Однажды, поздним вечером, на Сечь прискакал на взмыленной лошади верховой. Бросив поводья, он бегом направился к атаману.
Батько, беда! На нас напал Ширан-бей, с порога бросил он эту печальную весть всем присутствующим казакам.
Не моргнув глазом, атаман спокойно спросил:
И какое у него войско?
Не маленькое. Мы взяли в полон несколько человек, так они сказали, что кроме татар, в его орде воюют ногайцы, белгородская орда и даже турки. Переправились они в низовьях Днепра, прошлись по Подолью и Волыни и захватили в плен огромный ясарьтысяч тридцать. Часть войска охраняет пленных, часть пошла на Киев, а оставшиеся завтра двинутся на Сечь.
Отложив все дела в сторону, атаман собрал военный совет. На нем присутствовал и я, так как мне следовало доложить, какими припасами и зельем располагает войско запорожское на данный момент.
Ну что, братья-казаки, товарищи! Пришла и наша пора постоять за веру православную и протянуть руку помощи нашим братьям, женам и детям, попавшим в татарский полон. Сколько всего казаков мы можем противопоставить басурманам?
Мы тут посчитали, батька, и выходит около тысячи сабель. Остальные под Киевом, готовятся к нападению, а реестровые отозваны коронным гетманом для защиты земель королевства, ответил один из куренных атаманов.
Ишь как хитро все разыграно, растащили по разным местам нашу боевую силу, а теперь хотят и гнездо уничтожить, которое воспитывает птенцов казачьих и нерушимой стеной стоит за веру православную, отбиваясь всеми силами от объятий врагов и тех, кто навязывается в друзья, изо всех сил стараясь нас в них задушить. Вот теперь и Ширанбей решил попробовать, чтобы заслужить расположение турецкого султана, кроме ясаря кинуть к его ногам и разгромленную Сечь Запорожскую. Вот вам, не дождетесь, и он скрутил фигуру из трех пальцев, торжественно продемонстрировав ее всем присутствующим. Это вызвало резкий хохот, от которого, казалось, подпрыгивала крыша и который через открывшиеся двери и окна вырвался на улицу и увлек за собой собравшихся здесь казаков. Смех прекратился внезапно, так же, как и начался. В наступившей тишине атаман, обведя всех посуровевшим взглядом, сказал:
Вот что, товарищи, немедленно посылайте гонцов по хуторам и зимовникам, собирайте казаков, пусть берут с собой добрые сабли и припасы, а если нет ничегомы здесь им дадим все, что сможем, и он внимательно посмотрел на меня.
Готовьте места для людей, разбивайте их на десятки и сотни, выдайте из оружейки все, что там есть, а ружья давать только тем, кто знает в этом толк. Зелья у нас не так уж много.
После совета Сечь пришла в движение, за ворота полетели на быстрых конях гонцы на зимовники и хутора,к рыбакам поплыли утлые лодочки- плоскодонки поднимать всех на борьбу с врагом. Часа через три в лагерь стали стекаться первые защитники. Кто с саблей, кто с пикой, кто с мушкетом, кто в кольчуге, а кто и в татарском железном шлеме, с топором на длинном топорище, заткнутым за пояс. И брали всех на учет, записывая. На площади возле церкви поставили столы, за которыми сидели писари, фиксируя данные вновь прибывших, их вооружение и степень владения военным искусством. Безоружным выдавалось оружие и припасы. Возле куреней горели костры, на которых варился кулеш для вновь прибывших. К утру, когда поток казаков иссяк, подвели итоги. В строю оказалось около двух с половиной тысяч человек. Теперь нужно было дождаться лазутчиков с тем, чтобы определиться, как лучше встретить врага. Счет шел на минуты, так как вражеская лавина неуклонно приближалась к Запорожской Сечи, уверенная в своей мощи и непобедимости. Вскоре появились и дозорные, которые следовали по пятам вражеского войска. Выслушав их, атаман собрал старых опытных казаков, не раз доказавших свою храбрость в бою. Их было десять человек, седых закаленных воинов, знавших толк в ратном искусстве. Среди них были «галдовники» и «заморочники». Первым в комнату вошел Петро Гайда, это он спас отряд казаков в чистом поле от преследовавших их поляков. Когда у лошадей и людей иссякли силы и гибель казалась неминуемой, он приказал всем спешиться, поставить лошадей хвостами друг к другу, самим стать вокруг них, а по бокам воткнуть казачьи пика и соблюдать тишину. Сам он встал в середине этого круга, и, когда поляки с гиканьем кинулись в атаку, он как бы приподнялся над всеми, повиснув в воздухе, а поляки, не доскакав до казачьего отряда, притормозили коней и стали недоуменно озираться вокруг. Отряд исчез, а перед ними оказалась роща из молодых дубков, лениво шевелящих ветками от степного ветра. Выругавшись, они обогнули ее и бросились дальше в погоню. Следом нарисовался Стецько Резун. Он мог наслать морок на врагов так, что они начинали резать друг друга, каждый видя в своем партнере уже противника. Правда, и остальные казаки не слишком дружили с ним, опасаясь его умения. А вот, покачиваясь, как на шарнирах, прошел Иван Куля. Он и в бою вел себя соответственно, не мог долго оставаться на одном месте. Его умение не раз выручало казаков. Дело в том, что во время боя он входил в особое состояние и полами кафтана ловил пули и ядра. Пули обходили его стороной даже после выстрела в упор. Ну а Гнат Витер прославился тем, что по воздуху мог перемещаться на большие расстояния. Он не раз таким образом проникал в тыл врага, сея среди него панику или собирая данные о передвижении вражеских отрядов. Но особым уважением среди казаков пользовался Панас Хитрун. Он мог из любого положениясидя, стоя спиной- поражать цель из мушкета или пистоля, даже не глядя на нее. Более того, он мог выстрелом снимать нагар с горящей свечи, почти не целясь. Турецкие военные начальники, встречаясь с такими «умельцами», жаловались, что их войска несут от них колоссальные потери. Называли их шайтанами, принявшими человеческий облик. А рядовые янычары сетовали на то, что этих казаков не может остановить даже пуля и они часто во время битвы растворяются в воздухе, оказываясь у тебя за спиной. Поэтому у них остается один выход -бежать.
Собралось их десять человек. Рассевшись вокруг стола, они внимательно смотрели на атамана.
Вот что, побратимы, сказал он, осматривая всех собравшихся. Наши хлопцы донесли, что басурманы собрались переправиться через реку и готовят лодки. Нам нельзя допустить этого, так как мы еще не готовы. Поэтому ты, Иван, возьмешь хлопцев и спалишь все их лодки. Но охрану не шибко бей, надо, чтобы они сообщили Ширанбею, что здесь переправиться у него не получится. Пусть идет на переправу возле Ляпотихи. Нам надо, чтобы он вышел там на речную косу, где мы постараемся их зажать. Будем брать их хитростью и казацкой удалью. А ты, Панас, возьми десять чаек и посади туда отменных стрелков с мушкетами и потренируй их так, чтобы стреляли по команде, да не задели своих, которые будут выманивать татар. Основной удар будет наносить Гайда, поэтому ты с хлопцами замаскируйся на косе так, чтобы ни одна мышь тебя не могла обнаружить. И по команде пойдешь в атаку, прижимая врагов к воде.
А что делать с пленниками? спросил Петро.
Как что? Освобождать, да так, чтобы и они помогли нам. А для этого ты, Резун, подбери казаков татарского вида, переодень их, и пускай они постепенно проникают в ряды басурманов и ждут нашей команды. Ну, а ты, Витер, с оставшимися хлопцами засядь по правую руку от косы, и когда Палий начнетбегом ему на помощь. А я, хлопцы, буду наблюдать за вами с холма, который расположен перед плавнями. По моему сигналу и начнем. А сигнал будет зависеть от того, как скоро подойдут чайки к косе. Ну, вот и все. Давайте за работу, и он устало опустился на лавку.
Все встали и двинулись на выход, проходя мимо меня, охранявшего вход в комнату атамана. Последним выходил Гайда. Он почти уже прошел к двери, как вдруг остановился, повернулся и молча стал смотреть мне в глаза, затем кивнул сам себе головой и, поманив за собой, вышел из хаты. Я последовал за ним.
Все участники совещания чинно вошли в церковь, где их уже ждал священник. Перекрестившись, они перед алтарем встали на колени, низко поклонившись до пола. Священник начал молебен за победу казацкого оружия. Присутствующие усердно молились, отчетливо понимая, что их может ждать впереди. После молитвы все подошли к кресту и направились на выход. Здесь уже стояло все казачье войско в ожидании общей службы перед боем. Молча пройдя сквозь толпу, казаки, ведомые Гайдой, вышли за ворота укрепленного лагеря и направились в центр острова к древнему дубу, который стоял в окружении множества гранитных валунов, выбросив свою могучую крону прямо в небо.
Легенда гласила, что Андрей Первозванный, осуществляя свою миссию по освящению Русской земли, не мог пройти мимо этого зеленого острова. Высадившись на него, он на месте языческого капища водрузил крест в виде буквы Х. И сила от него пошла неимоверная. Крутившиеся здесь ранее всякие язычники теперь боялись вступить на остров и всячески обходили его стороной, а православный народ любыми способами стремился попасть под сень этого креста. Так постепенно остров превратился в оплот православия, собирая в своем лоне вольных и беглых людей. Русский люд, кто по- одиночке, кто небольшими группами, пробирался под сень Креста Андрея Первозванного. Даже если и прибивался сюда татарин или любой другой не- христианин, то он в короткое время добровольно принимал православие и становился истинным защитником христианской веры. Никто так не защищал ее, как казачество, отвечая восстаниями и жестокими войнами на попытку насильственного окатоличивания народа. И в первых рядах всегда шли запорожцы. Особо почитаемой у них была старинная икона Божьей Матери, вышитая белым жемчугом. Она считалась хранительницей острова. Поэтому все их походы начинались с молитвы у деревянной церкви, в алтаре которой находилась эта икона. Идя на смертный бой с врагом, многие казаки снимали с себя верхнюю одежду и, поцеловав нательный крест, шли в атаку, считая, что Святой Крест защитит их от вражеской сабли и пули. Войско противников в страхе разбегалось в разные стороны. Особый ужас у них вызывали казаки-характерники, которых не могло сразить никакое оружие. Если польские жолнеры кое-как сопротивлялись, то турки и татары в панике поворачивали коней и уносились прочь. И что удивительно: многие казаки выходили из ожесточенных схваток, не имея даже царапины на теле. Так Святой Крест, превратившись постепенно в Святой дуб, охранял и их, и остров. Вокруг этого дуба, выросшего из Креста, и собирались казаки, которых прозвали характерниками, исходя из его конфигурации.
Вот и сейчас, встав вокруг него, все опустили руки в карманы и вынули оттуда листочки бумаги, на которых были написаны индивидуальные молитвы, дающие силу каждому в том даре, которым он обладал. Этот дар передавался по наследству, так же, как и молитва, которую каждый сейчас держал перед собой. Я еще не достиг этой стадии посвящения, да и не знал, каким даром обладаю, но все равно мне показали место в круге, и я стал, улавливая краем уха шелест кроны могучего дуба и шепот казаков. После того, как молитвы были прочитаны, казаки, стоявшие вокруг дерева, взяли друг друга за плечи и прислонили свои головы к стволу. Я вместе с ними сделал то же самое. Сначала ничего не было. Только шум ветра и щебетание птиц. Но постепенно эти звуки стали уходить в сторону и пропадать. А сверху на нас стала опускаться тишина и пригибать нас к земле. Продолжая обнимать дерево, все стали на колени, ощущая физическое давление сверху. Затем раздался гром, и на чистом небе сверкнула молния, которая ударила в ствол прямо над нами, и ее огненные брызги каскадом посыпались на наши плечи. Я почувствовал себя летящим куда-то вверх, пронизывая толщу облаков, крепко держась за плечи своих товарищей. Затем мы оказались в сияющей синеве, кружась, как в хороводе, впитывая в себя маленькие цветные тучки, летящие нам навстречу. Интересным было то, что каждая из тучек выбирала определенного казака и окутывала его с ног до головы, пока не растворялась. Это продолжалось до тех пор, пока каждый из танцоров не был выкупан в этой цветной купели. Казалось бы, всепора и обратно. Ан нет, мы продолжали кружиться, поднимаясь все выше и выше. И вдруг внезапно перед нами выросла туча, переливающаяся всеми оттенками цветовой гаммы. Она вырвала меня из круга, выбросив на середину и накрыв с ног до головы, заставляя вращаться в разные стороны. Мой мозг словно взорвался от обилия разных картин, которые стали мелькать передо мною. Они шли то сверху вниз, то снизу вверх, то с разных сторон, постоянно меняя направления, причем каждая из них была окрашена в свой цвет. Я не успевал их фиксировать, но они упорно проникали в меня, оставаясь там до определенного времени. Сколько это продолжалось, мне трудно сказать, но вскоре мое вращение стало замедляться, и когда остатки тучки исчезли, я увидел себя вращающимся в центре круга моих товарищей, которые крепко сжимали руки, не давая возможности неизвестно откуда взявшейся черной туче прорваться ко мне. И тут снова ударил гром, который сразу стер все видения, и я опять почувствовал себя на земле, крепко вцепившимся в рядом стоящих казаков. Постепенно приходя в сознание, мы открыли глаза и, уставшие, опустились на землю. Никто не проронил ни слова. Поднявшись, все молча двинулись к лагерю готовиться в путь.
Позднее, прокручивая в голове этот эпизод моей жизни, я наткнулся в Ватикане на доклад папских послов, которые, изучая казацкое войско, пришли к выводу, что победить казачество военной силой очень сложно, так как все попытки, предприятые ранее в этом направлении, закончились крахом. Слишком сильны в казачестве русский дух и православие. Поэтому надо искать другие пути их подчинения, среди которых предлагался подкуп, предоставление различных привилегий, насильственное ополячивание через узы брака, обучение в католических колледжах, внедрение польского языка в повседневную жизнь, контроль за планами и намерениями казацкой старшины и так далее. Прочитав все это, я тогда понял, почему запорожцы не пускают на остров женщин, почему все время там присутствуют папские нунции, почему осыпают всяческими почестями и подарками отдельных представителей казацкой старшины и, наконец, почему меня пригласили сюда. Но это понимание пришло ко мне позже. А сейчас все готовились к битве.
В лагере кипела предпоходная суета. Казаки разбивались на отряды, строились и отправлялись в путь. На берегу на стоящие чайки загружали припасы и мушкеты, вставляли весла и поочередно отправлялись в дорогу. Я заскочил домой, взял пистоли и ту заветную саблю, которую подарил мне мой дед, и примкнул к отряду Гайды, который ждал меня. Мы дошли до переправы, перебрались на другой берег и двинулись к назначенному месту. Охранять Сечь остался небольшой отряд казаковветеранов и инвалидов.
Впереди нас шел летучий отряд на лошадях, чтобы вовремя предупредить о возможном приближении противника или его лазутчиков. К утру, как и остальные отряды, мы достигли назначенного места и остановились не очень далеко от косы, замаскировавшись в густых плавнях. Солнце уже начало всходить, согревая полегшую от росы траву и заметая наши следы. Нам оставалось только ждать дальнейшего развития событий. Вдруг из-за излучины Днепра показались первые струйки черного дыма, которые постепенно усиливались, густели и медленно стали подниматься ввысь. Это наши хлопцы жгли турецкую переправу. Битва за Запорожскую Сечь началась. Все стали оживленно комментировать между собой происходящие там события, пока Гайда не прикрикнул на них. Буквально через час на противоположном берегу показался конный отряд. Он подъехал к реке и, остановившись буквально возле воды, стал внимательно рассматривать открывшуюся перед ним косу. На ней никаких следов нашего присутствия отмечено не было. Мы заранее не разрешили никому заходить на песок, чтобы не наследить.
Убедившись в безопасности, всадники пришпорили коней и стали переправляться на косу. Где своим ходом, где вплавь, они достигли ее и, рассыпавшись цепью, стали обследовать все уголки. Часть всадников отправилась осмотреть плавни и почти достигла того места, где стоял отряд. Все, как по команде, нырнули под воду, выставив вверх приготовленные заранее полые трубки из камыша, чтобы дышать под водой. Наверху остался только Гайда с небольшим отрядом казаков. Мы стояли, сбившись в круг, спиной друг к другу, держась за сабли, готовые в любую минуту вступить в неравную схватку. По мере приближения всадников Гайда встал во весь рост и раскинул руки в стороны, словно собираясь обнять нас всех, стоящих между четырех деревянных кольев, воткнутых по краям. При этом он напряженно смотрел в приближающихся всадников, и лицо его постепенно каменело. Внезапно от него пошли световые волны, которые накрыли нас всех и, достигая деревянных кольев, возвращались обратно, создавая какую-то непонятную завесу, через которую нельзя было различить даже лица рядом стоящего казака. Татары на мгновение остановились, переглянулись между собой, затем двинулись дальше, обтекая нас с двух сторон и не испытывая никакого беспокойства. Я даже почувствовал неприятный запах немытого тела, смешанного с конским потом, от проехавшего рядом кочевника. Проехав еще метров двести и не увидев ничего подозрительного, они по команде старшего повернули коней и поскакали обратно. Все вздохнули с облегчением и с уважением посмотрели на Гайду, который в изнеможении, бледный, опустился на траву.