Анатолий Оттович ЭльснерГрозный идол, или Строители ада на земле
Потерянный ад: о романе Анатолия Эльснера
Книга, которую вы открываете, может с первых страниц показаться чем-то знакомым, и это неудивительно: ее сюжет поразительно напоминает появившийся почти через полвека роман «Повелитель мух» У. Голдинга. Его можно изложить в двух словах: диковатые потомки беглых каторжников создают утопию, которая на наших глазах превращается в концлагерь. Почему так происходит, что заставляет людей, вроде бы умеющих быть вместе, чинить насилие друг над другом, карать за малейшую провинность и приносить человеческие жертвы все новым и новым идолам? На этот вопрос отвечают многие произведения: вспомним галерею злодеев от Уэстона в «Мерзейшей мощи» К.-С. Льюиса до Долорес Амбридж в «Гарри Поттере» Дж. Роулинг, заменяющих дружбу, любовь и заинтересованность в другом человеке формальной отчетностью, поспешным и всегда корыстным достижением близоруких целей, равнодушием и презрением ко всему непохожему. Такой злодей есть и в романе Эльснерамизантроп, сребролюбец и насмешник над всем святым, который показался бы нам почти шутом, если бы не был настоящим соблазнителем, насильником и убийцей.
Можно сказать, что роман Эльснера повествует о явлении антихриста, который творит ложные чудеса, вызывает призраков, колдует и завораживает, шаг за шагом превращая мирную деревню в тоталитарную секту, из которой нет выхода. Тема антихриста как соблазнителя была развита в русской литературе той поры: достаточно указать на «Три разговора» (1899) Вл. С. Соловьева, исторический роман Д. С. Мережковского «Антихрист. Петр и Алексей» (1903) про ожидание народом антихриста в петровскую эпоху, и недооцененный пока роман В. П. Свенцицкого «Антихрист. Записки странного человека» (1907), вышедший в том же году, что и «Грозный идол», и продолжающий лучшие традиции Достоевского. Во всех случаях антихристтот, кто творит ложные чудеса, не отличаясь при этом большим красноречием: он может много обещать, может выступать перед публикой, но по-настоящему планомерно совращатьне может. Поэтому этот антигерой поспешно переходит к насилию или к угрозам насилия и, не успев сказать двух слов, уже избивает и убивает, чем отличается, например, от либертенов маркиза де Сада, для которых речьглавный инструмент действия.
В варианте Эльснера антихристторжество низовой телесности: храп, утробные звуки, жадное обилие плоти, причмокивание и пот; читая ключевой эпизод об изнасиловании Сусанны, которое должно было дать начало новой лжерелигии, кажется, что читаешь Владимира Сорокина, а не автора более чем столетней давности. Дело не только в том, что Эльснер хочет сразу внушить отвращение к злодею, но прежде всего в том, что зло не имеет собственного лица, оно прячется в складки тела, в грубую гортань, в кошелек с серебром и визг приказов. Показать зло оказывается делом очень трудным, но рассказать о немделом необходимым.
Действие романа происходит где-то на Кавказе, вероятно, в нынешнем Краснодарском крае или Абхазии, недалеко от моря, то обстоятельство, что вольные жители деревни одновременно землепашцы, строители и рыболовы, отчасти превращает роман в волшебную сказку, в повесть об острове Буяне или Беловодье. В реальной жизни такая деревня была бы невозможнаобычно мореплаватели, подолгу отсутствующие дома и решающие все вопросы коротко и ясно, не терпят в своей среде людей авторитарного склада и быстро ставят их на место. Среди них могут появиться пиратские обычаи, но не примитивное идолослужение, как у оседлых земледельцев. Но для Эльснера такое обилие земли и воды плодами и рыбойметафора того, что философ И.-Г. Фихте в начале XIX века назвал «замкнутым торговым государством», противопоставив его универсальной империи Наполеона. Согласно Фихте, возглавлять такое государство должен правитель-виртуоз, дирижер, который позволяет всем людям гармонично развиваться, усмиряя пороки и выставляя напоказ добродетели. Эльснер показывает, что среда гармонично развивающихся людей не может выставить такого дирижера, но при этом оказывается беззащитна перед обнаглевшим тираном.
В этом смысле роман Эльснеранастоящий мистический хоррор: в нем показано, как быстро зло овладевает душой человека и как разного рода потусторонние явления или намеки на них тоже оказываются завербованы злом. Неслучайно один из главных символов романазеркало: образ зеркала, в котором отражаются духовные сущности, оказывается решающим в переходе от наивной коммуны к кровавому идолослужению. Это не метафорическое зеркало («глазазеркало души»), это настоящее и страшное зеркало, в котором являются неизжитые призраки прошлого, а еще большенепредсказуемые призраки страшного будущего.
Строго говоря, герои этого «страшного романа» ни в чем не повинныони потомки каторжников, умевших находить общий язык с разбойниками и местными жителями, они доброжелательны и открыты, они не знают, что такое воровство и злоупотребление чужим вниманием и чужими силами. Казалось бы, у них должно быть все хорошокак в Австралии или Новой Зеландии, куда тоже ссылали заключенных, или как у живущих в Аргентине старообрядцев, которые ходят в одежде трехвековой давности и при этом без проблем общаются с коллегами по ремеслу. Но роман показывает, в чем их ошибка: они разучились находить общий язык с другими. Для них простое телесное существование, счастье растворения в природе, восторги и танцы заменили тот разговор с иным человеком, даже с соседним разбойником, благодаря которому только и появляется ответственная политическая мысль. С первых страницпро жизнь на лоне природы, встречи восходов и закатов, прогулки по рощам и мирные работынам уже страшно: мы чувствуем даже не хрупкость этой утопии, а то, что все демоны уже собрались здесь и только ждут, чтобы вступить в дело. Тень концлагеря с первых фраз висит над этим ложным Китежем, а когда Эльснер до беспощадности аналитично начинает рассказывать, как строили этот концлагерь, остается только ужасаться.
Роман Эльснера можно считать первым русским «хонтологическим», «призракологическим» романом, если вспомнить созданную Жаком Деррида и разработанную Марком Фишером науку «хонтологию» изучение призраков, сопровождающих социальную жизнь. Это не только призраки прошлого, непроработанных травм, ностальгии, неизжитых заблуждений, но и гораздо большепризраки будущего, неосмотрительности, повторяющихся ошибок, самонадеянности. Любое самодовольство, даже самое малое и незаметное, согласно Деррида и Фишеру, и вызывает этих атакующих призраков, делающих невыносимой социальную жизнь.
Анатолий Оттович фон Эльснер (18561916[?]) происходил из дворян Херсонской губернии. Его родители много делали для развития образования: отец был инспектором училищ, а мать, урожденная Гауэншильд (вероятно, родственница знаменитого директора Царскосельского лицея Ф. М. Гауеншильда), была литератором и педагогом. Он начал публиковаться в 1880-е годы (под разными псевдонимами) и получил признание именно как автор «страшной» фантастики. Писал он также поэмы, биографические сочинения, интересуясь прежде всего судьбами чрезвычайных людей, великих злодеев.
Одно время Эльснер был близок Л. Н. Толстому и даже предлагал в издательство «Посредник» свои произведения, посвященные «успешным» сектамтак, его повесть «На Новой Земле» (1888) представляла собой беллетризованную биографию Уильяма Пенна, вождя квакеров и создателя Пенсильвании. Толстой хотел напечатать эту повесть, но потом передумал, обнаружив в ней натяжки и исторические ошибки. Пенн в изображении Эльснера оказался просто бескорыстным и щедрым вождем, тогда как Толстой, сравнив рукопись Эльснера с более основательным трудом Диксона «Благодетели человечества. Вильям Пенн, основатель Пенсильвании» (1873), пришел к выводу, что Эльснер не учел, что выдающийся еретик был зависим от конституционализма Джона Локка и насколько руководствовался серьезными политическими размышлениями, а насколько эмоциями. Не увидели печати и другие рукописи Эльснера, написанные в поддержку толстовства, например, роман «Под сенью Креста», посвященный протестантам. Вероятно, именно эта неудача заставила Эльснера задуматься, не бывает ли добрыми намерениями выложена дорога в ад.
В его сочинениях явно прослеживается поверхностное увлечение спиритизмом и магией (в понимании той поры) во всяком случае, если не сюжеты, то ключевые символы его романов связаны с оккультными практиками рубежа веков: спиритические сеансы и т. д. Есть у Эльснера и отсылки к более древней магии, такой как мнимое оживление статуй, чревовещание, симпатиюиначе говоря, привлечение одних вещей другими, которое может использоваться в корыстных целях. Но данный романэто не трактат по истории религий или правилам эзотерики, а именно «хонтология», рассказ о страхах, которые сопровождают даже вроде бы спокойное человеческое общество.
Интересно, что в его романе все отрицательное для героев, например почитание икон, ангелов и святых, в котором они усматривают опасность идолослужения и стяжательства, соперничества разных храмов за богатство, ассоциируется не с православием, а с католичеством. Конечно, Эльснер мог опасаться ареста книги, содержащей нападки на господствующую церковь, но, думается, причина здесь и в дурной репутации католичества, в формирование которой вносили вклад разные писатели, от Эжена Сю до Достоевского, что стало поэтому общим местом в литературе той поры. Это и позволило Эльснеру сначала привлечь несомненную симпатию читателей, в том числе православных, к самодеятельному протестантизму, а потом проанализировать истоки зла, замечательно использовав весь инструментарий приключенческой беллетристики его времени.
Читать роман Эльснера в наши дниодин из лучших способов познакомиться с духовной атмосферой Серебряного Века, которая привлекает внимание и наших нынешних писателей, достаточно указать на такие романы, как «Остромов, или Ученик чародея» Дмитрия Быкова или «Поклонение волхвов» Сухбата Афлатуни. Хотя Эльснер и не был столь изобретателен и парадоксален, как Андрей Белый в романе «Серебряный голубь», лучшем произведении Серебряного Века о сектах, он смог создать уже не рассказ об отдельных человеческих судьбах, но подлинный хоррор: для того, чтобы разобраться в происходящем, читателю придется не только удивиться или остановиться в недоумении, но и испугаться.
Александр Марков,
профессор РГГУи ВлГУ
Пролог
Деревня Зеленый Рай находилась в исключительных, чрезвычайно благоприятных условиях. Расположенная в горах Кавказа над берегом беспредельного Каспийского моря с одной стороны и девственными сосновыми лесами, шелестящими в голубом воздухе своими зелеными куполами, с другой, она в полном смысле слова могла назваться маленьким раем посреди необъятного ада, названного Россией. Существование этого рая так и осталось неизвестным как для местных губернских властей, так и для администраторов, заседающих в Петербурге, отцов нашего народа, управляющих Россией с помощью земских начальников и полицейских властей. Никогда еще ни один полицейский чин не появлялся в Зеленом Райке, и это было такое счастье, что, казалось, рука Всевышнего охраняла этот уголок от злого духа. В том, что Зеленый Рай не был известен властям, не было ничего удивительного: Кавказ со времени своего покорения, наводняясь чиновникамипо городам, на своих горах и в особенности вдоль Каспийского моря, сохраняет свое девственное величие, и есть места, на которых как бы запечатлен «перст Божий»; ничья еще нога не оскверняла их Зеленый Рай стал образовываться лет восемьдесят назад, и первые его создатели были два брата-каторжника, сумевшие убежать, с помощью своих жен, из острога. Такое начало, по мнению благомыслящего читателя, не обещало ничего хорошего, но я позволю себе заметить только одно: если бы дьявол пожелал делать «печати Каина» на лбу братоубийц и самых отъявленных негодяев, то он бы и здесь сплутовал: негодяям позволил бы продолжать заседать на своих бархатных креслах, а печатью своей стал бы клеймить «простых сердцем».
Два брата-каторжника, на ногах которых кандалы были разломаны их женами, днем скрывались в лесах, а ночью совершали свой путь по звездам от Воронежской губернии к Дону и далее на юго-восток. Днем их охраняли женщины, а ночьюглубокая тьма, и благодаря этим покровителям братья-каторжники после долгого странствования увидели себя посреди гор и лесов девственно-величественного Кавказа. Радость и веселье наполнили их ожесточившиеся сердца, и что может показаться удивительным, вместе с чувством свободы и сознанием, что здесь, посреди природы, на них не смотрят ничьи коварные, подозрительные глаза, за исключением разве милосердного ока Господа Саваофа, глядящего с небес, в их собственных глазах начали светиться умиление и доброта, между тем как прежде из этих же глаз сверкали ненависть, ожесточение и злоба. Здесь, посреди необъятного храма природы, в их сердцах совершилось чудо: как бы какой-то ангел, сбрасывая с себя цепи, которыми был обвит по распоряжению властей, поднимался из глубины их существа радостный и лучезарный, и им казалось, что он нашептывает: «Неправда, что вы злодеи и изверги, и верьте, что вы созданы для мира, любви и счастья, но невежды, не умея управлять людьми, били вас плетьми и гнали вас напрасно, и тогда в ожесточении вы взяли нож в руку, не понимая, что делаете: вы мстили за поругание ваших священных прав человека».
Путешествие, однако же, было длинным и изнурительным, так как, опасаясь погони, они избирали самые дикие места, где не было человека, переходили высокие горы, опускались в долины и блуждали по почти непроходимым лесам. Уходя все дальше, они хотели отыскать совершенно безлюдное место и там, на лоне природы, заняться обработкой земли, никому за нее не платя ни копейки, потому что единственный собственник ееБог, а с Ним, если и надо вести какие-либо счеты, то, во всяком случае, не денежные. Я не думаю, чтобы они были правы, потому что все самостоятельно исходящее из мужицкой головыпреступление и вздор, а из привилегированных голов бюрократовсветлые, падающие, как Божия роса, освежающая землю, идеи, но они, не понимая этой истины, вообразили, что могут поселиться на кусочке этой чудной пустой земли, не ведя никаких счетов с полицейскими чинами, а обращаясь с молитвой к Богу и платя Ему своей горячей благодарностью и слезами радости. Невежественные люди! они не знали, что сам апостол Павел учил повиноваться земным властям и вообще всякий россиянин должен знать, что устами каждого земского начальника говорит Сам Бог, а потому, сколько у нас стражников и всякого иного начальства на Руси, столько и богов: молись кому хочешь, лишь бы была охота, да сердце чистое, а они уже позаботятся о тебе. Сомневаться в этом совершенное преступление и потому еще, что «ни один волос не упадет без воли Божией», а если это так, то только негодяй может не понимать, что без одобрения небес ни одна березовая лоза не упадала на спины серой Божией скотинымужика.
Какой рай вокруг, какой рай! воскликнул раз старший брат-каторжник Демьян в то время, когда они стояли на вершине высокой горы.
Демьян был человек низенький, широкоплечий, с большой головой, на которой росли густые, черные волосы. Спускаясь книзу на висках, они сменялись такой же черной бородой, которая окружала его лицо с выразительными большими глазами, высоким лбом и орлиным носом. Другой беглый каторжник, Осип, был высокий человек, голубоглазый, с бледным лицом, окруженным светлыми волосами. Одеты они были в изорванные толстые рубахи, с серыми арестантскими шапками на головах, их женымолодые бабенкисмотрели на них радостно и с любовью. Природа действовала на всех, наполняя их сердца весельем и заставляя забыть их мучительное прошлое.
Они долго стояли молча, то озирая окрестные виды, то устремляя взоры в голубое небо.
Внизу под ними на необъятном пространстве расстилались зеленые холмы, возносясь кверху своими куполами и кое-где чередуясь с гигантскими горами, которые гордо возносились к небу своими вершинами, подобно великанам посреди зеленых, резвых детей. Где-то внизу шумел водопад, в то время как сверху слышались крики орлов, пролетающих под голубым небом на распластавшихся неподвижных крыльях. На востоке виднелась полоска Каспийского моря, казавшаяся гигантским блюдом из голубого хрусталя.
Да, рай, ответил Осип. Смотришь, и так легко на душе. Чуется, что здесь один Господь над нами, да Его ангелы, может, пролетают, и дела им нет, что мы беглые каторжники и без паспортов.