Сейчас твердят, будто это было каким-то мифическим наказанием за людские проступки. Северяне валят вину на нас, мы, естественно, на северян. «Земля обиделась», «Землю довели», «кара» Но люди ничтожно малы, и даже очень сильно размножившись и приложив все силы к разрушению природы, они не смогли бы «обидеть» даже маленькую Селенио, не говоря уж о Земле. Навредить себесколько угодно, но планете Тот, кто верит в подобноеслишком большого о себе мнения У Вселенной, у природы, создающей всю бесконечность вселенных, нет категории кары, вины и проступка. Когда рождалась эта планета, ее творили столкновения с такими же астероидами, как тот, что уничтожил тогда наса может быть, еще раньшеи легендарную Алу. И для Природы этот остаточный астероид, вполне вероятно, мог быть последним (или не последним) мазком на полотне акта творения. Всего-навсего
Тогда Взошли уже почти все мои ученики. Всекроме Ала. Твой попутчик был самым непростым из них из всех, за многие тысячелетия мне с трудом удалось достучаться до его сердца и примирить разум с душой. Он прозрел, с ним прозрела ты, и после этого он смог находить уже ваших с ним учеников. Но трудность еговашейсудьбы заключалась в том, что тринадцатый ваш ученик был вашим сыном, а это неминуемо должно было сыгратьи сыграло! роковую роль.
Ал поехал в Коорэалатану, чтобы забрать Коорэ и перевезти вас с ним вглубь материка, подальше от океана, который точно взбесился. Вы с Алом были тогда чуть старше, чем нынче твой муж, вы были ровесниками. Коорэ исполнилось двадцать пять или двадцать шесть Словом, никому из вас не пришло еще время прекращать воплощение. Ваши «куарт» не были готовы к смерти, всё свершилось чересчур внезапно.
Когда Ал и Атембизе вытаскивали тонущего Коорэв Коорэалатане тогда случилось ужасное наводнениев Эйсетти, где их ждала ты, началось землетрясение. В результате земля разошлась прямо в городе, за несколько часов там образовался каньон, по дну которого позднее пролегло русло Ассуриа. Но тогда тогда в дымящемся разломе, клокоча, катилась магма. Ты погибла там, где потом выстроили Самьенский мост. Тебя сбросило в раскаленную пропасть. Свидетели-Помнящие, которые умерли тогда вместе с тобой, говорили мне, что до последнего ты кричала, взывая к Алу и сыну, но никто не успел помочь. В тот день гибли тысячи.
А вы? Где тогда были вы? стискивая зубы и кулаки, прошептала Ормона, стараясь не смотреть ему в лицо.
А я тогда был в Ариноре. Остров северян пострадал еще сильнее, его сместило быстрее, чем Оритан, и северная оконечность его замерзла в течение одних суток, а вместе с нею все люди, животные и растения, которые там обитали и почти не знали холода. Через несколько недель холода сменились жарой. Месяцами шли дожди. Гнили посевы, падал скот. Начался голод. Через несколько лет все успокоилось, но вновь рождающиеся люди уже не стали прежними Знаешь, девочка, тебе следует хорошо отдохнуть. Я постелю тебе здесь, а если хочешь, то дам пилюлю и ты проспишь до завтрашнего вечера
От пилюли она отказалась.
* * *
Ал увез жену из кулаптория почти насильно. Танрэй говорила, что будет ждать под дверями операционной, пока Паском не выйдет и не расскажет о состоянии Сетена. Ал не мог понять, с какой стати эти двое так ведут себя по отношению друг к другу, если еще вчера утром они едва здоровались. Что с ними случилось за несколько часов Теснауто?
Но спустя некоторое время кулаптр сообщил, что операция может продлиться до утра и будет лучше, если посетители уедут домой.
Ал решил утешить и отвлечь ее единственным доступным ему способом. И ему это удалось. Они бурно и ненасытно любили друг друга в полной темноте, и он представлял себе на ее месте совсем другую женщину, даже не подозревая, что и Танрэй мерещится сейчас совсем другой мужчина.
Это была колдовская ночь, когда сбываются потаенные мечтыили, напротив, рушатся остатки радужных иллюзий.
Для кого как
* * *
И привиделось Тессетену в его мучительном сне, что находится он на берегу гладкого, будто зеркало, озера. И, кажется, озеро это было ни чем иным, как знаменитым каналом Эйсетти между Храмом и Ведомством. Им, да не им
Глядя в воду, Сетен не видит ни своего отражения, ни отражения статуи Тассатио за своей спиной, а вместо статуи Танэ-Ра на другой стороне канала, но лишь в отражении, стоит тонкая высокая и темноволосая женщина, которой нет на самом деле.
Позади Сетена вдруг выросло громадное дерево, простерло в небо раскидистые ветви. В отражении это же дерево росло вверх корнями
И ему хочется бежать навстречу той женщине, однако дерево затмевает ее образ. Тессетену невыносимо не видеть ее, он знает, что виноват в ее исчезновении, знает, что без попутчицы ему никогда не приблизиться к этому дереву
Очертя голову он бросился в воду
И проснулся, вынырнув на поверхность.
Рядом с ним в комнате кулаптория сидела молчаливая Ормона.
Ночные события возвращались постепенно, вместе с болью. Сетен перевел взгляд на странную конструкцию в ногах. Обе конечности были обмотаны бинтами и закованы в гипс, но левая оставалась на постели, тогда как правую подняли и вытянули какими-то приспособлениямибыли там и стальные спицы, и зажимы, и кронштейны. Эта нога болела до синевы в глазах. Он припомнил, как его везли сюда, как от тряски на ухабах недостроенной магистрали вернулось сознание, а обезболивающего не было, и он не мог стерпеть, он, кажется, волком выл от боли, позорясь перед видевшей все это и плачущей Танрэй. И как после всего этого он будет смотреть на нее?
Тессетен вспомнил съезжавшую на него плиту, а за пару минут до этогонеприязненную ухмылку жены.
И зачем ты все это сделала? спросил он. Тебе нужен муж-калека? Или не получилось добить?
Она повела бровью, но ничего не ответилани вслух, ни так, как они привыкли общаться. В ней вспыхнуло и тут же обреченно погасло возмущениетак, словно ей уже все опостылело
Мы можем просто расстаться. Без жертв, продолжал Сетен.
Ормона взглянула так, будто заподозрила, что наркоз еще не совсем выветрился у него из мозгов.
Супруги-ори не расстаются, отрезала она.
Супруги-ори не изменяют. А если изменяютони не попутчики. Это истина.
Вот и продиктуй эту истину себе!
Он усмехнулся. Только Ормона, откровенно имевшая связь на стороне, могла с такой праведной уверенностью отрицать очевидное. Взгляды того мальчишки выдавали их с головой, как бы они ни лгала.
Я тоже не слепая, Сетен.
Да, она права. Во всяком случае, не Ормона поедала взглядом Дрэяна, она не позволяла себе общаться с ним на людях так, как это позволяли себе Сетен и Танрэй. Он услышал эту отповедь, будто она была произнесена вслух.
Тем более. Сама видишь: все не так, как мы рассчитывали. А потомузачем же длить агонию? Здесь давно уже не работают древние законы аллийцев. Если ненависть твоя ко мне стала настолько сильной, что ты желаешь моей смерти, то почему бы просто не расстаться с миром? Я отпускаю тебя и не держу зла. Отпусти и ты.
Мы еще нужны друг другу. А потом потом, может быть, я пожелаю твоей смерти. А скорее, тымоей
Ну уж этого не будет никогда, родная. Во мне слишком сильна память двадцати последних лет
Ормона поднялась:
Когда придет время, тогда и посмотрим. Не зарекайся, моя любовь. Да! Если ты надеешься, что она сидит за дверью и ждет твоего пробуждения, то ты ошибаешься.
Тогда ты разучилась понимать меня, родная, улыбнулся Тессетен, с горечью сознавая, что она опять права, что он и ждет этой встречи, и страшится ее.
И едва она распахнула дверь, на пороге возникла Танрэй, изменившаяся, сияющая. Ормона взглянула ей за спину и, что-то там увидев, остолбенела.
Да будет «куарт» твой един! прощебетала жена Ала, засмеялась и с вопросом на лице сделала легкий жест«так сюда или обратно?»
Ормона опомнилась и стремглав вылетела прочь. Танрэй едва успела отпрянуть в сторону. Сетену почудилось, что жена едва подавила рыдание, напоследок зажав рот ладонью, чтобы не заплакать в голос.
Танрэй была совсем другой и чувствовала это. А почемуне надо было слишком долго гадать: краем глаза улавливалось движение какой-то едва заметной серебристой паутинки, впорхнувшей, словно мотылек, следом за нею. И от присутствия этой паутинки появлялся такой знакомый, ни с чем не сравнимый привкус, что занималось сердце.
Оу, сестричка! переборов волнение от этого открытия и чуть приподнимаясь на подушке, весело воскликнул Тессетен, и даже боль, кажется, притупилась и отошла на второй план.
Только бы она не вспомнила его ночных воплей!
Как ты? Если что-то нужно, я
Да брось ты эту чепуху, сестренка, ничего мне не нужно! И перестань переживать. Женщинам в священном состоянии это крайне нежелательно.
Ты знаешь?!
Да.
Но откуда?
Пф-ф-ф! Сетен отвернулся. Неужели она сама не видит, не чувствует того, что делается позади нее? Неужели не различает его «куарт»?
Танрэй опустила голову.
Сетен, помолчав, сказала она, я не понимаю, как это случилось
Вот так-так!
Мне не до шуток. Ты же сам знаешь, что только обоюдное желание двух душ ори позволит появиться третьему, а Ал никогда этого не хотел, да и я не задумывалась, потому что и так много сложностей Поэтому я и говорю, что не знаю, как такое могло произойти. Да и, к тому же, боюсь, он не обрадуется этой вести
Чушь. Сестренкачушь! Приветствую тебя, Коорэ! шутливо обратился он к ее животу, хотя правильнее было бы говорить с «паутинкой-мотыльком», что трепетала у нее за плечом, будто присматриваясь к нему. Ты уже давно звал меня поиграть, мальчик, но все не сходилосьто одно, то другое. Не нашел я тебя на Оритане, уж извини Значит, она ошиблась, и ты все же погиб в этой войне
Танрэй нахмурилась, тщетно стараясь понять, что за околесицу он несет. Да, она в самом деле ничего не видела! Даже рядом с Сетеном ее спящий «куарт» не пробудился, не прозрел
Какой еще Коорэ! Сетен, я пришла за советом
Думаешь, если один раз запрягла, то теперь впору погонять всегда? вдруг едко спросил Сетен.
Вспомнилась рыдающая юная Ормона, когда она полагала, что он в другой комнате ничего не видит, не слышит и не узнает о ее слезах, вспомнился жесткий вердикт Паскома, который вышел к умывальнику с окровавленными руками и мрачным лицом. А теперь эта дурочкаа ей всё досталось просто в подароксидит и сомневается, стоит ли привечать этот «куарт», чье появление решит многое!
Иди ломайся в другом месте! Не приходи сюда больше.
Почему? Танрэй недоуменно отстранилась.
Совет ей! В чем ты сомневаешься? Тыпопутчица, носитель «куарт» Танрэй, ты должна помнить и хранить все, что тебе достается! Тысомневаешься?! Несчастный разум, логика, здравый рассудок, да зима их поймет что ещеспособны вызвать у тебя сомнения? После этого я и знать тебя не желаю! Ты сама считаешь себя недостойной того, что тебе дано.
Но гнев его уже улегся. Теперь Сетен больше испытывал ее, чем сердился на самом деле. И, к ее чести, это она поняла:
О, Сетен! Ты напугал меня! Разве так можно?
А-а-а, вот то-то же! он ухватил ее за шею и притянул к себе, чтобы она услышала, как колотится его сердце. Громко? А иначе и нельзя, сестренка! Иди и скажи своему Алу, что сердце и душа сильнее его ничтожной логики! Иди и скажи, что даже если он со своими ботаниками постигнет тайны генома, к чему так стремится сейчас, то им все равно никогда не измерить своими приборами и не выявить лакмусовыми бумажками коэразиоре и атмереро, которым подчиняется всё, всё в этом миредаже эволюция неделимого вечного «куарт»! Иди и скажи! Твой мальчик, твой Коорэон поможет тебе вспомнить и возродиться! Только с ним ты оправдаешь свое имя, только с его рождением ты возродишь и имя свое. Иди и скажи, сестренка!
Хорошо. Спасибо, она благодарно тронула его руку. Да будет твой «куарт» един, Сетен!
Да будет наш «куарт» един, поправил ее он, провожая взглядом то появляющуюся, то исчезавшую «паутинку-мотылька».
* * *
Что же ты наделала, что ты натворила, атмереро?!
Не убивайся, не плачь, моэнарториито. Не могло сложиться иначе Не убивайся, не плачь. Такова наша с тобой судьба, хранитель
Хранитель Ты не хранитель, ты глупый пес! Так промахнуться! Что ты наделала, атмереро!.. Что же ты натворила
Глава семнадцатая,повествующая о приключениях Ормоны и тримагестра Солондана в ТепманореКраю Деревьев с Белыми Стволами
Это был последний год Оритана, но никто еще не знал его судьбы. Война продолжалась, полностью перекинувшись на континент южан, но столица, Эйсетти, все еще стояла, терзаемая лишь частыми землетрясениями.
Дороги в городах трескались и крошились от морозов, подземных толчков и заброшенности. Восстановить покрытие не пытались, внимания на умирающие постройки не обращали. Стало почти нормальным, когда кто-то да получал известие о гибели служившего родственника, таким уже перестали сочувствовать, потому что у каждого был близкий, который воевал, и каждый ждал черного письма, замерев в своем ожидании подобно мошке в янтаре, оглохший и ослепший.
Во время недавнего Теснауто Храм не смог отобразить традиционную праздничную трансляцию спектакля-легенды. Машины работали в полную мощь, но пятигранная пирамида высилась на фоне звездного неба черной горой, по ней ползали серые размытые образы, а вместо звука человеческой речи те немногие ори, что явились почтить Черную Ночь, с содроганием услышали утробный гул из недр поруганного святилища. А потом дрогнула земля, и трещина, давно уже расколовшая сверху грани Жизни и Смерти, быстро побежала к основанию, ветвясь. Теперь появился разлом на ребре между гранями Сердца и Разума. Отныне пирамида напоминала гигантский, готовый вот-вот раскрыться и распасться звездой-пятилистником, бутон. И если это случится, под обломками Храма окажется весь центр Эйсетти. Но этого не могло произойти, потому что согласно закону гравитации такая постройка просто осядет внутрь самой себя. Однако жители города поспешили подобру-поздорову убраться с площади.
И ранняя заря застала одинокий искалеченный пятигранник, глядевшийся в воду канала из-за спины статуи прекрасной Танэ-Ра. Но не было никого, кто заметил бы: Храм больше не отражается в воде, а изваяние меркнет, уходя на потусторонний план отражений и пропадая здесь
* * *
Паском побарабанил пальцами по спинке кресла, нахмурился, вздохнул:
Ну а почему она сама не приходит ко мне и не говорит? Ты собирайся, нам пора!
Сетен подтянул к себе костыли и поднялся на ноги:
А ее разве поймешь? Может быть, злится на вас за что-то Говорит, что срочно нужно в Виэлоро. Вы же ее знаете: не дадим ей сопровождениеона одна верхом туда поедет, с нее станется
Мятежная душа, кулаптр усмехнулся и помог ученику собрать вещи. Привыкла, что я не вмешиваюсь в ваши дела, а тут рассказал вам с Алом о том, что она делала, когда рушился павильон Ты еще не слышал, как она на меня шипела! Паском потряс в воздухе торжественно воздетым перстом.
Тессетен удрученно провел пальцем по запыленной полке, на которой в беспорядке кучковались когда-то вылепленные им уродливые фигурки в стиле осатских ваятелей. Дом казался чужим, заброшенным. После того, как он стал каждый месяц пропадать в кулаптории с покалеченной и никак не желающей правильно срастаться ногой, сюда пришло запустение. Ормону больше не интересовало собственное жилище, она считала домом только то место, где обитал тот, кого она считала попутчиком. А это значит, что последние пять месяцев их домом была лечебница.
Знаете, Учитель, за столько лет я уже начинаю понимать, что ее предпочтительнее всего слушаться и не перечить. Так оно умнее выходит. Иначе потом приходится перед нею краснеть и извиняться за собственную дурость
Ну, слава Природе, что наконец-то начинаешь понимать. Ну-ка, ну-ка, как ты ставишь ногу? Пройдись еще раз!
Да нормально всё! Мне удобно и не болит С-с-с! Почти
Нет! Увы, но операции все же не избежать
Может, обойдется? Ну не в четвертый же раз кромсать?..
Прекрати, Сетен.
Да и так, и так калекой останусь. К чему на меня медикаменты переводить?
Сколько скажу, столько и будем делать.
Сетен зловеще усмехнулся:
А то еще вот у меня появится пристрастие к этим вашим препаратам! Подсяду на зельекаково тогда?
Не подсядешь. В кость поставим еще штифты, если понадобится А с Зейтори я поговорю, они полетят с нею. Посмотрим, что она затеяла на этот раз, твоя жена