Сильно стукнули?
Едва не помер. Четыре месяца в больнице пролежал, последние деньги на лечение ушли. Из страховой компании я уволился, теперь сижу тише воды ниже травы. Приезжих в нашу дыру заманиваю Потихоньку спиваюсь. Вот такие дела, Алексей Николаич, ежели честно.
Понятно, Петр Зосимович. Странно только, как это ты мне попался в первый же миг по приезде сюда.
А чего странного? Случай.
Случай, но особый. Во-первых, отвечаю на твой вопрос, о чем думает власть. Меня прислал сюда сам Столыпин, чтобы положить разбоям на железке конец. Создана специальная комиссия, я ее начальник. Буду заниматься выжиганием заразы. Хочешь со мной поучаствовать?
Форосков смотрел на бывшего начальника и не знал что сказать.
Ну? Решай. Если случай нас свел, так, может, это знак? И за разбитую голову отплатишь.
А что я должен буду делать?
Мне помогать. Но тайно.
В «демоны» записаться на старости лет?
«Демона» внедряют в банду, там риск слишком велик, такого я тебе не пожелаю. Ты станешь негласным сотрудником. Поместим тебя в околопреступную среду, будешь наблюдать. Человек ты опытный, учить не надо.
А из номеров Барашкова, стало быть, мне уйти?
Да. Служба, как я понял, тебя и не кормит, и не радуетчерт бы с ней. Закончим с железкойчто-нибудь придумаем.
Форосков размышлял недолго. Он сдернул с головы шапку и хлопнул ею о борт экипажа:
А, однова помирать! Так лучше с вами, чем с этими. Извозчик, вези нас в другое место.
Это в какое же? повернулся к седокам бородач.
Сначала в трактир, где получше, ответил ему Лыков. Соскучился я по московским харчам.
А где получше, барин?
Я у Крынкина никогда не был, влез Форосков. А все хвалят.
Да, валяй к Крынкину на Воробьевы горы, поддержал коллежский советник.
Возница обрадовался и лихо развернул пролетку:
Вот сразу видать, что хорошие господа. Н-но, милая!
Ресторан Крынкина был знаменит не только кухней, но и уникальным местоположением. Он располагался на огромном балконе, приделанном к склону горы. С балкона открывался красивейший вид на всю Москву, от Новодевичьего монастыря до Сокольников. По случаю осени большая терраса уже была накрыта тентом. Лыков по-хозяйски занял лучший отдельный кабинет, велел позвать знаменитого Серго. Явился повар-кавказец.
Слушаю, дорогой. Чего ты хочешь?
Накорми нас, Серго, настоящими хинкалами, да шашлыков изготовь повкуснее.
Все будет, батоно. Пока пейте-закусывайте, лобио у нас сегоднявах! Пальцы откусишь. Ну, я пошел делать?
Да, вели там подать пышкинских огурчиков и раков ваших знаменитых. Мы ждем!
Серго с достоинством поклонился и ушел исполнять заказ.
Вы тут не в первый раз, видать, заметил Форосков. С поваром на короткой ноге.
А, отмахнулся Алексей Николаевич, у него таких, как я, приятелейтысяча. Он нас по именам-то не помнит, не то что Но давай поговорим о тебе. Так ты согласен?
Хорошо бы поподробнее, Алексей Николаич. Жизнь у меня сейчас такая сволочная, что я, конечно, согласен. Но хочется знать, на что.
Лыков принялся рассказывать:
Терпение у власти действительно кончилось. Начинают копать под самого Рейнбота.
Давно пора! Ежели его не убрать, то все останется, как прежде.
Столыпин это понимает. Государь уже назначил сенаторскую ревизию, она скоро приедет сюда. От Анатолия Анатольича перья полетят. Но нас с тобой это касается лишь отчасти. Наше делокражи на московском железнодорожном узле. Расскажи о том, что знаешь. Правда там все настолько запущено?
Правда. Все товарные станции, что имеются в Москве, заняли преступники. Служащие, сукины дети, и есть первые воры!
Какие служащие? Мелочь или?..
Я с начальством дела не имел, так что не знаю. А весовщики, сторожа, даже самый последний крючниквсе тащат себе в карман. Причем третий год уже. Начали с декабрьского восстания, и до сей поры никак не остановятся.
Хм. А кто атаманит? Ведь над крючником или весовщиком стоит заправила?
Конечно. Имеются крупные скупщики, которые сбывают похищенное. Их и надо истребить в первую голову.
А в сыскную полицию ты не обращался?
Когда начальство приказало мне извести воровство, я пошел в Малый Гнездниковский. Поговорил там с двумя ребятами: так, мол, и так, помогите, откройте дознание. Они сразу сказали, что если денег им не дать, то никакой помощи от сыскных не жди. Выложу пятьдесят рублей впередтогда ударят палец о палец. Но без гарантий.
Лыков грубо выругался, потом спросил:
Что решили твои бонзы?
Бонзы сказали: мы тебе за что деньги платим? Чтобы еще сыщиков кормить? А ты тогда на кой? Иди и лови, больше с такими глупостями не лезь.
А потом тебе дали по голове
Да, потом мне дали по голове.
Как фамилии тех ребят из Гнездниковского?
Один был помощник делопроизводителя Соллогуб, а второйнадзиратель Рагин. Оба жулики похлеще уголовных.
Бывшие сослуживцы просидели в ресторане часа три. Потом на моторной лодке переправились через реку, поймали извозчика и велели везти их на Домниковскую улицу в гостиницу «Неаполь». Там и поселились в соседних номерах. Алексей Николаевич заставил Фороскова подписать соглашение о сотрудничестве, как негласного агента Департамента полиции. Выдал ему сто рублей подъемных и велел вживаться в роль. А сам поехал на важную встречук фон Мекку.
Магнат принял гостя радушно:
Здравствуйте, Алексей Николаевич. Очень рад. Позвольте представиться: Николай Карлович. Надворный советник.
Сыщик хмыкнул:
А в железнодорожной табели о рангах вы кто? Действительный, тайный?
Вроде того, поддержал шутку Мекк.
Он понравился Лыкову: живой, доброжелательный, умный. Хозяин сразу перевел разговор в деловое русло:
Рад, что правительство наконец заметило, что у нас творится. Мы, Московско-Казанская дорога, больше других заинтересованы в наведении порядка. И готовы за это платить. Я общался с господином Стефановым и высокого мнения о его способностях. Обещаю поддержку, не только рублем, но и связями, советами, людьми. Ваша роль в дознании, простите, будет какая? Столыпин нечетко заявил, что вы будете руководить комиссией от Департамента полиции. Так? Почему прислали человека из Петербурга? Это из-за Рейнбота с Мойсеенко?
Да, ответил коллежский советник. Местная сыскная стухла, на нее надежды никакой. Нужен человек, не зависимый от градоначальства. Этим человеком стану я. А еще те люди, которых удастся привлечь на свою сторонуя имею в виду москвичей. Никакой варяг без вас не справится, какие бы бумаги ни лежали у него в кармане.
Как будет работать комиссия? С чего вы начнете?
С совещания, усмехнулся Алексей Николаевич. У вас в кабинете, лучше побыстрее. Например, сегодня вечером. Стефанов сделает доклад: что он открыл, как обстоят дела на железке. Послушаем и наметим план действий.
Кто еще будет присутствовать?
Помимо нас троих нужен кто-то от железнодорожной жандармской полиции, он войдет в комиссию.
Вы хотите, чтобы я подобрал подходящую кандидатуру?
Да, Николай Карлович. Вы знаете кадры, вам виднее. Согласуйте с начальством, и пусть этот человек тоже вечером приходит. Нам с ним придется бок о бок воевать, воры без боя не сдадутся. И возможности ОКЖ понадобятся не раз.
Они договорились увидеться в этом же кабинете в девять часов вечера, и Лыков ушел. Согласно правилам, коллежский советник должен был представиться генерал-губернатору и градоначальнику. Приехал из столицы с поручением от самого премьер-министра, должен уведомить об этом власти и заручиться их поддержкой Но градоначальник был одной из мишеней, и сыщик решил его игнорировать. Он отправился на Тверскую площадь к генерал-лейтенанту Гершельману. Тот командовал войсками округа и одновременно был московским генерал-губернатором, сменив на этом посту адмирала Дубасова.
Сыщик был в Первопрестольной во время восстания и видел Дубасова в деле. Градоначальник Медем испугался и заперся на квартире, даже к окнам боялся подходить. Полицейские, глядя на него, тоже смутились. Выручил Москву адмирал. Твердый, спокойный, заранее уже простившийся с жизнью старик подавил бунт с минимальными для тех обстоятельств репрессиями. После чего пережил два покушения, в одном ему раздробило ногу, а во втором контузило. Он похоронил адъютанта, сам чудом выжил и был направлен государем на покой в Государственный совет
В 1906 году Медема заменили Рейнботом, а Дубасова Гершельманом. Сначала общество приняло последнего хорошо: боевой генерал, был ранен в Русско-турецкой войне, а в японскую отличился под Мукденом. Но затем Алексей Николаевич слышал разговоры, что как администратор Гершельман являет собой весьма малую величину. Приличный человек, но слишком военный, чтобы тащить и округ, и генерал-губернаторство. Вот и дал много власти Рейнботу.
Разговор о поручении Столыпина был генералу неприятен. Поэтому он уделил командированному ровно три минуты. Обещал необходимую поддержкуи тут же стал коситься на часы: мол, ступай, некогда мне. Лыков откланялся и ушел.
Вечером в кабинете фон Мекка на Рязанской улице состоялось совещание. Кроме самого хозяина и Стефанова присутствовал еще один человек. Среднего роста, слегка полноватый, со спокойным взглядом, он был одет в жандармский мундир.
Позвольте представиться: помощник начальника Московского ЖПУЖД подполковник Запасов. Включен в вашу комиссию от управления.
Рад познакомиться. Я Алексей Николаевич, а вы?
Дмитрий Иннокентьевич.
Будем вместе служить. Вам объяснили цели нашей комиссии?
В общих чертах, ответил подполковник, оценивающе разглядывая Лыкова. Вы ведь не специалист в железных дорогах?
Нет. Зато вы специалист. Да и Николай Карлович в случае чего поможет.
Фон Мекк тут же вынырнул из-за плеча жандарма:
Дмитрий Иннокентьевич, да вы что? Сам Столыпин наконец-то занялся нашей бедой. Надо пользоваться случаем.
Да я не против, чем смогупомогу, согласился Запасов. Но объясните толком, господа, в чем нужна наша помощь. А то такая телеграмма пришла из Петербурга, что хоть бросай остальную службу, только вашей комиссией и занимайся.
А вот сейчас нам Василий Степанович сделает доклад, сразу все станет ясно, доброжелательно ответил Лыков.
Жандарм ему понравился: знает себе цену и не готов лететь сломя голову по первому окрику начальства.
Члены комиссии уселись в кресла, Стефанов разложил перед собой бумаги, нацепил на нос очки.
Ну, тронулись?
Глава 3Особенности московского разбоя
Я начну, господа, с описания московского железнодорожного узла. Местным это не нужно, они и так все знают. Но Алексею Николаевичу полезно. Заодно буду указывать, где у каждой дороги станции, откуда производят грабежи.
Сделайте одолжение, кивнул Лыков.
В городе сходятся восемь дорог. Самая старая, понятно, Николаевская. Ее товарная станция находится на Каланчевской площади. Далее идет Московско-Казанская, где председателем правления Николай Карлович и в помещении которой мы сейчас сидим. У нее две товарные станции. Главная, Москва-Рязанская, находится в Гавриковом переулке. А еще есть Москва-Вторая, где тоже располагают грузы. По-другому она называется Митьковская. И там, и там воруют сильно
Фон Мекк буркнул себе под нос крепкое словцо.
Стефанов помолчал, давая магнату выговориться. Ничего не дождался и продолжил:
Затем идет Московско-Курская, Нижегородская и Муромская дорога, третья по оборотам. У нее тоже две товарные станции: одна Рогожская, в Новой Деревне, а вторая поблизости от нее, именуется Нижегородской, при ней еще депо. Эти две станции, скажу так, самые безобразные. Там любого сажай в тюрьму, и не ошибешься Это три крупнейших дороги, переведя дух, продолжил докладчик. Есть несколько поменьше: Московско-Брестская, Московско-Виндавско-Рыбинская, Московско-Киево-Воронежская и Рязанско-Уральская. У последней станция на Даниловской улице. Самая, кстати, удобная для отсылки товаров на юго-восток, на кавказские дороги, на Сызрано-Вяземскую и прочие. Поэтому там воруют особенно много, и надо обязательно ей уделить внимание.
А остальные, что вы назвали, совсем мелкие? поинтересовался Лыков.
У этих на троих две станции: в Большом Дорогомилове, повозле моста, и на Мещанской улице близ Крестовских башен. В сумме обороты тоже выходят приличные, но предлагаю оставить их на сладкое. Ежели мы прищучим большое жулье, мелкое само разбежится.
Василий Степанович, вы говорили, что дорог восемь, дотошно продолжил расспросы питерец. А я насчитал с ваших слов семь. Кого забыли?
Московско-Ярославско-Архангельскую, пояснил москвич. Ее сейчас переименовывают в Общество Северных железных дорог. Станция у них на Красносельской улице. Предлагаю поступить с ней так же: оставить на ужо. Иначе сил не хватит. Надорвемся.
Какие обороты по перевалке дает сейчас московский узел?
Стефанов покосился на фон Мекка. Тот ответил:
Так сразу я вам не скажу. Надо запросить порайонный комитет.
Что еще за зверь?
Московский порайонный комитет по регулированию массовых перевозок грузов по железным дорогам. Это регулирующий орган, от Министерства путей сообщения.
Черт с ними, смилостивился Лыков. Обойдемся без лишней статистики. А вот сколько украдено, хотя бы примерно, хотелось бы знать. Петр Аркадьевич говорил про десять миллионов рублей, если считать с девятьсот пятого года. Ссылался на вас.
Я ошибался, хмуро ответил магнат. Только наша дорога лишилась грузов на шесть миллионов. Общая цифра потерь, по моим оценкам, много выше той, что я сообщил Столыпину. Где-то миллионов семнадцать. А точно никто не знает.
Алексей Николаевич молча посмотрел в потолок. Что тут скажешь? Цифра потрясла его. Действительно, проблема национального масштаба! Отчего же так долго на нее не обращали внимания? Кто такие Рейнбот с Мойсеенко, чтобы обречь страну на подобные испытания?
Однако, выдавил Запасов. А вы уверены, Николай Карлович? Ведь это же колоссальные убытки! Люди теряют деньги и молчат? По нашему управлению мы не получали особых сигналов.
Там сложная система взаимоотношений, стал оправдываться фон Мекк. Многие убытки выглядят как недостачи, а не как следствие грабежей. Потом часть потерь отправителей покрывают страховые компании. Наконец если даже убытки повесили на дорогу, но она казенная Сами понимаете: казенное, значит, ничье. Заплатят и молчат.
Куда же смотрят начальники дорог? возмутился жандарм. Ну и что, если казенное? Это же народные средства.
Надворный советник молча глядел на подполковника, словно хотел сказать: а сам не понимаешь, куда они смотрят?
Питерец вмешался:
Эмоциями делу не поможешь. Московско-Казанская дорога частная, там есть хозяева. А тоже теряет миллионы. Давайте дослушаем Василия Степановича. Как совершаются кражи и грабежи? Кто главные преступники?
Стефанов глянул в заготовленный текст доклада:
Способов несколько. Самый легкий и притом действенныйэто тащить товары через дыру в заборе.
Через дыру? удивился Лыков. Так просто?
Да.
Но почему ее не заколотят?
Потому что рядом тотчас же появится другая.
А можно подробнее?
Можно. Выглядит все так. Начиная с девятьсот пятого года вокруг каждой из товарных станций барыги скупили дома. Дома эти особенные, в них проживают артели крючников, которые станцию и обслуживают. Официально как рабочие по перевалке грузов, но на самом деле все они воры.
И крючники, и воры в одном лице?
Точно так. Эти лихие ребята живут при станции, спят, едят, баб нанимают от хозяина. Артель как артель. Но воровская. Ночью они заходят на станциюу всех же есть пропуска. И тащат что плохо лежит. Через дыру в заборе, о которой я уже говорил. С той стороны уже стоят ломовые извозчики. Грузы тут же доставляются к держателю артели, и там их когда переделывают, чтобы товар было не узнать, а когда и не прячут вовсе. Прямо так и отдают покражу.
Куда?
Перекупщикам, конечно, тоном знатока ответил коллежский советник.
Вот-вот. Перекупщики уж заранее знают, что и в каком количестве за ночь стащили. И рано поутру приезжают к дому барыги со своими возами. Ежели явиться туда в этот момент, то вы подивитесь, насколько все отлажено. Телеги чинно подходят к воротам согласно очереди, товары грузят не таясь, никто не скрывается.
А дальше что происходит с теми товарами? живо поинтересовался фон Мекк.