Что вы здесь делаете?
Мой муж получил разрешение волнуясь, проговорила молодая женщина. Он починил этот старый дом
У него золотые рукиздесь были одни развалины еще месяц назад.
Как раз тогда мы и переселились. Нам помогли родичи, теперь они покинули этот округ.
На что вы живете? И сколько вас?
Еще трое слуг, они в отлучке. Мы намерены заняться торговлей лекарствами
Бумага у вас есть?
Конечно, мужчина с поклоном передал лист. Почерк у писавшего был мелкий, уверенный, изощренные знаки вышли похожими на жуков. Вот разрешения жить здесь, изготавливать снадобья и торговать.
Не нравится мне это, всмотревшись, отметил высокий стражник. Командир, возьмем бумаги с собой.
Но подала голос женщина. Она больше прежнего волновалась, сложив у груди руки с тонкими, фарфорово-хрупкими с виду пальцами.
Если они в порядке, вернем через несколько дней. До тех пор никто вас не побеспокоит, сказал Лиани. Затем стражники покинули дом.
Глава 4
И черные блестящие крыши вдалекехрам Тао-До, «Под защитой скал», чуть нараспев говорила маленькая чернокосая девушка, устроившись на подушках внутри крытой повозки
Прямо на склоне? Туда тяжело подняться, вторая девушка рассмеялась, подняла голову и вновь вонзила иглу, склонилась над полотном: на нем змеями изгибались темно-зеленые стебли вьюнка, светлый стрелолист грозился проткнуть тонкую ткань. Дорога здесь была ровной, повозку почти не трясло.
На скалах, кивнула рассказчица. Стоит и смотрит на реку Иэну. А знаешь ли, что про тот храм говорят? Жил каменщик, который как-то, работая на склоне ущелья, случайно столкнул глыбу на голову медведя. Тот дух испустил, только дух этот каменщика чуть не замучил, все приходил и ревел под окном. Наконец работник пообещал воздвигнуть храм в честь медведя, так и сделал, а сам стал в нем настоятелем. Говорят, на тропе, что ведет к воротам, есть обтесанный валунвставший на дыбы медведь, и на плите перед ним оставляют сладости, продолжила рассказчица, и рассмеялась. Платье ее переливалось всеми цветами радуги, гордо посаженная головка и вскинутый подбородок свидетельствовали о том, что прихоти девушки исполняются все до единой.
Мне говорили: там, куда ты плывешь, горы выше, и храмы еще ближе к небу, сказала вышивальщица. А ты в это веришь?
Я верю в себя и свою удачу. Подарила же она мне твое общество!
Ох, Тайлин, ты вторая девушка тоже не удержалась от смеха.
Я же нашла тебя в той глуши. В одиночку уже умерла бы с тоски с этими олухами. Какие здесь дикие местахолмы и кустарник, и так без конца! А ты бы чахла в гостинице на побережье, там и ниток нормальных-то негде достать.
В руках вышивальщицы не игла, а тонкий лунный луч. Он сверкал, ныряя в полотно, будто в воду, и оставлял за собой след-стежок. Мастерица отдувала ото лба каштановую прядку и снова склонялась над вышивкой. Иногда девушка переставала работать и погружалась в раздумья, как лучше повести узор. В такие мгновения она напоминала куничкулюбопытную, с шелковистой длинной шерсткойзамершую среди ветвей.
А Тайлин грызла орешки и щебетала, не уставая. Дорога была хорошей, повозка, в которой ехали, достаточно просторной для двоих, и устланной изнутри одеяламии тепло ночами, и мягко.
Небольшая повозка, запряженная парой лошадок, катилась среди холмов, поросших мелколистным жестким кустарником в рост человека и травой по-весеннему сочного цвета. Спутники-мужчины негромко переговаривались, не мешая отдыху девушек. Трое домашних слуг, ехавших верхом, и возница, вот и вся свита.
Поговори со мной, велела Тайлин. Нээле, не будь скучной.
О чем же мне говорить? Я только о вышивке и могу. Но тебе вряд ли интересно, как выкладывать нитью узор, улыбнулась вышивальщица.
Вы и сказок у себя не рассказывали в мастерской? И песен не пели? И сплетен городских не перебирали? Вот уж не верю, женщины ведь, Тайлин хитро прищурилась, но спутница не поддалась:
А вот, смотри, мы ручей проезжаем. Вон там камыш, узкие листья, темные: совсем как по новой моде там, откуда я родом. Знаешь, богатые женщины вдруг полюбили совсем тесные платья из жатого шелка цвета речного тростника и украшали их вышивкой на тот же манер
Я так мало про тебя знаю, а ты мне почти как сестра, сказала чернокосая девушка. Говори еще, говори. На север мода идет не меньше года, а то и двух, а с такой мастерицей, как тыо, я сумею себя показать!
Ястреб кружил над холмами, с земли темный, видел холмы, далеко друг от друга разбросанные рощицы и затерявшуюся среди них повозку, и вряд ли сумел бы понять, пойми он эти слова, кому собирается себя показывать маленькое существо далеко внизу.
В дрожащем от солнца послеполуденном воздухе он давно видел, как повозка подъезжает к нескольким ровно уложенным каменным плитам, но путники заметили их только сейчас. Выцветшие ленточки и флажки поникли, привязанные к кустам, деревянные бусины казались оставшимися с зимы ягодами. Крохотная беседка из светлого песчаника, сбоку на камне выбито полустертое изображение зверяне то дикая лесная собака, не то лисицас большими крыльями. Ахэрээну, одна из Опор, воплощение любви и заботы. Странно видеть здесь это очертание, знаком Опор украшают храмы и монастыри.
Придорожное святилище, пояснил девушкам один из слуг. Можно тут дар оставить, можно внутри зажечь палочку.
Какое-то оно грустное, заметила Нээле. За ними тут не следят?
Мы, госпожа, едем не той дорогой, чаще выбирают лучшую, но длинную.
Мы пойдем, решила Тайлин, подхватила подол и устремилась к святилищу; но за зиму и осень тут, видно, не было никого, и весной трава и кустарник рванулись в рост, почти скрыв тропинку.
Отцепляя шелковые складки от зеленой стражи, Тайлин пару раз прошипела что-то, еще пару раз ойкнула и, наконец, остановилась.
Трава слишком колкая, я изорву платье, и ты тоже. Нет, не ходи, на всякий случай покрепче ухватила путницу за локоть, маленькие пальцы оказались на диво цепкими.
Не пойду, кротко согласилась вышивальщица, силясь таки освободить руку.
Госпожа, не стоило бы пренебрегать вступил старший из слуг. Все же вы из Срединных земель, а местные святые и духи, кто вы им? Никто. Хотя, если они добрые, может, не оставят милостью незваную гостью? И все же Я мог бы вас донести, а другойвашу подругу.
И все жеты помолчал бы, Тайлин вскинула подбородок. Мы едем дальше.
Повозка катилась, подпрыгивая на камешках. Птицы все так же высыпали стайками из кустарника в небо, пару раз виднелся бок или хвост сероватой лисицы, пчелы вились над метелками каких-то желтых соцветий.
Тайлин, видно, было немного совестно, что столь легкомысленно пренебрегла долгом путешественника, и потому говорила она теперь о небожителях, создателях и хранителях мира, существах и силах могучих, высших и благожелательных.
В каждом храме Сущего стояла и статуя Иями-Заступницы, его посланницы. Но тут, на севере, храмов Сущего зачастую не было вовсетолько Иями, да более мелкие, множества местных святых и хранителей. Это было понятноЗаступница казалась ближе, чем некто непостижимый, создавший мир и поместивший его на Опоры.
До того, как Солнечная Птица спустилась на землю, случалось, что люди вызывали гнев одной из Опор и она отворачивалась от живущих. Только Черепаха-Время ни разу не делала этоготрудно и представить, что началось бы тогда. А если прогневаются сразу две Опоры, миру настанет конец, если не вмешается Сущий, даже Заступница тут не поможет.
Какая же из Опор тебе ближе? Та, в чьем ведении любовь? спросила Нээле, снова взявшаяся за иглу.
Вот уж не знаю! Зачем мне думать об этом? Хотя, надеюсь, и любовь от меня не отвернется, сверкнула белыми зубками Тайлин.
Ахэрээну произнесла Нээле, Когда-то его для храма вышивала госпожа Каритэ. А я была совсем маленькой и подолгу стояла перед полотном, даже прибегала ночами. Хотела научиться работать так же искусно.
О, ты разговорилась наконец. И что же, и дальше?
А ничего. Я почти ничего не знаю про них, сказала вышивальщица. Госпожа Каритэ рассказывала иногда о создании мира и том, как он устроен, чтобы мы лучше понимали, как вышивать разные символы. Но больше говорила о том, как менялись изображения за долгие годы и в разных провинциях. Это так странно. А здесь, на севере она примолкла, что-то обдумывая, и с улыбкой прибавила:Так или иначе, мода Срединных земель здесь ценится.
Как только я устроюсь, позову тебя личной мастерицей, заверила Тайлин. В городе, где она жила раньше, дела у девушки не заладились, и теперь Тайлин перебиралась на север, к дальней родне. Планы путешественницы были простыочаровать кого-нибудь побогаче и посимпатичней, и заставить платить за себя. Мыслей о замужестве у нее и не возникало.
Завидую я твоей легкости, сказала Нээле, снова вкалывая иглу в пеструю вышивку. Сама я бы так не могла.
Неужто не было поклонников у тебя? недоверчиво спросила черноносая девушка.
Ну, как же был один. Захаживал в мастерскую, все приглядывался, вертелся вокруг. Неприятный такой человек, на барсука похожхитрый и наглый, и за сорок уже, фыркнула она, рассмешив и Тайлин.
Но ведь тебя не могли отдать ему? затем спросила она обеспокоено.
Нет, кто бы? Нет родни, а хозяйке мастерской я ничего не должна.
Так ты сбежала из-за него?!
Нет, подумав, ответила Нээле.
Ты очень смелая, если отважилась ехать вот так, в одиночку. По секрету скажумои слуги отговаривали брать тебя, мол, знаем мы лишь с твоих слов Тайлин заговорщицки подмигнула, Но я бы не вынесла, о, я просто погибала в пути с этими олухами! А у тебя честнейшее лицо и такие глаза уж я-то в людях разбираюсь отлично! Но от озера Айсу, где ты жила, путь далек пускай ты ехала к родственнице, и все же в одиночку одолеть полстраны!
Мне подумалосьв северных землях, таких, как Хинаи, вряд ли найдется много соперниц по мастерству. Но сперва было страшно, Нээле заговорила о другом:Говорят, зимой тут бывает снег, особенно в горах он ложится ровным слоем и не тает неделю, а то и больше
Лишь из-за снега боялась? засмеялась Тайлин.
Потом я встретила тебя, улыбнулась спутница, и продолжила.
Да, было страшно. С пяти лет она считала домом мастерскуюздесь работала ее мать, недолгое увлечение некоего чиновника среднего ранга. Однажды он приехал в деревню с ревизией, оттуда и забрал молодую красавицу, чтобы через какое-то время покинуть ее.
Мне исполнилось десять, когда я осталась одна, и кроме мастерской идти было некуда. Я думала, на всю жизньили пока не подведет зрение. Вышивальщицы-затворницы редко находят себе женихов, а повторить судьбу матери.
Ты загрустила! Тайлин рассмотрела лицо Нээле в полумраке повозки, а может, услышала невольный вздох. Хочешь, я спою тебе песню? Моя ахи попала под дождь по вине одного из тех олухов, и я не могу играть, она свирепо мотнула головой в сторону, откуда доносился разговор слуг.
Нээле улыбнулась невольно.
Спой
Тайлин уселась поудобней, при этом заученно сложила руки поизящней, расправила платье, будто ее поклонник здесь был, и затянула приятным высоким голоском:
Знаешь, какой я стану в день,
когда замолчу навсегда?
О смехе моем беспечном тебе напомнит вода,
Про слезы мои напомнят влажные берега,
О пестрых платьях моихполные пчел луга,
А если ты когда-нибудь
вспомнишь цвет моих глаз,
То я вернусь, и никто на земле разлучить не сумеет нас.
Тихое всхлипывание, словно эхо, продлило последние звуки песни.
Кажется, я плохо тебя утешила, огорченно сказала Тайлин, позабыв про маску желанной красавицы.
Наутро взору путешественниц открылась большая крепостьона вписалась в горную гряду, будто была ее детищем.
Случись война, если вдруг не справятся приграничные крепости, Лаи Кен, «Глядящая сверху» закроет врагам проход по Иэну, и примет в себя многих и многих беженцев, рассказал девушкам один из слуг, уроженец здешних мест. Он почесал лоб под головной повязкой:Но не думаю, что до этого когда-то дойдет, все междоусобицы остались в прошлом, а на границах нас прикрывают крепости Ожерелья. Красиво звучит, верно? Их семь. Вся Хинаиодна большая граница, зря наша барышня устремилась сюда
Помолчи! Тайлин полушутя замахнулась на него веером.
Путь их пролегал мимо по широкой дороге, и девушка долго оглядывалась, стараясь запечатлеть в памяти величественные крепостные стены.
А ночью она сидела без сна, разглядывая медленное движение созвездий по небесному склону. Кисть, Тушечница, Свиток. С их помощью запечатлены судьбы всего мира. Где-то там серебряными росчерками пишется и ее судьба
Горная цепь отдалилась, и еще два дня повозка катилась между невысоких холмов. Дул северный ветер, пахнущий кедрами и мхом, порой его направление менялось, и до путешественниц долетал запах рекисырости и водорослей. По вечерам Нээле поплотнее куталась в накидку-кийнаневзрачную, зато теплую. И не только от холодаодин из слуг, уроженец соседних земель, рассказывал здешние сказки. Среди них были забавные, были и страшные. Проказливые ишильке и длинноносые маки-оборотни, о которых слышала с детстваи доселе неведомые Забирающие души, нечисть, лишающая людей земной жизни и посмертного существования.
К вечеру третьего дня Тайлин заявила, что ей надоело петлять меж холмами и стоит ехать напрямик, по солнечному пути. Слуги подчинились воле маленькой хозяйки, повозка покинула тракт и устремилась по небольшой дороге, годной разве что для крестьянских телег.
Девушек то и дело подбрасывало, когда колесо налетало на очередной камень. Тайлин ругала строителей дорог, не подумавших провести тут удобный путь, а иногда откидывала полог и принималась возмущаться возницей и лошадьми.
Ночью Тайлин заснула быстро, а вышивальщица долго сидела у костра, вновь поглядывая на звездноглазое небо и вполголоса разговаривая со слугами.
Не могу больше. Дойдем до города, надеюсь, она меня отпустит, сказал один. Оглянувшись на повозку, где маленькая девушка спала сладким сном, вздохнул:
А может, и нет.
Поутру холмы окутал молочный туман, и путники сбились с пути. Когда лучи солнца сожгли белое марево, оказалось, что дороги нет и в помине, а повозка катится, куда придется. Заблудиться было немудренохолмистая степь не слишком отличалась от пути, по которому они ехали раньше милостью Тайлин. Те же огромные, поросшие дикими злаками и кустарником бугры справа и слева, те же небольшие овраги. Горная гряда осталась позади, тянулась темной полосой. То тут, то там попадались нежно зеленеющие и хвойные рощицыпредвестники дремучих лесов. Птицы взлетали, потревоженные, кричали диковато и равнодушно.
Тайлин приуныла и перестала бранить слуг. Жалобно поглядывала на Нээле, будто на старшую сестру, знающую, как быть.
Нээле смотрела по сторонам.
Здесь куда меньше цветов, чем в окрестностях озера Айсу. Или им еще не пришел черед открыться? заметила девушка, И кустарник повыше, чем на юге, и гуще. Мне казалось, северэто сплошная чащоба
Будут вам чащи, юная госпожа, откликнулся возница. Горы Юсен, там не пройти а еще севернейЭннэ. Это и вовсе глушь
После полудня возница заметил фигуры всадников меж холмов, указал на них девушкам. Одетые как военные низшего ранга, похоже, всадники принадлежали к одному из местных гарнизонова может, то была земельная стража. Деталей не удалось рассмотреть издали. Тайлин закричала и замахала рукой, пытаясь привлечь внимание, но безуспешно. Девушки приуныли, и повозка снова потащилась, выписывая петли, а порой и круги.
Вскорости слуги заметили домик, примостившийся позади невысокого пологого холма, в лощинке. Место было уютное, ложбинка поросла чиной и мышиным горошком. Люди не успели обрадоваться грядущему отдыхуподъехав ближе, поняли: полуразвалившийся дом, заброшен давно.
Покосившиеся ворота, увенчанные деревянным фазаном с отбитым хвостомптица жалко смотрела на путешественников. Заросший тиной маленький пруд казался безжизненнымпохоже, в нем и головастиков не водилось, не то что рыбы. Плети ползучих растений расположились поперек дорожек, мешая идти.
В комнатах оказалось пусто, только треснувший столик сиротливо стоял в углу комнаты, когда-то предназначенной для приема гостей. На кухне слуги обнаружили дырявый котел и несколько горшков, ничего больше. Полы оказались покрыты слоем пыли, но нигде не было ни плесени, ни паутины.
Тоскливое место, заметил один из спутников Тайлин. Даже пауки не живут.
Та передернула плечиками.