История первая. Перекресток наваждений (гл. 14)
Глава 1. Ночь солнцестояния
Тошно жить без чуда? нагловато спросила она и тут же, не дожидаясь моего ответа, позвала:Пошли со мной! Если будешь себя хорошо вести, я покажу тебе много-много чудес! Ты даже сможешь их потрогать! Честное слово!
После этих слов я впервые услышал этот ее звонкий, заразительный смех.
Ну же! Решайся! Ты ведь веришь в чудеса?
Мне было восемнадцать. Верил ли я в чудеса? Да я жил в мире, где чудоэто обычное дело. Где существует магия, есть маги и произойти может все, что угодно. Но в чудо, которое могло бы случиться со мной, я не верил.
Ты смешной, сказала она и снова рассмеялась. А потом началась эта странная, удивительная история, которая ныне является, пожалуй, моим единственным истинным сокровищем.
В тот вечер улицы города утопали в праздничных огнях. Несмотря на поздний час, вокруг было полно народу, отовсюду слышался веселый гомон, песни, музыка, голоса торговцев и зазывал, смех гуляющих горожан. День зимнего солнцестояния бывает ведь всего раз в году, надо повеселиться хорошенько! Надо успеть посмотреть все представления местных и заезжих лицедеев, попробовать все сладости, побывать у предсказательницы, обязательно купить какую-нибудь безделушку и, конечно же, не пропустить полуночный Большой костер на главной городской площади!
Легко проскальзывая между гулящими, от одного лотка к другому перебегала Рунахорошенькая, раскрасневшаяся девушка лет семнадцати. Одежда на ней была из дубленой кожи с вышивкой и меховой оторочкой, на левом запястье на тесемке болталась муфта. За собой Руна, поминутно оглядываясь и что-то весело выкрикивая, тянула парня, одетого совсем недорого и неброско, хотя и добротно. Парню было не по себе: все-таки это не честно, когда девушка платит за то, что должно доставлять радость обоим. К тому же, на его спутницу обращали внимания другие юноши, и все, как правило, постаршес кем-то она даже обменивалась взглядами и улыбками. И не все, заметив его, теряли к девушке интерес. С ней продолжали флиртовать, принимая ее спутника за слугу. Впрочем, девушку это не волновало. Это была дочь одного из самых влиятельных членов гильдии купцов Руна, веселая, добрая и жизнерадостная девчушка. А парнем, который сопровождал ее в этот праздничный вечер, был сын торговца, пропавшего без вести четыре года назад, ее самый близкий друг Знакомьтесь: это я.
Эй, Рик! Посмотри, какая прелесть! воскликнула Руна, заметив какую-то странную зверушкута забавно танцевала под команды дрессировщика на красном коврике, который был расстелен прямо на улице. Пойдем, посмотрим!
И, не дожидаясь согласия, она потянула меня поближе к уличному представлению. Я подался вперед, споткнулся, чуть не упал, выровнялся, встал позади Руны.
Неведомая зверушка, танцующая под нехитрую музыку, была чуть больше кошки, но легко держалась на задних лапках, а иногда вставала на передние или кувыркалась в воздухе. Под бурные восторги зрителей она строила рожи на своем почти человеческом личике. Было в этом что-то смешное и жутковатое одновременно, и невозможно было поспорить: зрелище забавляло. Руна бросила дрессировщику несколько медных монетон поклонился, и зверушка, в точности повторяя его движения, поклонилась тоже. Мелочь посыпалась дождем. Руна смеялась и хлопала в ладоши. Я стоял рядом, понемногу поддаваясь общему веселью. И вдруг над моим левым ухом кто-то отчетливо и нагловато произнес:
Тебе не тошно жить без чуда?
Я обернулся, но никого не увидел. Тут же послышалось с другой стороны:
Пошли со мной! Если будешь хорошо себя вести, я покажу тебе много-много чудес! Ты даже сможешь их потрогать! Честное слово!
Вслед за этими словами послышался звонкий девичий смех. Я обернулся снова и наконец различил в мельтешащей толпе зыбкий силуэт: светловолосую, куцо стриженую девушку примерно моих лет, растрепанную, в берете и охотничьей накидке с меховой оторочкой. Я еще не знал об этом, но этой девушке было суждено изменить всю мою жизнь. Точнее, отобрать однуи дать другу. А сейчас она, держа руки за спиной, попросту вертелась на месте.
Ну же! Решайся! потребовала она, и я удивился, вдруг заметив, что ее голос не тонет в общем гуле. Ты же веришь в чудеса?
Мне было восемнадцать. Верил ли я в чудеса?.. Я не знал, что ей ответить.
Ты смешной, сказала девушка и, видя мое замешательство, снова залилась смехомзвонким, заразительным, но каким-то колючим и холодным. Такой смех никому ничего хорошего предвещать не может.
Хельга, прекрати! послышался вдруг еще один голос. Из толпы вынырнул белокурый мальчишка в крохотных очках на переносице. Он схватил девушку за край накидки. Я признаю, я был не прав! Пожалуйста, не трогай его!
Девушка повернула голову и лениво спросила:
А кто его трогает? Ты посмотри, как он далеко от меня! Я даже рукой не дотянусь!
Девушка снова посмотрела на меня и задорно подмигнула.
Хельга, пожалуйста, пойдем, попросил парень. На его лице отражалась сильная тревога. Девушка пожала плечами, стала поворачиваться и вдруг, дернувшись назад, взмахнула рукойв воздухе мелькнула узкая острая ладошка. Сердце у меня рухнуло в пятки, тысяча мыслей пронеслась в голове, но ничего не произошло.
Еще увидимся! попросту крикнула девушка. В следующий миг она растаяла в толпе вместе со своим спутником, будто бы их и не бывало. Я в недоумении смотрел на то самое место, с которого буквально стерло странных незнакомцев, и не сразу заметил, что Руна уже давно дергает меня за рукав.
Рик, мне надоело! Пойдем! А то на костер опоздаем!
Да, ответил я и словно со стороны услышал свой собственный голос: он звучал с непривычной хрипотцой. Да, конечно.
Идя вместе с Руной по улице, я то и дело оглядывался, высматривая белокурую парочку. Но та больше не показывалась. В конце концов я заставил себя прекратить думать о них. Какая разница?.. Не мое дело. Не тронулии слава богам.
Костер был, как всегда, великолепен. Конечно, его оцепили перед тем, как поджечь, но потом сам жар огня, взметнувшегося выше крыш, заставил собравшихся отпрянуть. Толстая наледь на площади быстро протаяла до камней. Рыжие лоскуты пламени хлестали о небо, заставляя звезды бледнеть и меркнуть. Рев пламени заглушал разговоры, лишь громкие крики восторгов прорывались через него.
Руна купила у торговки пару яблок, печенных с сахаром, и одно вручила мне. А когда костер, прогорая, стал оседать и толпа начала расходиться, я пошел провожать Руну до дома. Руна даже не говорила об этомтак было заведено, так было всегда. Мы болтали о всякой ерунде, Руна веселилась.
Может быть, зайдешь? спросила она, стоя под окнами роскошного городского особняка. Отец будет рад тебя видеть.
Я лишь покачал головой. Да, ее отец будет рад меня видеть, он хорошо ко мне относится, даже помогает с тех пор, как мы с матерью остались одни. Но в этом есть что-то неправильное. Он снова станет говорить о том, как это было бы здорово, если бы со временем я стал одним из его управляющих. Но ведь этого никогда не будет. И Руна Как бы близко и долго мы ни дружили, эта девушка никогда не станет моей невестой. Нечего даже рассчитывать.
Прости, я лучше пойду домой. Не хочу, чтобы мама беспокоилась. Если я понадоблюсь тебе, дай только знать.
Конечно, ты мне понадобишься! Я собираюсь послезавтра на конную прогулку в холмы. Ты ведь поедешь со мной? Если не поедешь, отец отправит со мной своего противного компаньона, тогда я лучше останусь дома. Ну, что, поедешь?
Поеду.
Вот и славненько! Тогда я жду тебя послезавтра к полудню.
Руна по-быстрому обняла меня и взбежала на крыльцо, не попрощавшись. Она никогда не прощалась, только быстро оборачивалась и улыбалась перед тем, как исчезнуть за дверью.
С глухим стуком закрылась за Руной дверь, и я направился вниз по улице, через пустеющий и затихающий город. Странное было у меня настроение: вроде бы день прошел отлично, и Руна всем довольна, и послезавтра мы вместе отправимся на конную прогулку, и даже те двое Вот именно. Те, двое.
Мои кулаки стиснулись сами собой: я злился. Злиться не было никакого смысла: подумаешь, пара молоденьких магов развлекалась, им ведь нет ни до кого дела, им все позволено. Это же высшая расамир существует для них. Есть, конечно, Закон, и он защищает людей. Но ведь нет такого закона, который не смог бы обойти маг, особенно если он состоит на государственной службе и у него большое влияние. Таким и Стража не указ Их деткам, конечно, тоже.
Есть правитель на троне, есть министерства и департаменты, и в числе их сотрудников есть магиэто не скрывается, ведь все это существует для того, чтобы люди могли жить свободно и счастливо. Только этому никто не верит. Обладая такой силой, маги не могут оставаться равнодушными к тому, что происходит вокруг. Они не могут не править миром, имея такую возможностьтак рассуждает любой человек. Но даже если это не так, даже если люди ошибаются, само существование магов все равно обижает и даже оскорбляет людей. Они же и живут гораздо дольше, здоровье у них лучше, возможностей больше, и получить они могут все, чего хочется. Почему они тогда не делают жизнь людей лучше? Неужели это так трудно сделатьчтобы никто не болел, чтобы жилья и еды хватало на всех, звери не портили скот, чтобы не было войн и стихийных бедствий? И чтобы корабли, уходящие в море, не разбивались
Если бы я родился с магическим даром, я бы обязательно постарался сделать так, чтобы никому больше не пришлось страдать. Я бы не стал попусту упиваться своей властью или же, как те двое, дурачиться на улице. Я бы сделал все, чтобы стать сильнее, чтобы сделать этот мир лучшеили хотя бы просто почувствовать себя кем-то имеющим для этого мира значение. Вот только даже думать об этомглупо.
Издалека, с Чугунной дороги, донесся гул позднего паровоза, похожий на крик удивленной птицы.
Я шел по улице. Свернув, направился к набережной канала. Нужно было возвращаться домой, я ведь действительно не хотел, чтобы мать беспокоилась. Но домой не хотелось. Дома гвалт, дома чужие люди. Дома пахнет табаком так, будто бы курят не только жильцы, но и мебель, обои, стены. Дома, в конце концов, мама, которая вынуждена все это терпеть Жаль, что скоро будет слишком холодно для таких вот пеших прогулок. Но пока я же могу не возвращаться домой так скоро, как это нужно.
Где-то очень высоко сорвалась с неба маленькая белая снежинка. Она пролетела мимо моего лица, скользнула по куртке и затерялась в истоптанной снежной кашице. Потом появилась вторая. Она тоже падала. Потомеще и еще. Вскоре снег валил стеной, и эта струящаяся, мельтешащая сеть стирала перспективу и словно дробила мир на куски, отсекая от него улицы, здания, фигурки расходящихся по домам горожан. Сумрак стал осязаемым, а прохожие, наоборот, начали больше походить на второстепенных персонажей полузабытых сказок, чем на настоящих людей с настоящими судьбами.
Я вышел на берег канала и остановился у парапета. Черная, почти никогда не замерзающая вода поглощала падавший в нее снег. Несколько мутных огней с другого берега, подрагивая, отражались в воде длинными рябящими дорожками.
«Тошно жить без чуда?..»эхом раздалось в голове.
Я ухватился за парапет и едва не заплакал от злости и бессилия. Глупо это все было, невыносимо глупо и бессмысленно, а еще жестоко, несправедливо Но так ведь было не всегда. Было же время, когда я уверенно смотрел в будущеену да, мне не повезло родиться магом, но ведь множество людей живет в этом мире счастливо, не обладая магическими способностями. Я тоже смогу, думал я тогда, я многого добьюсь, у меня все получится В то время моя семья жила в большом городском доме. Отец занимался торговлей. Он не только владел несколькими лавками, но и поставлял продукты к десятку очень влиятельных столов. Я ходил в школу, у меня было множество прекрасных книг с красивыми иллюстрациями и много друзей, а отец Руны, сотрудничавший с моим отцом, часто подшучивал, называя нас женихом и невестой. Но четыре года назад мой отец пропал без вести в Оранжевом мореи не один пропал, а вместе с кораблем, который взял в рассрочку. Поездка должна была окупиться с лихвой Но закончилась крахом. Выплаты по ссудам и семьям погибших моряков не оставили ничего от семейного капитала. Меня и мою мать жалелино помогать не очень-то торопились. Маме пришлось продать все лавки, кроме одной крошечной, овощной, которая сейчас нас кормила. Она располагалась на первом этаже небольшого двухэтажного дома, которым владел другой человек. Наш дом тоже был продан и стал чужимнам, бывшим владельцам, осталось только три комнаты на втором этаже, в остальных поселились жильцы. В школу я больше не ходилпомогал матери в лавке. Шутки о моем браке с Руной тоже закончились. И можно было бы, наверное, взять себя в руки, собраться с силами, много работать, чтобы мы с мамой могли жить, как преждея так и делал В конце концов, я молодой, здоровый, да на кого еще, кроме меня, мать теперь может положиться. Но изредка я едва не терял рассудок от чувства злости, обиды и бессилия. Наверное, если бы я никогда не жил иначе, я легче бы пережил все эти перемены. Я бы даже простил это невольное предательство отца, который сейчас, возможно, лежал вот под такой же черной водой.
Снег навалил на руки, плечи и голову. Подтаяв, стекал по вискам двумя вялыми струйками. Я тряхнул головойничего, я все это переживу, я со всем справлюсь, потому что других вариантов нет. Оторвав окоченевшие ладони от парапета, я принялся отогревать их дыханием. Пора, пора было возвращаться домой.
Где-то за пеленой снега послышался стук конских копыт и звук колес, под которыми раздавалась снежная кашица. Я оглянулсяувидел пару лошадей, коляску с поднятым верхом, позднего возницу, запорошенным кульком сидящего на козлах. Тот нагнал меня и остановился.
Смотрите-ка, это ж Рик! воскликнул он, ни к кому не обращаясь. Эй, Рик, что ты здесь делаешь?
Я нахмурилсялица под низко надвинутым капюшоном видно не было, да и голос я не узнавал.
Вы меня знаете?
Конечно! Ты же тот парнишка из овощной лавки на Сиреневом бульваре! Тебя все знают! Давай, забирайся в коляску, я тебя подброшу до домамне все равно по дороге. Ну!
Я медлил. Человека этого я не знала может и знал, да вспомнить не мог. Ехать с ним не хотелось. Но, с другой стороны, если возница знает меня, отказ может его обидеть, да и замерз я что-то, пока стоял здесь, на берегу
Садись, Рик! вновь окликнул меня возница.
Да, спасибо! отозвался наконец я и забрался в коляску. Лошади тронулись и потянули коляску вдоль канала.
Снег в коляску почти не задувал. Я устроился на сидении и, уставившись в широкую темную спину возницы, снова задумался, а потом, пригревшись, и вовсе начал клевать носом. Поэтому я не сразу заметил, что поворот на Сиреневый бульвар коляска давно проскочила.
Постойте! крикнул я, спохватившись. Мой дом в другой стороне!
Но возница ничего не ответил, а только хлестнул вожжами лошадей, которые и так уже неслись едва ли не во весь дух. Я попробовал встать, но колесо коляски наскочило на ледышку, коляску тряхнуло, меня отбросило назад, на сидение.
Коляска взлетела на мост. Ветер плеснул мне в лицо, сорвал капюшон с головы возницы, растрепал его полуседые космы.
Эй! Остановитесь!
Возница лишь обернулся, ухмыляясь, и я наконец-то увидел его лицо. Маленькие, сощуренные глаза. Огромные бакенбарды, с каждой секундой все выше забирающиеся на щеки. Оскал. Две пары мощных клыков. Желтоватые, как полежавшая на солнце бумага, они загибались вовнутрь.
Какого
Я снова вскочил. То, что я влип в неприятности, уже не вызывало сомнений. Теперь надо вылипать. Как? Вопрос хороший. Главное, своевременный.
Почему-то мне не пришло в голову, что все это может быть чьим-то глупым розыгрышем. Опасность казалась настоящей.
Я видел, что мы уже перекатили через середину пустого моста. У меня был шанс. Пусть лошади неслись вперед, пусть я сильно рисковалшанс у меня был. Выгадав момент, я на ходу выпрыгнул из коляски.
Коляска проскочила далеко вперед прежде, чем в зубах возникла сильная и долгая боль. Я шарахнулся о кованое ограждение, притаившееся под снегом. Но лежать и переживать по этому поводу было некогда: я молодой, на мне все быстро заживает. А сейчас надо удирать.
Я кое-как перекатился через сугроб, потом спрыгнул под откос, съехал на спине вниз и оказался за какими-то огородами. Снега здесь было едва ли не по пояс, так что я взмок, пока выбирался на дорогу. Но и тогда я не остановился: мне нужно было убежать. Убежать, найти укрытие, спрятаться, затаиться, понятьне преследует ли кто-нибудь. И только потом разбираться, что к чему
Откуда у меня возникли такие мысли, я не знал. Меня ведь никогда никто не преследовал. Я вообще по жизни был другим человекомсовсем не тем, кто обычно выпрыгивает из экипажей на ходу, а потом еще и убегает от кого-то или чего-то