В кого он стрелял сначалав женщину или в себя?
В Мирьям, естественно, да и какая разница?
Большая, Рон. Когда Клинкер поправится, его будут судить за убийство. И потому вопрос, который я задал, приобретает принципиальное значение. Если он стрелял сначала в Мирьям, а потом в себя, значит, имело место убийство, пусть и в состоянии аффекта. А если он решил покончить с собой на глазах любимой женщины? Выстрелил себе в грудь, а дальше уже ничего не соображал. Тогда и убийство будет квалифицировано иначе, и срок окажется пустяковым.
Хорошо, сказал эксперт после раздумья. Похоже, ты прав. Но сейчас черта с два докажешь, что сделал Клинкер раньшев себя выстрелил или в Мирьям. Один выход: допросить парня, как только он придет в себя.
Да? Он может сказать правду, а может соврать.
Будет он врать, едва отойдя от наркоза!
Согласен. Допустим, он скажет: «Я стрелял в Мирьям, а потом в себя». И что? Когда делом займется адвокат Клинкера, он первым делом уговорит своего подзащитного изменить показания. Был, мол, под наркозом, плохо соображал. Есть возражения?
Нет, подумав, сказал Хан. И что ты намерен предпринять?
Беркович не ответил.
Вторую половину дня он провел в доме, где жила убитая, расспрашивал соседей, а под вечер задал несколько вопросов родителям Клинкера. Беркович хотел разобраться в причине ссоры, и единственной разумной гипотезой, как и следовало ожидать, была ревность. У Мирьям появился другой мужчина. К себе она его не приводила, видимо, знала крутой нрав любовника. Но разве можно что бы то ни было скрыть в такой маленькой стране, как Израиль? Мирьям видели с одним из манекенщиков фирмы, где она работала, в Дизенгоф-центре они ели мороженое, в Гейхал-а-тарбут слушали музыку, кто-то даже засек их на пляже, там, где почти нет купающихся. Что было дальшелегко догадаться.
Из разговоров Беркович представил себе характер Теодора Клинкерапорывистый, крутой, себялюбивый. Приступы бешенства. Возражений не терпел. Женщин считал существами низшего порядка. Если женщина принадлежит мужчине, измена исключается полностью. Что ж, такой человек вполне мог, выйдя из себя, убить изменницу. Но он не стал бы стреляться! Пожизненное заключение за убийствоэто все-таки жизнь, которую Клинкер слишком любил, чтобы расстаться с ней из-за чьей бы то ни было измены.
Но все-таки он пытался покончить с собойникаких сомнений быть не могло. Кроме Теодора и Мирьям, в квартире никого не было. Дверь закрыта на задвижку. Окно закрыто и заперто. У манекенщика, нового друга Мирьям, надежное алибикогда произошла трагедия, он находился в Эйлате на демонстрации мод.
По идее, Теодор должен был, убив Мирьям, позвонить в полициюэто было бы вполне в его характере. Почему он выстрелил в себя?
Когда уже стемнело, Беркович вернулся в квартиру убитой и принялся ходить по комнате, пытаясь воссоздать картину произошедшего. Наклонившись, старший сержант принялся внимательно рассматривать место, где лежал пистолет, пытаясь определить траекторию его падения. Что-то светлое лежало под диваномувидеть этот предмет можно было только если низко наклониться и смотреть под определенным углом. Беркович потянулся и двумя пальцами вытащил бумажную салфетку. Он уже собирался бросить ее на стол, но, передумав, начал вертеть бумагу в руках.
Неожиданная мысль пришла ему в голову, и Беркович, достав из кармана сотовый телефон, набрал номер эксперта.
Ты еще у себя? спросил старший сержант. Я сейчас приеду. Есть дело.
Час спустя, когда изучение салфетки было в первом приближении закончено, Хан сказал Берковичу:
Пальцевые следы убитой, но это естественносалфетка ведь из ее квартиры. Но вот что удивительно: бумага четко сохранила контур рукоятки пистолета. Мирьям держала оружие, обернув рукоять салфеткой. И я не понимаю
Ага! воскликнул Беркович. Мне тоже так показалось, но нужно было подтверждение. Чего ты не понимаешь? Стреляла Мирьям, вот что. Видимо, Теодор довел ее, и она решила его убить, а потом инсценировать самоубийство на почве ревности. То, что намерение было вполне обдуманным, я не сомневаюсь, иначе появление салфетки не объяснить. События развивались так. Теодор обычно ходил с оружием, пришел с ним и на это свидание. Как обычно, вытащил пистолет из-за поясавсе так делают, верно? и положил на стол или тумбочку. Когда он отвернулся, Мирьям выстрелила. Но ведь она не прирожденная убийца и, к тому же, женщина. От вида крови и шатавшегося Теодора она пришла в ужас, а он все не терял сознания. Не знаю, отнял ли Теодор пистолет у Мирьям, или она уронила его, а он поднял. Скорее первое. Мирьям опустилась на диван, ногой случайно затолкнув салфетку так, что ее трудно было увидеть. Теодор выстрелил, пистолет выпал из его руки и оказался под стулом Вот и все.
Черт, сказал Хан. А ведь если бы эта салфетка не нашлась
Теодору грозила бы тюрьма, кивнул Беркович. Иногда полезно заглядывать под диван. Учту на будущее.
Убийство в офисе
Старшего сержанта Берковича вызвали на работу в семь утрау него был день отдыха, вставать не хотелось, в кои-то веки появилась возможность отоспаться, но телефон звонил не переставая, и пришлось поднять трубку.
Здоров же ты спать, сказал знакомый голос сержанта Соломона. Извини, конечно, но, похоже, без тебя не обойдется.
Что случилось? спросил Беркович, стараясь говорить тихо, чтобы не разбудить спавшую рядом Наташу.
Убийство в офисе фирмы «Нефеш». Убит менеджер фирмы Гай Лискер. Звоню с места преступления. Жду тебяшеф распорядился, чтобы расследование провел ты.
Благодарю за доверие, вздохнул Беркович. Говори адрес
Офис компании «Нефеш», занимавшейся разработкой дизайна интернетовских страниц, находился на третьем этаже девятиэтажного административного здания на набережной Яркон. День был субботний, и в здании, по идее, никого быть не могло. Сержанта Соломона Беркович нашел в комнатке ночного сторожа на первом этаже сразу за входной дверью. Сторож, молодой человек лет двадцати пяти, сидел на диванчике и раскачивался, как на молитве.
Убийца проник в здание совершенно элементарно, сказал Соломон, этот тип по имени Арон Шехтман, который называется сторожем, даже не потрудился запереть дверь
Я выходил подышать воздухом, пробормотал парень.
В такую жару! закатил глаза сержант. Короче говоря, его сбили с ног и связали. Потом убийца поднялся на третий этаж и застрелил Лискера. Пистолет лежит в метре от трупа, там уже работает Рон.
Вы можете описать нападавшего? обратился Беркович к Шехтману.
Конечно! воскликнул сторож, перестав раскачиваться. Их двое было. Один с пистолетом, высокий, с усами, в майке с надписью «Бейтар», другой низкий, плотный, в серой рубахе. Оба молодые, лет по тридцать, по-моему.
У вас есть оружие?
Да, но я его и достать не успел! Который низкийон меня обхватил, а ручищи у него ого-го
Они пошуровали немного, заметил Соломон. Видно, не сумели сдержаться.
Беркович оглядел каморкуникаких следов погрома не наблюдалось.
Тут блок «Кэмел» лежал, нехотя пояснил Шехтман, кивая на тумбочку, так они его прихватили. И еще игровую приставку к телевизору, я сыну купил, хотел сюрприз сделать
А кто полицию известил, если сторож был связан? поинтересовался Беркович у Соломона.
Прохожий, религиозный человек, объяснил сержант. Шел мимо в синагогу, увидел, что дверь не заперта, удивился
И нарушил субботу, усмехнулся Беркович.
Нет, по телефону он звонить не стал, но вошел, увидел связанного, развязал, а тот уж сам вызвал полицию.
Я поднимусь наверх, а ты займись протоколом, сказал Беркович.
Гай Лискер лежал на полу в своем кабинете, пуля попала ему в лоб. Эксперт Рон Хан, стоя у окна, наблюдал за тем, как полицейские фотографы фиксируют на пленке место преступления.
Пальцевые следы на пистолете сохранились? спросил Беркович, не ожидая, что ответ будет положительным.
Нет, покачал головой эксперт. Преступник убил клиента наповал, протер рукоятку пистолета и бросил оружие на пол. Других следов тоже нет. Чистая работа.
Что Лискер делал в офисе в ночь на субботу? сказал Беркович, ни к кому конкретно не обращаясь. Ответ все-таки прозвучалподал голос мужчина средних лет, стоявший у журнального столика:
Гай почти каждый день до полуночи задерживался, жены у него не было
Познакомься, Борис, сказал эксперт, это Рафи Гольдштейн, исполнительный директор «Нефеша».
А сами вы когда ушли с работы? спросил Беркович.
Рано, часа в два Вечером говорил с Гаем по телефону, все было в порядке. Это было часов в десять
Смерть последовала между десятью и полуночью, заметил эксперт.
Понятно, рассеянно отозвался Беркович. Тебе не кажется странным
Что? насторожился Хан.
Как убийцы попали в кабинет.
Поднялись на лифте или по лестнице
Не так просто, покачал головой Беркович. Я знаю, как организована система безопасности в таких зданиях. Сторож сидит внизу, он может с пульта блокировать движение лифта. Кроме того, на ночь запираются на электронный замок двери на лестничных клетках. Если кто-то хочет подняться, он должен либо сделать это вместе со сторожем, а это было невозможно, поскольку сторожа связали, либо позвонить на этаж, и если там кто-нибудь есть, он откроет дверь Сложная система, но зато избавляет от случайностей. Я правильно говорю? обратился Беркович к внимательно слушавшему Гольдштейну.
Точно так, кивнул тот. Получается, что убийца был Лискеру знаком!
Вот именно. Менеджер открыл дверь, встал навстречу гостю и получил пулю в лоб.
Пожалуй, кивнул Хан.
Тогда вопрос к вам, повернулся Беркович к Гольдштейну. Предположим, что убийцыстрелял один, но на самом деле, судя по рассказу сторожа, их было двоебыли хорошо знакомы с Лискером. Тогда и вы могли их знать. Один был высокого роста, усатый
Выслушав пересказанное Берковичем со слов Шехтмана описание, Гольдштейн покачал головой.
Не было у Гая таких знакомых и быть не могло, отрезал он. С людьми подобного типа он не знался.
Действительно, Борис, вступил в разговор Рон Хан. Судя по твоему описанию, это скорее базарные торговцы, чем интеллектуалы.
Кто знает, с кем общался Лискер во внеслужебное время, пожал плечами Беркович, не будучи уверен в своих словах. Возможно, свел знакомство с криминальными элементами
Он не стал развивать свою мысль, встретив иронический взгляд Гольдштейна.
Есть еще одна странность, сказал старший сержант. Совершив убийство, эти двое не стали сразу делать ноги, а вернулись в комнату сторожа. Возможно, хотели проверить, крепко ли он связан. И прихватили с собой блок «Кэмел» и игровую приставку к телевизору.
Но это вообще бред! воскликнул Хан. Честно говоря, я не понимаю даже того, почему они оставили этого дурака-сторожа в живых. Специально для того, чтобы он мог их описать полиции?
Да-да, закивал Гольдштейн. Это нелогично. По-моему, сторож никого на самом деле не видел и все выдумывает. Двинули ему по голове, ничего он не помнит, но не хочет выглядеть в глазах полиции полным болваном и трусом, вот и придумывает.
Нет, покачал головой Беркович. Никто Шехтмана по голове не бил, нет у него на темени ни шишки, ни кровоподтека. Он был в полном сознании.
Знаете что я думаю? нерешительно сказал Гольдштейн. Надо бы проверить этого Шехтмана. Вам не кажется, что он сам впустил убийц в здание? Может, ему заплатили? Он их впустил, а потом они его связали, чтобы полиция не подумала чего-то дурного. Он и двери на этаж для убийц разблокировал!
Да, это очевидно, согласился Беркович. Вот только доказать факт сговора трудновато. Понятно, что и описания бандитов тоже вымышлены, слишком уж они карикатурны. Но это слова. Надо иметь что-то более существенное, чтобы прижать сторожа и заставить сознаться.
Один момент, сказал эксперт. Вы забыли о том, что Лискер был знаком с убийцей. Если принять версию о том, что преступники подкупили сторожа, то откуда Лискер мог знать того, кто вошел к нему в кабинет?
Почему же задумчиво проговорил Беркович. Люди, знавшие Лискера, решили свести с ним счеты, подкупили сторожа, поднялись на этаж
Не могли найти более простого способа? удивился Хан. Подкараулить на улице, например! Зачем им лишний свидетель?
И зачем они, кроме убийства, еще и на грабеж пошли? Я все думаю об этом блоке сигарет и игровой приставке
Да, согласился эксперт. Преступники вели себя совершенно нелогично.
Или мы пока не можем понять их логики, возразил Беркович.
Я бы на вашем месте крепко прижал сторожа, сказал Гольдштейн. Он наверняка соучастник.
Я бы тоже так думал, вздохнул Беркович, если бы не блок «Кэмел».
А почему этот блок сбивает тебя с толку? спросил Хан.
Зачем сторож о нем вообще упомянул? Ну, допустим, его приятели не удержались Хотя, согласитесь, логики здесь ни малейшей. Но даже если все так и было, к чему было Шехтману сообщать о пропаже?
А может, и пропажи не было? усомнился Хан. Может, он просто на ложный след наводит?
Возможно. Только вот на какой? Ты уже закончил здесь? спросил Беркович у эксперта.
Да. Никаких следов. Собственно, этого и следовало ожидать: убийца стрелял с порога, ни до чего не дотрагивался. Одна уликапистолет, но и он, скорее всего, до убийцы не доведет, иначе оружие не бросили бы.
Сторож наверняка все знает, убежденно повторил Гольдштейн. Займитесь этим типом!
Непременно, кивнул Беркович и вышел в коридор.
Он, конечно, собирался еще расспросить Шехтмана, но совсем не о том, о чем говорил Гольдштейн. Берковичу не давали покоя блок сигарет и игровая приставка. Это ведь даже не смешно, господасовершить хладнокровное убийство, а затеммелкое воровство. Будто речь шла о двух независимых преступлениях
Когда старший сержант вернулся в комнату сторожа, Шехтман сидел на диване и о чем-то увлеченно рассказывал Соломону, закончившему заполнять протокол. «Как он быстро пришел в себя», подумал Беркович.
Сколько вы им заплатили? спросил старший сержант, и сторож оборвал рассказ на полуслове.
Кому? напряженно спросил он.
Мальчишкам, объяснил Беркович. Только не врите, вы уже достаточно лапши повесили мне на уши. Вы ж понимаете, мальчишек найти будет достаточно просто, это ведь не мафиози, они тут обычно бегают, потому вы их и наняли.
Не понимаю, пробормотал Шехтман.
Все вы прекрасно понимаете, резко сказал Беркович. Хотите расскажу, как было дело? У вас произошел какой-то конфликт с Лискером, и вы решили убить менеджера. Любой другой убийца подкараулил бы его на улице, а вам было проще сделать это здесь. Вы поднялись наверх и застрелили Лискера, а пистолет бросили. О том, где вы его взяли, я еще спрошу, ведь это не ваше оружие. Потом вы вышли на улицу, нашли двух ребяттут неподалеку вечно какая-нибудь подростковая компания ошиваетсяи посулили награду. За что? За то, чтобы они вас хорошенько связали. Они так и сделали, а потом увидели сигареты и приставку Взрослый не стал бы красть все это, согласитесь, а подросток
Глупости, сказал сторож. С чего бы мне убивать Лискера?
Разберемся, пожал плечами Беркович. А ребят я вам предъявлю через час-другой. Думаю, больше времени поиск не займет.
Сержант Соломон увел Шехтмана, а Беркович присоединился в холле к спустившимся с этажа Гольдштейну и Хану.
Какой негодяй! возмутился Гольдштейн, выслушав рассказ старшего сержанта. Эксперт только головой покачал.
Намучаешься ты еще с этими подростками, сказал он. Так они тебе эту приставку и выдадут.
Да пусть себе оставят, заключил Беркович. Лишь бы правду сказали.
Я убил, арестуйте меня!
На улице плавился асфальт, и старший сержант Беркович весь день просидел в прохладном кабинете под струей холодного воздуха из кондиционера. К счастью, никаких происшествий, требовавших его присутствия, не происходило, и он занимался оформлением законченных дел, подготовкой материалов для передачи в прокуратуру и суд, отчетами и прочей канцелярщиной, которую Беркович обычно терпеть не мог, но сейчас занимался с удовольствием, лишь бы не вспоминать об уличной жаре.