Она взяла меня за руку и потянула в круг. Краем глаза я заметил, что на поляну пришли Грон, Пряник и Вишня. Я кивнул им и, увлекаемый Пионой, закружился в танце. Наверно, получалось у меня нелепоя видел издалека, как ухмыляется Грон, но сегодня это меня нисколько не тревожило. В небе разноцветные облака, рядомПиона Прекрасная, что еще нужно для лучезарного счастья?
После танцев и потешных игр пришло время веселого и щедрого пиршествана поляне появились первые столы. Пиону позвала мать, и она, картинно мне поклонившись, ускользнула. Пряник и Вишня помогали взрослым: расстилали синие и белые скатерти, носили блюда. Ожидая угощение, малыши собирались веселыми чирикающими стайками.
Я уже видел свое облако! сбивчиво убеждал приятелей семилетний Нежик, братишка Грона, взволнованно размахивая руками. У меня Зеленый воробей, помните? Я сразу его разглядел!
Ты еще скажи, что он подмигнул тебе! хохотнул Грон. Сколько раз я тебе объяснял, что невозможно рассмотреть свое облако, пока оно высоко. Это против всех законов! Они сливаются в цветную тучувот и всё.
Сам ты туча! обиделся Нежик. Не виделне говори. А я видел!
Да невозможно это! в сердцах повторил Грон, и я удивился, что в праздничный день он чем-то разозлён. Мы же не в сказке живем, а в Светлом городе. Да что с тобой говорить! Он махнул рукой и отошел к пестрым палаткам, где в эти дни хозяйки раздавали пирожки, пышки и блинчики с вареньем и каждому норовили сунуть по два-три сахарных петушка.
Не огорчайся, Нежик, решил я подбодрить маленького соседа. Я верю, что ты заметил Зеленого воробья.
Конечно! обрадовался он. А тебе удавалось разглядеть своё облако на небе?
Я пытался, но мой Лев не показывается раньше времени. Может быть, так и надо, а, Нежик? Облака дружные, держатся друг за друга. Вот бы и нам так же! А то ссоримся по пустякам.
Правда, задумчиво сказал он. Я скучаю по Воробью. А тебе без Львакак? Грустно?
Очень, признался я.
Еще бы! У тебя такое красивое облако. И еще на нем можно ездить верхом.
Подошел отецради праздника он надел широкополую шляпу и новый синий плащ на завязках. Весело хлопнул меня по плечу:
Я же говорил, что прилетят в срок, довольно прищурился он, глянув в цветное небо. Закон природы! Ну что, сын, пойдем вытаскивать столы. Кстати, через окно стол тащить удобнее, чем через узкую дверь, так что твой метод вполне годится.
Он рассмеялсяи я тоже. Я так любил, когда отец делался веселым! Соседи рассказывали, что, когда умерла мама, у него погасли глаза. В тот же год отец отказался от обязанностей главного воина (мол, возраст не тот, да и состояние духа не позволяет), повесил меч на крюк и открыл мастерскую. Мне в ту пору не было и пяти лет. Второй раз он так и не женилсяопасался, что новая хозяйка не найдет со мной общего языка. Меня отец берег, избавлял от тяжелой работы, не бранил за школьные неуспехиразве что смотрел с укоризной. Изредка учил фехтованию, и мы беззлобно дрались на длинных деревянных мечах.
Отцу досталось забавное облакоСеребристый медведь. В городе поговаривали, что все облака напоминают владельцев, но я считал это вымыслом. Как сочетался пухлый Зеленый воробей с худеньким, простым, как хлеб, Нежиком? Что было общего у неказистой Лисицыи Пионы Прекрасной? И чем я, тощий невзрачный пацан, напоминал Крылатого Льва? Разве что встрепанными, как грива, волосами.
Праздничная суета затянула нас. Молниеносной вспышкой под разноцветным небом мелькнули два веселых дня, и всех охватило привычное радостное волнение. И снова был хоровод, снова звучали завораживающие призывные песни. Когда первое облако упало на плечо Нежикаяркая, как первая листва, птичка, все дружно захлопали, а Нежик заплакал.
Облака спускались весело и торопливок Грону острохвостый енот, к Вишнеогненно-красная белка, которую та называла Алькой. Довольный отец, улыбаясь, пожимал невесомую лапу Серебристому медведю. Громадные облака съеживались, чтобы оказаться в объятиях взрослых людей, а к восхищенным малышам падали в нетерпеливо раскрытые ладони.
Не прошло и часа, как у каждого трепетало облакона плече, в руках, в кармане, и кто-то уже спешил с ним домой, чтобы оно отдохнуло с дальней дороги. Некоторые горожане даже хранили в домах расписные колыбели, чтобы облака могли в них ночевать.
Я посмотрел по сторонамоблака были у всех.
Только ко мне Крылатый Лев не прилетел.
Глава 3
Я ждал час, другой, третий, но небо стало тусклым, бесцветным, а место ажурных облаков заняли мутные перистые тучи.
Ко мне подходили дети и взрослыеиз-под воротников и шляп выглядывали их облачные приятели. Люди улыбались, хлопали меня по плечу, повторяли, что Крылатый лев непременно появитсяведь по-другому и быть не может. Я и сам понимал, что облако должно прилететьа как иначе? С беспомощной надеждой вглядываясь в темнеющую высь, я смотрел наверх до ломоты в шее, до острой боли в глазах, но не видел там ровным счетом ничеготолько небо, совсем обычное, синевато-серое, блеклое и безжизненное.
Не грусти, ладно? Не грусти! повторял маленький Нежик, крепко прижимая к сердцу Зеленого воробья. Наверно, у Льва какие-то дела! А что, у облаков не может быть дел? А если сегодня не прилетитзначит, завтра.
Ко всем сейчас, а ко мне завтра? печально улыбнулся я.
А что? День или другойкакая разница?
Все понимали, что есть разница. Облака всегда спускались дружной стаей, и не было случая, чтобы чье-то облако заблудилось в дороге.
Да что там говорить! вдруг резко выдал Грон. Приползет твой драный кот, куда денется! Только помни: он тебя видеть не хочет, поэтому и опаздывает. Я бы тоже к такому, как ты, не торопился.
Я опешилведь считал Грона добрым приятелем! но вскочил, рванулся к нему, схватил за ворот:
Крылатый Левне драный кот! И какой я, по-твоему? Какой?
Грон был выше, крепче меня, но обида и жестокая тоска придавали сил. Пожалуй, я смог бы залепить ему хороший фингал, если бы не подоспели Вишня и Пиона. Вишня вцепилась в нас: «С ума сошли? В такой-то день!», а Пиона осуждающе покачала прической, похожей на пышный белый цветок: «Ну вы и даете, мальчики!»
При Пионе мне не хотелось выглядеть встрепанным петухом. Я оторвался от Грона, буркнул:
Не говори так про Льва, понял? И не выдержал, горько добавил: А я думал, что ты мой друг.
Я тоже так думал, прищурился Грон и посмотрел в сторону Пионы. Пока ты не увел у меня девчонку. До твоего дрянного дня рождения она хотела встречаться со мной, ясно?
А что это вы говорите, будто меня тут нет, мальчики? улыбнулась Пиона. Лион, правда, где же твой царственный лев? У тебя самое красивое облако, я всегда им любовалась!
Будто я мог ей ответить! Я нахмурился, отвернулся.
Жаль, очень жаль вздохнула Пиона. Но ничего, ожидание тоже может быть прекрасным, верно? Простите, друзья, мне пора. В честь праздника отец обещал дать мне драконаполетаю над нарядным городом.
Я тебя провожу! шагнул к ней Грон. А может, покатаемся вместе?
Что ж, я не против, пожала плечами Пиона.
Я не мог поверить! Совсем недавно она весело учила меня танцевать, обнимала, смеяласьа теперь уходит с Гроном, который при всех говорил мне гадости?
Ну и идите. Ну и ладно, отвернулся я.
Не грусти, пожалуйста! снова шепнул Нежик. Виновато глянув из-под ресниц, он двинулся за братом.
Они ушли, а я сел на сырые осенние листья, уперся кулаками в подбородок. Может быть, Грон прав и Крылатый Лев не любит меня? Ведь я не замечаю самых простых вещей! Вообразил, что нравлюсь Пионе, но она преспокойно отправилась с Гроном. Полагал, что Гронмой товарищ, а оказалось, что он кипит от ненависти и ревности. А я ведь даже не подозревал, что у Пионы Прекрасной и Грона были какие-то отношения!
Нет, нет, нет! Я замотал головой, чтобы стряхнуть навязчивый морок. Крылатый Лев всегда радовался долгожданной встрече. Каждый год он спускался вовремя, и мой мир озарялся сказочным золотым сиянием.
Я называл Крылатого Льва Лёвушкой, если рядом не было посторонних. Он освещал дорогу, когда я выходил гулять зимними вечерами, и отец не тревожился за меня. Ночью Лев забирался под одеяло, уютно прильнув ко мне, точно теплый котенок, и я делился с ним радостями и печалями. Я гордился, что Крылатый Левединственное облако, на котором можно кататься верхом. Чем же я обидел его, раз он не прилетел в назначенный срок? Что же произошло?
Не расстраивайся, тихо сказала Вишня. Я и не заметил, что она рядом. Ведь день еще не кончился.
Не надо меня успокаивать, очень прошу, нахмурился я. Я не маленький. Можно мне побыть одному?
Пожалуйста, видимо, Вишня обиделась.
Смеркалось, с каждой минутой становилось холоднее. Пронизывающий ветер нахально проникал под полы широкого плаща, навязчиво лез в уши, больно царапал ладони. Я натянул капюшонникого не желал видеть. Рядом со мной молча сел отец, накинул поверх плаща большой клетчатый плед. Это выглядело глупо, и я хотел его сбросить, но пожалел отцаведь он тоже беспокоился.
Отец понимал, когда меня не стоит донимать разговорами, он просто был рядом. Серебристый медведь привалился к широкой отцовской спине.
Я прикрыл глаза, желая остаться в тишине, темноте и одиночествену ладно, пусть с отцом и его медведем, но по хрусткому шороху листьев и негромким встревоженным голосам понял, что вокруг собирается народ. Сначала никто, кроме приятелей, не обратил внимания, что ко мне все-таки не прилетело облако, все думали, что оно запоздало. Но вскоре неслыханная, поразительная новость разлетелась по Светлому городу, и люди, взволнованные, озадаченные, снова высыпали на поляну.
Лион, тебе стоило бы пойти домой, услышал я голос Учителя эм Марка. Обычно сухой и строгий, сейчас он говорил непривычно мягко. Ничего, что твое облако задержалось. В жизни бывает всякое. Выпей горячего чаю и ложись спать. Проснешьсяа Лев рядом. Не тревожься.
Эм Марк, неужели вы думаете, что я переживаю за себя? Я в недоумении поднял глаза на Учителя. Я волнуюсь за него! Чувствую, что со Львом произошло что-то плохое.
Ты добрый человек, серьезно сказал Учитель. Но не стоит горевать. Все наладится.
Почему же именно ко мне вовремя не прилетело облако?
Я этого не знаю, Лион, грустно отозвался Учитель, машинально поглаживая за ушком небольшого облачного Филина. Нам многое неведомо. Почему облака связаны с нами невидимой нитью? Как узнают они о рождении человека? Что происходит с ними в день смерти? На эти вопросы я не могу дать ответа, а ведь мне известно немало, мой друг. Иди домой, Лион. Поздно уже. Явится к тебе твой Крылатый Лев. Явится.
* * *
Учитель эм Марк никогда не ошибалсяпо крайней мере, мне так казалось. Я ушел домой опечаленный, но окрыленный надеждой.
Но на сей раз и Учитель оказался не прав. Небо почернело, а Крылатый Лев так и не прилетел.
Ночью в нашем доме горел яркий светя зажег все свечи и лампы, чтобы Крылатый Лев спешил сюда, как к маяку. Увесистые ходики в виде пышногривого льва с мощными лапами (отец давным-давно смастерил их из фанеры, металлических обрезков и жестяных завитушек) каждый час разбивали тишину неуместно радостным звоном. Отец не мог сидеть без делаустроившись в крошечной кухне, он то шуршал наждаком, то скрипел напильником, но и у него, я слышал это, всё валилось из рук. Тихо чертыхаясь, он нервно гремел инструментами, ронял их и наконец зашвырнул в громоздкий железный ящикдом содрогнулся от грохота. Впервые в жизни я почувствовал, как рассыпается по камешкам монолитная скала его привычного хладнокровия. Серебристый медведь съежился в клубок и живо закатился под лавкуон тоже чувствовал, что в доме неладно.
Львиные ходики звонко простучали три раза, на улице стихли последние голосавсе гуляки и горячие головы спали. Жарче растопив печь, я забрался с ногами на низкий, покрытый потертым узорчатым ковром топчан и смотрел на оранжевые перья плясавшего огня. Отец примостился рядом, отхлебывая горячий кофе из пузатой фаянсовой кружки. Кружка предназначалась для пива, но отец презирал горячительное, даже домашняя наливка в нашем доме не водилась. Из всех крепких напитков отец выбирал горький, как лекарство, кофе и пил его помногу, особенно когда был чем-то встревожен. Мне же теперь не хотелось ни кофе, ни чаю, ни спать, ни жить.
Отец повертел в мозолистых ладонях кружку-великаншу, глянул в нее, раздосадовано крякнулосталась лишь черная гуща. Поставив кружку на дощатый пол, он положил мне на плечо тяжелую руку.
Что же делать, сын. Не всегда жизнь бывает сладкой. Случаются и горькие дни.
Ну зачем говорить прописные истины? Он думает, что сможет этим утешить? До чего же наивны и даже смешны эти взрослые! Я бы произнес это вслух, если бы не мешал влажный комок, перекатывающийся по гортани.
Надо жить дальше, снова сказал, точно в пустоту, отец. Я сделал вид, что не слышу его, но он продолжал: Можно погрустить, пожалеть себя. Поплакать. Воины тоже плачут, Лион, когда никто не видит, поверь мне! Но потом надо разозлиться на свою слабость, выпрямитьсяи назло всем бедам идти вперед. Будь сильным, сын. Тогда и Лев к тебе прилетит.
Ты сам-то в это веришь? сумрачно поинтересовался я, глянув в его глубокие зеленые глаза, вокруг которых разбегались лучики-морщинки.
Надо верить.
Значит, не веришь, кивнул я и отвернулся.
Нависла нехорошая, напряженная тишинатолько ходики мерно отстукивали секунды. Отец тяжело поднялсямного лет назад после сражения с ледяными монстрами у него распухли колени. Споткнулся о кружку, которую сам же поставил под ноги, тихо выругался («Зацепи змею за хвост!»), поднял ее, удаляясь на кухню. Там он долго гремел посудой, выуживая из буфета турку и расписную кофейную жестянку. Привычный горьковатый дымный аромат вновь заполнил все щели, углы и простенки. Отец полюбил кофе, когда бросил курить, а с табаком расстался в одночасье лет пять назад, решив, что не хочет подавать дурной пример сыну. Зашвырнув в печь любимую, самолично вырезанную трубку, он сдержал слово и к табаку не прикасался, но кофе глотал столько, что я боялся, как бы он не посадил сердце. Оно после грозных битв и так его подводило.
Осторожно придерживая обжигающую кружку, отец снова опустился рядом и, будто собравшись с духом, проговорил:
Сын, живые облакане пушистые игрушки. Это частички нашей души.
Все это знают. И что? равнодушно отозвался я. Хочешь сказать, что твой сын глупый и бездушный, поэтому недостоин такого красивого облака?
То, что глупый, с этим я согласен, а в остальномполная чепуха! Отец встрепал мне и без того взъерошенные волосы. Ты меня не перебивай. Я кое-что должен тебе сказать, а мне и так непросто.
Он сделал большой глоток, снова поставил кружку под ноги.
Много лет назад кое-кто потрепал мне нервымол, настанет день и не прилетит к твоему сыну облако. Не верил я, нет! А вот случилось.
Гигантская сова ухнула в сердце.
Я хотел что-то произнести, но отец мотнул головойпомолчи! и заговорил тихо и медленно, будто ронял не слова, а тяжелые камни. Скрипели, обугливаясь, догорающие дрова, Серебристый медведь, выкатившись из-под кровати, подрос, доверчиво прижался к теплому отцовскому боку. Рассказывать цветисто и многословно отец не умелведь он был воином, а не сказителем. Эту историю я передаю так, как она отозвалась во мне той печальной ночью.
Глава 4Рассказ Воина Вадима
Этой истории пятнадцать летстолько же, сколько тебе, сынок. Дело было в середине октября, накануне в город прилетели разноцветные облака и повсеместно царило буйное веселье. Беззаботная музыка играла то тут, то там, люди отплясывали кадрили, а небо над ними сияло пестрой лоскутной красотой.
Только в нашем доме в тот день кипело волнение. Я не мог найти себе местато мерил шагами комнату, то выходил во двор, чтобы глотнуть свежего осеннего воздуха, с нетерпением ожидая первого младенческого крика. Я был бы рад и дочериэто истинная правда! Но сердце подсказывало, что у Меи родится мальчик: сын, воин, продолжатель рода.
Видно, я так часто хлопал дверями, что повитуха Кларисса, высунув длинный нос из-за зыбкой зеленой занавески с ромашками, сипло проскрипела:
Шастаете туда-сюда, папаша! А ведь дует. Шли бы вы на улицу, что ли. Гляньте, какой там праздник. А в доме вам делать нечего.
Грубоватое слово «папаша» согрело мое сердце, и я согласился пройтись. Празднество меня в тот день не интересовало, хотя я был рад, что ребенок выбрал лучшее время для появления в этом мире. Родись он, скажем, в апрелеи его облако, погостив пару дней, растворилось бы в прохладном весеннем воздухе. Но в холодную пору облако не исчезнетполгода оно будет согревать собой розового младенца и улетит с облачными собратьями в свой срок.