А мы через десять минут уже были среди людей, гуляющих по парку Зарядье.
Когда тут в свое время неожиданно соорудили парк (говорят, таким образом президент наказал какого-то олигарха, пытавшегося оттяпать кусок земли в центре и построить там жилой комплекс с видом на Кремль), то главной заботой сотрудников было вырастить хоть что-то интересное в нашем суровом климате. Это где-нибудь в Европе, согретой Гольфстримом, даже зимой тепло и зелено.
Перемена всё изменила.
Теперь навевающий тоску газон «Северные ландшафты» сменился маленькой рощей кокосовых пальм и банановых деревьев под названием «Краснодарские сады», а на месте березок вырос «Крымский муссонный лес».
Бананы, впрочем, толком не вызревали как ни штрафуй, а все равно посетители их обрывали еще зелеными.
Наська успокоилась, кепи лихо сдвинула набок, и кровоподтек стал почти не заметен. Я в горячке драки, выхватывая пистолет, выдрал с мясом пуговицу на рубашке, но чем хороши гавайки они яркие и такие мелочи на них не видны. С плащом ничего не случилось, а если бы он и порвался, то через полчаса зарос бы.
Куда больше опасений у меня вызывала сумка с оружием. Рамок металлоискателей не было видно, но на такую груду металла могли сработать и какие-нибудь совсем незаметные детекторы.
Пробираясь сквозь толпу здесь всегда было многолюдно, даже ночью тусили туристы и гуляки, я купил Наське мороженого, а себе банку лимонада. Выпил в два глотка. Нервы никак не желали расслабляться.
Если бы не перестрелка, я бы обязательно постоял с куколкой на парящем мосту, вынесенном из парка над рекой. А потом мы бы пошли мимо Кремля и Исторического музея. Мне хотелось поболтать с Наськой и понять, что она вообще знает о современном мире. Интересна наша жизнь Измененным или так, Земля лишь временное пристанище. Наверное, мне бы удалось ее разговорить.
Но теперь времени на прогулку не осталось. Я был уверен, что на месте перестрелки уже работает полиция и вряд ли это люди Лихачева, скорее всего, какое-нибудь спецподразделение, охраняющее центр. Чихать они хотели на заступничество полковника и на мою корочку «консультанта».
Возьмем такси, тут рядом стоянка, сказал я Наське. Ты в Гнездо, а я вначале к Продавцу.
Но ты придешь? уточнила куколка.
Надеюсь, ответил я. Я ведь призванный. Пусть и в отставке.
Глава седьмая
Я проследил, чтобы Наська вошла в бывшее министерство. Потом позвал Гнездо.
Каким бы странным ни был разум Гнезда (а может, это и не совсем разум, а какая-нибудь нематериальная нейросеть на основе личностей всех Измененных), но мой настрой он уловил. Гнездо отозвалось не сразу и с явным смущением.
«Никогда не используй Наську как моего защитника, подумал я. Никогда. Ясно? И не смей мне больше врать!»
Нас с Гнездом связывали странные отношения. Я был и с ним, и вне его одновременно. Я очень многое сделал, и Гнездо это понимало. И пусть призванные не спорили с Гнездом я уже не был в Призыве.
Я стал добровольцем.
Гнездо сказало своим странным языком образов и чувств, что оно не врало. Ему действительно нужно было понять, что случилось у Продавцов. И Наську оно отправило наблюдать, ну а моя охрана это так, на всякий случай никто не ждал и ведь она помогла!
В общем, мы друг друга поняли.
Частично.
Гнездо осталось убежденным в своей правоте. Я тоже понимал, что без Наськи меня, скорее всего, схватили бы, и неизвестно, что там случилось бы дальше разговор по душам или быстрый путь в реку с переломанной шеей.
Но куколок в качестве охраны Гнездо пообещало больше не направлять.
Я пошел к Комку, придерживая тяжелую сумку с непонятным оружием и внимательно поглядывая на редких прохожих. Главная беда с этими Слугами в том, что они неотличимы от людей, пока не начинают действовать.
Но засады не было. Я честно выждал очередь из шести покупателей, все незнакомые и явно случайные, а не серчеры. Выходили они быстро, с сумками, набитыми продуктовыми излишествами. Пожилые люди тащили черную икру, какие-то коньяки в немыслимо помпезных бутылках, банки фуа-гра. У стариков это обычное дело: попробовать то, что в обычных магазинах не продается или стоит немыслимых денег, то, о чем могли лишь мечтать в юности. Они словно не понимают, что кристаллики тоже деньги, лишь выглядят иначе, и покупать на них всякую ерунду глупо.
Вышедший предпоследним мужчина был возбужден и восторжен, ему явно хотелось с кем-нибудь поделиться радостью от покупки. Но стоявшая передо мной женщина уже вошла в Комок, а две девчонки-школьницы у меня за спиной для этого явно не годились.
Альбом «Битлов» добыл, сказал мужчина в пространство, но глядя на меня. Был он старенький, подслеповато щурящийся, но бодрый. Редчайший!
Найс, ответил я из вежливости.
Гляди, мужчина бережно развернул плоский бумажный пакет. Внутри оказалась пластинка, древняя, виниловая. «Битлов» я, конечно, слышал, да и на ярком конверте узнал. Но вообще-то обложка выглядела гадко. Леннон, Маккартни и как там еще двоих звали, вечно забываю, радостно лыбились в объектив. Одеты они были в белые медицинские халаты, а в руках держали разобранных на куски пластиковых кукол. У одного музыканта на коленях лежала лысая целлулоидная голова, а к плечам прижимались обезглавленные тела. Дополняли картину куски кровавого мяса и кости, которыми обложились музыканты. Называлась пластинка «Вчера и сегодня».
Какая гадость, сказал я искренне. Может, в какой-то другой момент я бы отнесся к экстравагантной обложке спокойнее, но сейчас у меня из головы не шел труп Прежней, который сейчас вскрывали, и недавний погром в Гнезде, где на части покромсали совсем не кукол, а куколок.
Вы не понимаете, возмутился мужчина. Редчайший диск! Общественность не приняла обложку, почти весь тираж переделали!
Я подумал, что общественность порой бывает умнее, чем ее передовые представители.
Вы же понимаете, что это не оригинал? спросил я. Это молекулярная копия. Продавец мог вам скрипку Паганини выдать, а мог шапку Мономаха.
Я не люблю Паганини, я люблю «Битлз»! ответил мужчина, запаковывая свой диск. Энтузиазм у него не пропал, но дополнился раздражением.
Бывает, согласился я.
Мужчина всё не уходил, видимо, собирался поспорить, что-нибудь сказать о молодежи, не понимающей классическое искусство, и прочие положенные глупости. Но тут, к счастью, вышла покупательница, женщина с очень строгим, даже чопорным лицом и тяжелой сумкой, полной каких-то лекарств. Я нырнул в Комок, искренне надеясь, что мужчина попробует похвастаться своей покупкой перед ней и, скорее всего, тоже не найдет понимания.
Продавец ждал меня за стойкой. Невозмутимый и доброжелательный.
Рад вас видеть, Максим. С нетерпением жду новостей.
Я смотрел на укутанное в слои ткани тело и не мог избавиться от мысли о том, что под одеждой металлический цилиндр с синей жижей, а голова и руки насажены на штыри.
Вы даже не закрыли торговлю, сказал я.
Осуждаете? Продавец шумно вздохнул. Гибель одного из нас редкое и печальное событие. Но это не повод огорчать клиентов и терпеть убытки. Знаете такой анекдот: «Кто же в лавке остался?»
Знаю, кивнул я. Не осуждаю. Ваш товарищ действительно мертв.
Это я и так знал, согласился Продавец. Что с ним случилось?
У него пробит цилиндр корпуса, сказал я. Вот здесь
На себе не показывайте, примета плохая! Продавец никак не отреагировал на слова про «цилиндр». Конечно, он понимал, что их природа для меня уже не секрет. Гель закрыл пробоину?
Частично вытек.
Плохо, Продавец снова вздохнул. А органические части? Голова, кисти рук?
Он ткнул себя пальцем в нос.
Издевается, что ли?
Нет, ну правда?
Скорее живы, сказал я. Во всяком случае, не разлагаются.
Если гель подтек, то это ненадолго, Продавец покачал головой. Что из себя представляет рана? Вы сделали фото?
Фотографировал Лихачев, я не догадался.
Чуть позже будут, пообещал я. Рана ну, широкая довольно дыра, сантиметров пятнадцать длиной, сантиметра два шириной. Рядом валяется топор.
Топор? Вот сейчас мне удалось его поразить.
Ага, сказал я. Обычный, хозяйственный. Лезвие вымазано этим гелем. Но у дыры края выгнуты наружу.
Продавец молчал, почесывая подбородок. Потом сказал:
Это как-то странно. Верно?
Не то слово, согласился я. А внутри, за занавеской, между койкой и стеклянным кубом, лежит мертвая женщина.
Господи! воскликнул Продавец. Ну это-то ему зачем? Вы же осмотрели моего товарища, зачем ему могла потребоваться женщина? У нас нет органов, которые могли бы ее заинтересовать!
Я оставил этот крик души без внимания. Продолжил:
Мы начали вскрытие. Пытались понять, почему женщина умерла, на ней ран не было. Оказалось, что у нее шестикамерное сердце, всякие дополнительные вены и артерии, а мышцы имеют нечеловеческую структуру.
Теперь Продавец безмолвствовал. И я пересказал ему всё: и как позвал Лихачева, и как мы нашли «экспертов», и как явился Иван и предложил свою помощь. Закончил соболезнованиями, которые передал Прежний, и его предложением разбираться в случившемся вместе.
Единственное, про что я предпочел не говорить, так это про нападение Слуг.
Продавец молчал так долго, что я всерьез подумал, не завис ли его мыслительный аппарат. Киборг все-таки.
Я даже подошел ближе и помахал ладонью у него перед глазами.
Очень странно, сказал Продавец. Одно никак не сходится с другим. Прежние не могут войти в Комок, защита этого не допустит. Если бы женщина лежала у дверей
Он снова замолчал.
Может, вошла, умерла, а ваш товарищ ее затащил за штору? предположил я.
Зачем? спросил Продавец. Ну и самое странное, как ему пробили корпус?
Изнутри, напомнил я.
Гель под большим давлением, вяло ответил Продавец. Если пробить корпус, то гель выплеснется и выгнет металл наружу. Но топором? Невозможно. И почему не сработала защита? Знаете, что будет, если вы попытаетесь меня убить?
Не получится? предположил я.
Нет, подтвердил Продавец. А вот с вами всё будет плохо. В Комке мы защищены.
Он опять замолчал.
Ну так что нам делать? спросил я. Иван просит расследовать гибель этой женщины. Оборудование всякое готов подогнать. Но это вроде как ваша территория, если вы против
Я не против, сказал Продавец. У нас нет постоянных врагов, бывают лишь временные недопонимания. Мы очень доброжелательны. Но но
Что ему сказать?
Максим, это всё может оказаться гораздо опаснее, чем я думал, сказал Продавец. Вы вправе отказаться от моего задания.
А мутаген?
Нет задания, нет оплаты, Продавец покачал головой.
Ну тогда чего спрашиваете? Я не откажусь. Командуйте.
Расследуйте дальше, решил Продавец. Передайте Ивану, что мы принимаем его сочувствие и готовы к временному сотрудничеству, с надеждой, что оно перерастет в постоянное.
Произнес он это так, что стало ясно решение принято, и далось оно нелегко.
Тогда я попрошу вас дать мне боеприпасы, сказал я.
Что так? заинтересовался Продавец.
Раз всё «может оказаться гораздо опаснее», выкрутился я.
Продавец шумно втянул носом воздух. Сказал с укором:
А вы недавно стреляли, да?
Это не касается расследования.
Продавец погрозил мне пальцем. Заметил:
Вы становитесь мудрее, Максим. Вы начали понимать, что информация это самый дорогой товар.
Я кивнул.
Магазины для макарова? спросил Продавец.
Да, разные. И дробь на всякий случай. Ту самую, петрификационную.
Продавец кивнул:
Хорошо. Это логичная просьба, и я ее исполню. Но постарайтесь не начать новую галактическую войну, юноша Что-нибудь еще?
Если можете дать какой-то совет приму с благодарностью, ответил я.
О, я все время даю вам советы, но вы не всегда их замечаете, поддел Продавец. Пошел к шторе, отодвигая ее остановился, обернулся ко мне: С вас рэдка за патроны, Максим.
Я же веду для вас расследование! удивился я.
Никогда не надо путать ситуативный союз, в котором каждая сторона преследует личные интересы, и долговременную поведенческую стратегию, ответил Продавец.
Дарина встретила меня сразу за дверью Гнезда.
Вряд ли она тут ждала, конечно. Может, о моем приближении сообщило Гнездо, а может быть, стража.
Обо всем случившемся она, конечно, знала от Наськи.
И вид жницы ничего хорошего не предвещал.
Зачем вы пошли пешком? выпалила она, едва я вошел в фойе. Это опасно!
Москва, центр, день! парировал я. Дарина, я не могу по родному городу ездить в броневике. У меня его и нет, кстати.
Давай купим тебе машину? предложила Дарина, с тревогой глядя на меня. Бронированную!
Чего? поразился я. У Гнезда так много денег?
Жница смутилась.
Нет. У меня даже доступа к счету нет, он был у матери. Но можно что-то придумать. Что-то продать.
Она говорила на полном серьезе. Я вздохнул, обнял Дарину, она дернула плечами, словно собиралась вырваться, но осталась.
Дарина, ну что за ерунда. Я не могу ездить в броневике, это дорого, это глупо, это все равно не спасет от нападения. Я буду осторожен, обещаю.
Дарина чуть не плакала.
Почему ты запретил Гнезду посылать с тобой Наську?
Потому что она ребенок, а не боец!
Давай я с тобой пойду? Я сильнее.
Ты нужна тут. Когда следующих куколок привозят?
Сегодня вечером, Дарина беспомощно оглянулась. И эта прыгалка все еще в Изменении Да, точно не смогу уйти. Максим, я боюсь за тебя!
Ох уж эти женские переживания! Всю жизнь за тебя волнуется мать, а как только появляется девушка начинает тревожиться она.
Вообще какой-то день женских тревог сегодня! Разве что Наська лучится оптимизмом, но это в силу возраста.
Всё будет хорошо, упрямо сказал я. Подмигнул страже: Верно ведь?
У тебя хороший боевой опыт, согласилась стража.
Же понимает, обрадовался я.
Но я думаю, это случайные успехи, продолжила стража. Без Призыва твои боевые качества не слишком выдающиеся.
Предательница!
Дарина, ты меня покормишь? спросил я. Зря утром не поел.
Сработало!
Это и с мамой всегда прекрасно работало, и с Даринкой не подвело.
Ой, пошли! Что ты сразу не сказал
Мы двинулись в кафе. На прощание я окинул стражу хмурым взглядом, но, похоже, она не смутилась.
Зря я согласилась, озабоченно говорила Дарина по пути. Ну что нам, плохо? Я на самом деле не очень хочу становиться обратно человеком! Вдруг не смогу ходить?
Продавец сказал, что вылеченное остается вылеченным.
А вдруг?
Буду тебя носить на руках, сказал я. В чем-то даже удобно не убежишь и не догонишь.
Дурак ты, Максим вздохнула она. И тут же, без перерыва, спросила: А как там Милана? Наська сказала, она приехала.
Норм, ответил я. Дарина
Ну?
Мы с ней друзья.
Угу, буркнула Дарина и опять сменила тему: Что у тебя в сумке? Наська говорила про пушку какую-то.
Да сам не пойму
Мы сели за первый попавшийся столик в пустом кафе. Я окинул взглядом зал. Подумал, а как тут всё было при полном Гнезде? Измененные питались по какому-то графику? Куколки, жницы, стражи За отдельным столиком ест мать и хранитель? Толстые здоровяки монахи обедают в своей компании?
Или, как это обычно бывает у Измененных, всё с виду безалаберно, хаос и анархия, на самом деле управляемые Гнездом? Захотел есть пришел Странный у них все-таки социум.
Я сейчас, сказала Дарина. Ты будешь рыбу или мясо?
Все равно.
Я быстро
Я слышал, как она возилась на кухне. Звякала посуда. Насколько я знал, государство выделяет Измененным продуктовые наборы, ну, как безработным, пенсионерам, детям. Так еще со времен первой ковидной пандемии повелось. Наверное, это оформлено какими-то указами? А может быть, и не потребовалось специально оформлять, Измененные ведь в большинстве своем еще не вышли из детского возраста. К тому же выделяются пайки на всех, кто попадает в Гнездо а живет их тут куда меньше.