Не пойдём туда. Юля проглотила слёзы, схватила свою мать за руку и прижалась головой к её плечу.
Из-за стеклянной двери кухни брызнул солнечный луч. Вокруг Беллы с дочерью закружилась золотая пыль, и волосы их тоже засветились. Борис, обернувшись уже с лестницы, помахал им, ссутулился ещё больше, опустил левое плечо ещё ниже и сжал кулаки. Он даже не понял, что с ним творится, и почему так хочется плакать
Пока! ещё раз сказал Юльке Олег Величко и послал ей воздушный поцелуй. Борис в суматохе едва не забыл переобуться. Он лишь в последний момент сунул ноги в полуботинки.
* * *
Жующие ребята немедленно воззрились на них и замолкли. Они были похожи, как родственникивсе темноволосые, кудрявые, толстогубые. У одного из них Олег заметил в рукаве нунчаки. Рядом с другим лежал обрезок водопроводный трубы, а третий даже не снял с руки кастет. Друзья увидели, что эта сомнительная публика буквально заполонила лестницу. Крутые ребята, как мухи, обсели все ступени, раскидывая вокруг себя окурки, пачки из-под сигарет и мятые упаковки от продуктов.
Олег отметил, что новые постояльцы не только схожи внешне, ещё и одеты одинаковов чёрные кожаные куртки и серые брюки. Кроме того, они были неплохо вооружены. Около стен стояли разнообразные модели автоматов Калашникова, а также снайперские винтовки с оптическим прицелом.
Борис остановился, не зная, как эти молодцы отреагируют на их с Олегом появление. Может быть, они не хотят, чтобы жильцы видели это оружие. На всякий случай, он захватил паспорт, хотя не собирался выходить из дома. За те две недели, что ОМОН и милиция осаждали квартал, Добин привык всегда ходить с документами. Так же поступали и мать с Изабеллой, потому домой пускали только штампу о прописке. Юльку отводила в школу и забирала оттуда бабушка.
Олег сегодня заночевал у Бориса, и теперь жалел об этом. Нужно было уйти к матери, пока в город не вошли войска. Но кто мог об этом вчера, когда около «Белого Дома» не было даже привычного оцепления, и народ веселился от души? Тогда Олег и решил отправиться к матери утром, а пока погулять с Борисом и Юлькой, вспомнить события двухлетней давности.
В воскресенье днём «Белым Дом» был деблокирован демонстрантами, прорвавшимися со Смоленской площади. Оцепление то ли сняли, то ли оно разбежалось само. Ликующие колонны заполнили все подступы к зданию Парламента. Люди обнимались, целовались, пели песни и строили планы на будущее.
Олег, протиснувшись сквозь толпу, вышел к дому Добина, поднялся по лестнице и позвонил в дверь. Всё семейство оказалось в добром здравии, и Юлька сразу же запросилась гулять. С конца сентября Величко ничего не знал о Борисе и его родныхна Пресне уже давно не работали телефоны. Они заснули спокойно, а проснулись от выстрелов. Рано утром в Москву вошли воинские части и начали обстрел «Белого Дома».
Один из обедающих ребят, судя по всему, их главный, против ожидания, весьма доброжелательно посмотрел на Бориса. Потом что-то сказал емукак показалось Олегу, по-немецки. Величко пожалел, что хорошо знает только английский. Парень говорил с набитым ртом, что тоже затрудняло понимание. Борис тоже пожал плечами и вытащил паспорт. Другой молодой человек охотно протянул руку за документом.
Посмотрим сейчас, кто вы такие! улыбаясь, сказал он, но глаза смотри настороженно. Итак, Добин Борис Эммануилович Красивое отчество, правда?
Я тоже так считаю. Борис торопливо облизал губы. На улице немного постреляли, и снова всё стихло. Мой отец был поклонником дирижёра Хайкина. Яего двойной тёзка.
Возьмите. Парень отдал паспорт и поднялся со ступени. Потом достал и кармана салфетку и вытер жир с губ. Здесь живёте?
Да, вы же прописку смотрели, заторопился Борис. А этомой друг. Заночевал у меня, а теперь хочет к матери пройти, на Новый Арбат. Она там одна в квартире, очень переживает. Олег, ты тоже с паспортом?
Да. Величко это очень не нравилось, но на рожон он не лез. Предъявить?
Не стоит, вступил в разговор их главный, наконец-то покончив с едой. Вы бы подождать здесь, пока всё закончится. Недолго уже осталось. «БиДе», он именно так произносил эту аббревиатуру, вот-вот выкинет белый флаг. Потом мы немного коммунистов помесим, ничуть не стесняясь, продолжал он. А после мы к маме своей пойдёте. Конечно, дело ваше, но я обязан предупредить. На Рочдельской «жмуры» навалом лежат, и в сквере тоже. Там очень плотный огонь, мужики. Вряд ли пройдёте.
А вы, собственно, кто? Величко поразила их циничная откровенность. Вы правомочны меня здесь задерживать, или просто даёте совет?
«Афганцы» мы, сказал третий парень, немного помоложе первых двух.
Он говорил вежливо, но во взгляде уже мелькнуло что-то очень нехорошее. Величко, тем не менее, ждал более подробного ответа.
Хочешь идтииди, лениво разрешил главный. Нам чем меньше здесь народу будет, тем лучше. Только потом не являйся ко мне ночами, ибо я тебя предупреждал. Если пойдёшь, обрати внимание. На улице Николаева телефонную будку насквозь пробило, угол дома вчистую снесло. А твоя голова послабее будет.
Спасибо на добром слове, но я пойду. Величко почувствовал, что у него задёргалось правое веко.
Только что это было в ванной у Бориса, когда Изабелла напомнила об измене жены Татьяны. А этот парень молод для «афганца» Впрочем, чёрт с ним. Скорее всего, это члены московских вооружённых формирований, пришедших на помощь президентской стороне. Армии и внутренних войск, видимо, показалось мало.
А я вернусь, успокоил Борис. Провожу только друга во двор.
Возвращайся, Боря, дружелюбно сказал главный «афганец».
Он некоторое время смотрел на Олега, потом махнул рукой и пошёл вверх по лестнице. Остальные посторонились, и Добин с Величко, перешагивая через их колени и ботинки, стали продвигаться к выходу.
Около почтовых ящиков народу оказалось ещё больше. Тут толкались мальчишки, показывая друг другу разнообразные гильзы. Они взахлёб спорили, какой из них от какого оружия. Карманы их курток топорщились от всевозможных осколков.
Да нет же, нет! кричал мальчик лет десяти. Это пять-сорок пятая, от «Калаша»! Он явно использовал неожиданный свободный день так, как хотел. В потёртой джинсовой курточке, с видавшим виды рюкзачком, он чувствовал себя невероятно счастливым. Я знаю, мне показали! У меня уже вот их сколько!
Мальчишка перевернул рюкзак, и гильзы с осколками разлетались по плиточному полу. Какая-то старушка испуганно вскрикнула.
На Калининском много таких. Но туда не пройтистреляют.
А у меня на двенадцать и семь есть. Вот, я в клумбе нашёл. От бэтээровских крупнокалиберных пулемётов.
Другой паренёк гордо протянул вперёд руку и разжал пальцы. Горячие мокрые гильзы жёлто блеснули в отсветах сухого солнца и словно пропали.
Были здесь и девчонки, и толстые женщины с сумками, и молодые мамочки с колясками. Там сидели снулые, безразличные ко всему малыши. И над всеми плавали запахи перегара, сигаретного дыма, горелого пороха, ружейного масла.
Пацаны, здесь живёте? Олег, увидев их, вспомнил сына, который сейчас болтался неизвестно где. Наверное, ему очень хотелось поехать сюда и тоже раздобыть себе сувениры на память.
Яздесь! мальчик в джинсовой курточке указал на своего дружка. А онна Дружинниковской. Но туда сейчас не пройти, мы пробовали. Нас мужики в камуфляже обратно завернули. Он колупнул заплату на локте.
Защитники, что ли? поинтересовался Добин.
Ага. Там, сказали, БМП из пушек «Гром» стреляют, и из авиационных тоже Нас бы точно убили. Там всех перестреляли, кто хотел пройти. И вы не ходитеочень много мёртвых лежит. Одна тётка бегала-бегала, а потом её тожеочередью Мальчик поёжился. Мы с Санькой немножко видели. Она подёргалась так, подёргалась, и
Не надо! Величко опять закусил усы. Тогда сидите здесь и ждите, пока всё кончится. А я, Боб, пошёл. Как-нибудь попробую. Двум смертям не бывать, а одной не миновать.
Мужчина, не ходите! Там омонцы кругом и десантура. Все пьяные вдрызг. Стреляют, в кого ни попадя! Одна из женщин цапнула Олега за рукав. Подождите лучше, пока стихнет. Я сама с улицы Заморёнова, а тут сижу.
А когда оно стихнет? Величко покачал головой. И сколько здесь торчать придётся, неизвестно. Я, знаете ли, фаталист. На войне бывает всякое. Один всё время в боюи ничего. А другой при штабе подъедается, и вдруг случайно тудапрямое попадание. Отец фронтовик был, и про это часто рассказывал. Боб, короче, до свидания!
У Татьяны твоей день рождения сегодня. Поздравь её от всех нас, вспомнил Борис.
Поздравлю, если доберусь.
Как она? Очень переживает, наверное, из-за всего этого? Борис скосил глаза в ту сторону, где полыхал Парламентский дворец.
Очень, признался Олег. Пьёт всё время и курит. А ей нельзясердце плохое. В то же время и запретить не могу. А то совсем сорвётся. Я умолял её сюда ни за что не приезжатьмало ли Но кто знает?
Величко грустно посмотрел на годовалого малыша в нейлоновом комбинезоне. Тот, зажав в двух кулачках по гильзе крупного калибра, стучал ими и смеялся.
Гляди, Боб, какие нынче игрушки пошли
Да, ужасно. Добин сжал локти Олега. Иди, если не можешь тут оставаться. Действительно, это уж как судьба. Только маму мою простиона тебя очень любит. Просто характер такой, женский. Ей всё и про всех знать нужно, кругом нос сунуть. Говорит: «Как я жить буду, если не узнаю, что и у кого происходит?» Она не со зла, ты не думай. Всё понять не может, как Татьяна могла тебе изменить. Ведь вашу с ней любовь все помнят, кто вас давно знает. Такое не изобразишь
Самое лучшеезабыть об этом. У меня, бывает, получается, признался Олег. Но всё время напоминаютто твоя мать, то сама Татьяна. Говорят, если с ним что-то случится, покончит с собой. Я просил её хотя бы ради их общего сына такого не делать. На меня-то ей наплевать, а родители умерли. О бабушке любимой, говорю, подумай! Но пьяной женщине ведь ничего не докажешь.
Я обязательно приеду к вам и поговорю с Таней, заверил Борис. Женщины очень быстро становятся алкоголичками. А она у тебя мягкая, безвольная, вся на эмоциях. Никакого стержня внутри. Боюсь, потом не выплывет. А ей скатываться и вовсе непозволительно. Стоило ли тогда кончать школу с золотой медалью и институт с одним «хорошо»? Но я вас не оставлю. Добин пихнул Величко кулаком в плечо. Ты согласен? Идёт?
Идёт, кивнул Олег. Возвращайся. Там без тебя с ума сойдут.
Добин выглядел жалкохудой, сутулый, с взъерошенным затылком. Олег подумал, что именно таким, наверное, и должен быть настоящий гений. Борис, кроме семьи, жил одной только химией, и уже добился очень многого.
Возвращаюсь. Он резко повернулся и ушёл на лестницу.
Тут же от батареи парового отопления отделилась высокая молодая женщина с мальчишеской стрижкой и лучистыми, какими-то мохнатыми глазамииз-за длинных ресниц. Одета она была как заправский тинэйджерв чёрный рабочий комбинезон, простроченный белыми нитками, в такую же грубую куртку и в цветастую рубаху. Штанины она небрежно заправила в высокие шнурованные ботинки на «тракторной» подошве.
Вы меня простите, заговорила женщина. Может быть, я поступаю дурно. Но у меня просто нет выхода, и потому я прошу помочь
Женщина говорила так нежно и смущённо, что Олег на секунду забыл о происходящем вокруг. Несмотря на то, что Красная Пресня насквозь провоняла палёным, запах французских духов приятно щекотную Олегу ноздри.
Я вас слушаю, рассеянно сказал он, не представляя, что нужно незнакомке.
Меня зовут Франсуаза де Боньер. Я представляю здесь одну из телекомпаний Франции
Очень приятно. Величко заметил акцент, впрочем, очень пикантный. Моё имяОлег Величко.
Какая интересная фамилия! Забавная. Извините Франсуаза тепло, по-домашнему, улыбнулась. Я сразу решила, что вы можете мне помочь. Я забежала сюда час назад, и до сих пор не могу выбраться.
Если смогу, то с удовольствием.
Олег даже обрадовался, что выйдет на улицу не один. В присутствии иностранки риск быть убитым уменьшался наполовину.
Олег, мне нужно на Новый Арбат. Я там снимаю сейчас квартиру. Мне нужно в определённое время связаться с Парижем, со своей студией. Итакая незадача! Франсуаза вдруг всхлипнула.
Олег вздрогнул от неожиданности и заглянул ей в лицо:
Я тоже туда иду. Там живёт моя мать. Совсем недалеко, у Садового кольца.
А мне нужно к магазину «Сирень». Франсуаза быстро овладела собой и спросила: Олег, вы проводите меня? Я знаю Москву намного хуже вас. Хотя живу здесь, с перерывами, почти три года. Но вы ведь местный? Возможно, знаете, как пройти по дворам?
Здесь мой друг живёт. Ещё детьми в этих дворах играли И сам я с Калининского проспекта, то есть с Нового Арбата. Так что попробовать стоит
Благодарю вас! Я не буду обузой, не волнуйтесь. Постараюсь не сердить вас женскими капризами. Франсуаза явно была довольна.
Она вся как-то подобралась и выглянула на улицу. Тут же зажмурилась от солнца, дыма и блестевших на асфальте гильз, осколков стекла.
Мы будет помогать друг другу. Я провожу вас до дома. А вы, если будет нужно, прикроете меня дипломатическим иммунитетом? Согласны? Олег невольно улыбнулся.
У меня нет иммунитета. Но я постараюсь помочь, чем получится. Правда, снайперы бьют с крыш, и им безразлично, какое у кого гражданство, предупредила Франсуаза.
Вы отлично говорите по-русски! не сдержался Олег. Это не комплимент, а факт. Это просто невероятно Мадам или мадемуазель?
Они вышли из подъезда. Было почему-то очень тихо. Лишь рокотал вдалеке вертолёт, и очень высоко, почти под крышами, кружились хрупкие, лимонного цвета, листья. Ветер лениво волок по бугристому асфальту мятый картон.
Мадам. Я замужем. Муж сейчас здесь, рядом. Совсем недалеко.
И он вас не проводил? вымученно усмехнулся Олег.
Он не может этого сделать. Франсуаза взглянула в сторону горящего Дома. Даже сквозь дым сияло чистое осеннее небо.
Позвольте узнать, почему? Ради такой супруги можно бросить дела, совершенно искренне сказал Олег.
Он уже две недели там. Франсуаза выразительно посмотрела на Величко. В Парламенте.
Тоже журналист?
Для Олега эта новость оказалась неожиданной. Впрочем, почему бы и нет? Работа есть работа, и оттуда так просто не выскочишь.
Франсуаза несколько метров прошла молча. Потом всё- таки ответилашёпотом, хотя рядом никого не было:
Нет, он конституционалист
Кто? не сразу понял Олег. Ему даже стало стыдно за свою серость.
То есть защитник, совершенно спокойно призналась Франсуаза.
Один из «афганцев», оставшихся в доме Бориса Добина, поднялся на чердак. Он с грохотом захлопнул люк и выбрался на деревянный настил. Сейчас здесь было тихо, солнечно и пыльно. Около мутного полукруглого окошка сидел, сжав в руке попискивающую рацию, пухлый молодой человек, тоже в чёрной короткой кожанке. Его снайперская винтовка с оптическим прицелом была зажата под локтём, и рядом валялся чехол. Другую руку стрелок протянул вновь прибывшему соратнику.
Изяслав, есть приказ, торопливо сказал вновь пришедший. Я не доверился рации, решил передать лично. Что-то ребята притихли. Устали, наверное. Получается не штурм, а детский сад. Так мы и за неделю не управимся.
Выдохлись? понимающе спросил Изяслав. Он взял винтовку и пристроился у окна. Понимаюпо своим стрелять трудно.
Видимо, хотят вступить с «БиДе» в переговоры. Этого допускать нельзя, иначе нам трудно будет потом туда войти. «Альфа» очень ненадёжна, пререкается с самим Президентом.
Ничего, мы их простимулируем, успокоил Изяслав, вздымая пятерней курчавый светлый чуб. Он отполз с винтовкой к противоположному слуховому окну, проверил прицел. Что, запишем себе ещё двоих на счёт? Жаль, командир запретил зарубки на винтовке делать
А вдруг возьмут тебя с этой винтовкой? хмуро сказал брюнет. На месте растерзают. Давай, сейчас выбери две цели, на своё усмотрение. Как, приглядел уже?
Есть один подходящий. Изяслав прикрыл правый глаз. Возьми «скрипку» в углу. Это нужно делать одновременно.
Брюнет открыл футляр, вытащил такую же винтовку, как у Изяслава. Он немного подумал, выискивая цель для себя. И тут увидел пожилого мужчину в макинтоше и шляпе. Тот торопливо перебегал через дорогу. Линзы его очков отражали последний в жизни солнечный луч.