И не стойте перед домом, нечего!Приказал он напоследок.
Я не стал садиться обратно в седло, взял поводья в руку и поплёлся в ту сторону, откуда пришёл. В нескольких милях от города я видел широкий мелкий ручей, который струился по цветущему лугу, поэтому я подумал, что это отличное место, чтобы немного отдохнуть, ополоснуться холодной водой и перекусить чем-нибудь из снеди, которую я вёз во вьюках. Кто знает, может быть, мне придётся провести там ночь, и это казалось лучшим вариантом, чем ночевать на чьём-то дворе.
Готовясь к отъезду, я понятия не имел, что два раза в год в Херцеле проходили трёхдневные ярмарки, на которые съезжались купцы и их покупатели даже из далёких окрестностей. А когда я понял, что попаду в город в самый разгар толчеи и сутолоки, было уже поздно. Потому что в Херцеле у меня была назначена встреча с нашим информатором, заслуженным сотрудником Святого Официума, который хотел поделиться со мной секретами (возможно, лучше сказать: предполагаемыми секретами), которые, по его мнению, могли быть важны для нашей святой веры, и чей источник находился в окрестностях города. В эту отдалённую провинцию меня отправили по собственному желанию, ибо в округе, где я служил, ничего интересного не происходило. Жизнь наша протекала спокойно от завтрака, через обед и полдник, до ужина. Район был праведным и благочестивым, а мои товарищи-инквизиторыразленившимися от безделья. Они напоминали свору разжиревших и полинявших собак, которые греются на солнышке, с мордами у переполненных кормом мисок, и вместо того, чтобы лаять на незнакомых людей, они виляют при виде них своими хвостами. Достаточно сказать, что в течение полутора лет, которые я прослужил в отделении Кайзербада, мы проводили всего два расследования, и в обоих случаях у меня были серьёзные сомнения в том, имели ли мы дело с реальными преступлениями против веры или просто с эманацией человеческого гнева и зависти. Костры, правда, запылали, но оба дела оставили у меня впечатление, будто они должны были служить лишь оправданием для начальника нашего отделения и оправдывать в отчётах существование этого отделения. Между тем, я считал себя человеком дела, и полагал, что моим призванием является неустанная борьба со сторонниками Тьмы. Конечно, каждый должен отдыхать, даже самый ревностный инквизитор, но когда отдых или спокойное существование становятся смыслом жизни, тогда можно сказать, что дела принимают плохой оборот. Самое интересное расследование, с которым я имел дело во время службы в Кайзербаде, началось совершенно случайно. В конце лета прошлого года я разгадал тайну необычных событий в городе Виттлих, наказал злодеев и спас многих невинных от смерти. Однако когда я вернулся в Кайзербад, я снова был вынужден погрузиться в отупляющее безделье. Именно поэтому я решил попросить отправить меня с миссией в провинцию, и эта просьба была удовлетворена. Я даже думаю, что удовлетворена с удовольствием, поскольку мой пыл не вписывался в спокойную и ленивую атмосферу, царящую в кайзербадском отделении Инквизиториума.
И так я оказался в предгорном городке Херцеле, за пределами которого начинались ряды поросших елями холмов, а за ними вырастали острые скальные пики, казалось, тянувшиеся в небо так высоко, что разрезали проплывающие по небу облака. Во всяком случае, горы должны были быть действительно высокими, поскольку на их вершинах я видел ослепительно сияющие на солнце белые пятна снега или льда, несмотря на то, что в Херцеле люди изнемогали от августовского зноя. Всё началось бы неплохо, если бы не прискорбная гримаса фортуны, устроившая так, что время моего приезда совпало со временем проведения ярмарки.
Ну что ж, приходилось как-то справляться с этим неудобством, я мог только благодарить Бога, что ночь обещала быть тёплой и бездождливой, что означало, что я смогу выспаться даже лучше, чем в переполненной корчме, потому что, по крайней мере, мне не будет досаждать вонь немытых человеческих тел и укусы вшей или клопов, которые роились даже в лучших гостиницах нашей Империи. Впрочем, для некоторых паразиты оказывались меньшей проблемой, чем крысы, я и сам видел гостиницы, из которых люди выскакивали как ошпаренные, когда крысы принимались грызть их ноги или уши. Конечно, не везде дела были так плохи. В нашей Империи попадались заведения с чистыми просторными комнатами и вежливым приличным обслуживанием, однако таких удобств трудно было ожидать в маленьком предгорном городке.
Я нашёл удобное место, где я мог усесться на плоском, нагретом от солнца белом валуне и охладить ноги в ручье. Я взялся распаковывать свёртки с хлебом и сыром, когда вдруг услышал молодой женский голос:
Господин, господин!
Я повернулся в сторону приближающейся девушки. Она была довольно привлекательна, если кому-то нравятся женщины с бёдрами, широкими, как кровать, грудью, словно набитая подушка, и волосами, будто нива волнующейся на ветру пшеницы. Я знал, что если бы я немного постарался, она могла бы мне очень понравиться.
Господин, солнце уже садится.Она показала пальцем вверх, как будто у меня могли быть проблемы с обнаружением кровавых пятен, разливающихся по небу.
Так же, как зашло вчера, и как, с Божьей помощью, зайдёт завтра,ответил я.
Она уставилась на меня, и я видел, что она не до конца поняла, что я имею в виду. Что ж, если эту девушку и ценили в округе, то уж точно не за выдающийся ум.
Вы идёте в город?
Незачем. Ночь будет тёплой, переночую здесь...
Она рассмеялась. Если бы её зубы превратились в жемчужины, клянусь, я сколотил бы невероятное состояние, если бы их вырвал!
Вы с ума сошли? Вам жить надоело? Хотите проснуться без лошади и кошелька? Если вы вообще проснётесь...Она махнула рукой, и во время этого движения её грудь поднялись и опала, словно штормовая волна, ищущая своего пика.
Что ты сказала?Я перевёл взгляд немного выше.Ага! Что меня ограбят. А что, у вас в округе разбойники шалят?
Она рассмеялась ещё громче.
А вы что? Никогда не бывали в наших горах?
Если бы я знал, как прекрасны здешние девушки, я бы приехал пораньше. И, наверное, уже не уехал, попав в сладкий плен.Я улыбнулся ей настолько мило, насколько смог.
Ибо в моей голове несмело забрезжила мысль о том, что этот вечер ещё может довольно приятно закончиться. А если даже и нет, следовало расспросить девушку, какие опасности подстерегают путешественников в этих местах. Ведь что с того, что я служил в Святом Официуме, если я прибыл сюда инкогнито? Разбойники зарежут меня, и не будут спрашивать имя, фамилию и занимаемую должность. А то, что после этого всем в этих краях придётся заплатить за смерть инквизитора, это совсем другое дело.
Девушка долго молча смотрела на меня, как будто она что-то прикидывала или оценивала.
Что ж вам никто не сказал...проговорила она, наконец.Либо вы с людьми не говорите и поэтому ничего не знаете. Я возьму вас с собой, пойдёмте.
Я быстро собрал багаж, оседлал лошадь, которую успел уже расседлать, думая, что мы задержимся у ручья немного дольше, и последовал за девушкой. Она шла довольно быстро, не беспокоясь о том, иду я за ней или нет. Я задумался, не была ли случайно эта пышная дева соучастницей злодеев, которые, увидев одинокого путника, отправили её играть роль приманки. И когда я буду обнимать эту красавицу в какой-нибудь хижине, я получу от её товарищей ножом или вилами. Однако наша святая вера, а также инквизиторская практика, учили, что нельзя делать поспешные выводы и слишком поспешно оценивать людей.
Быть может, эта девушка была попросту добросердечна, или по стоимости моего наряда и коня заключила, что я смогу отплатить за ночь, проведённую под крышей. Признаюсь, что когда я смотрел на её округлые, сильно обтянутые цветастым платьем ягодицы, мысль о том, чтобы спать, становилась всё более чуждой, а воображение подсовывало видения различных шалостей, которые можно было бы проделать с этим пышным телом. И если бы за оказанную услугу ночлега она захотела бы принять не наличные деньги, а искреннюю симпатию юноши, чья юность могла соперничать лишь с его совершенным знанием искусства, придуманного Эросом, я был бы более чем рад.
Далеко ещё?Спросил я, поскольку последние малиновые полосы в небе уже уступили место гранатовому и серому.
Мы шли узкой тропинкой, вьющейся среди молодого соснового леса, и мне стало слегка не по себе. Я знал, что из этих зарослей легко выскочить на ничего не подозревающего путешественника. Другое дело, утешил я себя, что я наверняка услышал бы по крайней мере за нескольких шагов, что кто-то прокладывает себе путь среди ветвей. Разве что только этот кто-то уже поджидал в зарослях...
Инквизиторы не боятся смерти, ибо каждый из нас знает, что после неё предстанет перед наисуровейшим и наисправедливейшим судом Господним. Однако мы являемся столь ценными инструментами в руке Божией, что бессмысленное разбазаривание наших жизней можно счесть великим грехом. Поэтому если мы принимаем меры предосторожности, если мы защищаем нашу жизнь и не пренебрегаем опасностями, мы делаем это не из страха или слабости, а из уважения к нашему Создателю. Я, к сожалению, увлёкся юношеской бравадой, потому что я должен был потерпеть неудобства и переночевать в безопасном городке, а не пробираться через лесные дебри, ведомый незнакомкой. Теперь мне вспомнились слухи о рыскавших в горах и в предгорьях разбойниках, о том, как они смеются над законом и всеми авторитетами, недосягаемые в своих укрытиях среди горных вершин.
Далеко ещё?Повторил я, отчасти чувствуя себя как удручённый жизнью осёл, но не мог удержаться.
К вечеру придём,ответила девушка.Вот, сразу за холмом.Она протянула руку, и когда я посмотрел в указанном направлении, я увидел покрытый лесом пологий склон, уже едва заметный в наступающих сумерках.
А надо было остаться у ручья, с горечью подумалось мне. Что за черт меня дёрнул сначала не воспользоваться чьим-нибудь гостеприимством в городке, а потом ещё, что ещё хуже, променять спокойный привал на лугу на блуждание в глуши.
Не бойтесь, господин. Меня здесь все знают. Со мной с вами ничего плохого не случится.В темноте я увидел её улыбку. Улыбка производила впечатление действительно искренней и душевной. Таким образом, она могла быть по-настоящему искренней и сердечной девушкой или же тем, кто использовал искренность и сердечность как маску. Я надеялся, что имею дело с первой вероятностью, не только из-за моей собственной безопасности, но также из-за того, что всякое двоедушие было мне глубоко чуждо.
Я беспокоюсь не о себе, а о тебе, моя милая,сказал я.И о том, чтобы меня не вынудили убить слишком много людей, защищая тебя.
Она захихикала, но я видел, что она довольна.
Не нужно никого убивать,ответила она.Меня здесь все знают.
Ну что ж, высокое мнение этой молодой леди о себе звучало, безусловно, комично, но я сомневался, чтобы жаждущие золота, человеческой жизни и наверняка терзающиеся отсутствием женщин разбойники особенно внимательно её выслушали. Если только это не дочь или сестра какого-то знаменитого юхаса (так, помнится, эти варвары называли лидеров своих банд). А может...я бросил на неё косой взгляд,может, она была знахаркой или даже ведьмой? Или, по крайней мере, считалась знахаркой или ведьмой? Тогда, действительно, она могла пользоваться в окрестностях определённым авторитетом, и местные жители, наверное, уважали её мнение во многих вопросах. Например, существовала вероятность, что я услышал бы фразу: «Нет, не убивайте этого человека, он со мной».
Издалека едете?
Из Кайзербада. Это на севере,правдиво пояснил я.
Хо-хо. Она приостановилась и повернулась в мою сторону.А вы многое в мире повидали. Ха!Она улыбнулась и снова двинулась вперёд.А я здесь живу с детства. И меня даже не тянет что-то изменить. Здесь повсюду хорошие люди... Счастливая жизнь... То, что хорошо, незачем менять, а? Как вы считаете, господин?
Да, ты совершенно права, моя милая. Хотя, с другой стороны, некоторые говорят, что всегда за холмом луга зеленее, реки синее, а цветы лучше пахнут.
И-и, мне так не кажется. У нас довольно и зелёного, и синего. И цветы у нас такие чудные, особенно весной. Если бы вы видели, как тогда целые поля покрываются цветением, словно ковром...я услышал в её голосе нотку мечтательности.
Ну что ж, девушка не поняла мою метафору, но я сам виноват, потому что таким простым натурам не следует бросать слова, напоминающие мозаичные стекла, которые нужно сложить вместе. Здесь мозаика, готовая, должна сама бросаться в глаза.
Одно я знаю, глядя на тебя,сказал я.Нет более красивых девушек, чем в этих горах!
Она снова захихикала, и я снова прочёл в этом хихиканье удовлетворение.
А что вам во мне нравится?Кокетливо спросила она.
Глаза,ответил я.У тебя глаза красивые и блестящие, словно горные озера.
О, глаза,повторила она и приостановилась. Улыбнулась мне.Подумал бы кто, что вы обратите внимание именно на глаза.
Хо-хо, однако, она была не так глупа, как я поначалу подумал. Это хорошо. Женщин, способных служить матрацем, в этом мире много. Но найти остроумно или рассудительно говорящий матрас уже не так просто.
Глазазеркало души,я принял серьёзный тон, но ответил с улыбкой.
И что ещё вам нравится?Она подошла ко мне настолько близко, что я почувствовал, как её груди мягко теснят мою грудь. И это вовсе не означало, что наши лица были близки друг к другу...
Твоя улыбка. Она одновременно обаятельная, застенчивая и искренняя. Когда ты улыбаешься, мир вокруг тебя сияет...
Она положила руки мне на плечи. У неё были длинные тонкие пальцы с чистыми ногтями. Хм, похоже, эта девушка имела мало общего с физической работой.
И что ещё?Я почувствовал её дыхание. Она пахла свежей мятой.
В тебе всё восхитительно.Я накрыл её ладони своими.Твои волосы выглядят так, будто их осыпали золотой пылью. Когда Бог тебя создавал, милая моя, Он, должно быть, думал о прекрасных вещах, если из-под Его рук вышло столь чудесное произведение.
Она поднялась на цыпочки и поцеловала меня в губы, поцелуем немного ласковым, немного сладким, немного застенчивым.
Идём уже,сказала она мягко.Вы, наверное, голодны и хотите пить, а до моего дома ещё немало идти.
Человек нетерпеливый или жадный, возможно, попытался бы достичь большего, чем просто мимолётный поцелуй, но я не был ни нетерпеливым, ни жадным. К тому же, если бы я стал более настойчивым, и если бы подобное поведение не понравилось бы девушке, то, ещё того не хватало, чтобы она сбежала, оскорблённая грубостью, оставив вашего покорного слугу посреди леса.
Идём,согласился я.И раз уж я твой гость, прекрасная госпожа, я должен представиться. Меня зовут Мордимер Маддердин.Я приложил руку к груди и поклонился, как перед высокородной дамой.Я торговец из Кайзербада. Я приехал в Херцель чтобы встретиться с человеком, с которым моя семья когда-то вела дела.
Не надо передо мной исповедоваться,ответила она, но я снова увидел, что ей понравилось моё поведение.
Я всё больше и больше верил, что сегодня ночью я буду обниматься не только с одеялом и тюфяком.
Меня зовут Дорота,сказала она.Рада знакомству.
* * *
Дорота попросила меня идти вперёд, сама же отошла на несколько шагов в лес и начала собирать растения с крошечными жёлтыми цветками. Интересно, зачем они ей понадобились? Она была знахаркой? Ведьмой? Или, точнее, ей казалось, что она знахарка или ведьма? Кто знает! Я подозревал, что у меня ещё будет время, чтобы это выяснить. Я немного замедлил шаг, чтобы она легче могла догнать меня, хотя и не думал, что мы могли бы заблудиться, поскольку дорожка вела как по линейке, без каких-либо развилок, перекрёстков или поворотов. В какой-то момент я услышал хруст веток за спиной и посмотрел в её сторону. Она шла быстрым шагом, но в темноте было видно только светлое пятно на фоне тёмных елей, и если бы не буря золотых волос, я не знал бы с уверенностью, что это точно она.
Здравствуйте, господин хороший!Услышал я и повернулся, плавным движением вынимая кинжал из ножен.
Мужчин было трое. Все трое походили на разбойников, какими они представлены в живописи, или как представляют их себе писатели. У них были длинные взъерошенные волосы, длинные неряшливые бороды, огрубелые лица и маленькие подлые глазки. Также у них были топоры в руках. И, к сожалению, я подозревал, что у них были друзья, скрывающиеся в темноте. Если бы их было только трое... Что ж, может, Мордимер Маддердин и не был непобедимым мастером меча, но я умел так обращаться с оружием, чтобы не покалечиться. Что ещё более важно, у меня в кармане был мешочек с шерскеном, который даже самого здорового облома превращал в кричащего ребёнка, умоляющего промыть его глаза холодной водой. Но бандитов было не трое. Эти, стоящие на нашем пути, были лишь посольством, направленным для проведения переговоров, а армия скрывалась от наших глаз. И то хорошо, что они сразу не бросились, чтобы нас убить. Это могло означать, что мы будем жить, но это также могло означать, что мы только будем дольше умирать.