Все средства, что были у него, бросил на охрану, надеясь спастись сейчас. В будущее старался не заглядывать. Ребята постоянно обследовали участок, сделали это и сегодняпрежде, чем внук и бабушка вышли из «Вольво». Оказавшись дома, Сергей немного успокоился. Вера Фёдоровна тайком перекрестилась. Хоть сегодня Бог уберёг, день прожити за то спасибо.
До завтрашнего утра можно не нервничать. Вряд ли бандиты полезут в охраняемый дом, стоящий на сигнализации. Забор опутан колючей проволокой под током. Спущены с цепи собаки самой злобной в мире породыфилабразелейро. Их вывели очень давнодля охоты за беглыми рабами. Днём они сидели в вольере, и лишь тогда и Вера Фёдоровна, и прислуга решались высунуть нос в сад. Бывалый кинолог радовался, если день обходился без эксцессов.
На собак, сигнализацию и дополнительных охранников Сергей истратил бешеную сумму в долларах. Но всё равно в безопасности себя не чувствовал, хоть и пытался успокоить бабушку. Тревогу от любящей женщины скрыть невозможно. В последние дни Вера Фёдоровна часто плакала. Да, сегодня стало легче. Но завтра опять нужно ехать в город, а там никакие злющие псы не спасут. Знать бы, что так кончится, трупом легла бы на Серёжином карьерном пути
Внук оказался между молотом и наковальней. С одной сторонымилиция, с другойбандиты, которые могут простить ему смерть дружка. Сергей с детства привык решать проблемы по мере их возникновения. И лишь сейчас научился ценить каждый прожитый день, понимая, что завтрашнего может уже и не быть.
Сергей признался бабушке, что при виде восходов и закатов у него щемит сердце. Кажется, что раньше он глотал куски жизни, не разжёвывая. А вот сейчас принялся смаковать каждую минуту, отпущенную ему, как голодныйкорку хлеба. И нынешний вечер внук провожал взглядом, наблюдая за мигающими в небе звёздами из окна своей башенки.
Нет, не трус он, и армию отслужил, но жалко бабушку. Вера Фёдоровна знает об этом. Но, в свою очередь, не представляет, что Серёжа действительно может погибнуть. По молодости, по глупости связался с бандитами. И того-то мужика, блатного, не лично убивал. За что так карать, Господи? Неужели не дашь пареньку времени на вразумление?
Гусева рывком уселась в постели, нашла взглядом иконы, перекрестилась, сморгнула слезу. Внучек ничего не утаил от неё. Говорил, как с лучшим другом, от которого нет секретов. Объяснял значения тех слов, что старушка не понимала. У молодых нынче другой языкне русский, привычный. Свой придумали, чтобы других не стесняться. Хоть словарь заводивылетает из головы вся эта шелуха. «Братва» какая-то, «крутые», «менты», «дура», «тачка»
Или, к примеру, не знала Вера Фёдоровна, что такое «клюквенник». Думалатот, который клюкву без спросу собирает в лесу. А Серёжа рассмеялся: «Нет, бабуль! Этовор, который церкви чистит!» Вот тебе и на! Растила внука для лучшей жизни, а получилось всё наоборот. Он преподаёт бабушке азы тюремного жаргона. Вот она молится сейчас на иконы. И такие же образа воруют «клюквенники». Значит, не справиться с ними Господу Богу, тогда чего же у Него за внука просить? Ведь не разверзаются небеса, не поражают молнии этих «клюквенников»!
Паразиты такие, берут прекрасные слова и опошляют их, будто зад ими подтирают! Всю жизнь при слове «балерина» у Веры Фёдоровны стискивало дыхание от восторга. Веяло запахом духов и кулис, звучала в душе музыка. А воры «балериной» называют обыкновенную отмычку.
Эх, Серёжа, да как же так? Неужели без «блатных» сейчас не пробить себе дорогу? Тысирота при живых родителях, а бабушка ничем тебе помочь не может. Только любит, бесконечно любит. И не за деньги, не за родство. Просто за то, что ты есть
Вот какая беда! Знать бы Серёже, что человек из банды на той стороне, не стал бы обострять отношения. Ведь от милиции проще отвязаться, «отмазаться», как внук говорит. А вот от этих забубенных До сих пор Серёжка считал себя успешным, предприимчивым. На двадцать третьем году жизни сделал неплохую карьеру. Бабушка не ждала от него такого взлёта. Школу ведь окончил на одни тройки.
А потом Вера Фёдоровна расправила спину, вздёрнула подбородок, загордилась. Привалила внуку удача! Порадоваться бы немного за него, а там и помирать можно. А тутзаморочки с магазином Галины Коробейниковой Год Свиньи и подложил им свинью. Надо было бы ждать, да не хотелось верить.
Гусева легла в постель и неожиданно крепко уснула. Наверное, молитва помогласняла с души тяжкий груз дум о несчастьях внука. Пальцы разжались, руки упали вдоль туловища. Растрёпанная седая голова склонилась к плечу. Грудь уже не трепетала; она поднималась и опускалась ровно, бесшумно.
Да, нужно было лечь в больницу, провести там все процедуры. Но Вера Фёдоровна боялась оставить Серёжку одного. Ей казалось, что она оберегает внука одним своим присутствием. И Сергей не настаивал на госпитализации старушки. Обещал и дальше возить её по врачам. И не выражал никакого недовольства. Надозначит надо. Здоровье бабули всего дороже.
Эхоэнцефалоскопию нужно будет сделать ещё раз. Может, и двадля профилактики. Но это потом, ближе к осени, когда начнёт резко меняться погода. А сейчас как бы не заболеть! Того и гляди пойдёт стрельбаесли не на даче, то в городе. Каждый шорох пугает, разгоняет лёгкую дымку сна. Гусева судорожно зевнула, перевернулась на другой бок. Вроде, тихо. Пока тихо
И всё-таки после уколов полегчало. Не грохотала в висках кровь, не пересыхало по рту. Постель казалась мягкой, подушкаудобной. Как бы помочь Сергуньке? Но поддержать парня можно лишь советом, да ещё всепоглощающей любовью. Как хочется развести руками его боль, залечить душевные раны!..
Вера Фёдоровна всё глубже погружалась в пучину тёмного горячего сна, и уже не ощущала себя. А потом вдруг поняла, что сидит на краешке сбитой постели. И понимает, что в спальне своей находится не одна. Воткровать, ореховая тумбочка, тройное зеркало, шкаф. Лунные блики на стенах, окно, распахнутое в ночной сад.
Гусева отвела волосы от глаз, потёрла сухой ладонью морщинистый лоб. И вдруг оторопела, заметив ещё одну женщинупожилую, худенькую. Одета гостья была тоже в ночнушку «ришелье». Только что небо было ясным, а теперь спальня наполнилась туманом. Вера не различала на противоположной стене большого фотопортрета мужа. И лиц сына с невесткой на другой фотографии тоже не могла разобрать.
И некогда было приглядываться к снимкам. Все внимание Веры сосредоточилось на старушке. Та, перебирая маленькими босыми ножками, скользила по воздуху над пёстрым ковром. Хозяйка застыла в недоумении. Как люда попала чужая женщина? Ведь во дворекошмарные псы, и охрана тоже. К тому же, незнакомка бросит по чужому дому в нижнем белье, без обуви, не причёсанная.
Гусева встала, шагнула к старушке. И замерла, узнав в ней себя. Странно, что не догадалась раньше. Ведь в зеркало, несмотря на возраст, она смотрелась довольно часто. Наверное, так могла выглядеть её сестра-двойник. Но сестры не было. Вера Печорина была одна у родителей. А, значит, её точной копии в природе не существовало.
А, раз так, эта дама специально загримирована. И ходит здесь неспроста. Хочет добраться до Серёжиной спальни, проникнуть туда и убить внука. Надо пойти следом и помешать ей. Вера одной комплекции с убийцей. Но она набросилась бы на любого громилу, даже зная, что непременно погибнет. С психикой у неё всегда всё было в порядке. Никаких галлюцинаций, никакого раздвоения личности! Между Верой и двойником расстояние примерно два метра. Вот, та дама поворачивается спиной, идёт к двери. А луна светит ей в седой затылок. Среди жидких прядей явственно просвечивает плешка
Вера Фёдоровна узнала собственный затылок. Видела его в парикмахерской, в зеркало, когда делала укладку. Сейчас она была совершенно спокойна. Двигалась следом за собой, вернее, за своим отражением в первозданной тишине. И наверняка знала, что всё это ей снится. И как раньше не догадалась? Надо бы остановиться, куснуть себя за палец. Но нельзя терять ни секунды. Почему-то не открывается рот, и никак не подать голос. Тапочки остались у постели, под уголком повисшей простыни.
Теперь они обе идут босиком, в сорочках-ришельенечёсаные, старые и жалкие. А один халатик в сиреневую розу лежит на ковре. Надеть бы его, но почему-то не дотянуться. Ткань проходит через её пальцы. Вот интересный сон! Надо будет внуку рассказать. Нет, лучше приятельницам. Потрясающеникогда ведь не была лунатиком. Неужели только сейчас сталаот волнения из-за внука?
Как занимательно плыть по воздуху, зная, что на самом деле лежишь в постели, на лечебной подушке «Контур». Потому так приятно расслаблено тело, не болит шея, не ноет затылок, не тоскуют суставы. Может быть, от того лекарства, что вкололи сегодня в частной дорогой клинике, и снятся такие сны?
Гусева наблюдала за собой со стороны и шла на кухню, на первый этаж. Она спускалась по лестнице, словно привязанная невидимой нитью к белой фигурке. Даже если бы и захотела остаться одна в спальне, не могла бы не последовать за ней. Кухня, в цветном кафеле, набитая итальянской техникой, была царством бабули Веры.
Опасаясь за жизнь внука, она никогда не допускала туда чужих кухарок, даже без уборщицы обходилась. А если плохо себя чувствовала и не могла справиться в одиночку, вызывала помощницу. Но никогда не оставляла её однутак и сидела на табуретке, не спуская глаз. Кто знает этих приходящих? Вдруг микрофон установит для прослушивания? Или потом мойка взорвётся, как у Серёжиного приятеля? Может и яд подсыпать, особенно сейчас
И вот они обе в темноте. Луна не светит, и небо за окном пасмурное. А ведь только что прыгали в вышине звёздочкитак казалось Вере. Но у крыльца горел фонарь, и свет проникал сквозь чугунные решётки. Блики заиграли на лезвиях кухонных ножей. Этот набор подарил ещё покойный муж. Вера каждый день оттачивала их, пробуя лезвия на ногте. Шесть ножей в гнёздах деревянной подставкиот самого маленького до огромного, с лезвием в тридцать сантиметров. Большим шеф-ножом Вера шинковала капусту. Он был тяжёлый, очень удобный для таких операций.
Интересно, к чему снятся ножи? Кажется, к ссоре. Надо проснуться, шире раскрыть глаза. Нет, никак! Много снотворного вкололи. Сама врачу жаловалась, что не может забыться ночью. И вот теперь, от беспрестанного волнения, мерещатся разные кошмары.
Старушка-двойник, в рубашке до пола, юркнула к дубовому столу, где и стояли ножи. Только эту вещь Вера не позволила внуку выбросить, заменить итальянской пластмассой. Именно около стола, в фартуке и косынке, она чувствовала себя уверенно; и не давили на плечи годы. Но сейчас Вера наблюдала за своим двойником как будто из укрытия. Она не представляла, зачем старушонке потребовался шеф-нож.
Неведомая и такая похожая незнакомка выхватила шеф-нож из гнезда, крепко сжала его потемневшую от времени деревянную ручку. На цыпочках побежала к двери, в тёмный подвал, похожий на чей-то беззубый рот. Всё верно, Гусева перед сном вынула протезы. Теперь у неё такой же рот, как и у этой бабки.
«Куда же она?» растерялась Вера Фёдоровна.
Но неведомая сила властно влекла её за белой фигурой. Кто-то словно толкнул Веру в спину, и тут же заныло сердце.
«То есть, куда это я? Ведь этомоё отражение, сошедшее с поверхности зеркала»
Интересный сон, только проанализировать его некому. Стыдно внука просить отвезти к приятельницам или к психоаналитику. Жаль, что дочери неттолько сын. И тот свою мать сто лет не видел. Может, с внучками поближе познакомиться? Им бы, наверное, интересно было, как бабушка сама за собой бегала ночью
Дачный домик снился Гусевой со всеми подробностями. До складочки на ковровой дорожке, до шляпки гвоздя в стене. И всё-таки это было нереальные, жутковатые образы. Во сне нет места логике, и человек совершает то, чего наяву никогда бы не сделал.
Белая старушка с ножом в руке стала подниматься на второй этаж. Порхая со ступеньки на ступеньку, она миновала лестничную площадку в спальню Веры Фёдоровны. Повернула на третий марш. Неужели она идёт в мансарду? Деревянная лестница не скрипит, и воздух не дрожит, хоть от жары все окна открыты.
Внук не запер дверь. Он никогда не закрывался от бабуликроме тех случаев, когда был с женщиной. Белая старушка толкнула дверь с матовыми стёклами, покрытыми тончайшим «морозным» узором; переступила порог Серёжиной спальни. Вера неотступно следовала за ней. Войдя, она увидела в мансардных окнах тучи, а на стёклахкапли воды. Остановилась и провела ладонью по лбу, пытаясь понять, что же всё-таки происходит.
И улыбнулась, услышав ровное дыхание внукахрипловатое, отрывистое, как у настоящего мужчины. Всё-таки вырастила кормильца, без отца подняла. А вот Альку-то и вместе с мужем не смогла нормально воспитать. Институт кончала, и сына таскала в круглосуточные ясли. Потом, как положеносадик, школа, пионерлагерь, институт, стройотряд
Серёжка спал, запрокинув голову. По настоянию бабушки, он тоже пользовался лечебной подушкой. Вера была довольнахрапеть и ворочаться внук перестал. Осанка его выправилась, и вся фигура будто бы налилась силой. А вот сейчас Серёжка похож на подростка. Острый кадык торчит кверху, под хрящеватым носом отросли усысловно их никогда не касалась бритва.
Рядом, на полированной тумбочке, что легко катается на роликах, лежит трубка радиотелефона. Наверное, внук перед сном опять с кем-то разговаривал. Не дадут отдохнуть человеку Пахнет дорогим одеколоном. Странноведь во сне нет ни вкуса, ни запаха.
Вера Фёдоровна наклонилась и увидела упавший с кресла костюм внука, и сверхубелую шёлковую сорочку. Хотела нагнуться и поднять, но почему-то не могла. Не было силкак в своей спальне, когда решила накинуть халат. Ярко блестели начищенные Серёжкины туфли. Он, по привычке, разбросал ихне любил казарменного порядка. Даже после армии не изменил своим принципам.
За одеждой внука Вера всегда следила тщательнейшим образом, а вот сегодня не смоглаочень устала. Надо будет встать пораньше, всё приготовить. Положение обязывает. Друзья привыкли видеть внука в дорогих, без единой пылинки, костюмах. Надо же, какой отчётливый, подробный сон!
Рано утром, часов в шесть, бабушка принесёт Серёже свежую сорочку, наглаженный летний костюм. Внук посвежеет, помолодеет. Станет похожим на того, что удирал в школу, на торжественную линейкув белой форменной рубашке с эмблемой на рукаве и в красном пионерском галстуке. А теперь галстуки у внука из китайского шёлкас птицами и цветами.
А вот туфли внук всегда чистил сам. Бабушке он ни под каким предлогом не позволял прикасаться к обуви. Задирал ногу на ступеньку шведской стенки и любовно надраивал импортную кожу до зеркального блеска.
Старушка, идущая впереди, подкралась к постели внука. Зачем? Ведь нож в руках, да ещё такой огромный А Серёжка спит, и о чём не подозревает. Дождик шуршит за окном. Ветер захлопнул окно где-то внизувроде, в её спальне.
Белая фигурка вскинула правую руку с зажатым в ней ножом. Господи, какой жуткий, тёмный сон! Надо немедленно открыть глаза, успокоить сердце. Ноги словно прилипли к ковру. Тому самому, что когда-то привёз из Туркмении Серёжин дедушка. До сих никакие импортные подделки не могли сравниться с ним в яркости красок, в гармонии узора, в прочности нитей. Надо же, и ковёр снитсякаждая завитушка, и даже пятнышко в углу. Туда ещё маленький внук-первоклассник накапал из авторучки чернилами
Да что же баба та делает?! Она наклонилась к постели Серёжи, будто собралась поцеловать его. Так делала сама Вера ещё десять лет назад. Мальчишка засыпалвот так же, безмятежно раскинувшисьа она легонько касалась губами его щеки. Но сейчас Вера не могла подойти к белой старушке. Не могла даже закричать. Стояла с раскрытым ртом и задыхалась, чувствуя лишь один знобящий ужас.
И вдруг она увидела, как белая старушка прицелилась, размахнулась. И со всех сил ударила парня ножом в шею. Раздался протяжный, сдавленный стон, и кровь брызнула фонтаном. Вера Фёдоровна страшно закричала. Она хотела прыгнуть к своему двойнику, схватить бесплотную фигуру за горло. Но ноги подогнулись, и Гусева рухнула на туркменский ковёр. Плача, она пыталась ухватиться за край подушки, залитой кровью внука, но не смогла. Уронив голову на Серёжин полуботинок, она потеряла сознание.
Гусева очнулась в собственной постели. С облегчением вздохнула, улыбнулась. Был дождь, или он лишь приснился? Но сейчас сквозь жалюзи в спальню вламывалось горячее майское солнышко. Оно целовало старушку в мокрые от слёз и пота щёки, сушило ледяной лоб, пыталось освежить пожухлые губы.
Вера широко открыла глаза, пытаясь убедиться в том, что всё позади. Дубовые подоконники и двери на месте. В уголке под рамой видна часть тарелочки спутниковой антенны. Какое счастье! Ночь ужасов закончилась. Солнечный свет брызжет в окна, распугивая разную нечисть. Злые духи горя и страха всю ночь терзали Веру, но теперь она свободна.