привет, попытался сказать я, но из сухого горла вырвался хрип.
Сейчас, засуетился родитель и уже через несколько секунд я с неожиданным удовольствием промочил горло. Как ты себя чувствуешь? спросил он чуть погодя, видя, что мне слегка полегчало.
Говорить не хотелоськазалось, что сил не было даже для пары слов, но, видя тревогу на единственном дорогом лице, я не мог промолчать.
Судя по твоему виду, с усилием потекли слова, и тому, что я на больничной койке, самочувствие у меня неважное. Предложение отняло едва скопившиеся силы и я затих, переводя дыхание.
Шутишь, улыбнулся отец и на лице его возникла вымученная улыбка. Ничего, сынок, как только ты почувствуешь себя лучше, мы уедем отсюда. Только сначала я найду того ублюдка, что чуть не договорить отец не смог, но этого и не требовалось, всё и так было написано на его лице.
Не успел я сообразить, что ответить, как он исчез, чтобы через минуту вернуться в сопровождении врача, пары полицейских и ещё двоих мужчин, один из которых показался мне смутно знакомым.
Первым ко мне подошёл врач. Проверив показатели приборов, он зажёг надо мной фонарик и попросил следить за светом. В это время в палате стояла абсолютная тишина.
Парень в порядке, но слишком истощён, доктор споткнулся, бросив взгляд в сторону. Не утомляйте его.
Спасибо, док, кивнул один из полицейских, занимая место передо мной.
Привычная тёмно-синяя форма служителя правопорядка ослепляла, заставив меня часто заморгать. Рады видеть тебя в сознании, Энди. Я лейтенант Кэднит, а это мой напарник, констебль Грэш. У нас к тебе несколько вопросов и очень важно, чтобы ты постарался хорошенько припомнить, что случилось вечером шестнадцатого августа в особняке мистера Варжа.
«Конечно!»волною накатили воспоминания при упоминании знакомой фамилии. Тот альфа, что показался мне знакомым, тот, что сейчас с неприятной настойчивостью сверлил меня взглядом, застыв рядом с мужчиной постарше, отдалённо напоминавшим его самого, был тем самым вампиром, который затребовал расплатиться за ковёр.
Мы удалились в глубину дома, а затем
Энди, попытайся вспомнить, что произошло в тот вечер.
Проблем с памятью у меня не было. Я прекрасно помнил, что произошло между нами вплоть до мельчайших подробностей. Часы забарабанили о мои несчастные виски, стараясь проломить череп, кровавый взгляд проступил поверх светло-ореховой роговицы альфы, вперившегося в меня с не меньшей настойчивостью, чем тем вечером, когда он впивался в мою плоть своими острыми клыками.
Дрожь прокатилась по телу.
Энди, ты понимаешь, о чём я тебя спрашиваю?
С трудом оторвав взгляд от альфы, я уставился на полицейского. Его сосредоточенное, гладко выбритое лицо с выдающимися, словно у бульдога, скулами, напоминало одного из персонажей мыльной оперы, которую так любил папа. Там, в вымышленной реальности, и здесь всё на удивление совпадало: роскошное предместье, состоятельные граждане, создающие сами себе проблемы
Энди, ничего не бойся и рассказывай как было, вмешался отец. Ты в безопасности, тебе ничего не угрожает. На последнем слове он бросил взгляд на двух чужаков. Никогда не видел в глазах отца столько враждебности, если не сказать, ненависти. Ты чуть не погиб, сынок, и виновные должны понести наказание.
Я проследил за взглядом отца, прикованным к двум мужчинам, и снова встретился глазами с альфой. Его черты неуловимо изменились, но что скрывала новая гримаса, я так и не смог понять. Может, он был напуган и в эту самую секунду молился, чтобы у меня отшибло память, или, может, выражение его лица сулило скорую расправу, если я только посмею раскрыть рот.
Энди снова начал отец.
Я обслуживал гостей, прервал я родителя, надеясь, что он не возненавидит меня за то, что я сейчас скажу. В зале было душно и я решил проветриться. Помню, как присел на скамейку со стороны кухни и всё.
То есть как это всё? переспросил лейтенант Кэднит.
Не помню, что было дальше, соврал я в глаза чужому человеку, избегая смотреть на отца.
На миг в палате повисла тишина.
Сынок, отец накрыл мою ладонь своей, ты просто боишься говорить правду при этих, так? пренебрежительно кивнул он в сторону вампиров.
Скажи я хоть слово, да и кивка было бы достаточно, чтобы отец набросился на кровососов.
Нет, отец. Этих людей я не узнаю. Эти слова я выговорил, глядя прямо в глаза тому альфе, который, судя по всему, чуть не высосал меня до капли.
«Лас! Остановись! Лас! Ты убьёшь его!»отвратительно реально звучали в ушах чьи-то слова.
Пусть видит, что я всё прекрасно помню.
Тогда, парень, мы составим заявление и начнём расследование, не стал давить на меня полицейский и его напарник зашелестел бумагами.
Я не буду писать заявление.
Энди?! возмутился отец.
Через две недели начало семестра и я не хочу сложностей.
На лице старшего вампира отразилось облегчение.
Как знаешь, парень, дело твоё. Кажется, никто не собирался меня уговаривать.
Но вы не можете всё так оставить! в сердцах возмутился отец, преграждая дорогу лейтенанту, который уже успел отойти от моей кровати.
«Зря ты нервничаешь, отец, думал я про себя, зачем им проблемы в своём маленьком уютном мирке? Тем более, от заезжего школьника. Тем более, с людьми вампирами, явно имеющими влияние в этих местах. Иначе что они вообще делают в моей палате?»
Уверен, отец был против присутствия посторонних, но эскулапы, так же, как и стражи правопорядка, похоже, ничего не смогли с этим поделать. Или не захотели.
Через секунду подозрения оправдалисьмы с отцом со своими проблемами были никому не нужны.
Нет заявлениянет дела, коротко ответил полицейский с бесстрастным выражением на лице.
Но, произнёс я, если я что-нибудь вспомню, могу я обратиться в полицию позже?
Челюсть лейтенанта сомкнулась твёрже, и он окинул меня оценивающим взглядом. Пусть и он знает, что я не такая безобидная овечка и при желании тоже могу показать зубы.
Конечно, парень. Если что-то вспомнишь, обращайся, сказал он и я почти услышал продолжение его слов: «если шкура не дорога».
Полицейские поспешили покинуть палату.
Это так просто не сойдёт вам с рук! Отец неосознанно сжал кулак и сделал шаг вперёд, словно закрывая меня от угрозы в лице двух вампиров, не спешивших последовать за служителями правопорядка.
Мистер Салливан, я ещё раз приношу искренние извинения за то, что случилось с вашим сыном на территории моего дома, и буду рад снова предложить вам щедрую компенсацию за неудобства, ровно отчеканил взрослый вампир. Его волосы, такие же светлые, как и у того кровососа, лежали в идеальном порядке, словно всё утро тот провёл у стилиста. Подбородок гладко выбрит, тёмно-серый костюм отглажен до последней складочки.
Думаете, я продам собственного сына? Мышцы на спине отца проступали через ткань джинсовой рубахи. Вы чуть не прикончили его и если думаете, что я возьму ваши кровавые деньги, то глубоко заблуждаетесь. Отец кипятился всё больше.
Я устал, отчётливо выговорил я, привлекая внимание. Отец, можешь проводить этих людей? На вампиров я не смотрел.
Конечно. Пыл отца тут же утих и он обернулся ко мне, бросив через плечо вампирам, чтобы убирались.
Повторять не пришлосьнезваные гости покинули палату, никак не ответив на грубость. Уверен, что при других обстоятельствах у нас были бы серьёзные проблемы, реши отец указывать кровососам.
Оставшись со мной наедине, отец снова попытался выяснить, правда ли я ничего не помню, и мне пришлось убеждать его, что всё было именно так, как я сказал. Врать отцу было отвратительно неприятно, но другого выхода я просто не видел.
Что было бы, обвини я этого Варжа в том, что он чуть меня не прикончил?
Ответить на этот вопрос было сложно, но некоторые соображения на этот счёт у меня имелись.
Наверняка начался бы долгий процесс разбирательства. Неизвестно, сколько бы на это ушло времени и денег, и смог бы отец вообще заниматься работой. Оплату ренты, не имея поступлений, мы бы просто не потянули. К тому же, неизвестно, знал ли заказчик этого вампира.
По всему выходило, что должен был. Насколько я знаю, отец работал на какого-то богатея, а они, как правило, прекрасно знали друг друга, уже не говоря о том, что городок был действительно небольшим.
Что было бы, если бы тот отказался от услуг отца? Даже выплата неустойки едва бы решила наши финансовые сложности. К тому же я не знал, понадобится ли нам адвокат, которого мы бы в жизни не смогли себе позволить.
О том, что в новой школе всё бы узнали, что со мной произошло, и вовсе страшно было думать. Пусть я не виноват и со мною, скорее, приключилось несчастье, но как к этому отнеслись бы местные, я не имел ни малейшего понятия, с трудом представляя неписаные законы Истрет Виль. Такие существовали в каждом городе и каждом районе, если город был велик.
Навлекать на себя новые неприятности, когда проблем и так хватало с головой, я не имел никакого желания. К тому же, узнай отец о том, что у меня начались проблемы в школе, он и вовсе бы расстроился, и, наверное, снова предложил бы уехать.
Когда отец сказал, что мы уберёмся отсюда, как только виновные будут наказаны, я понял, что ни за что не скажу правду. Мы только-только вылезли из долговой ямы, вырытой кредитами за лечение папы, и теперь снова оказаться на дне Я просто не мог этого допустить. Отец сражался с этой жизнью для меня одного, работая сутками напролёт, и теперь была моя очередь пожертвовать чем-то.
Последний аргумент в пользу того, что мне следовало держать рот на замке, заключался в том, что я был почти уверенначни мы разбирательство, шансов у Варжей одержать победу в десятки раз больше, чем у нас. Деньги и власть всегда побеждали закон и справедливость. Так стоило ли тратить время и усилия на заранее проигранную борьбу, если у нас не было ничего кроме никому не нужной правды?
Были мысли и менее приятные. На что вообще были способны вампиры и в частности эти Варжи? Не исчезли ли бы мы с отцом в неизвестном направлении одной тёмной ночью? Двое заезжих просто решили продолжить свои жалкие скитания, навсегда покинув Истрет Виль Система работала безупречно.
Отец снова выслушал мои скудные заверения в беспамятстве и наконец оставил меня в покое.
Голова страшно гудела от лжи. Врать я умел и делал это давно. Единственным, кому я ненавидел рассказывать сочинённые басни, был отецон этого не заслужил, но другого выхода я просто не видел.
Вымотанный, я провалился в сон, стоило отцу направиться к двери Ну, по крайней мере, за дурацкий ковёр я больше не был должен.
Истрет Хай
Ещё три дня мне пришлось провести в больнице. На четвёртый доктор отпустил меня домой, предупредив, что наведается лично. Я пожал плечами и, опираясь на локоть отца, с облегчением шагнул на порог главного входа.
Лето заканчивалось. На улице стоял тихий августовский деньдо школы оставалось всего ничего.
Оказывается я пролежал без сознания довольно долго. Всё это время в меня закачивали чужую кровь и питательные вещества. Отец также не пожелал оставаться в стороне и настоял на том, чтобы тоже стать донором. Может быть, поэтому, а может, по другой причине, мы оба не спеша шли по улочке, словно возвращались с работы после тяжёлого дня, когда очень хочется прогуляться вот так, никуда не торопясь и ни о чём не думая.
Со своими ровными улочками, широкими чистыми дорогами, усаженными аккуратно подстриженными деревьями и живыми изгородями, Истрет Виль напоминал ожившую мечту.
Здесь, в центре, располагались невысокие двух- и трёхэтажные строения, с массивными горизонтальными линиями, занятые бутиками, кафе и ресторанами, лавками, торгующими натуральными продуктами, выращенными на фермах неподалёку. Где-то здесь находился единственный в городке кинотеатр, насколько я помнил из описаний, найденных в нете. Из того же источника я знал, что рядом с больницей (наверняка за каким-нибудь углом) возвышается самое большое здание Истрет Вилягородская мэрия, и почтовый офис с участком тоже должны быть где-то здесь.