Там визжали, объяснил Залман. Плохо, когда так визжат. Вот, слышите?
На этот разцелый хор, переплетающийся с низким воем сирены.
Это боевой визг кесу! авторитетно заявил отпрыск Ругве и Руфины, гордый тем, что оказался сообразительнее взрослых. Нам в школе включали запись прослушать.
Почему они, все четверо, до сих пор сидят в гамаках, вместо того чтобы бежать к машине?
Идемте!
Ночью тут все равно не проедешь, буркнул Ругве. Береговая стычка. Там две бетонных стены с орудиями. Зря мы налоги платим, чтобы нас охраняли?
Визжали не за стенами. Ближе.
Почем ты взял? У тебя, что ли, измерительный прибор под черепушкой?
Залман растерялся, не зная, как передать свои ощущения, и тут загрохотал армейский набат, перекрывая все остальные звуки. Это означало: "Спасайся, кто может!", а почемуЗалман, как назло, не мог припомнить.
Прорыв! побелев, ахнула Руфира. Спаси нас, Господи!
Наконец-то они засуетились и полезли из гамаков.
Две стены понастроили, а получается сплошная срань! цедил Ругве, нашаривая что-то в потемках на полу. Где мои штаны?!
Па, главноепистолет! крикнул его сын, приплясывая от нетерпения. Ты же ополченец запаса, где твой пистолет?
Выражение лица у него было испуганное, возбужденное и восторженное.
Ханелина с Руфиной охали и натыкались друг на друга, пытаясь собрать какие-то пожитки.
Залман выскочил во двор и завел машину. Фары включать не стал, чтобы снизу не заметили раньше времени, что на горе кто-то есть.
На стенах по-прежнему сияли прожектора, в их свете метались маленькие фигурки. Болото напоминало кипящую кашу, охваченную мертвенно-голубым мерцанием. Временами оно вскипало особенно яростно, и тогда из него что-то выплескивалосьна одном и том же участке, там как будто плети гигантского ползучего растения перехлестнулись через стену, а потом через вторую стену, и эти побеги шевелились, тянулись, хватали людей, которые, подбегая, что-то бросали и тут же отскакивали назад. Зрение у Залмана было достаточно острым, а полная луна и разгулявшееся люминесцирующее болото позволяли рассмотреть, что происходит. О прорывах из Гиблой зоны регулярно писали в газетах и говорили. Вот, значит, как это выглядит
Из домика вывалилось остальное общество, и Залман сел за руль.
Пусти меня! Ругве взмахнул пистолетом. Ты псих, твою мать, а я водитель трамвая!
Будто бы подчинившись, Залман вылез наружу, внезапным движением перехватил правую руку Ругве, отобрал пистолет и сунул в карман. Хорошо, теперь он вооружен и сможет защитить себя и этих людей.
Садитесь скорее, попросил он, снова занимая водительское место. Поедем.
Ругве не сдался, попытался вытащить его из машины. Он был грузный и сильный, но неуклюжий. Оттолкнув его, Залман захлопнул дверцу, тогда он обежал автомобиль и забрался с другой стороны. Остальные уже устроились на заднем сиденье, так что Залман сразу же включил фары и рванул с места.
Псих! больно пихнув его локтем в бок, прорычал Ругве. Пусти меня за руль!
Машину чуть не занесло, это было плохо. Залман, не глядя, нанес короткий удар, и Ругве обмяк.
В свете фар мелькали застывшие складки и трещины дорогивсе это пыльное, лунно-серое, почти нереальное. Автомобиль трясло.
Разобьемся же, разобьемся вскрикивала позади Руфина.
Он раньше работал в Трансматериковой! истово, словно молитву, произнесла Ханелина. Он нас вывезет
После этого Руфина замолчала, а ее сын, наоборот, ожил и начал время от времени подавать реплики:
Ух ты, круто! Классная езда!
Машина мчалась по темной дороге, и это было не страшно: все вокруг неподвижное, каким оно и должно быть. Страшное промелькнуло на последнем отрезке серпантина, около полуразвалившегося кирпичного домика с круглой башенкой вместо второго этажа. Вчера, когда проезжали мимо, возле домика стоял ярко раскрашенный микроавтобус, в каких катаются иноземные туристы, и рядом большая палатка. Все это и сейчас там было. Фары автобуса озаряли копошившуюся группу людей Нет, не людей, иных существ.
Несколько женщинграциозно-гибкие, узкобедрые, длинноногие. Казалось, они одеты в облегающие бархатные трико, и на лица натянуты маски из той же ткани. На самом деле это была не одежда, а шерсть, покрывающая их тела. На запястьях сверкали браслеты, серебрились в лунном свете кольчужные безрукавки, к поясам были прицеплены изогнутые мечи, кожаные штаны заправлены в шнурованные сапоги-мокасины.
Они обступили что-то, распростертое на земле, все еще шевелящееся, и, время от времени наклоняясь, отрывали куски когтистыми серыми руками. Глаза горят, рты измазаны кровью. Когда появился автомобиль, они встрепенулись, оскалили клыки. В капот ударил то ли дротик, то ли камень.
Залман не стал тормозить. Вмешиваться бесполезно, здесь уже никому не поможешь, а тех, кто сидит в машине, еще можно спасти.
Ух ты, кесу кого-то жрут! с глуповатым восторгом выпалил мальчишка.
Господи, я и не поняла сначала, что они делают пролепетала Руфина. Господи
Шоссе, связывающее береговые укрепления с внутренними областями Танхалы, находилось в хорошем состоянии, военные за ним следили. Мчаться по нему в глубь полуострова, пока не кончится бензин, и поменьше смотреть по сторонамна эти насмешливо подмигивающие бледные огоньки, догоняющие машину, и на студенистые лужицы голубоватого трупного свечения, растекшиеся по земле за обочинами, и на скользящие там, в темноте, мощные ползучие побеги, и на роящихся в воздухе медузниковцелые стаи полупрозрачных куполов с пучками мохнатых черно-белых щупалец
Ругве начал подавать признаки жизни.
СледующаяПарковая, пробубнил он, вяло толкнув Залмана влажной толстой рукой. Пока двери не закроются, не поеду. Трамвай не задница, все не поместятся.
Слева от дороги начала сгущаться и набухать, двигаясь вровень с машиной, какая-то тень. Не разобрать, что это такое. Оно словно играло в догонялкито забежит вперед, то отстанет, чтобы потом снова обогнать объект преследования.
А впереди на шоссе что-то лежит Опрокинутый автомобиль, оплетенный протянувшимися из темноты побегами. Когда проносились мимо, Залман расслышал скрежет сминаемого металла.
Тень, которая гналась за машиной, оформилось в нечто более-менее определенное, но трудноописуемое. То ли восемь, то ли десять конечностей. Странно перекрученное продолговатое тело настолько невероятной топологии, что при попытке его рассмотреть возникает резь в глазах, а мозг работает с бешеной перегрузкой и в то же время вхолостую, как колеса на льду. Залман и не смотрел на это, разве что краем глаза. Ловушка.
Впереди словно змеи переползают через дорогу Это болотные побеги сплетаются в преграду, чтобы поймать машину. Игра окончена.
Он понял, что не успеет проскочить, и все равно не стал гасить скорость. Лучше умереть сразу. На конце взметнувшегося вровень с лобовым стеклом стебля раскрылся темный бутон: огромный студенистый глаз, в зыбком омуте зрачка отражается лунный свет.
А-а-у-у-а!.. дурным голосом взвыл Ругве, как раз в этот момент очнувшийся.
Замлан успел заметить, как метнулись в стороны кошмарные побегии машина полетела дальше по шоссе, болотная жуть осталась позади.
Па, ты напугал их! дрожащим фальцетом выкрикнул мальчишка. Ты круто заорал, они нас пропустили!
Ругве не ответил: он опять потерял сознание.
Нечисти становилось все меньше, потом она и вовсе исчезла.
Сколько еще ехали, Залман не помнил. Дальнейшее раздробилось на куски. Огни какого-то поселка, и машина уже не мчится, а стоит на месте, кто-то открывает дверцу, помогает ему выбраться. "Давайте сюда носилки!" В отдалении стреляют. Он сидит на полу в каком-то помещении вместе с другими гражданами, ожидающими эвакуации, стульев на всех не хватило. К нему подходит медсестра, чтобы обработать царапину на шее. Спрашивает, откуда взялась царапина, однако этого он не помнит. Медсестра расстегивает ему ворот и наклоняется, чтобы рассмотреть медальон на золотой цепочке. Подарок Сандры. "Если попадешь в полицию, или в больницу, или куда угодновсем показывай этот медальон, понял?" Сандра столько раз это повторяла, что он запомнил ее слова. Медсестра кого-то зовет. "Что же вы сразу не сказали?!" Залмана переводят в другое помещение, где народа поменьше и есть свободные кресла. Его усаживают, дают выпить кисловато-сладкого вина. Потом приходит человек с бумажкой и зачитывает список: первая партия эвакуируемыхна посадку в автобус. Услышав свое имя, Залман встает и послушно идет к двери. В кармане что-то мешает. Пистолет?.. Залман отдает его полицейскому:
Извините, это не мое. Мне запрещено носить оружие из-за умственного расстройства. Я не помню, как он у меня оказался. Возьмите, пожалуйста.
Глава 10
Двадцать шесть человек погибло и тридцать семь пропало без вести. Туристы думают, что Гиблая зонаэто аттракцион специально для них, но у нас-то каждый школьник знает, что пятидесятикилометровая полоса вдоль границы Гиблой зонытерритория повышенного риска. Ночевать там останется только больной на голову турист или набитый дурак. Залман, какого черта ты вообще там делал? Да еще в такой омерзительной компании!
Сандра стояла возле стрельчатого окна апартаментов-люкс в танхалийской гостинице. На ней был длинный приталенный мундир из переливчато-зеленого бархата, с золотыми эполетами и позументами, лосины и высокие сапоги из золоченой кожи. Летняя форма Верховного Главнокомандующего, каковым является Властитель либо Властительница, в зависимости от времени года. Круглое загорелое лицо горело сердитым румянцем.
А что насчет компании? спросил Залман, честно пытаясь вспомнить, каким образом его занесло в окрестности Гиблой зоны.
Ничего особенного, просто личности этого пошиба никогда мне не нравились. Так чем ты вместе с ними занимался на Рыдающей горе?
Не помню.
Как оттуда выехал, помнишь?
Он вздохнул и развел руками.
Уму непостижимо, как ты сумел оттуда вырваться, да еще эту семейку придурков вывез! Наверное, ты на время очнулся и снова стал самим собой. Жаль, что меня не было рядом.
Сандра взяла с подоконника большой чеканный кубок, залпом осушила (апельсиновый сок, она соблюдала здоровую диетуположение обязывает) и направилась к двери, бросив на ходу:
Пошли.
Куда? уточнил Залман уже в коридоре, когда их окружили военные и фрейлины, и стало ясно, что из этой процессии просто так не выберешься.
Съездишь со мной в танхалийский бункер. Его давно стоило осмотреть, и раз уж мне пришлось незапланировано сюда приехать, сделаем это сегодня.
Осмелюсь доложить, моя Летняя госпожа, в силу своего местоположения этот древний объект не имеет стратегического значения, раскатисто произнес огромный важный генерал, который молчком оттер Залмана и пристроился справа от Властительницы.
Я все еще не получила удовлетворительных объяснений относительно того, почему ваши люди так перепились, что прозевали начало прорыва и не подняли тревогу сразу же, процедила Сандра.
Генерал стушевался и счел за лучшее затеряться в хвосте свиты.
Кавалькада пятнистых, как здешние ящеры, армейских автомобилей. Резкий запах бензина. Разноцветный лак на ногтях у фрейлины, которая сидит справа от Залмана, а у той, что слева, розовые шелковые перчатки с вышитыми золотистыми звездочками.
Собор, похожий на засохший пряник. Сплошные заросли изжелта-белого шиповника и сорняков в человеческий рост. Приземистое бетонное сооружениевход в древний бункер.
Внутри было промозгло и темно, всем раздали фонари. Блуждание по лестницам и пустым холодным помещениям. Потом Сандра, после короткого препирательства, отослала свиту, и они остались вдвоем.
Задвинь засов. Чтобы никто сюда не влез без спросу.
Когда Залман выполнил ее распоряжение, она положила фонарик в нишу, обхватила руками плечинаверное, мерзлаи негромко сказала:
Знаешь, где мы находимся? Это самое безопасное место на Долгой Земле.
Здесь как в погребе. Можно простудиться.
Когда я была маленькая, я просидела тут больше суток и не простудилась. Правда, нас сюда набилось много, так что было тепло и душно. Ты ведь знаешь о том, что в последней битве с Мерсмоном одна из сторон применила такую жуткую хрень, что все население Долгой Земли на некоторое время лишилось рассудка и памяти?
Это был факт общеизвестный, Залман о нем помнил.
Были исключения, однако об этом упоминать не принято. Я, например, рассудок и память не теряла. Меня спас волшебный амулетхочешь, покажу?
Расстегнув мундир, Сандра достала из внутреннего кармана маленький замшевый футлярчик и вытряхнула на ладонь что-то, завлекательно сверкнувшее в луче фонаря. В первый момент Залман подумал о легендарном Камне Власти. Честное слово, он бы не удивился, если б оказалось, что этот чудесный предмет прибрала к рукам Сандрапри условии, что пресловутый магический артефакт существует на самом деле.
У нее на ладони лежало ювелирное изделие редкой красоты: овальный медальон сплошь усеян мелкими бриллиантами, и на этом переливающемся фонезелено-голубой стилизованный подснежник из крошечных аквамаринов и изумрудов.
Похож на тот, который ты мне подарила. Только на моем рубиновый цветок, и он золотой, а этот не золотой.
Платиновый. Это весенний, а у тебя летний. Такой медальон означает, что его обладатель находится под личной защитой Властительницы или Властителя. Все волшебство заключалось в том, что благодаря его наличию меня пропустили в бункер. Ходили слухи, что Танхала будет обстреляна из дальнобойных орудий, которые Мерсмон выращивал в Лесу, используя магию и биотехнологии. Мама повела меня в подземное укрытие, то есть сюда, а здесьтолпы народа, оцепление, неразбериха. Нас оттерли друг от друга, и мама успела крикнуть, чтобы я пробиралась к убежищу. Мол, я ребенок, меня пропустят. А туда пускали только самых-самых и членов их семей, но у меня на шее висело вот это. Одна из тех безделушек, что я выклянчила у Дэниса. Неизвестно было, кто одержит верх, так что медальон Мерсмона сыграл роль пропуска. Эта блондинистая сучка, эта бледная поганка Эфра из кожи лезла, чтобы Дэниса подставить. Если бы у него обнаружили медальон Властителя, его бы казнили, точнее, отдали бы кесу в качестве провианта. Незаконно присвоить знак высшей милоститяжкое преступление, сейчас за это можно попасть в тюрьму, а тогда расправа была короткой. Но я была для Эфры неучтенным фактором! Когда я увидела на шее у Дэниса эту красивую штучку, я решила, что должна ее получить во что бы то ни стало. Я начала, как обычно, вздыхать и спрашивать, очень ли ему эта блестяшка нужна, а он без лишних слов снял ее, отдал мне и сказал: "Носи". Так что ты думаешь? Мерсмонова сучка подсуетилась, и дня через два Дэнис опять ходил с таким же медальоном. Второй я не стала выпрашивать, решила не жадничать. Но до чего это было подлоподставлять Дэниса, который ни разу в жизни мухи не обидел! Сучкаона и есть сучка.
Противоречие лежало на поверхности, настолько очевидное, что даже Залман не мог его не заметить.
Если этот Дэнис был такой хороший, как ты говоришь, почему он дал тебе вещь, из-за которой могли казнить?
Мне-то ничего не грозило. Я была маленькая. Бывает, что кто-нибудь из тех, кто находится в особой милости у Властителя, отдает свой медальон жене или ребенку, а то даже просит еще один для кого-то из своих близких. Меня бы не съели, только постарались бы выяснить, где я эту вещь взяла. Он мне так понравился, что я не стала прятать его вместе с другими блестяшками, я все время его носила. И он дважды меня спас. Первый раз, когда я вечером на окраинной улице нарвалась на кесу. Они были не из темной гвардиипришлые, дикие, схватили меня и хотели сожрать, но когда увидели медальон Наргиатага, как кесу называли Мерсмона, это их остановило, они бросили меня и убежали. А второй раз, когда меня пустили в бункер. Так что я и жизнью, и своей здравой памятью обязана подарку Дэниса, Сандра покачивала на цепочке волшебно сверкающую вещицу, и в ее голосе звучала грусть, от которой у Залмана тоже защемило сердце. Это несправедливо, что он умер. Он никому не мешал и ни в чем не был виноват. Ладно, вернемся к моей истории. У входа в бункер была кутерьма, и все-таки я пролезлая была толстенькая, но верткая. В давке мое пальтишко расстегнулось, шарфик съехал, и медальон Весеннего Властителя был на виду, так что офицер, который стоял у входа, сразу схватил меня и запихнул внутрь, а там кто-то другой меня сцапали в лифт, вместе с семьями государственных деятелей. Все были нервные, ошалевшие, никто не пытался выяснить, чей я ребенок. Медальон говорил сам за себя, а одета я была, как любимая дочка премьер-министра, опять же благодаря Дэнису. Эфра еще и денег ему давала, он их брать не хотел, но не брать не мог. Как я поняла из ваших подслушанных разговоров, если он по какому-нибудь поводу говорил ей "нет", она распускала руки. Зато я помогала Дэнису от этих денег избавляться, мы с ним шатались по магазинам и покупали для меня все самое дорогое, а потом шли в какую-нибудь кофейню, там я объедалась пирожными и пила самый лучший горячий шоколад. Ты однажды сказал ему, что это зря, что он меня так совсем избалует, а он ответил: "Пусть хоть кому-то будет хорошо, хотя бы ей". Себе он на эти деньги ничего не покупал и в кондитерских брал только кофе, весь десерт был мой. Как сейчас вижу: сидит он напротив за столиком со своей чашкой, бледный, задумчивый, такой красивый, словно это наваждение, а не человек, и в зеленых глазахтакая тоска Я не знала, как ему помочь. Разве что залезть на крышу и скинуть оттуда кирпич на голову Эфре? Если бы представился случай, я бы так и сделала. Я его предупреждала, что за ним следят кесу, а он сказал: "Не обращай на них внимания". Тогда я поняла, что он про них знает, но ему все равно. А ты мне говорил, что все эти наряды, которые мы с Дэнисом покупаемне главное в жизни, пусть они у меня будут, но я не должна придавать им слишком большое значение. Я пропускала это мимо ушей, но после поняла, что ты был правкогда узнала, что Дэнис погиб, а ты попал в больницу и ничего не помнишь. Наряды и украшения у меня были, а вас больше не было. Наверное, тогда и закончилось мое детство.