Одиночества.
Нет, она не считала себя старой девой. Смешно. Не смешно станет в пятьдесят. Но царившие в душе уныние и пустота напрягали уже и её саму.
После Димы всё поменялось. Мир стал другим, чувства обострились. Эмоции, прижатые камнем отчуждённости, безразличия и столь прекрасной свободы, понемногу, но всё же выбирались наружу.
Дима был перевёрнутой страницей, счастливой жизнью, что не случилась.
Бризуютным настоящим. Необходимым, почти, как воздух.
Она и не думала, что так сильно зависит от Вани, а сейчас, глядя на исчезающие огни фар, подмигивающие, словно, на прощание, резко осозналаего ей очень сильно не хватает. Очень.
Александре нравилось журить Бриза за невнимательность или поспешность в выводах. Сидеть рядом и немного философствовать, рассуждая о семьях жертв и самих преступниках. Смотреть, как он немного боязливо реагирует на её внешний вид, будто Бриз боялся обидеть. Или, что вполне вероятно, боялся смутить.
Она не страшилась перед ним быть настоящейноски не в счётвстречала в домашнем костюме не первой свежести. Нередко растрёпанная и уставшая. Не боялась открыть пустой холодильник, чтобы убрать на полку принесённый им салат или торт. Не стеснялась признаться в нежелании общаться с родителями. С самыми, казалось бы, близкими людьми. Но в том-то и дело, что казалось. Родители всегда стояли на отшибе и наблюдали, усмехаясь за своей неповоротливой Сашей. За дочерью, не оправдавшей надежд.
В гнусном настроении детектив вошла в квартиру, сразу же почувствовав горечь одиночества. Никто не встречал, не интересовался, как дела. Никто не ждал её возвращения. Тяжесть лет мигом опустилась на плечи, придавив. Причинив боль.
Окинув безрадостным взглядом пустые комнаты, кухню, она прошла в ванную и долго-долго умывалась холодной водой, прогоняя эмоции, так и норовившие взять верх.
«Сильная женщина не плачет из-за пустяка», убеждала себя Александра и набирала горсть воды в ладонь. Снова и снова.
Чайник на кухне без особого энтузиазма закипел. Александра машинально закинула щепотку цветов шиповника, щепотку бергамота, закрыла крышкой и отставила. Заварке требовалось настояться. А ей успокоиться. Внутри щемило, звало к нежности, заботе. К участию.
В комнате шла долгая борьба за цвет. Не понимая собственных эмоций, боязнь увязнуть в столь внезапной хандре, она никак не могла определиться с оттенком. С одной стороны, хотелось внутреннего тепла, и сочно-оранжевые или апельсиновые носочки были бы кстати. С другой, ей всю дорогу не давала покоя мысль о ВРАЧЕ. Об убийце, возомнившим себя гением. О его словах. О богачке Власовой, никак и ничем не схожей с Васильевой, разве что буквами в фамилиях. Об упомянутом Рукавицей Управлении. О Диме и сопутствующем чувстве утраты, ведь именно там они познакомились. Оттуда началось их противодействие, борьба. Любовь.
Любовь?
Так она думала до того памятного вечера на мосту. Но он расставил всё по местам. Он её бросил (подробнее читайте в книге «Полярные чувства»).
Воспоминания о Диме тянули в пучину непрошенных и лишних чувств. Ненужные мечты, пустые образы рождались в сознании и улетали прочь, гонимые её собственным нежеланием даже размышлять на тему того, что было бы, окажись они оба другими. Чуть более понимающими и принимающими. Чуть более родными, чем два похожих человека, ведущих расследование и обожающих загадки.
Иногда хотелось вернуться в прошлое и сказать ему о своих чувствах. Снова. Но сделать это не на мосту, когда и он, и она были на эмоциях и стояли, продуваемые ледяным ветром, читая в глазах другого лишь непонимание и боль. А дома в постели, в кафе за улыбками и тёплыми булочками. Ночью под покровом нежности и любви. В моменты не только физической близости.
В произошедшем она винила и себя. Не только Дима был виноват в разрыве. Им обоим не хватило такта, терпения. Не хватило любви. Наверно, любовьэто нечто большее, чем было у них. Иначе, почему он пропал? Почему хотя бы раз не позвонил? Почему она оставила попытки его найти? Почему?
На ногах оказались носки неприятного оттенка жжёного сахара.
Александра грустно улыбнулась и пошла пить чай, захватив любимый набор маркеров. Мысли о Диме становились невыносимыми.
Поверхность листа заполнялась бессмысленными символами. Александра вспомнила о Чуриной. Захотелось пообщаться с ней побольше, узнать лучше. Было в ней что-то, близкое детективу. И основывалась эта близость не только на восприятии цвета. Ей казалось, что между жертвами: настоящимиАнгелиной и Лилией, и возможными Витой и Снежаной должна быть какая-то общность. Мелкая деталь, ускользающая от взгляда. Но попытки найти хоть какое-то сходство, любой крючок проваливались, не имея и грамма успеха.
«Сейчас бы поговорить с Бризом. Он всегда говорит ерунду, но я, словно, просыпаюсь», рассуждала она, выписывая имена старые и новые по делу Любовника, ставшего ВРАЧОМ.
Звонок телефона восприняла спокойно, уверенная в том, что это родители. Опять хотят вынести мозг, поругать, высказать недовольство. Потребовать ёлку с шарами на Новый год.
Пусть не в сам праздник, но они всё равно заедут и крайне огорчатся, увидев голую ель. Александра вообще собиралась обойтись искусственной. Особенно расстроится мама. Для неё Новый год был особенным праздником. Его она любила. И нередко Александре казалось, что мамина любовь к какой-то зимней дате намного сильнее и ярче, нежели к собственной дочери.
Экран удивил именем Гольцева. Детектив поздоровалась, гадая, что могло произойти.
Александра, извините меня за беспокойство. Я тут проезжал мимо, по правде говоря, мне Резников сказал ваш адрес, и подумал, что было бы неплохо обсудить ВРАЧА. Понимаете, я копался в биографии Васильевой, только начальнику не говорите, он меня отстранил почему-то, и наткнулся на одну интересную вещь. Может
Обсудим на месте, прервала его Александра. Когда вас ждать?
Через десять минут буду. Ничего?
Жду.
В сердце поселилась ещё не бурная, но уже довольно звонкая радость. Ей хотелось обсудить свои мысли хоть с кем-то. Нет, было необходимо. Ложь. Не с кем-то. С тем, кто близок по духу, мировоззрению. С тем, к кому лежит душа. Андрей был как раз таким. И, несмотря, на сомнения Рукавицы, Александра не испытывала тревоги. Интуиция молчала. То ли позабыв о подруге, то ли, доказывая глупость подозрений начальства. Хотя какое начальство? Она сотрудничала с Владимиром Андреевичем по собственному желанию. И без зарплаты.
Гольцев держал в руках тонкую чёрную папку. С локтя свешивался пакет из Ленты.
Я слышал, вы редко готовите и подумал, что
Александра невольно улыбнулась. Гольцев напоминал Бриза. Только помоложе и наивнее. Однако, второе могло быть и ошибкой. Ваня порой вёл себя, как несмышлёный подросток. А всё почему? Потому, что она сама вела себя училкой со стажем. Спрашивается, зачем?
Я могу войти?
Задумалась. Вы разговаривали с Резниковым?
Недавно, признался Гольцев. Он просил извиниться за то, что сам не может приехать и просил меня
Так вы здесь по его просьбе.
Изначально да, но потом я нашёл это, поднял папку, и решил поговорить с вами.
Почему со мной? спросила, закрывая дверь.
Потому что Владимир Андреевич не пожелал меня выслушать, а мне кажется найденное важным.
Давайте на кухню. Тапок нет. Не люблю, сказала сразу. Рваные вонючие носки не смущают, так что
Я живу с мамой, смутился Гольцев.
Помню. На всякий случай предупредила. Был у меня однажды клиент, потерявший жену. Явился не в агентство, а прямо сюда, снял обувь, а там махнула рукой. Не будем портить аппетит. В жизни с мамой есть свои плюсы, как видите.
И что клиент? Гольцев снял ботинки и аккуратно поставил их в углу.
Сам был так растерян из-за своих же носков, так смущался, что в итоге пришлось клещами вытягивать из него суть проблемы. И такое бывает. Хотя, вроде взрослые люди должны уметь держать себя в руках.
Это непросто. По себе знаю. На кухню?
На кухню. Только телефон выключите.
Зачем?
Хотите разговораделайте.
Ладно. Мама знает, где я, а сестра только утром вернётся.
Отлично. Что в пакете?
Да так, пожал плечами, пара салатов и пирог с вишней. Я знаю, вы любите бисквитные торты, но в магазине были несвежие и все какие-то Я решил, пирог будет меньшей из зол. В нём хотя бы химии по минимуму.
Заботитесь о здоровье?
Мама с сестрой приучили, вздохнул Гольцев. Две женщины в домеэто проигрыш личных позиций. Без вариантов.
Александра засмеялась. Гольцев нравился ей всё больше и больше.
Аппетитный крабовый был съеден моментально. Салат оказался не только вкусным, но и свежим. Второйс курицей и ананасом оставался нетронутым. Гость и вовсе посматривал лишь на коробку с пирогом.
Давайте напьёмся чая и уже откроем папку, предложила Александра. Любопытство любопытством, но голод никто не отменял, а она, когда пребывала в плачевном настроении, хотела есть.
Хорошо. Только можно вас попросить?
О серединке пирога? Нет. Извините. Это моя часть.
Нет, улыбнулся Гольцев. Не обращайтесь ко мне на «вы». Мне как-то неудобно.
Обоюдная просьба. Я тоже не старушка. Переходим на «ты».
Затем был ароматный чай, заваренный до идеального вкуса, и сладкий воздушный пирог.
Отставив посуду, одновременно потянулись к папке, лежащей рядом, на подоконнике.
Глава 32
Что здесь? спросила, первой коснувшись обложки.
Биография Васильевой и её семьи. Есть пара моментов, которые могут помочь выйти на след маньяка.
Да? Любопытно.
Александра изучала материалы, а Гольцев воодушевлённо вещал:
Вы, ты знала, что Васильеву удочерили в возрасте трёх лет? Муж бросил её мать, и та спрыгнула с балкона. Она была ещё совсем молодой. Только закончила институт.
Оправдываешь? детектив подняла глаза на Гольцева.
Не осуждаю. Беременность была по залёту. Отсутствие материнского инстинкта объяснимо.
Оправдываешь.
Хорошо. Оправдываю. Но для Ангелины так было лучше.
Уверен?
У меня сестра работает в больнице. Иногда от пациентов такого наслушается, что хочется в петлю лезть или дать запрещённый препарат страдальцу. Она держится. Ещё ни разу не пошла на поводу у своих чувств, потому что сильная и здравомыслящая. Но мы с ней часто обсуждаем её работу, и знаете знаешь, иногда услышишь про какой-нибудь случай и понимаешь, лучше бы эта женщина на свет не появлялась. Или лучше бы её другим родителям отдали. Потому что хуже не любви в семье ничего быть не может. А ведь многим не везёт с этой любовью.
И, если кому-то не повезло, нужно портить жизнь другим?
Ангелине жизнь никто не портил. Её мать перед самоубийством позвонила двоюродной сестре и молила забрать дочь. У Светланы Ильиничны было бесплодие, а о детях она мечтала.
Ты об этом здесь прочёл? в голосе Александры звучало явное сомнение.
Нет. Это мне сама Светлана Ильинична призналась, когда я ей звонил. Она ведь совсем плоха. Врач говорит, если не случится чудо, ей не выкарабкаться. Семья была для неё всем. А без мужа и дочери жизнь потеряла всякий смысл. Знаешь, когда я за тёплой кофтой к ней домой ездил, в голову пришла одна мысль: а что, если Васильеву убили не из-за любви, а из-за её нехватки?
Что ты имеешь в виду?
Сердце там, сердце здесь. Даже коробка в форме сердца. Навязчиво как-то. Тебе так не кажется?
Под таким ракурсом она преступления ещё не рассматривала, но в словах Гольцева было зерно истины. Если подумать, то действительно, любви было слишком много. Настолько, словно ею прикрывались, будто ширмой.
Твоё предположение надо проверить, задумчиво сказала Александра, делая пометку неоново-зелёным на бумаге. Листы всегда были под рукой.
И об этом же я задумался, читая биографию, продолжал Гольцев. Взгляни на то место, где говорится о благотворительном вечере, проводимом Власовым.
Власовым?
Именно. Оказывается, он знал Арееву. Жену задержанного.
Александра не скрывала изумления:
Откуда ты всё это знаешь?
Пересекался с Лилией Власовой. Хорошая была, хотя и на понтах.
Подробнее.
Познакомились на сайте. Какое-то время переписывались. Ей не хватало общения: отец весь в делах, мать тоже занята. А Лиля иногда покуривала. Не сигареты, как ты понимаешь, и тогда её несло. Жизнь плохая, деньги зло, мужики только к отцу подбираются, а она никому не нужна. В общем, по сути, Лиля была несчастлива, как и Васильева. Ангелина же о том, что приёмная узнала, когда
Умер её отец, догадалась Александра.
Да. Так ты знакома с папкой?
Нет. Я знакома с Васильевой. Мы учились в одном классе, но это неважно.
Сочувствую.
Не надо. Что там с Власовой?
Власов как-то устраивал благотворительный вечер, там была его дочь. Она пригласила свою знакомую, Арееву Маргариту. С Ареевой они пересекались на том же сайте знакомств.
Подожди. Хочешь сказать, Лилия переписывалась с обоими полами?
Нет. Власова приревновала к Рите своего парня Саньку Бурина. Прочла их переписку. Пригласила Арееву, чтобы
Показать, где чьё место.
Скорее всего да. Но не менее важно здесь другое, Гольцев сверкнул глазами, и детектив увидела в нём свою копию. На вечер также были приглашены и три рукодельницы со своим эксклюзивом. Вещи только для богачей. Понимаешь, к чему я клоню?
Там ВРАЧ присмотрел своих жертв? Задумалась. Надуманно выходит. Не знаю. Но информация, безусловно, любопытная. Только я тебе не верю, Андрей.
Лицо Гольцева выражало обиду:
По-твоему, я притянул всё за уши?
По-моему, этого нет в папке, постучала указательным пальцем по обложке. Материалы закрылись с упоминанием рукодельниц, и взгляд Александры из одобрительного превратился в настороженный. Но увлечённый собственным рассказом, Гольцев не почувствовал надвигающейся грозы.
Так, откуда информация, Андрей? нахмурилась детектив.
Из Управления. Власовыми занимался мой старший брат. Соколов Дмитрий. Смущённо и виновато опустил глаза. Прошептал. Прости.
Череда частых ударов сотрясла сердце, непривычно громко отдаваясь в ушах. Мир закружил. Александра поняла, что ей не хватает воздуха.
Тебе плохо? Гольцев схватил её за руку. Воды?
Нет произнесла совсем тихо. Попыталась собрать себя, так внезапно расколовшуюся на сотни «почему» и «как», воедино. Я в порядке. Но не понимаю, зачем ты лжёшь?
Это правда. У нас с Димой разные отцы, но одна мать.
«А я даже этого не знала»с печалью подумала Александра, закрашивая в своей памяти неудачные отношения чёрным.
Извини. Мы с ним не очень близки, но о вас он говорил.
Брови взметнулись вверх. Сердце ударило в грудь и зачастило-зачастило.
Обо мне и о нём? уточнила, чувствуя, как вспотели ладони и стало горячо внутри.
Злился тому, что вы не могли определиться.
Детский сад какой-то, прозвучало разочарованно. Она надеялась услышать совсем другое.
Я не знаю, что между вами произошло, но
Но что?
Он исчез и даже ни разу не позвонил, хотя раз в месяц мы созванивались просто чтобы узнать, что живы.
Александра с болью ухмыльнулась. Продолжать разговор о Диме совершенно не хотелось. Она и без того чувствовала себя виноватой.
Он сам по себе, я знаю. У себя на уме. Скрытничает. Но всё равно волнуюсь. На столько Дима ещё не пропадал.
А на сколько пропадал? спросила, прогоняя собственную тревогу. Самые страшные мысли уже подкрадывались к её: «У него всего лишь новая жизнь».
На три-четыре месяца максимум. Когда случилась авария после восстановления физического пропал на полгода. Но такое случилось лишь один раз. Так что
Поводы для волнения есть, закончила Александра.
В Управлении его тоже пытаются найти. Я разговаривал с его начальством и даже в кабинет Димы попросился, чтобы найти что-нибудь. Понимаешь, я думал, а, вдруг брат оставил что-то для меня? Какой-то намёк на то, где его искать?