Неизвестно даже, действительно ли его пороли бритвенным ремнем. Может быть, у Йоны просто разыгралось воображение.
А у человека из Осло вообще было лишь несколько отметин на спине. Они могли появиться и во время драки, стоившей ему жизни.
Сделав над собой усилие, Йона стал слушать рассказ Нолена о том, что его ассистент Фриппе теперь играет в гольф с его, Нолена, женой.
Йона выдавил улыбку. Наверное, он все же слишком остро среагировал.
Юрек мертв.
Человека из Осло и человека из кемпинга, вероятно, убил один и тот же преступник, и в обоих случаях существует связь с ним, Йоной.
Йона пытался понять, откуда у насильника-рецидивиста номер его личного телефона.
Имя Фабиан Диссингер не встречалось ни в одном шведском расследованииво всяком случае, на памяти Йоны.
То же касалось и осквернителя могил из Осло.
Лифт замедлил ход, остановился, и двери открылись.
Анья уже ждала их. Не говоря ни слова, она крепко обняла Йону и отступила на шаг.
С довольной улыбкой она провела Йону и Нолена в зал совещаний, где уже были сдвинуты вместе три небольших стола. На одном стоял закрытый ноутбук, рядом высились две стопки: документы и папки. В корзине для бумаг валялась адвентовская звезда с пыльным проводом.
Из низких окон открывался вид на атриум, плоские крыши с антеннами, прогулочный двор следственного изолятора и шпиль на крыше старого полицейского управления.
Быстро вы, раздался у Йоны за спиной голос Натана.
Седые волосы, как всегда, завязаны в хвост. Черный пиджак, узкие брюки и ботинки-казаки.
Как дела? спросил Йона, пожимая руку старому другу.
То так, то фак, как всегда, ответил Натан.
Он отошел к стене и снял плакат, на котором изображался мальчик с рождественской звездой; плакат нес короткий призыв от лица полиции: Не оставляйте детей без присмотра!
Натан считает, что Рождество нам тут портит фэншуй, заметила Анья.
Что-нибудь нашли? Йона опустился на стул.
Натан встряхнул головой, чтобы поправить свой седой хвост, открыл ноутбук и стал рассказывать о контактах с Европолом.
Мы спрашивали об убийствах за последние полгода, нас интересовали жертвы, которые в прошлом совершили тяжкие преступления или были психически больны избиения, изнасилования.
Особое внимание уделялось следам от розог или плетки, вставила Анья.
Мы попросили оставить за скобками терроризм, организованную преступность, наркоторговлю и экономические преступления, продолжал Натан.
И что, вы думаете, нам ответилини одного подобного преступления не выявлено.
Анья взяла графин и разлила воду по четырем стаканам.
Но что-то же должно быть, хотя бы чисто статистически! Поэтому мы начали связываться с полицией разных государств, искать дальше, на уровне округов, отделений, продолжил Натан.
Не хочу сказать, что мы перетрудились, но в Европе сорок пять государств и великое множество полицейских начальников, заметила Анья. Причем некоторые страдают излишней подозрительностью. Они не хотели делиться подробностями, но самая большая проблема все же Она вздохнула и, помолчав, продолжила: Дело как бы не очень красивое, но полицейские вообще не склонны затевать расследование, если убитыйпреступник. А когда погибает какой-нибудь особо жестокий преступник, то всем от этого только легче. Это позиция не официальная, но неизбежная никто особенно не рвется расследовать смерть какого-нибудь педофила и не бросается звонить в другой округ или в другие страны.
Я говорил с одним венгерским полицейскимон сказал, что не хочет выглядеть как Дутерте Но он признался, что хоть полиция и не поощряет убийства, полицейские, в общем и целом, не имеют ничего против того, чтобы общество немного очистилось, заключил Натан.
А мне один старший инспектор, англичанин, пообещал, что включит нашего убийцу в зарплатную ведомость, если тот надумает переехать в Тоттенхэм.
Йона поднял стакан, посмотрел, как покачивается вода, потом перевел взгляд на круглые прозрачные тени на столе и ощутил наконец некоторое облегчение.
Юрек не пытался сделать мир лучше, он не считал своим долгом наказывать преступников. Он действовал совершенно иначе.
До конца расследования еще далеко. Натан взял яблоко из вазочки на столе. Но я подумал, ты захочешь узнать три соответствующих заданным критериям ответа, которые мы на сегодняшний день получили.
У Йоны в голове что-то взорвалось.
Соответствующие критериям? повторил он и прижал пальцы к левому виску.
Смотри. Натан щелкнул мышкой. Вот что мы получили после всех разговоров и уговоров сначала наши зарубежные коллеги вообще отрицали какие-либо убийства, но потом я связался с одним комиссаром из Гданьска И он без обиняков рассказал, что из рукава Вислы под названием Мертвая Висла недавно выловили мужчину средних лет жертва не утонула, ее забили до смерти. Лицо искусано, голова почти оторвана от тела.
И у него имелся срок за три убийства и надругательство над трупами, добавила Анья.
Что еще у вас есть? У Йоны пересохло во рту.
Утром мы говорили с Сальваторе Джани, он передает тебе привет. Натан откусил от яблока.
Спасибо, прошептал Йона.
У Сальваторе убийство в Сеграте, возле Милана В прошлый вторник там нашли женщину, Патрицию Туттио. Нашли ее со сломанной шеей в багажнике ее собственного автомобиля, рядом с больницей Сан-Раффаэле, отделение реконструктивной и пластической хирургии Во время обыска у нее дома выяснилось, что до начала процедуры по смене пола она совершила как минимум пять заказных убийств.
Нахмурившись, Натан пощелкал мышкой и развернул компьютер экраном к Йоне.
Тень больничного купола падала на каменную кладку, доставая до красного фиата-панды с помятым бампером. В открытом багажнике лежало тело. Пластиковый пакет на голове убитой изнутри был запачкан губной помадой. Платье и меховой жакет черны от грязи. Убитаявысокая, с полной грудью, широкими бедрами и крупными коленями.
А третья жертва? спросил Йона.
Натан потер лоб.
Недалеко от Брест-Литовска, на юго-западе Беларуси, есть национальный заповедник, Беловежская Пуща. На прошлой неделе там за помойными баками в кустах нашли труп. Дом Деда Мороза, новое развлечение для туристов. Нечто вроде восточнославянского Санта-Клауса Убитый служил в парке охранником. Он был страшно избит, обе руки сломаны, ему стреляли в шею Его звали Максим Риос.
Так.
Наш белорусский коллега сообщил, что в последний год жизни убитого пороли ремнем по его словам, как какого-нибудь несчастного детдомовца.
Мне надо подумать.
Мы еще ждем фотографий, ждем ответа из многих стран но, как сказала Анья, слишком многие, увы, не имеют ничего против того, чтобы преступники просто исчезали с лица земли.
Йона сидел, закрыв лицо руками, и слушал Натанатот пересказывал ехидные ответы марсельских полицейских.
Серийных убийц такого рода не существует, думал он.
Случалось, что серийные убийцы мотивировали свою потребность убивать необходимостью очистить общество, но в этих случаях жертвами становились гомосексуалисты, проститутки или определенные этнические или религиозные группы.
Юрекне из таких убийц.
Он никогда никого не убил бы, мотивируя свой поступок безнравственностью или извращенной моралью жертвы.
Вопросы морали его абсолютно не интересовали.
А что, если ониспособ добиться своего, подумал вдруг Йона и поднялся.
Убийства не имеют никакого отношения к санации общества.
Это проверка. Какое-то испытание, тестирование.
Он жив, прошептал Йона и резко отодвинул стул.
Юрек Вальтер жив, и он немало времени посвятил вербовке и проверке тех, кто лучше всего подходит на роль помощника-сообщника.
Он искал нужного человека среди тех, у кого отсутствуют моральные границы.
Юрек искал кого-то, кто занял бы место его брата, абсолютно лояльного ему человека, который терпел бы наказание бритвенным ремнем за малейшую ошибку.
Он проверял, кто из претендентов может разделить его зацикленность на мне, думал Йона.
Юрек не хотел, чтобы человек из Осло забирал череп Суммы, ему не нужно было, чтобы человек из кемпинга звонил мневсе это просто побочный эффект промывки мозгов.
А урожай мертвецов означает, что кастинг окончен.
Убитыеэто те, кто не прошел испытания.
Вот и мотив.
Мотив, которого до сих пор не хватало.
Йона понимал, что Натан что-то говорит ему, но не слышал, сознание выключилось.
Йона! Что с тобой?
Йона повернулся и, пошатываясь, двинулся к двери. Проверил, в кобуре ли пистолет, открыл дверь и пошел к лифтам; на ходу достал телефон и нашел в списке контактов Люми.
Анья бросилась следом.
Что-то случилось?!
Мне надо идти. Йона оперся рукой о стену.
Из Истада только что пришло электронное письмо, тебе обязательно надо посмотреть. Полиция обнаружила труп в промышленной зоне резаные раны головы, лица и груди
Йона не заметил, как машинально сорвал объявление о женских соревнованиях по хоккею с мячом.
Почерк сходится, говорила Анья ему в спину. Жертву звали Стеллан Рагнарсон, он сидел в тюрьмеперерезал горло своей девушке и ее матери.
Йона ускорил шаг и поднес телефон к уху, слушая сигналы. Не дождавшись лифта, он бросился бежать вниз по лестнице.
Люми, вполголоса ответила дочь.
Это папа. Йона остановился.
Привет я сейчас на лекции, не могу
Слушай меня, перебил Йона, пытаясь совладать с рвущейся наружу паникой. Помнишь солнечное затмение в Хельсинки?
Дочь помолчала, и за эти несколько секунд у Йоны от ужаса взмокли лоб и шея.
Да, тяжело ответила наконец Люми.
Мне просто вспомнился тот день, поговорим потом Люблю тебя.
И я тебя, папа.
Глава 18
Люми сунула айфон в рюкзак и дрожащими руками закрыла тетрадь. Если бы профессор Жан-Батист Блом не прервал лекцию из-за проблем с компьютером, она бы не ответила на звонок.
Люми не могла поверить в реальность происходящего. В то, что отец и правда позвонил, напомнил о солнечном затмении.
Этого не должно было случиться.
Зимнее солнце через огромные окна лилось в аудиторию, освещало покрытые пятнами стены, вытертый пол.
Студенты-искусствоведы оставались на местахони вполголоса переговаривались или смотрели в телефоны, пока профессор пытался вернуть компьютер к жизни.
Мне надо идти, прошептала Люми Лорану.
Кто звонил? спросил Лоран, придвигаясь ближе. Его теплая рука скользнула по спине Люми.
Люми сунула блокнот и ручки в рюкзак, встала, отвела его руку и стала протискиваться между рядами.
Люми?
Она притворилась, что не слышит, но поняла: Лоран побросал собственные ручки и тетради в рюкзак и последовал за ней.
Уже в проходе между рядами Люми увидела, что профессор улыбается, демонстрируя скверные зубы. На большом экране появилось первое изображение. Мужчина в воде и плывущая виолончель, фотография Робера Дуано.
Люми тихо подошла к двери; профессор тем временем вернулся к рассуждениям о драматургии кадра.
Оказавшись в коридоре, Люми надела куртку; ее подташнивало, но она все же направилась не к туалетам, а к выходу.
Люми!
Лоран догнал ее и взял за руку. Люми повернулась, чувствуя приток адреналина.
В чем дело? спросил Лоран.
Люми взглянула на его встревоженное лицо, на щетину и отросшие волосы, очаровательно лохматые, словно он только что проснулся.
Просто мне надо кое-что сделать, быстро ответила она.
Кто звонил?
Один друг. Люми сделала шаг назад.
Из Швеции?
Мне пора бежать.
Он здесь, в Париже? Хочет с тобой встретиться?
Лоран!..
Ты понимаешь, как странно все это выглядит?
Это личное. И не имеет никакого отношения к
Вспомни, мы же с тобой теперь живем вместе, с улыбкой перебил он. Что мы делали вчера вечером и сегодня утром. И будем делать ночью
Перестань.
Люми была готова расплакаться.
Ладно. Лоран, увидев ее лицо, посерьезнел.
Секундная стрелка на больших стенных часах, подрагивая, шла по кругу. Где-то поблизости проехала полицейская машина. Люми позволила Лорану взять себя за руку, но в глаза ему не смотрела.
Ты же придешь на вечеринку? спросил он.
Не знаю.
Не знаешь
Люми высвободилась и заторопилась к выходу. Выйдя из стеклянных дверей, она свернула налево и пересекла рю Фенелон.
У широкой церковной лестницы Люми отстегнула от куртки пацифистский значок и острием подцепила сим-карту мобильного телефона. Растоптала карту и заспешила дальше.
Перейдя на другую сторону бульвара Мажента, Люми бросила телефон в урну и вышла к Северному вокзалу, откуда на метро доехала до огромного Лионского вокзала.
Страх крепко держал ее за горло. Проталкиваясь сквозь группу туристов, она едва дышала.
Здание вокзала заполнял разноголосый шум: болтовня едущих куда-то людей, грохот погрузчиков. Со скрежетом останавливались у перронов поезда, гулко звучали объявления.
Беспорядочная людская суета отражалась в высоком стеклянном потолке, словно движения какого-то громадного организма.
Люми торопливо прошагала мимо цветочных и газетных киосков, мимо ресторанов быстрого питания, на эскалаторе спустилась на нижний уровень, миновала пост охраны и вышла к камерам хранения.
Прерывисто дыша, она остановилась перед шкафчиком, ввела код и забрала сумку, после чего зашла в женский туалет и заперлась в самой дальней кабинке. Там Люми поставила сумку на крышку унитаза, а куртку повесила на крючок. Из сумки Люми достала складной нож, вытащила из него отвертку, присела на корточки под раковиной и осторожно провела рукой по стене. Над трубой, в нескольких сантиметрах от пола, она обнаружила закрашенные болты. Открутив их, Люми сняла крышку с люка, в котором помещались шаровые краны, достала оттуда пакет, вернула крышку на место, поднялась и взглянула на себя в зеркало.
Губы побелели от напряжения, глаза странно блестели.
Люми постаралась сосредоточиться на том, что ей предстояло сделать, хотя происходящее все еще казалось ей дурным сном.
Она развязала было бечевку, охватывавшую пакет, как вдруг услышала, что в туалет кто-то вошел.
Какая-то женщина заплетающимся языком кляла шлюх, которые много о себе возомнили. Идя вдоль кабинок, она громко хлопала ладонью по каждой двери.
Люми беззвучно развернула бумагу и достала маленький глок-26 с прибором ночного видения. Вставила полный магазин и положила оружие в сумку.
Женщина за дверью продолжала сквернословить.
Скупыми движениями Люми достала из сумки конверт с наличными, разделила купюры на две пачки, одну сунула в кошелек, а другую убрала назад, в сумку. Выбрала один из паспортов, проверила имя, повторила его про себя и достала из сумки один из мобильных телефонов.
Женщина за дверью затихла, но Люми слышала ее тяжелое дыхание.
Что-то со звоном упало на кафельный пол.
Люми включила телефон и ввела пин-код.
Она боялась, что отец попал в беду, больше всего она боялась именно этого. Люми не задавала вопросов, но все же надеялась, что отец ошибся. Ей даже казалось, что папа слишком долго ждал катастрофы и теперь не выдержалвообразил опасность там, где ее нет.
Но вот он позвонил и спросил, помнит ли она солнечное затмение в Хельсинки.
Этот вопрос мог означать только одно: план, который они разработали на случай катастрофы, активирован.
И на вопрос отца Люми ответила да.
Это значило: она справится со своей частью плана.
Стараясь дышать спокойнее, Люми вытерла слезы, надела новую куртку, старую сунула в сумку, натянула шапочку, спустила воду и вышла из кабинки.
У зеркала перед раковиной стояла какая-то крупная женщина. Пол под ней был совершенно мокрым.
Люми торопливо вышла, у кассы взяла талон и, когда подошла ее очередь, купила билет в оба конца на первый же марсельский поезд, заплатив наличными, после чего вышла на платформу.
В воздухе висел тяжелый запах поездных тормозов.
Люми ждала, опустив голову и зажав сумку между ног. Табло на перроне возвещало, что до прибытия поезда осталось чуть больше двадцати минут. Люми вспомнила месяцы, проведенные в Наттавааре. Ее последние месяцы с матерью оказались и первыми месяцами с отцом. Она его почти не зналас детства остались лишь разрозненные воспоминания и короткие рассказы.
Но Люми так нравилось быть рядом с ним, нравились вечера за ужином, ранние утра.