Что у вас, майор? повернулся следователь к Середину.
Отработали следы-вмятины, они вели к забору, потом к роще, дальше теряются. Судя по вмятинам, следы принадлежат человеку высокому, метр восемьдесят пять и больше, размер ноги предположительно сорок двасорок три.
Леонид Павлович, Наумов записал в блокноте цифры, представь себе утро, по лесу идет человек в полиэтиленовых мешках на ногах. Ты бы его запомнил?
Твоя правда, Олег Сергеевич, будем искать.
Ты должен бросить людей для опроса всех жителей окрестных поселков.
Тебе легко говорить. Ты что, думаешь, у меня на территории только это убийство? Сам же на «земле» работал
Работал я в районе, это точно. Только я тебя прошу, пусть твои ребята поговорят.
Они постараются, мрачно сказал Середин.
А вы чем нас порадуете, товарищ Сытин? Следователь достал сигарету, но прикуривать не стал, только понюхал.
Я говорил с соседями. О Бурмине говорят только хорошее Гости к нему приезжали. Видели, например, актера Самсонова и писателя Виктора Горелова
Вот она, слава-то, мрачно сказал Середин, нас никто в лицо не знает.
Ну, ты не скромничай. Тебя вся шпана в районе издали узнает, засмеялся Олег. Так что кесарю кесарево, а слесарю слесарево. Продолжай, Сытин.
Но позавчера приезжал некто на автомобиле «вольво»-универсал, синего цвета. Высокий блондин, спортивного вида, в летней светло-синей куртке, в голубой рубашке и голубых итальянских брюках.
Может, в финских? Или шведских? Или фабрики «Большевичка»? прищурился Наумов.
Сосед, некто Владимир Грушин, товаровед из «Березки»
Понял. Ирония неуместна. Источник надежный
Человек этот, продолжал Сытин, прошел на дачу. Потом послышался шум, вроде как драка. Грушин подбежал к забору и увидел, что приезжий поднимается с земли. Лицо его было в крови, куртка разорвана. Он быстро пошел к калитке, а у забора крикнул: «Помни, падла, тебе не жить!» Бурмин ответил: «Ты свое жулье в «Континентале» пугай. Увидишь меня, на другую сторону переходи».
Приметы есть? Наумов даже встал от возбуждения.
Рост около ста восьмидесяти восьми, хорошо сложенный, коротко стриженный блондин лет тридцати восьмисорока.
Номер машины Грушин запомнил?
Номер старый, черный ММЗ 0009.
Так не бывает, засмеялся Олег, Грушин твойгений. Ему не в «Березке» тряпки перекладывать, а в сыске работать.
Пригласите его, сказал следователь, я хочу закрепить показания.
Номер установлен? спросил Наумов.
Конечно. Ладоньщиков Вячеслав Иванович. Новодевичий проезд, дом 6, квартира 36.
Это понятно, усмехнулся Александр Петрович, куртка, рубашка, брюки итальянские. Только откуда у этого Ладоньщикова «намбу» с глушителем?
Откуда? Сытин торжествующе посмотрел на эксперта. А откуда Серега Золотой взял автомат «стен»?
Этим оружием в Западной Белоруссии были вооружены подразделения националистов.
Мало у нас стволов по рукам ходит? Вы, Александр Петрович, неисправимый скептик.
Я практик и реалист. А глушитель?
Сейчас и не такое за полсотни сделают. Я бы на вашем месте не так увлекался. Как вы считаете, Олег Сергеевич?
Наумов молчал. Он не слышал, что говорят. Одна мысль неотступно билась в голове: неужели это все так просто?
Сытин! Созвонись с отделением, сказал Олег, пусть пришлют людей к Ладоньщикову. Оружие?
Со мной. Сытин хлопнул себя по боку.
Едем.
Ну, сказал он шоферу, жми.
Яростно взревела сирена, и машина, рванув с места, понеслась по узким улочкам дачного поселка.
Теперь Олег не думал о скорости. Он восстанавливал в памяти дома Новодевичьего проезда, прикидывая, в каком из них живет Ладоньщиков. Если повернуть с Саввинской набережной, то они окажутся слева. Справа парк, пруды, монастырь. Слева маленькое кафе, булочная, магазин «Молоко». Один из домов ремонтируют. Часть улицы перегородили вагончики-бытовки.
Олег Сергеевич, спросил шофер, никак нашли?
Не знаю.
Хорошо бы найти, он чуть тронул руль, и машина перестроилась в свободный ряд, такого никогда не было. Утром убили, к вечеру нашли.
Всякое было.
Олег смотрел в окно, видел, как надвигается на него Москва. Дома неслись навстречу стремительно и неотвратимо. Начался проспект Маршала Гречко, потом на лобовое стекло легла тень Триумфальной арки.
На Саввинской набережной Олег сказал шоферу:
Выключи сирену.
Шофер недовольно вздохнул и выключил спецсигнал.
Слава богу, усмехнулся Наумов, будто примус выключили.
Шофер недовольно молчал. Он, как и все водители милиции, обожал сирены, мигалки, усилители.
На тротуаре у дома шесть стояли капитан милиции лет сорока и молодой парнишка в штатском.
Увидев подъехавшую машину, они подошли.
Майор Наумов, представился Олег.
Капитан Борохов, участковый инспектор, а это оперуполномоченный Сизухин. Что это, товарищ майор, кляузами Ладоньщикова уже областное управление занимается?
Какими кляузами?
Так он, товарищ майор, вмешался в разговор Сизухин, во все инстанции на отца пишет.
Отец его, степенно продолжал Борохов, известный полярный летчик. Заслуженный человек.
А при чем тут Ладоньщиков? спросил Наумов.
Да вот какое дело, усмехнулся Борохов, Ладоньщиковмайор в отставке, в КБ работал, но пьет сильно, его и попросили. Так ему денег не хватает, он у отца требует долю наследства. Часть дачи, часть машины.
У живого?
Конечно.
А сколько у него пенсия?
Девятнадцать бутылок коньяка.
То есть?
Такой он отсчет ведет. Совсем человеческое достоинство потерял. Так зачем он вам-то?
В убийстве он замешан.
Нет. Конечно, всякое бывает, особенно с пьяницами, но нет. Не тот человек. Для того чтобы убить, нужно хоть какой-то характер иметь, а у него вместо душипар.
Наумов удивленно посмотрел на участкового. До чего точно сказал.
Вместо душипар.
Знаете, капитан, иногда пар разрывает котел на части.
Не знаю.
У него машина есть?
Никогда не видел, да и не слышал даже.
Ну что ж, пошли к Ладоньщикову.
Вячеслав Иванович Ладоньщиков жил на четвертом этаже. Из-за дверей светлого дерева доносилась музыка. Наумов позвонил.
Сейчас, сейчас, донеслось из глубины квартиры. Дверь распахнулась. Музыка заполнила прихожую. На пороге стоял невысокий человек Круглолицый, нездорово красный. Редкие светлые волосы делил аккуратный пробор. Кругленький живот выпирал из-под пояса тренировочного костюма.
Он смотрел на Наумова светлыми прозрачно-выцветшими глазами.
Вам кого?
Вы гражданин Ладоньщиков?
Да.
Вячеслав Иванович?
Да.
Я из ГАИ.
Ну и что?
Машина «вольво» госномер ММЗ 0009 принадлежит вам?
Какая еще машина? мучительно вспоминал Ладоньщиков.
Олег и участковый вошли в прихожую.
Вы бы хоть закусывали, гражданин Ладоньщиков, вздохнул участковый.
Не сметь оскорблять передового члена общества, я орденоносец, инженер, военный пенсионер.
Мы вас не оскорбляем, жестко сказал Олег, мы спрашиваем. Машина госномер ММЗ 0009 ваша?
А вам какое дело?
На вашей машине совершено дорожно-транспортное происшествие
Этой машиной пользуется мой друг.
Фамилия?
Слава его зовут.
Вы что же, фамилии друга не знаете?
А вам какое дело?
Ладоньщиков повернулся и пошел в ванную.
Раздался шум воды. Через несколько минут он вышел, отряхивая кисти рук.
Наумов с недоумением посмотрел на него. Зачем этот человек пошел мыть руки? Немотивированность слов и поступков Ладоньщикова говорила, что он не просто пьяница, а давно и тяжело душевно болен, и причина его болезни, конечно, алкоголь.
Может, вы нас в комнату пригласите? спросил участковый.
Заходите. Хозяин повернулся и быстро засеменил к дверям.
Неплохая была комната у гражданина Ладоньщикова. Большая, солнечная, с балконом. И вид из окна открывался прекрасныйна Новодевичий монастырь.
Так что же, гражданин Ладоньщиков, как фамилия вашего друга?
Славой его зовут. Лицо Ладоньщикова напряглось. Он пытался в глубине своего пропитого мозга выискать фамилию друга Славы. Пытался и не мог.
Он снова выскочил из комнаты, и снова полилась вода. И снова он вышел, бережно неся перед собой вымытые руки.
Наумов понял, что говорить с ним бесполезно. Глупо и бессмысленно оперировать нравственными категориями перед человеком, долго и беспощадно разрушавшим себя алкоголем.
А где живет Слава, вы знаете?
Конечно, ответил Ладоньщиков.
Где же?
В кооперативном доме Союза журналистов на Бутырском Валу.
Наумову был знаком этот дом. У магазина «Овощифрукты» надо въехать под арку, и там дом с прекрасной стоянкой для машин.
Спасибо и на этом, сказал он.
А кто вы такие? напористо спросил Ладоньщиков. Зачем приходили? Я буду жаловаться!
Вы лучше руки пойдите помойте. Олег вышел из комнаты.
На лестнице он сказал участковому:
Его лечить надо. Причем срочно, явное психическое расстройство.
Да как же его в больницу отправишь! вздохнул участковый. Пьет дома. Жалоб никаких, пенсия двести рублей
А я бы таким не платил, мрачно сказал Леня Сытин. Исключение из правила надо делать. Ишь, здоровый, краснорожий, трескает водку.
Он только коньяк пьет, заметил участковый.
Тем более. У него пенсия больше, чем у меня оклад.
Ну, это не нам решать. Наумов закурил. Едем искать Славу.
Когда они вышли на улицу, мимо проскочил Ладоньщиков с двумя сетками, полными пустых бутылок. Он двигался своей быстрой, семенящей походкой, глядя перед собой, не замечая никого вокруг.
Вот, вздохнул участковый, подался в магазин.
* * *
Наумов хорошо знал этот дом на Бутырском Валу. Там жил его давнишний товарищ Сеня Шорохов. Восемь лет назад Сеня писал очерк о милиции и заметное место в нем отвел Олегу Наумову. С тех пор они подружились. Олег частенько после работы заезжал к Сене. Ему нравилась холостяцкая безалаберность веселых сборищ. Нравились Сенины друзья. К сожалению, два года назад Сеня уехал работать корреспондентом в одну из африканских стран, и теперь они встречались только во время его отпуска.
Машина повернула под арку, проехала мимо дома и остановилась у магазина «Хозтовары», приткнувшегося в глубине двора.
Олег вышел из машины и увидел щенка. Маленький, грязно-белый, с рыжими повисшими, как лопушки, ушами, он сидел в двух шагах от него и смотрел на Наумова темными, почти черными глазами.
Ты чего, дружище? спросил Олег.
И щенок, услыша, встал и доверчиво заковылял к нему.
Наумов присел и погладил собаку, щенок лизнул руку и прижался к ноге.
Маленький совсем, вздохнул за спиной шофер. Пропадет. А он к вам прибился, товарищ майор.
А что, с той легкостью, когда должен делать не ты, а другой, сказал Леня Сытин, вы его возьмите себе. Вам веселей будет.
Щенок свернулся клубком у ноги и блаженно прищурил глаза.
Голодный небось, шофер полез в машину, у меня бутерброд есть.
Олег положил руку за спину щенка, почувствовав шелковистое тепло его маленького тела. Ах, как он хотел иметь в детстве собаку, да покойная мать не любила животных!
И вот у его ног доверчиво лежит теплый комочек жизни. Лежит успокоившийся, понявший, что после мытарств обрел друзей и защиту.
Леша, ты покорми его и возьми в машину, а потом ко мне домой завезем.
Сделаем! радостно крикнул шофер.
Пошли, Сытин.
Стоянка была перед самым домом. Аккуратная, зарешеченная, чистая. Но «вольво» на ней не оказалось. Олег внимательно осмотрел размеченные белой краской квадраты.
Вот они, усмехнулся он.
На одном сияли свежие цифры0009. Рядом с решеткой играли пацаны. Олег подошел к ним и спросил:
Ребята, а где «мерседес»?
Не «мерседес», а «вольво», солидно ответил паренек лет тринадцати, «вольво»-универсал.
Ну да, правильно, ее хозяин живет в первом подъезде.
Не в первом, а в третьем, в сто шестьдесят пятой квартире.
Сто шестьдесят пятая квартира была на шестом этаже.
Дверь Славиной квартиры напоминала парадный мундир, она сверкала полированным деревом, сияла бронзой ручек, переливалась яркими, как пуговицы, головками замков. Олег осмотрел дверь и стал, прислонившись к косяку. Шло время, а Сытина не было. И Олег начал думать о том, как щенок проснется ночью, и придет к его кровати, и заскулит тонко-тонко, и в квартире сразу станет совсем обжито.
Наконец с шумом распахнулась дверь, и из лифта выскочил Леня.
Олег Сергеевич
Тише.
Значит, так, Коробков Вячеслав Иванович, шофер. Раньше работал на международных перевозках, сейчас переведен на внутренние рейсы.
За что переведен?
За драку.
Понятно. С кем говорил?
С их кадровиком. Вообще характеризуется положительно, но скрытен. На работе друзей не имеет, бывший мастер спорта по боксу.
Людей вызвал?
Да.
Пошли, приготовь оружие. А то мастер спорта
Но ведь вы тоже
Когда это было! Олег надавил на звонок.
За этой дверью тоже слышалась музыка, и Олег на секунду позавидовал всем, кто может днем сидеть дома и слушать музыку. На одну секунду, не больше, потому что дверь отворилась.
Вы к кому? спросило очаровательное существо лет девятнадцати. Оно было скорее раздето, нежели одето. Тонкая кофта, завязанная узлом на животе, и плавки. Все.
Мне нужен Коробков Вячеслав Иванович.
А вы кто?
Я-то из милиции, Олег достал удостоверение, а вы кто?
Странно это, заносчиво сказала девушка, странно. Слава рассердится, и у вас неприятности будут. Я его невеста.
Я это постараюсь пережить. Олег шагнул в квартиру. Где Коробков?
В командировке, в Вене.
Название города было произнесено значительно, с придыханием.
А где он работает? спросил Сытин из-за спины Наумова.
В Министерстве внешней торговли, гордо ответила девушка.
Кем? усмехнулся Наумов.
Ответственным работником.
Интересная должность. А кстати, невеста, вы-то здесь прописаны?
Какое это имеет значение?
Для нас очень большое.
Они вошли в прихожую и закрыли дверь. Веселенькая прихожая была у «ответственного работника» Внешторга Коробкова. Стены сплошь обклеены обнаженными девицами, призывно глядевшими на вошедших с глянцевых листов календарей.
Значит, так, уважаемая невеста, вы оденьтесь и паспорт принесите.
Девушка возмущенно пожала плечами и скрылась в комнате. Она появилась через несколько минут, надев на себя брюки, более напоминающие нижнюю половину десантного костюма.
Вот. Она протянула паспорт.
Лякина Евгения Степановна, год рождения 1965-й, место рождениягород Минск, прописана в Москве, улица Бутлерова, 16, квартира 35. Незамужняя, прочел Леня Сытин.
А вы где работаете, Евгения Степановна? поинтересовался Наумов.
Пока в парикмахерской на улице Правды.
Кем?
Мастером.
Почему пока?
Потому что мы расписываемся и уезжаем за бугор.
Куда, куда? улыбнулся Наумов.
Ну, за границу.
А почему за бугор?
Так Слава говорит.
Занятно, куда же именно собрались вы со Славой? В какую страну?
За границу, гордо ответила Лякина.
И Олег понял, что для нее нет географических понятий. Есть вожделенная «заграница», там продаются дубленки и брюки-бананы, часы «Сейко», видеосистемы.
Хорошо, к этому мы вернемся позже. Вы давно знаете Коробкова?
Давно, ответила Лякина.
Год, два?
Она наморщила лобик, что-то мучительно просчитывая в уме:
Двадцать дней.
Ну что ж, в наш стремительный векэто срок. Что вы можете рассказать о нем?
Ничего.
Почему?
Не имею права.
То есть?
Он ведь на секретной работе. Когда мы вместе жить стали, он у меня расписку взял.
Какую? изумился Наумов. С таким в своей практике он сталкивался впервые.
Ну, мол, что никому о нем ничего говорить не буду, иначе по статье отвечу, как за разглашение государственной тайны.