Максим ДалинХедера
Никогда раньше я не видел такой женщины, как она.
Красоты она была редкостной, необычной, тревожащейно даже не в красоте дело. В чём-то непонятном, неопределимом, ранящем сердце. Странная красавица она была. Странность волновала сильнее, чем красота.
Невысокая и очень стройная, очень гибкая. Точёная фигура, из тех, на которых можно корсет не зашнуровывать. Непослушные тёмные волосы: из гладкой причёски выбиваются маленькие локоны, вьются у висков, вьются на лбу. Лицо
Глаза тёмно-зелёные, глубоко зелёные, в тени ресницкак омуты. Погибельные. Кожа белая, очень, очень свежая, невообразимо свежая говорят, как у младенца, говорят, как лепесток розы я скажу: как розовый бутон росистым утром. Без изъяна, сияющая.
А выражение не уловить. То ли рассеянная, то ли сосредоточеннаяи оттенки чувств каждый миг чуть-чуть меняются, но остаётся глубокий покой. Лицокак озеро: на поверхности рябь от любого ветерка, в глубинепокойная тишина.
А платьице простенькое, дешёвенькое платьице, из тех, что горожанки сами шьют по модной картинке, да и картинка-то прошлогодняя. Шерстяная ткань в серую и зелёную клетку, без украшений почти только бархотка на шее, а на ней висит крохотная подвесочкасеребряный листик плюща. Ну, да, что-то вроде амулета. Звали её Хедера.
Замужем. А на мужа смотретьс души воротит: в молодости, видно, был бравый вояка, но где теперь та молодость. Старый хрен, отличился где-то там, на славных рубежах, на поле брани, вернулся домой в орденах и шрамах, самый заметныйна красной морде. Хромой. Хедера рядом с нимкак полевая незабудка рядом с пушечным ядром. По возрастув дочери годится.
Откуда-то он её привёз, из мест, где воевал. Ясно, что с происхождением тут не вполне армейская девчонка, может, маркитантка или потаскушка. Но по виду ни за что не скажешь, выглядела она самой настоящей аристократкой, принцессой кровии любой бы её забрал откуда угодно. Любой.
Я видел, как у всех мужчин в зале головы сами собой поворачивались в сторону Хедеры. Даже мой отец разулыбался и предложил ей бокал винарешил, что может себе позволить, пока мать лечит мигрень в горном селении. Но Хедера не кокетничала ни секундыона, кажется, вообще не знала, что это такое, не умела. Она просто взяла бокал, и пригубила едва заметно, и поблагодарила отца одним взмахом ресниц. Её майор ещё что-то там нёс, шутил, как пропойца в кабаке, ржал, как целый табун, видимо, считал, что выглядит очень светски а Хедера стояла рядом и смотрела на него.
Без любви, без страсти, без стыда, без отвращения, без участия.
Как в окно на дождь.
А толпа мужчин вокруг глазела на неё. И я.
Я, известный в местном кругу молодых людей, любящих приключения с девицами и молодыми замужними дамами, как спортсмен, даже чемпион, предпочитающий чувствам количество и скоростьглазел на чужую, безродную, странную женщину, как мальчишка на голую статую. Чувствуя мучительную страсть такой силы, какая порой накатывает только во сне.
Майору было лень танцевать, он пошёл накачиваться вином. Хедера танцевала с местными хлыщами, среди которых были и мои приятели, в этот момент смертельно мне ненавистные. Они наверняка нашёптывали ей сальности, у них были лоснистые морды блудливых котова Хедера слушала безмятежно и равнодушно. И я видел, как моих знакомцев трясёт и колотит от этой её безмятежности, за которой что-то
Мы все чувствовали это что-то. Но, я уверен, никто не мог бы его определить и назвать.
Я чуть с ног не сбил своего дружка Вильяма, который пытался пригласить её на очередной танец. И Хедера усмехнулась, чуть заметно. И я взял её за рукудлинные, нервные, сильные пальцы, нежная и странно цепкая кисть. Я бы хотел остаться с ней наедине прямо сейчас.
Она смотрела без насмешки и без отвращения. Но не равнодушно, а
Вот с этим вот
С этим странным чувством за внешней безмятежностью.
Я сделал несколько дурацких комплиментов. Хедера слушала, как слушают шум дождя.
Бог мой, сорвалось у меня с языка само собой, сударыня, зачем вам сдался этот майор? Ну зачем?
Она едва заметно пожала плечами.
Мне нужна опора, сказала она. У неё был глуховатый, ровный, необычный голос, такой же безмятежный и тревожащий, как выражение лица.
Молчаливые красавицы сплошь и рядом глупы. Но не Хедера. Я видел: она наблюдает за всем окружающим с равнодушным любопытством, как за копошением муравьёв. Она былакак богиня на рауте смертных. Или фея. Но не человек.
Мы ещё увидимся, сударыня? спросил я, заставляя себя отвести её на место.
Не знаю, ответила Хедера. Возможно.
Непременно! сказал я, а она снова чуть пожала плечами. Не отводила взгляда, не робела, не смущалась, не приглашала и не навязывалась.
Просто смотрела на меня. Как на новый, но малоинтересный предмет.
Я следил за ней весь вечер. Меня ужасно радовало, что это выражение спокойного наблюдения не покидает её лица, какой бы хлыщ перед ней ни распинался. Либо ей никто не нравился по-настоящему, либо она невероятно владела собойно ни малейшего знака расположения никто не получил.
И оттого все наши мужчины просто на стену лезли. А майор, старая сволочь, видя это, ухмылялся. Так понимающе, гнусно ухмылялся. Вы тут хоть расшибитесь, а спать с Хедерой буду я, неважно, что она об этом думает.
И видя эту ухмылку, видя, как он её укутывает пелеринкой, как руку подаёт, чтобы поднялась в экипажкак обращается заботливо, по-хозяйски так, словно с ценным имуществомя думал, что своими руками бы его удушил.
Всю ночь думал о Хедере. И весь следующий день. И, подозреваю, не я один. Мой отец за завтраком был рассеян и слегка печален, и газета ему на ум не шла, и тост с маслом он уронил, и лакею раздражённо сказал: «Не хотите служить, Вейся вас рассчитаю, а хотитеслужите, как надлежит!» Поймал мой взглядухмыльнулся, пожалуй, виновато:
А хороша девчонка у майора Бульма, а?
Девчонка
Впрочем, я бы, наверное, тоже сказал «девчонка». Чтобы этот кавардак в душе хоть немного прикрыть от чужих глаз. Мне же к кофе принесли пяток писем от моих подружек разной степени случайности. И я этот надушенный мусор кинул в корзину для бумаг, не читая.
Я был, как голодный нищий, которому хлеба хочется до смерти, вот этот горячий каравай, от которого запах на всю деревню, а в руки ему суют пустые хорошенькие коробочки от печенья и цветные конфетные бумажки. Только злит.
Я позвал садовника и велел ему нарезать роз. Лучших, какие у нас в саду только естьне знаю, как они зовутся, сорт такой, прямо бархатный, крупные, томные цветы такие. Ни одна девица не устояла. И с громадным букетом этих роз я отправился к майору делать ответный визит.
Мол, мой отец-барон будет всегда рад видеть героя. Если майор выползет меня встретить.
Но надеялся-то я на Хедеру. И мне повезло.
Домишко у майора былпоганенький. Кривенькая лачужка в два этажа, краска потрескалась, уже не понятно, голубая или серая. Но увитый плющомэто его красило. И на фоне стены плюща, в плетёном кресле сидела Хедера с книгойденёк выдался погожий.
Я её окликнул:
Сударыня, примите и протянул цветы.
Она подняла на меня глазаи вдруг коротко расхохоталась. Страннодико, зло, почти издевательски. Но этот ведьминский смех сделал её совершенно нестерпимой для взглядаещё более желанной, если это возможно.
Простите, почему-то пробормотал я.
Хедера усмехнулась. Меня эта усмешка насквозь прошла, как молния.
Как же это пошло, жестоко, глупо, сказала Хедера. Книгу отложила и встала. Бессмысленно и нелепо, сударь.
Я растерялся:
Так вы не возьмёте?
Думал, она продолжит меня отчитывать, но ошибся. Миги уже прежняя безмятежность.
Возьму, сказала она. Забавно. Мерзко, но забавно. А выуйдёте.
Спокойный приказ. Я не смог возразить. Уходили резало сердце.
Уходили видел чёткую картинку перед собой, врезавшуюся: Хедера держит цветы у лицатёмно-красные, словно сгустки крови. И усмехается, будто кого-то убила.
Я пытался вызвать у себя отвращение к ней.
Не вышло.
Я очень хотел о ней не думать, но она уже заполнила меня целиком. Да что! Я смотрел в зеркало на себяи видел чучело с ввалившимися горящими глазами и туберкулёзными красными пятнами на щеках! Если это не несчастная любовь, то что ж тогдаона?!
Я несколько дней нарезал круги вокруг домишка её майора. Потом не выдержал.
У меня нашёлся шикарный браслет, который я собирался подарить певичке-гастролёрше, дававшей концерты у нас в городеза пару незабываемых, так сказать, ночей. Но вся эта интрижка потеряла смысл, незабываемую девицу я давно забыл, приглашение на бенефис выкинул или порвал. А вот браслет был вправду хорош: три довольно крупных изумруда в золотой оправе в виде виноградной лозы. Я вдруг подумал, что Хедере он бы подошёл.
Вполне приличный подарок. Не дешёвка.
Погода стояла хмурая, серая, то и дело принимался дождьи я подумал, что мне придётся долго караулить у ограды, ожидая, пока она выйдет. Но ошибся: Хедера прогуливалась по саду, без зонта, капюшон пелеринки был скинут с головы, в волосах у неё блестела водяная пыль. Она была невозможно хороша.
Я поклонилсяи она ответила королевским кивком. Подошла поближе.
Я хотел извиниться за ту глупость, с цветами, сказал я. Этот подарок лучше, верно? Не такой эфемерный?
Она взяла у меня футляр с браслетом, открыла его без особого любопытства, покрутила браслет в руках, положила назад и протянула мне. Равнодушно, как дорожный камешек.
Вам не нравится, сударыня? спросил я в смятении, близком к отчаянию.
Мило, сказала Хедера тем тоном, в каком явственно слышится «отвяжись». Только на что это мне?
Вот тут-то я и сделал безнадёжную глупость.
Я схватил её за руку и принялся объяснять, на что. Что-то безумное нёс, умолял, предлагал шелка, бархат, золото и бриллианты, намекал на то, что унаследую титул и земли у отца, то купить её пытался, то сманить, то клялся в немыслимой любвибред пьяного или ошалевшего. Хедера слушала меня чуть удивлённо, без негодования и без особого интереса, но не гналаи меня пёрло.
И в самый неподходящий момент появился чёртов майор.
В тот момент, когда я его увиделпоздно! морда у него была бешеная, только слюна не капала. Аж перекосилась от ярости.
Хедеру он рванул за плечопочти отшвырнул от меня. Рявкнул:
Не забывай, кто ты такая! И откуда я взял тебя, ты!
Она еле устояла на ногах, но не изменилась в лице.
Я хорошо помню, сказала она. Благодарю.
И он обрушился на меня:
Слышь, барон! Кто тебя учил шляться к чужим жёнам, щенок мокрохвостый?!
Вот тут-то я и пришёл в себя.
Вы, господин майор, сказал я, ничтожество и подлец. За одно то, что вы поднимаете руку на беззащитную женщину, вас надлежало бы выгнать из города. И нечего корчить оскорблённоговы сами способны оскорбить
Заткнись, мальчишка, ухмыльнулся барон. Пока я не велел тебя выпороть да я бы и сам справился, чтоб ты лучше понимал, как разговаривать со взрослыми.
Хедера наблюдала за нами по обыкновению безмятежноно я ни тени осуждения не заметил в её взгляде в мою сторону. Лично ей вовсе не хотелось меня гнать, она была не солидарна с майороми это придало мне сил.
Ну, довольно, сказал я. К чему это сотрясение воздуха. Мужчины выясняют отношения с помощью пистолетов. Завтра в девять утра я буду к вашим услугам где угодно, хоть прямо здесь.
О! издевательски расхохотался майор. Ты хочешь, чтобы я вышиб из тебя дух по закону?! Ну, хорошо, деточка, завтра я тебя пристрелюмне же веселее.
Мне больше ничего не оставалось, как уйти. Я шёл домой пешком и думал, что Хедера достанется мне, если я убью маойра а если он убьёт меня, она перестанет меня мучить. Мне надо было думать о поединке, я нашёл секундантов, написал своему врачуно над всем этим стояла Хедера. Приз. Я понимал, что майор в своём роде думает то же, что и япоэтому обязательно попытается не ранить или покалечить меня, а убить.
Когда Хедера сказала, что ей нужна опора, она очень ясно донесла: ей, в общем, всё равно, на кого опираться. Её интересует сила как таковая.
Она ни разу, ни единым движением не показала, что я ей неприятен. Даже после выходки с цветамиведь её разозлили и насмешили цветы, мой поступок, а не я сам.
Все мои друзья не по разу назвали меня законченным идиотом и пообещали, что майор пристрелит меня, как рябчика. Я избегал отца, но вечером он ко мне пришёл.
Весь город уже болтает, что ты собираешься стреляться с Бульмом, сказал он. И никто не сомневается, что из-за девчонки. Ты сумасшедший.
Его тон мог быть и более осуждающимно в нём слышалось более печали, чем упрёка.
Прости, сказал я. Этот гад меня оскорбил.
Когда ты подбивал клинья его жёнушке? спросил отец с грустной улыбкой. А он ведь привёз её с границы. Она бесприданница. Я даже не удивлюсь, если мне скажут, что она спала с ним до свадьбы.
А это важно? спросил я, и отец встал, чтобы уйти.
Он, в сущности, прекрасно всё понимал. Сказал напоследок:
Это чудовищная глупость, но мне остаётся только молиться. Чтобы ты уцелели чтобы тебе не пришло в голову жениться на ней.
Всю ночь я не спал. Мне представлялась Хедера, стоящая под моросящим дождём, прекрасная, как никогда, я грезил наяву. Утром я был как шальной.
Майор должен был меня убить. Это казалось очевидным, как дважды два.
Но любой поединок на пистолетахэто лотерея. Непредвиденная случайность может перевернуть самые удобные для кого-то обстоятельства. Мне море было по колено; майор тщательно готовился. Я почти не умел стрелять, у майора был немалый боевой опыт. Но его пистолет дал осечку, я выстрелил, не целясьи убил его наповал, хоть стрелял в человека впервые в жизни.
Если бы я не был пьян бессонной ночью и безумной страстью, это убийство, очевидно, поразило и ужаснуло бы меня. Но вышло иначе: я смотрел на его труп в мокрой траве и почти радовался, мне хотелось хохотать, как Хедера, когда она увидела кровавые розы. Всё по-моему, ха-ха! И пусть этот поборник супружеской верности горит в аду!
Единственное, чего сам я боялся, как адского пламениэто отвращение или горе Хедеры. У меня ноги подламывались, когда я к ней шёл. Её слёзы ранили бы меня смертельно.
Но Хедера была почти такая же, как всегда. На её безмятежном лице лежала едва заметная тень, но для скорби и даже печали это было слабовато.
Вы лишили меня опоры, сказала она. Очевидно, теперь я погибну.
Нет! вырвалось у меня. Нет, ангел мой! Я могу быть опорой, я! Пожалуйста, пожалуйста, собирайтесьи уйдём отсюда! Я сам позабочусь о его похоронах! Я пришлю за вашими вещами! Уедем отсюда, умоляю вас!
Не так быстро, сказала Хедера. Есть нечто такое, что я должна забрать сама.
Но вы поедете?! заорал я в восторге. Дорогая, забирайте всё, что сочтёте нужным! Я никогда не причиню вам ни малейшего неудобства!
Лицо Хедеры просветлело. Это было как улыбка, только нежнее.
Очень хорошо, сказала она и пошла к стене майорского домишка.
То, что она сделала дальше, выглядело странно, даже безумноно почему-то очень логично. Хедера опустилась на колени, на землю, влажную от недавнего дождя, не боясь замарать платьеи голыми руками принялась её разрывать. Я видел, как она выкопала молодой побег плюща. После встала и подошла ко мне, держа его в руках, как держат живую птицу.
Вот в этот-то момент я понял, что она совершила какой-то обряд, быть может, ведьмовской. Что этот плющхедера хеликсне просто тёзка её, но талисман, фетиш, что-то, связанное с ней более глубоко, чем я мог бы себе представить. Но это меня не особенно смутило.
Что, конечно, многое говорит о том, насколько безумен я был в тот момент.
Я посажу его возле вашего дома, сказала Хедера. Он укоренитсяи всё будет в порядке.
Уже в экипаже я целовал её руки, держащие побег, руки, испачканные землёйи она не отстранялась больше. У замковой стены я сам вырыл руками ямку. Это было непросто: там росла трава, дёрн еле-еле поддался, я драл его с остервенением, помог себе тростью и какой-то палкойно это того стоило. Едва я закончил, цепкие, сильные и нежные руки Хедеры обвились вокруг моей шеи. Её дыхание пахло дождём и зеленью. Её поцелуй лишил меня остатков здравого рассудка.
Перед поединком с майором я ещё мог думать, что Хедера станет всего лишь моей любовницей. После первой же ночи, проведённой с ней, я понял, что женюсь на ней. Хотя бы для того, чтобы она не вздумала куда-нибудь уйтии чтобы иметь законное право гонять от неё любого гада, такого же сумасшедшего, как я сам.