Жрецы, державшие животных, предназначенных для заклания, тоже поддались всеобщей панике и бросились кто куда. Коза и петух обрели свободу и не замедлили ею воспользоваться. Коза проявила изрядное хладнокровие и, ловко огибая потерявших всякий разум людишек, бесстрашно устремилась во тьму тоннеля. Петух же, ошалев от внезапного счастья, истошно закукарекал, с силой клюнул мучителя, взмахнул крыльями и тяжело полетел. Впрочем, полет его длился недолго, и спасенная птица камнем рухнула прямо в руки изумленного Ричарда.
Вся схватка продолжалась не дольше минуты. Лодка миновала опасный участок набережной и постепенно уплывала во тьму, лишившись единственного источника света.
Демоненок наконец умолк и, не мешкая, бросился к веслам. Ричард буквально упал на место, прижимая к груди трофейного петуха. Стил уже в полной темноте перезаряжал револьвер. Хладнокровие не изменило старшему сыщику ни на секунду на протяжении всего боя.
Абаддон, с непринужденностью подземного жителя ориентируясь в темноте, выводил лодку на стрежень. Петух оцепенело замер в руках Ричарда, не пытаясь больше вырваться на свободу. Только сердце его билось в бешеном ритме, словно надумало выпрыгнуть прочь из тела.
Я слыхал про моду на сатанизм, но не думал, что люди могут дойти до такого наконец прервал молчание Ричард.
До того, чтобы резать в подземельях животных, или до того, чтобы стрелять в проплывающих мимо джентльменов? мрачно пошутил Стил.
И то и другое совершенно омерзительно, в тон ему ответил Ричард. Кстати, почему мышь вас не предупредила?
В том-то и дело, что предупредила! Но буквально за мгновение до того, как все началось.
Интересно, почему?
Как раз это я и пытаюсь понять. Я прислушивался к амулету почти непрерывно. Но мышь молчала, пока мы подплывали, и даже когда вплотную приблизились к этим безумцам. Я уже думал, что опасности нет, как внезапное предупреждение буквально обожгло разум.
Странно, сокол действует надежнее, что ли.
Погодите-ка, я, кажется, понял Если предположить, что мышь предупреждает не о мнимой, а лишь об очевидной опасности, то все сходится. Пока мы были далеко и сатанисты знать не знали о нас, они не представляли угрозы, и поэтому мышь «молчала». Но стоило им заметить лодку, как все изменилосьугроза стала реальной, о чем талисман и уведомил меня незамедлительно.
Очень может быть, согласился Ричард. Звучит логично.
Вести разговор в кромешной темноте, не видя собеседника, было непривычно, и беседа постепенно затухла.
Вскоре Абаддон, вновь впавший в угрюмую задумчивость, направил лодку к берегу. Какими приметами он руководствовалсятак и осталось загадкой. На ощупь выбравшись на камни набережной, сыщики сразу почувствовали себя менее уверенно, чем лодке. Теперь каждый неверный шаг грозил разбитым лбом, а то и чем-нибудь похуже. Ричард к тому же продолжал прижимать к груди спасенного петуха.
Но не прошло и минуты, как острозубый проводник зажег факел, видимо припасенный на берегу специально для таких случаев. Перед друзьями опять открывался узкий тоннель, ведущий в неизвестность.
Теперь совсем недалеко, бросил мальчик.
Почти сразу под ногами появились ступениочень низкие, но столь многочисленные, что казались бесконечными. Несколько раз путь преграждали решетки, которые Абаддон открывал одним и тем же ключом и тщательно запирал за собой. Ричарду стало жарко, а руки постепенно затекали. Петух становился с каждой минутой все тяжелее, но вел себя тихо, как будто понимал, какой участи избежал, и старался не беспокоить спасителя.
Подъем закончился неожиданно. За очередной решеткой оказалась крошечная каморка, почему-то заваленная садово-кладбищенским инвентарем. Лопаты, заступы, грабли, огромные ножницы с длинными деревянными ручкамивсе эти до невозможности ржавые и давно не чищенные орудия посыпались под ноги сыщикам, едва мальчик открыл решетчатую дверь.
Из каморки был и второй выходон скрывался за настоящей дубовой дверью, запертой на два огромных засова. Изнутри.
Мальчик положил факел на пол, с видимым трудом отодвинул засовы и толкнул дверь. Сыщики попали в просторное светлое помещение, где обнаружили несколько каменных возвышений, каждое из которых было увенчано гробом. То, что им в первый момент показалось «просторным и светлым», оказалось тесным и сумрачным склепом. Единственный лучик света проникал в него через крошечное витражное окошко на самом верху.
Ричард оглянулся. Мальчик с зубами демона остановился на пороге склепа и дальше, похоже, идти не собирался. Пришло время прощаться.
Спасибо, Абаддон. Ричард хотел протянуть ему руку, но проклятый петух взволнованно завозился, и пришлось ограничиться кивком. Мальчишка тоже кивнул.
Стил пожал маленькую ладошку и хотел потрепать мальца по волосам, но в последний момент удержался.
Прижмите дверь, сказал вместо прощания Абаддон, в последний раз показав свои жуткие зубы.
Эдуард выполнил его просьбу: прикрыл дверь, а потом навалился на нее плечом. Один за другим щелкнули засовы, и Ричард почувствовал, как по его спине побежали мурашки. С их стороны на двери не было ни замочной скважины, ни ручки.
Глава 10
Поднявшись по короткой каменной лестнице, сыщики оказались у выхода из склепа. Эдуард уперся в дверь ладонями и надавил. Заскрипели ржавые петли, посыпался мусор. Тяжелая дверь шевельнулась, пустив тонкую полоску света, и замерла.
Что вы собираетесь делать с этой птицей? спросил Стил, отдуваясь.
Не бросать же ее. Придется взять с собой.
Но вы могли бы на время опустить ее на пол? Ваша неоценимая помощь послужит ее скорейшему освобождению из этого приюта скорби.
Ричард осторожно поставил петуха на пол. Он немного опасался, что птица ударится в панику и ее придется ловить по всему склепу. Но ничего подобного не случилось. Петух не сделал даже попытки убежать, напротив, словно испуганный щенок, продолжал жаться к ногам сыщика.
Поздравляю, вы завоевали его сердце, дружище!
Ричард устало улыбнулся.
Давайте подналяжем и выберемся наконец отсюда, сказал он.
Приятели дружно навалились на дверь, и она с громким скрежетом отворилась. Петух первым бросился на волю, едва щель стала достаточно широка, чтобы он смог в нее протиснуться.
Обманул, хитрец! рассмеялся Стил. Вот это вероломство!
Ричард почувствовал легкую обиду на петуха-предателя, но вместе с тем облегченно вздохнулчто делать с ним дальше, он все равно не представлял.
За пределами склепа стоял теплый вечер. Солнце уже скатилось к самому горизонту. Стремительно надвигались сумерки. Друзья выбрались наружу и очутились, как и предполагали, на кладбище.
Склеп был стар и неухожен. Он так густо зарос плющом и диким виноградом, что невозможно было разобрать, какое почтенное семейство удостоилось чести скрывать под своим именем тайный вход в лондонские катакомбы. Трава на участке вокруг склепа поднималась почти в рост человека и служила идеальным прикрытием для сыщиков, опасавшихся оказаться в центре внимания местных служителей.
У самого входа в усыпальницу стояла монументальная гранитная скамья, сплошь покрытая разноцветными пятнами лишайника. На скамье сидел черный петух и, повернувшись к сыщикам в профиль, внимательно смотрел на них одним глазом.
Ну надо же, ждет! воскликнул Стил. А мы уж, было, совсем распрощались.
Ричард подошел к петуху и взял его под мышку. Тот даже не сделал попытки убежать. Можно было подумать, что всю жизнь он только тем и занимался, что разъезжал у людей на руках.
Что ж, раз наша дружба так окрепла, то придется взять тебя с собой, философски заключил Ричард, и с молчаливого согласия петуха сыщики двинулись прочь от склепа.
Буквально через несколько шагов они вышли на аккуратную, выложенную камнем аллею, по обеим сторонам которой располагались многочисленные могилы и склепы.
Если мои подозрения верны, то мы на Бромптонском кладбище, сказал Стил, оглянувшись. В Западном Бромптоне.
Не может быть! Это же другой конец Лондона! не поверил Ричард.
Вы же не надеялись выйти на соседней с Ньюгейтом улице после всех наших подземных приключений?
После такой отповеди Ричард был вынужден признать, что они могли заплыть по подземной реке весьма далеко. А впрочем, гадать не имело смыла, вскоре этот спор должен был разрешиться сам собой.
Мощеная аллея привела сыщиков к воротам кладбища. На арке коваными буквами была выложена надпись «Лондонское Бромптонское кладбище».
Служитель на воротах с подозрением уставился на двоих джентльменов в пыльных костюмах, выносящих с кладбища черного петуха, но заступить дорогу не решился. Ричард прогнал мелькнувшую у него мысль продать многострадальную птицу торговкам цветами, галдящим у входа. После пережитых вместе тревог и злоключений он не мог представить храброго петуха поданным к обеду какому-нибудь лавочнику.
Назову его Абаддоном Вторым, решил молодой сыщик. В память о нашем спутнике. Каково звучит: боевой петух Абаддон II?
Звучит великолепно! С таким именем ему самое место на петушиных боях. Поразмыслите над тем, чтобы стать его импресарио.
Покинув мрачные катакомбы, оба сыщика заметно воспряли духом. В приподнятом настроении они вернулись в гостеприимный дом мистера Гровера Поулсона.
Вы как раз к ужину, господа! приветствовал их хозяин. Вот-вот подадут.
Как истинный англичанин, он сделал вид, что не заметил потрепанного вида гостей и необычную ношу мастера Пустельги, предоставляя тому возможность самостоятельно решить, когда и какое объяснение дать. Сыщик не стал откладывать рассказ в долгий ящик.
Эта славная птица зовется Абаддон Второй! представил он петуха. Он достался нам при обстоятельствах весьма драматичных и проявил при этом столь неподражаемую отвагу, что мы сочли недостойным джентльменов бросить его в беде.
В таком случае он получит подобающий прием в моем доме, не моргнув глазом, сказал мистер Поулсон.
Повинуясь его повелительному жесту, служанка почтительно приняла Абаддона Второго из рук Ричарда и унесла на кухню. Там он был вдоволь накормлен просом, после чего, горделиво выпятив грудь, обошел вверенную его заботам территорию, для порядка клюнул в ногу сварливую кухарку и наконец уснул у плошки с молоком, решительно прогнав оттуда хозяйского кота.
Тем временем в гостиной состоялся ужин. Мистер Поулсон, пока накрывали на стол, вполголоса поинтересовался у Ричарда:
Как удалась ваша сегодняшняя прогулка? Были какие-то осложнения?
Не могу сказать, сэр, что все прошло гладко, но проблемы разрешились наилучшим образом. Можете быть покойны, ни словом, ни делом мы не навели беды на ваш дом и были предельно осторожны, возвращаясь сюда.
Это я и хотел услышать. Тогда еще один маленький вопрос. Возможно, это не очень вежливо, поэтому я спрашиваю у вас, а не у мистера Стила. Его глаза Они поменяли цвет, или я совсем выжил из ума.
Ричард мысленно чертыхнулся. Как же они могли забыть! Но молодой сыщик быстро овладел собой.
Да, вы правы. У мистера Стила застарелая гетерохромия, как и у меня. Обычно он использует патентованные капли, чтобы исправлять это. Но сегодня они вышли, а у нас не было времени наведаться к аптекарю.
Мистер Поулсон покачал головой с сочувствием. Ричард не сомневался, что сегодняшним вечером они с миссис Поулсон еще обсудят удивительную смену цвета глаз у мистера Стила.
За ужином мисс Элизабет Лидгейт была подчеркнуто вежлива и даже несколько суховата с гостями. Ее холодность объяснялась обидой на мастера Пустельгу, который, вопреки правилам хорошего тона, будучи удостоенным чести пользоваться гостеприимством Поулсонов, позволил себе бестактность целый день провести бог весть где. Никто, кроме самого мастера Пустельги, не заметил, что он впал в немилость. Не решаясь прямо спросить юную леди о причине ее дурного настроения, несчастный молодой человек вынужден был удовлетвориться возможностью находиться за одним столом с предметом своего интереса, безропотно принимая наказание, причина которого оставалась для него загадкой.
Пока Лизи поливала Ричарда из равнодушной вежливостью, мистер Гровер Поулсон и миссис Аббигайл Поулсон расспрашивали Стила о планах на завтрашний день. Тетушку Абби интересовало, найдется ли у господ сыщиков время сыграть с ней в вист, в то время как дядю Гровера занимали другие вопросы, говорить о которых в открытую он не мог.
Так что вы намереваетесь делать завтра? спросил мистер Поулсон для затравки.
Планируем посетить выставку мадам Тюссо на Мэрилебон-роуд.
Мистер Поулсон был несколько удивлен, поскольку посещение выставок никак не вязалось в его голове с образом джентльменов, попавших в затруднительные обстоятельства. Видя это, Стил поторопился добавить:
Там у нас с мастером Пустельгой назначена важная встреча.
Насколько важная? со значением шевельнув бровями, спросил мистер Поулсон.
Чрезвычайно важная, сэр! заверил его Стил. Жизнеопределяющая!
Тетушка Абби сделала большие глаза. Она немедленно пришла к заключению, что в деле замешана дама, поскольку именно в женщинах видела жизнеопределяющее начало. Сделав этот поспешный вывод, она тут же задалась вопросом, сердечные дела какого из двух джентльменов они предполагают устраивать на выставке среди восковых изваяний.
Пока миссис Поулсон размышляла, мистер Поулсон перевел беседу в менее рискованное русло, заведя речь о скачках, в которых Эдуард оказался большим знатоком. Джентльмены с жаром принялись спорить о лошадях, и как ни пыталась впоследствии миссис Поулсон вернуть разговор к интересующей ее теме, сделать это было уже решительно невозможно.
После ужина Лизи, сославшись на мигрень, удалилась к себе, где и провела остаток вечера, злясь на мастера Пустельгу, дядюшку Гровера, мистера Рэтмола, саму себя и на весь остальной белый свет в придачу.
Сыщики же составили мистеру и миссис Поулсон компанию в вист, хотя и были вымотаны до последнего предела. Заметив, что мастер Пустельга клюет носом, мистер Поулсон сжалился над гостями и торжественно объявил приятный вечер подошедшим к концу.
На следующее утро Ричард проснулся бодрым и отдохнувшим более чем когда-либо за последние дни. Он решительно отогнал тревожные мысли о немилости, в которую он впал у мисс Лидгейт, рассудив, что первым делом стоит побеспокоиться о насущных проблемах. А именно, следовало решить, каким образом они со Стилом смогут обеспечить свою безопасность при передаче мыши ее законному владельцу.
Накануне Ричарду в голову пришла идея, которую он сейчас и собирался воплотить в жизнь. С разрешения мистера Поулсона еще до завтрака он послал служанку в магазин готового платья с приказом купить женскую одежду, обувь и корсет. Девушке были даны подробные указания касательно размеров и фасона наряда. Затем ей надлежало посетить театральную лавку «Коллет и Ко» и приобрести там гримировальный набор и парик. Ричард вручил служанке фунт и пять шиллингов на покупки и еще три шиллинга сверху, попросив сохранить поручение в тайне.
Девушка, смущенная и недоумевающая, зачем мужчине понадобилось женское платье, выполнила поручение в точности, за исключением, разумеется, последнего пункта. Если бы мастер Пустельга чуть лучше знал женщин, он ни за что не стал бы рассчитывать на сохранение конфиденциальности в таком пикантном вопросе.
Вернувшись с покупками, девушка первым делом направилась к молодой хозяйке, мисс Лидгейт, и выложила ей все.
Элизабет была вне себя от гнева. Ее прелестное личико сперва побледнело, затем покраснело, затем вновь побледнело и таковым осталось уже надолго.
Для чего все это ему понадобилось, хотела бы я знать?! с негодованием спросила она, перебирая принесенные предметы туалета. Какую девицу собирается он обряжать в это безвкусное тряпье?
Весьма рослую девицу, догадливо заметила служанка.
И весьма вульгарную притом! добавила Элизабет.
Юная Элизабет была еще слишком молода и не искушена в романтических отношениях, чтобы распознать то чувство, которое буквально душило ее при мысли о мастере Пустельге и этой гипотетической девице. Чувство это былоревность. И, понукаемый этим дурным советчиком, пылкий характер Элизабет подтолкнул ее к необдуманному шагу.
Я выведу этого прохиндея на чистую воду! решительно заявила она. Выставка Тюссо, говорите? Хорошо же!..