В школе его дразнили из-за фамилии: Тумм. Все звали его «Думм» , дурачоквсе, кроме одной девочки, которая, наверное, была в него влюблена, а может, просто жалела.
Когда он получал плохие отметки, все говорили: «Тумм, да ты просто Думм».
Но потом, в Дортмунде, его мать сошлась с дальнобойщиком по фамилии Пюллекен.
С тех пор она стала называть себя и сына Пюллекен. Майк был вполне не против, но потом этот дальнобойщик бросил ее ради другой, более молодой женщины, и они переехали из Дортмундер-Нордштадта в Эссен-Карнап, он пошел в новую школу, и все опять началось сначала.
Он считал себя умным, но его считали школьным неудачником. В целом, он считал, что многого достиг. У него было свое дело, красивая квартира в Вильгельмсхафене рядом с насосной станцией, где он с радостью посещал концерты, и двенадцать сотрудников говорили ему «шеф».
Ему было запрещено нелегально нанимать работников, хотя он бы предпочел поступать именно такно Серкан был категорически против. Он платил всем белую зарплату450 еврои официально регистрировал.
В то же время он был рад придерживаться этих правил. Его магазин выдерживал каждую проверку. Его легальное существование было вне всяких сомнений. И еще он мог спокойно уходить в минус, это было не столь важно. Но он получал излишек, был совершенно чист перед законом, чувствовал себя деловым человеком, принимал на работу красивых молодых девушек и наслаждался ролью начальника в своей маленькой пиццерии.
Серкан Шмидтли настоял на том, чтобы у него была доля в пиццерии. Минимум пятьдесят один процент. Он предоставлял Майку полную свободу и вообще не вмешивался в дела. Но тот должен был принять на работу сотрудника. Кхалида Мариуса Ляйстера.
Иногда через его фирму отмывались деньги, а если покровитель просил его о каком-нибудь одолжении, он сразу улаживал дело и не задавал вопросов. Он никогда не требовал денег. Но если получал конверты, то оставлял их себе. Он уже дважды находил конверты с деньгами. Туго набитый конверт среди рекламных листовок и счетов.
От этих денег ему было не по себе. Он понятия не имел, откуда они взялись. С ограбления? Торговли наркотиками? Или это вообще были фальшивки?
Первые двадцать тысяч он потратил с большой осторожностью. Он расплатился ими со своим водителем, а когда в банк отвозили выручку за день, подменил несколько банкнот. Никого не удивит, что кому-то удалось всучить водителю службы доставки пиццы фальшивые деньги, рассудил он тогда. Но деньги были настоящие. Их не опротестовал ни один банк.
Майк Тумм почувствовал слабость в желудке. Ему хотелось домой, выпить большую бутылку настойки. Он надеялся, что ему никогда больше не придется убивать женщин. Это барахтанье было настоящим кошмаром. Ему пришлось атаковать сзадион боялся, что если встретится с ней взглядом, то не сможет убить.
На следующий день после убийства Эске Таммены он получил от своей жертвы электронное письмо. Ему сразу захотелось убежать, но куда? Здесь, в Вильгельмсхафене, была вся его жизнь. Может, люди Серкана хотели заставить его отдать все? Или письмо было всего лишь глупой шуткой? Выходкой, над которой они все дико смеялись, представляя, как он наложил от страха в штаны? Или это было предупреждение? Кто-то шантажировал его, чтобы заставить вести двойную игру?
Может, ищейки были в курсе и хотели его завербовать? Он знал множество подобных историй. Человека оставляли на свободе при условии, что он будет на них работать. Последний шанс для любого, кто попался к ним на крючок.
В нем ширилось вялое ощущение безнадежности.
Прошлой ночью он почти не спал. Он снова и снова чувствовал ее руку, которая вцепилась в его ладонь, задрожала и наконец ослабела.
Нет, ему ни за что не хотелось бы повторять такое!
Он уже опрокинул три рюмки ликера «Круйден», а потом еще одну «Моргайста», но даже пятьдесят шесть процентов алкоголя его не успокоили и не остановили потока образов в голове. Потом он полночи ездил на велосипеде, чтобы выключить кино в мозгах. Тщетно. На его коже по-прежнему была ее рука, упрекающая, напуганная, а потом вдруг почти нежная, принявшая смерть.
Ночная пристань тоже не принесла ему покоя. Его дважды стошнило. Он оставил велосипед в коридоре. Вопреки своей привычке, он не стал вешать на него замок.
Он взбежал вверх по лестнице и почувствовал, что термобелье стало влажным от пота. А еще дышащее!
Он снял толстовку с капюшоном еще у входа в квартиру. И не заметил, что здесь его уже кто-то ждет.
Он сразу побежал на кухню, чтобы достать из холодильника бутылку водки. Штайнхаузен мог подставить ему подножкуон пробежал совсем рядом с креслом, в котором уютно устроился нежданный гость.
Тумм небрежно кинул на пол толстовку. Она упала прямо под ноги Штайнхаузену. Тумм разделся, не закрывая холодильника. На нем остались только полосатые трусы-бо́ксеры и носки.
Штайнхаузен с интересом наблюдал. Глядя на такую негодную молодежь, он снова понял, что еще долго не попадет в разряд отживших стариков. Это было ему на руку.
Тумм схватился за пульт, и сразу заиграла песня Боба Дилана «Детка, позволь мне пойти с тобой» в исполнении Марианны Фейтфул. Он переключил на следующую песню. «Куранты свободы» . На этот раз пел сам Дилан.
Штайнхаузен зааплодировал.
Майк Тумм вздрогнул и обернулся.
Штайнхаузен сидел в расслабленной позе, положив ногу на ногу, и улыбался.
Браво! Я тоже предпочитаю слушать мастера лично. Марианна Фейтфул еще ничего, но во что превратили песни Дилана некоторые бездари? Ужас! Он не должен был давать согласия на эти каверы.
Тумм уже знал, что умрет. Значит, его час настал. Здесь и сейчас.
Дилан дает концерт в Гамбурге. У меня есть два билета. Кто знает, когда еще приедет мастер. К сожалению, мне придется поехать туда без Эши, он подмигнул, словно это не так уж плохо. Она все равно предпочитала слушать эту новомодную чушь. Шум, а не музыка. Однообразные ритмы с текстами для людей, которые так и не научились читать. Я пытался привить ей немного вкуса.
Тумм осторожно наклонился за своей одеждой и поднял штаны и футболку. Он двигался очень медленно.
Пожалуйста, приглушенным голосом сказал он, не убивайте меня.
Мой мальчик, ты же сам прекрасно понимаешь, что умрешь. К тебе пришла смерть.
Тумм выпустил вещи из рук, и они снова упали на пол. Он задрожал.
Штайнхаузену это понравилось.
Знаешь, какой меня терзает вопрос?
Тумм покачал головой.
Мне интересно, куда подевались твои инстинкты. В смысле что с вами, молодежью, не так? Ты приходишь в собственную квартиру и не замечаешь, что кто-то уже ждет тебя, он говорил укоризненно. Менторским тоном. Твой домтвоя крепость! Твое царство! Ты не почувствовал, как в твою ауру вторглась чужая энергия? Ничего не унюхал? он демонстративно понюхал воздух. На твоем месте я бы уволил уборщицу. Терпеть не могу такой затхлый запах. Но изволь! Если тебе нравится!
Майк Тумм заплакал. Ему было стыдно, но он не мог сдержать слез и дрожал все сильнее. Он сжал колени.
Штайнхаузен покачал головой.
Что скажет Серкан, когда узнает, как небрежно, скверно ты работаешь? Ай-ай-ай Его убили в собственной квартире
Пожалуйста, умолял Тумм, прошу, не убивайте меня!
А я и не собирался, сказал Штайнхаузен и разгладил левый рукав серебристо-серого пиджака. Вообще-то, я хотел попросить, чтобы ты сделал это сам.
Тумм попытался удержаться на ногах. Его желудок взбунтовался. К горлу подкатила тошнота. Он рыгнул.
Штайнхаузен невозмутимо продолжал:
Конечно, я мог бы засунуть тебе в рот твой «Глок» и нажать курок. У тебя ведь «Глок», да?
Тумм кивнул и поймал себя на том, что улыбается Штайнхаузену, словно у него еще оставалась надежда его к себе расположить.
Вдруг оружие оказалось у Штайнхаузена в руке.
«Глок 34». Кстати, я лично предпочитаю предыдущую модель. «17 L». Но мне милее моя «Беретта». Как по мне, оружие многое говорит о своем владельце. Почему ты оставил свой «Глок» валяться здесь? Ай-ай-ай! Оружие всегда следует носить с собой! Ну что ты за болван!? Штайнхаузен непонимающе покачал головой. Кто же хранит оружие в прикроватной тумбочке! Даже обыватели так не поступают. В общем, как уже сказано, я бы мог засунуть его тебе в глотку и выстрелить. Всегда прокатывает за самоубийство. Но потом всегда страшная грязь. Твои мозги шлепаются об стену, и все эти крошечные брызги крови, которые потом никак не отстирать. Мне придется полностью переодеться. Выбросить костюм Нет, так не пойдет
Я Мог бы сделать это за вас предложил Тумм. Он почувствовал крошечный шанс выйти из ситуации живым.
Хочешь сказать, я дам тебе пистолет, и ты закроешься в спальне, напишешь прощальную записку и покончишь с собой?
Тумм тяжело кивнул. Дрожь прошла, и слезы больше не текли. Он слизнул последние капли с верхней губы.
Хорошая идея. Просто прекрасная! Это избавит нас обоих от многочисленных споров и криков. Но ты знаешь, что мне в ней совершенно не нравится?
Тумм покачал головой, хотя догадывался, о чем пойдет речь.
Если я отдам тебе «Глок», где гарантия, что в последний момент ты не передумаешь и Штайнхаузен сделал дружелюбный жест и улыбнулся Тумму. Конечно, я не хочу подозревать тебя в том, что ты направишь на меня оружие Нет, ты не такой. Ты бы такого никогда не сделал.
Тумм поспешно подтвердил это жестами преданности.
Но все равно. Думаю, мы должны выбрать другой путь. Из уважения к Эши. Она бы, несомненно, предпочла, чтобы ты повесился. Да Повесился! Думаю, это верный способ. Да, кстати, это Серкан сказал, чтобы ты выбрал для Эши стальную леску, или это была твоя идея? Ты за это в ответе?
Тумм больше не мог держаться на ногах. Его колени ослабли. Несколько мгновений он крепко держался за холодильник, а потом сел на пол, среди своей одежды. Он прислонился спиной к холодильнику, который включился и начал гудеть.
Думаю, стальную леску Эши тоже бы одобрила. Но этого за нас никто не сделает. Какой самоубийца станет использовать стальную леску? Но я кое-что принес
Смотри.
Штайнхаузен залез в карман пиджака и достал веревку.
Стропа для растяжки палатки. Ты любишь кемпинг? Сначала я хотел принести мягкую веревку для бандажа. Плетеный хлопок, черного цвета. Безопасна для кожи, не вызывает аллергии, без химических добавок, подходит для разнообразных любовных игр. Но потом подумалк чему нам лишняя грязь? Кто знает, чего потом насочиняет пресса. А если этот Блём напридумывает какой-нибудь похабщины, как ты будешь выглядеть? Нет, все должно выглядеть как классическое самоубийство, без грязных сексуальных делишек вроде бандажа, согласен?
Он ощупал веревку и пропустил ее между пальцев. «Глок» лежал рядом с ним, на кресле.
Эта, конечно, может неприятно царапать шею, но с ней ты будешь лучше выглядеть перед родными. Кто же захочет, чтобы его мама подумала, что у него были подобные сексуальные увлечения? У тебя ведь еще есть мама?
Тумм снова начал задыхаться. Потом он упал в обморок.
Штайнхаузен встал и похлопал его по лицу.
Эй! Давай! Не расслабляйся! Ты ведь хочешь помочь или в конце концов мне придется делать все в одиночку?
* * *
Анна Катрина разыскала капитана похоронного судна. Этот славный человек уже вышел на пенсию и помогал сыну ловить крабов на рыболовном куттере, потому что твердо верил, что людей, у которых больше нет дела, забирает милосердный Господьесли им везет. А если не везетто дьявол. Он был совсем не уверен, кто из двоих поджидает его, но хотел, насколько возможно, оттянуть эту встречу.
У него была обветренная кожа с глубокими морщинами, придававшая лицу здоровый и авантюрный вид.
Анна Катрина понравилась ему с первого взгляда. Он поставил на стол два стакана с водопроводной водой и для начала угостил ее чаем. А поскольку по ее манере говорить старик сразу понял, что она родилась в Рурской области, хоть и давно живет у побережья, то объяснил ей: без чая никак, и остфризцы пьют минимум по три чашки.
Он поставил на стол чашу с леденцами. И сливки. Себе в чашку он добавил два свежих листика мяты. В такую погоду это полезно для горла, объяснил он.
Анна Катрина стала пить чай точно так же, как онс леденцами и листочками мяты, но без сливок. Чай был такой крепкий, что ее начало трясти.
Нет, он не мог запомнить каждые похороны в море. Как это возможно? Но он вел дневник. Уже двадцать три года.
После смерти жены мне нужно было с кем-то разговаривать, лукаво объяснил он. Мне не хотелось обременять детей, и я начал вести дневник и рассказывать все ему.
Он показал Анне Катрине свой сундук с сокровищами, где лежало сорок толстых тетрадок. Он писал перьевой ручкой с черными чернилами. Сперва он даже вклеивал чеки из супермаркетов. Потом только счета из ресторанов, чтобы сохранить память об особенно вкусной еде. И наконец, фотографии праздников. Игру в кегли. День рождения.
Он пожаловался, что в наше время все стало цифровым, и поэтому в последние годы он перестал вклеивать фотографии в альбом. Но сын подарил ему такую цифровую камеру, и сначала он ею фотографировал. Но постепенно перестал, это ему надоело.
Он снова налил чаю. На дне чашки Анны Катрины еще лежала кучка леденцов, и она не стала брать еще. Да и чая она больше пить не стала.
Ей захотелось выпить воды. Но после событий последних часов ей не удалось заставить себя выпить хотя бы стакан.
А капитан выпил.
Вода идет к чаю, рассмеялся он. Понимаете ли, девушка, продолжил он, весьма порадовав ее таким обращением, похороны в море обычно проходят так: прах умершего доставляется в так называемой амфоре. Она украшается цветами и все такое, и капитанв данном случае япроизносит последние слова в память об умершем. Почти все, кто выбирает этот способ захоронения, имеют какое-то отношение к морю или к побережью, пусть даже они просто приезжали сюда на отдых или очень сюда стремились. Раздается четыре двойных удара колокола. У моряков это называется «конец вахты». Потом мы совершаем круг почета вокруг затонувшей амфоры. Позднее она растворяется в морской воде. Прах и море становятся одним целым.
Он улыбнулся.
Многие считают, что на дне Северного моря лежат и постепенно ржавеют множество урн. Но это не так. Иногда родные заказывают, чтобы во время прощания на борту звучала особая песня или присутствовал священник. Это все совершенно не проблема и обсуждается индивидуально. В вашем случае он принялся листать ежедневник, это было тихое погребение, без присутствия родных.
Значит, вообще никого не было?
Он показал на запись в дневнике: «Тихие похороны».
Потом закрыл книгу и сказал:
После каждых похорон в море родственники получают выписку из судового журнала. Там указано точное место, и мы прикладываем фрагмент карты, на случай, если люди, например, захотят совершить туда поездку. Это происходит чаще, чем можно подумать. Морехорошее кладбище.
И кому была отправлена выписка в этом случае? спросила Анна Катрина.
Он снова пролистал свою книгу.
Господину Науманну из Ганновера. Лавесалле, 6.
Но там же находится министерство внутренних дел, вырвалось у Анны Катрины, и она сразу об этом пожалела.
Капитан хотел рассказать Анне Катрине еще несколько старых историй, но у нее, к сожалению, не было на это времени, и она попрощалась, даже не допив свой чай.
* * *
Веллер уже два часа сидел в кафе «Тен Кате» и наблюдал за Остерштрассе. Моросящий дождь придал ей блеску, и цветные надписи отражались в нем, словно разбитое оконное стекло. Но это были вовсе не осколки церковных витражей, а капли и маленькие лужицы. Веллеру нравился этот вид, он удивительным образом напоминал ему побережье на закате.
Он поочередно заказывал то кофе, то какао и ел уже второй кусок неотразимого баумкухена .
Он царапал что-то на бумажке. Это напоминало детский рисунок, но ему казалось, что он просто наблюдал за рукой, которая что-то писала и рисовала. Он посмотрел на улицу, потом снова на бумажку и предался своим мыслям.
Здесь все казалось таким мирным. Хорошо пахло, и огоньки будто говорили ему: твоя жизнь прекрасна, Франк Веллер.
Мысль о том, что кто-то может отравить питьевую воду, сейчас представлялась ему безумной, и при этом он чувствовал, насколько они все уязвимы, когда в вечный круговорот жизни хочет вторгнуться кто-то со злыми умыслами.
Анна Катрина поприветствовала за стойкой свою старую подругу Монику Таппер и заказала себе кусок яблочного пирога. Только потом она направилась к столику Веллера. Ее умилило, как мечтательно он сидел с крошечным кусочком баумкухена, оставшимся на тарелке.
О, смотрю, ты и для меня кое-что оставил? пошутила она, уселась рядом с ним, взяла кусочек и демонстративно отправила в рот. Только после этого она подарила ему приветственный поцелуй.