К нам, от городаприближаются всадники. Двое. Что делать?
Встретить, сказал Анну и встал.
Неизвестно, что это за люди, но кто бы они ни были, с ними обязательно нужно поговорить. Эти людиновости Прайда во плоти.
Они гнали коней против движения толпы, заставляя плебс шарахаться в стороны и падать в пыль. Волки. Анну наблюдал, как они подъезжают, положив руки на рукояти пистолетов; его волки следили и выжидали.
Но приехавшие не собирались затевать заварухуи не несли на себе знаков послов Прайда. Они быливолки сами по себе, хотя ещё несколько месяцев назад Анну бы не поверил в возможность такого невероятного явления.
И юный боец, не волк, волчонок ещё, спрыгнув с коня, поклонился Анну, скрестив руки у сердца.
Это, значит, ты, Львёнок Анну, сказал он, мешая в тоне почтительный страх, восхищение и ещё что-то, тяжело поддающееся анализу. А все спорят, ты это или не ты. И кто, если не ты. Тебя ведь ждут.
Анну усмехнулся.
Ждут
Лев Львов приговорил тебя к смерти, медленно сказал боец постарше. Но кое-кто считает тебя в общем, мой командир велел передать что он не верит. В твою измену не верит.
А кто твой командир? спросил Анну.
Салту ад Инура. Сотник городской стражи, Анну чувствовал, как бойцу тяжело говорить. Я даже и не знаю, что я сейчас делаю: Льва Львов предаю или или свою душу спасаю.
А ещё что-нибудь Салту передавал? спросил Анну.
Я хочу тебе сказать! выпалил мальчишка. Я, а не этот парень! Я всё знаю! Знаю, что гонец из Аязёта приехал, в Аязётезаваруха, оттуда ждали войска, с Кши-На воевать, а они не придут, там Шестого Львёнка Льва убили, Тхорсу убили! Еретики, гады, приняли истинную веру для виду, а сами Книгу Завета отрицают и пророков не чтят! Моего дядю убили в Аязёте! Еретики, гады, убили! И отец сказал: поезжай, сказал, к Анну, его надо спасти, предупредитьон с шаоя разберётся, если Львёнок Тхорсу такой слабак!
Здорово пробормотал Анну, думая, как ко всему этому относиться. Лев Львов собирается на большую войну, а у нас беспорядки в тылу Ладно. А кто видел Синего Дракона?
Синие охраняют Дворец, сказал волк из сотни Салту. Все в курсе: Лев Львов приказал Дракону разделаться с твоей свитой, и покосился на женщин, а тебя и Львят Льва доставить во Дворец живыми. Чтобы казнить, как изменников. Но самого Дракона, вроде, в городе нет. Говорят, он в Цитадели и молится за Льва Львов, за его благополучие и победу.
Ну вот и ясно, сказал Анну, для которого смысл всех событий действительно стал кристально ясен, как горный воздух. Горячая боль воткнулась под лопатку напротив сердца. Значит, Синиймеч Прайда. Ясно. Но что ещё, всё-таки, передавал мне Салту? Он не верити? Сотня Салту присоединится к нам? Не будет стрелять, если прикажут? Что?
Волк замялся.
Нет этого он не говорил. Просто хотел, чтобы ты
Анну улыбнулся, видя перед внутренним взором обожаемую ледяную улыбку Ар-Неля.
Чтобы я перед смертью не держал зла на него? Скажешь емуя люблю его, брат, и повернулся к волчонку. Ты, мальчик, принёс более полезное слово. Я благодарен. Хочешьоставайся, хочешьвозвращайся к отцу. Мы с тобой придём в Аязёт он повернулся к Лотхи-Гро, улыбнувшись и ей, по-другому, не так, как Тхорсу. Но потом. Сейчас нам надо закончить дела в Чангране.
Всё и вышло так, как Анну ожидал. Взрослый волк ушёл, а мальчишка остался; день клонился к вечеру. Никто в городе не делал никаких попыток напастьтам и вправду ждали, когда Анну дёрнется первый, но опыт подсказывал Анну, что при всей ненависти и страсти спешить нельзя.
Его крохотная армия не сможет взять город приступомдаже в том случае, если не пришли войска из Аязётав особенности, если его армию в городе ждут.
Остаются женщины.
Зушру не вернулась. Зато, когда вечерние тени уже сгустились до тёмной синевы, пришла молодая волчица из её свиты. Такая обыкновенная чангранская рабыня, что даже волки Анну узнали её не сразу: Олу остановил, спросив:
Куда это ты так шустро, сестра? и ей пришлось скинуть с головы платок, взглянуть ему в глаза и вызывающе улыбнуться, чтобы быть опознанной.
Никто не заподозрил, сказала она Анну. Волки из Дворца ждут мужчин, им не приходит в голову взглянуть в сторону женщин. А напрасно. В Хасурне вам с Зушру было труднееворота в Чангран мы сегодня откроем без всякого риска. Будьте готовы.
«Мы»это Зушру и её волчицы? спросил Анну.
«Мы»это волчицы Зушру и волки Зушру. Вышло очень смешно. Стражники Львёнка Львёнка, ад Суриту, кажется, остановили нашу Винку. Стали спрашивать, чья онаа она сказала, что принадлежит бедному торговцу, приехала на базар с ним и потерялась. Надо говорить, что они решили забрать себе чужую женщину?
И стали волками Зушру? удивился Хенту.
Нет. Её волками стали бесплотные рабы ад Суриту. А его рабыни, шаоя, нори-оки и вполне наши единоверкиони пойдут с нами, как только погаснет заря. Мы отлично побеседовали через пролом в ограде, не привлекая внимания воиновкому интересна женская болтовня!
Когда будут открыты ворота? спросил Анну.
В синий час. Мы зажжём три фонаря над воротами, близко друг к другу, в ряд. Это будет сигналом.
А пушки на сторожевой площадке? спросил Лорсу.
Пушек осталось только две, сказала волчица. Остальные, как говорят, отвезли во Дворец Прайда: Лев Львов боится нападения и готовится его отражать. А эти две пушки не выстрелят, Зушру поклялась Творцом.
Ночная стража у ворот, сказал Анну. С полсотни? Больше?
Полсотни, кивнула волчица. Но они ждут нападения снаружи, а не изнутри. И ещё. В городе уверены, что ты направишься во Дворец. Что ты хочешь убить Льва Львов и объявить себя его преемником. Болтают, что синяя стража Прайда ждёт тебя каждую минуту, да ещё и отряд, пришедший из Чойгураневелик, сотен пять, но всё жетоже охраняет Дворец. Лев Львов боится нас так, что принимает все мыслимые меры.
Эткуру коротко рассмеялся.
Ты был прав, брат, сказал он Анну. Не надо во Дворец, Дворец никуда не уйдёт
Надо на базар, сказал Анну. И нашиоружейные лавки и рабы. Все рабы, сколько их естьнаши братья, даже те, кто не братья по вере. Мы освободим всеха оружие они возьмут сами.
Ты сумасшедший, сказал Элсу.
Да, безумие, пробормотал Л-Та.
Верное дело, сказал Анну, ощущая, как неземной покой сходит на душу. Я сумасшедший, но всё получится.
Запись 148-02; Нги-Унг-Лян, Лянчин, Чангран.
А что будем делать мы? спрашиваю я Марину, когда наша армия готовится к атаке. Пустыня залита вечерним светом, как жидким тёмным золотом, далёкие песчаные холмыглубоко розовые, а стены Чанграна вдалекеярко-оранжевые. Скала Хаурлян, Небесный Алтарь, багрова в закатном свете, стены Цитаделитемнее, три шарообразных купола сторожевых башен, похожие на минареты, отливают розовато-лиловым, и остро алеют, отражая закат, стеклянные звёзды на пиках над куполами. Деревушка, притулившаяся на берегу канала, кажется игрушечнойи цветущий миндаль вокруг крохотных домиков розовеет, как земляничный крем со сливками. Или как взбитые сливки с каплей крови. Красивый тревожный пейзаж.
МыКомКонбудем действовать по обстановке, говорит Марина по-русски. А выЭтнографическое Обществобудете за всем наблюдать и писать видеоролик «Второе сражение гражданской войны в Лянчине».
Кирри слушает, улыбаясь. Говорит Марине:
Я тоже буду действовать по обстановке.
Ты со своим стеклянным мечом будешь охранять Ника вместе с Ри-Ё, а соваться в драку не будешь, приказывает Марина, как северянину.
Кирри не спорит. Мне не по себебоюсь, не пришлось бы моей Госпоже А-Рин ввязаться в свалку. Я понимаю, что у неё есть боевой опыт, но всё же Ри-Ё заглядывает в глаза, нервно улыбается, говорит:
Как странно сражаться за свободу чужих в чужой стране, да, Учитель?
Ты будешь сражаться за мир, говорит Марина. За великий мир между великими империямипротив тех, кто хочет всё разрушить из грязных амбиций.
Ри-Ё вздыхает, кивает.
Мы ждём. Это нестерпимо.
Ви-Э перебирает струны тень-о, но бросает это занятие и принимается рассматривать клинок лянчинского меча; Эткуру гладит её по спине, пожирая глазамимне кажется, он изрядно боится, но исключительно за неё. Анну со своими боевыми командирами рисуют на песке план города и обсуждают возможные ситуации. Парень из Данхорета развязал мешочек с сушёными плодами, оттуда едят девочки-волчицы, грызут рыжевато-коричневые корочки и пересмеиваются. В шуточках фигурируют силы преисподней и пух из перин: боевая готовность.
Мы ждём и следим, как алый закат наливается багрянцем, потомсиневой, потомтёмно-лиловым тоном. С востока наползает тьма и накрывает мир, как занавесбез сумерек, от зарик глухому ночному мраку. Бледная луна разгорается, как фонарь. Ночной воздух прохладен, он чуть заметно пахнет миндальным цветом и сильноостывающей пылью
Напряжённое ожидание само собой переползает в собственную противоположностья вдруг с удивлением осознаю, что мне хочется дремать. Встряхивает только мысль о диверсииили как это назвать? которая сейчас происходит по ту сторону городской стены. Город кажется сплошной глыбой темноты на фоне тёмной пустыни, только редкие плошки и тусклый лунный отсвет отмечают верхнюю линию городской стены. Ворот обычным зрением вообще не видно; мои глаза перенастраиваются в режим ночного видения.
Мне уже кажется, что этой ночью ровно ничего не случится. Наши девочки в городе пропали. Всё.
Я глотаю зевоки вдруг вижу, как над воротами, которые мой встроенный прибор ночного видения воспринимает, как тёмный пятиугольник на зеленоватом колеблющемся фоне каменных стен, вдруг загорается тусклый жёлтый огонёк. Сидящие рядом со мной бойцы вскакивают на ноги. Огонёк гаснети загорается снова. Спустя секунд двадцать загорается второйи это уже не может быть случайностью. Третий появляется через полминутык этому моменту наши волки уже поднимают верблюдов.
Юу вскидывает в воздух сжатый кулак, как лянчинец. Волчица, чьего лица я не могу рассмотреть, взмахивает руками, как земная девчушка в восторге. Кажется, всем хочется что-нибудь выкрикнуть от радостино все молчат, и верблюды нашей маленькой армии скользят над песком плавно и бесшумно, как привидения.
От холмов, где мы ждали известий, до города наши отдохнувшие верблюды долетают, максимум, за десять минути гонят их, не жалеючи. Верблюды достигают почти лошадиной скоростино их бег тише, чем лошадиный: слышен только глухой топот множества ног, поглощаемый песком; сбруя подтянута, бубенчики сняты с верблюжьих шей и завёрнуты в платкиничто не звякает и не бренчит.
Ворота распахивают перед верблюдом Аннуи из ворот вырывается рваный и яркий свет живого огня.
На площадке перед воротами, под поднятой решёткой, освещённые пылающей в нескольких бочках смолой, нас встречают вооружённые люди. Их куда больше, чем я ожидал. Их лица, покрытые татуировкой, полунагие тела в крови и чёрном орнаменте клановых клеймвсё это похоже на массовку к историко-приключенческому фильму о земных дикарях, только фигуры уж слишком тонки и гибки для землян. Зушру подходит к верблюду Анну, убирая в ножны кривой меч с золочёной рукоятью. С нейдве наших волчицы; на опухшем юном лице однойсвежая наколка, но я почему-то её узнаю, видимо, по непреклонно-упрямому выражению мрачных глаз.
Где они? спрашивает Анну.
В аду, отвечает Зушру лаконично.
Ох, нет! вырывается у Эткуру. Это же наши! Братья
Мне они были не братья! режет высокая плотная татуированная девица. И ты выбери, Львёнок: либо тебе Анну брат, либо те, что во Дворце сидят, поджав хвост
Хватит болтовни! приказывает Анну. Вперёд!
Чангрангород большой. Стены возвышаются над нами в два яруса, второй нависает над мостовой, знойными днями создавая благословенную в здешнем климате тень; между вторыми этажами домовузкая полоска звёздного неба. Едем, как в ущелье. Верблюды умещаются в лабиринт между стен по четыре в ряд. За армией с лязгом захлопываются ворота. Пешиерабы и рабыни городабегут за нами с факелами и мечами.
Что это, Творец милостивый? вопрошает чья-то голова, некстати высунувшаяся в окошечко калитки.
Настоящий Лев, настоящий Творец! рявкает наш волк в ответ. Спи, брат, а то не уснуть бы тебе навеки!
Пеший ночной патруль сталкивается с нами на подлётев переулке двум отрядам не развернуться:
Кто едет?! Велик Творец над нами!
Вернулся Лев! чеканит Шуху, как отзыв на пароль.
Наш Левво Дворце! в голосе волка слышится, скорее, страх, чем негодование.
Тискает бесплотного военного советника перед сном! неожиданно звонко и насмешливо выдаёт девичий голос.
Какая сука это сказала?!
Прочь с дороги, пёсбудущее идёт!
Грохает выстрели клинки вспыхивают отсветами факельного пламени. Трубно вопит раненый верблюди раненый человек выдыхает проклятие своему сопернику. Верблюды, посылаемые вперёд, сминают и топчут патрульных. Кто-то кричит: «Братья, да как же это!..»и крик обрывается на вдохе. «Анну это, Анну! раздаётся панический вопль. Анну проклят Творцом!»и высокий сильный голос женщины или бесплотного яростно возражает: «С нами Аннус нами Лев!»
Ой, псы!
В сторону, мразь! Лев идёт!
Мой верблюд наступает на мягкое, фыркает и несётся дальше. Марина где-то впередиа рядом со мной Ри-Ё и Кирри, их глаза горят. Элсу кричит под самым ухом: «В преисподнюю, в преисподнюю!», секунду я вижу ярко освещённое нервное лицо Ви-Э и отблеск на её мече, потом мимо меня проносятся волчицы верхом. Мир сыпется на частиподозреваю, что качество записини к чёрту.
Базарная площадьблагословенное свободное пространство. Здесь есть, куда отступить, есть, откуда стрелять, и есть, за чем укрыватьсяиз хорошенького павильона из реечек и пёстрой ткани в нас палят из пистолетов. Татуированная девочка швыряет в павильон факел прежде, чем ей успевают приказать или запретитьсухое дерево и ткань вспыхивают тут же, сверху донизу.
Дикий вопль втыкается в душу.
Анну, Анну, я за тебя! кричит дворцовый волчонок и бросает пистолет.
Верблюды сносят лотки под навесами; в меня летит что-то круглое и тёмное, я шарахаюсьно это не голова, а какой-то плод, который раскалывается на брызнувшие части. «Братья, братьяне надо!» Под ноги верблюдам кидаются обезумевшие куры из опрокинутого вольера. «Мама!»
Смерть Анну! За Льва Львов!
АннуЛев! За будущее!
Будь прокляты богоотступники!
Волки ломают двери лавки оружейникаи двери вдруг распахиваются. «Братья, возьмите всёдетей оставьте!»оружейника отталкивают с дороги. Рыдает женщина, лязгает металл, что-то падает и сыпется.
Что-то горит. Вопли. Треск дерева.
Будьте вы прокляты!
Я окончательно перестаю понимать, что происходитстараюсь только не путаться у бойцов под ногами, но наши, кажется, всё понимают отлично. В их действиях чувствуется торопливая деловитостья вижу, как Анну одним жестом посылает группу бойцов к горящему строению, как они выбивают двери и выламывают решётки на окнах. Люди вываливаются наружу, задыхаясь и кашляябог мой, женщины!
На нихдымящиеся лоскутья. Девчонка, выкашливая душу, падает на коленикосички шаоя рассыпались по голой спине. Крыша рушится с трескомесли внутри кто-то остался, то они пропали.
Рядом со мной из темноты и общей неразберихи возникает неожиданная группа очень юных мальчишек с косами и тёмными мулатскими мордашками нори-окиКирри спрыгивает с верблюда, они окружают его, тормошат, расспрашиваютя не понимаю. Язык нори-оки, слишком примитивный, с незнакомыми корнямиим надо заниматься отдельно
Город вздрагивает от пушечного выстрела. Иещё раз. И ещё. И нори-оки зачарованно смотрят в небо, а волчица говорит у меня за спиной:
Дворцовую стражу подняли по тревоге.
Чангран воняет гарьюсгоревшим деревом, мясом и тряпками.
К Анну подходит Марина. Её лицо вымазано копотью, она вкидывает церемониальный вассальский меч Кши-На в ножны, говорит:
Дорогой Львёнок, вам необходимо взглянуть туда, и показывает на крышу дома, почти вплотную прижавшегося к базарным рядам.
Анну смотрит и щурится.
Там что-то движется?
Ах, ты! Мы с Мариной видим в темноте, как полагается инопланетным киборгам, а наш полководецнет! А ему надо, надо посмотреть, она права: парочка диверсантов наблюдает за нами, прижавшись к выступам стены. На них, насколько я могу разобрать, капюшоны синих.
Темно, как в кишках дракона! фыркает Эткуру. Не разберу, человек или кошка у отдушины!
Синие, говорит Марина.
Плохо, говорит Анну. Плевать, и поворачивается к своим людям. Надо загородить въезд на базар со стороны Дворца любыми обломкамии тащите пушку с Сигнальной Башни!