Только не плыть, а идти. Моряки не дельфины и не мурены. Они не плавают, а ходят.
Пусть ходят, согласился Валик. Все равно расскажите.
Ну, не так уж много я знаю, увы. Впрочем Почему бы не поделиться лишними и обременительными знаниями с как вы себя определилис глупым? Нет, я выражусь по-другому, с вашего позволения. Я скажус хорошим человеком. С добрым человеком, готовым прийти на помощь тому несчастному созданию Божьему, чья нежная, хрупкая душа страдает от неутолимой жажды.
Пусть с добрым, согласился Валик, со способным понять чужую душу ну, в смысле, чужую жажду Тут вопросов нет, только поделитесь. Он трезвел на глазах.
Боцман лишь хитро улыбнулся, глядя на свою пустую кружку.
Момент, сказал Валик и поднял руку. В эту ответственную минуту ему не было жалко денег.
Враскачку подошел матрос в грязном белом переднике.
Крепкого рома для моего друга! небрежно бросил Валик.
Спустя мгновение мутноватая желтая жидкость лилась в надтреснутую кружку. Матрос поставил бокал с ромом и перед Валиком. Но Валик пить не стал. От одного запаха рома его чуть не вывернуло. Небрежным жестом он отодвинул свой бокал.
Сфера, начал боцман, дождавшись, когда матрос отойдет, и делая большой судорожный глоток, это довольно просто Это боцман выждал, пока огненная жидкость не согрела ему желудок, это шар из зеленой лучистой меди, покрытый хрустальной чешуей и опоясанный кольцом из полевого изумруда. Внутри шара расположен искусно сделанный планетарий, а также специальный прибор для связи с различными участками внутреннего и внешнего пространства, включая края видимого и невидимого мира. Координация и связь рассчитаны на общее гармоническое взаимодействие всех субъектов коммуникации.
Валик вновь вытаращил глаза.
Изготовлен этот шар, невозмутимо продолжал человек с красной грушей вместо носа, в раннюю эпоху предыдущей династии в мастерских нижнего города под руководством мастера Иоанна Безродного и астронома Николаса Чеха. Оба достопочтенных мужа использовали не только собственные знания, впрочем, весьма обширные. Но нет! Они посчитали нужным прибегнуть к услугам известного на ту пору волшебникамагистра Дольфуса-старшего. Сей ученый муж научил их особой работе с пространством, когда вещь изнутри гораздо объемней, чем она же, взятая снаружи. Называется такой прием инверсией пространства и времени. Это понятно?
А вы не сочиняете? Без Арика, моего образованного друга, мне этого не понять.
Боцман тяжело смотрел на собеседника. Сделал глоток, другой. И вдруг повеселел. «Сочиняю? Я? Как можно?!»говорила его плутоватая физиономия.
И каков размер этого шара?
Размер? Боцман задумчиво смотрел в кружку. Одни говорят, что с мяч для игры в поло. Другие утверждают, что с небольшой сноп сена. Третьи решительно заявляют, что Сфера равна центральному куполу Большого белого храма в городе Громе. Это примерно то же самое, что и купол центрального храма здесь, в Лабаре. Вы добирались до центра города? Это как раз неподалеку от университета.
Не помню, сказал Валик.
Хотя на самом деле Сферу никто не видел, и все эти оценки приблизительны. Важно, как я только что сказал, что внутри этот шар гораздо больше, чем снаружи. Если проникнуть внутрь, то там, как утверждают некоторые маги, можно даже путешествовать, можно улететь далеко-далеко. За пределы видимых созвездий. Но это чисто теоретическая возможность, поскольку как раз проникнуть внутрь невозможно.
А как же она действует?
Посредством излучения. Кроме того, на медной поверхности расположены таинственные невидимые кнопки. Если на них правильно нажать
Ха! Как же на них нажимать, если их не видно?
Надо раздобыть волшебные очки.
Вот как? А где их раздобыть?
В том-то и вопрос. Никто не знает, где их раздобыть.
Час от часу не легче. А если очков нет?
Тогда остается одноразбудить собственную интуицию.
Легко сказать. А как ее разбудить, эту как ты ее назвал?
Ин-ту-и-ци-я! Запомнил? Это такой таинственный голос, который дремлет в глубине сознания каждого человека.
В глубине? Дремлет! Ой-хой! А что нужно сделать, чтобы этот голос проснулся? В барабаны, что ли, бить?
Это бараны пусть бьют в барабаны. А у творческого человека этот голос дремлет легко, даже нежно. Будить надо колокольчиком. Дзынь! Донн-донн! Тинь! А звучит этот колокольчик в момент перенапряжения творческой мысли. Порой несколько позже этого момента. Но перенапряг обязателен. Понял?
Нет.
Когда надопоймешь. Боцман сделал глоток и с огорчением заглянул в опустевшую кружку.
А вот, весело сказал Валик, кивнув на стакан, берите мой. Я что-то уже
Боцман быстро перелил желтоватую жидкость из бокала в свою кружку, сделал глоток и поцокал языком.
Ваш ром будет покрепче, мой юный друг.
Это оттого, что меня здесь любят, сказал Валик и впервые огляделся. Какие-то подозрительные личности безмятежно цедили ром из бокалов и кружек. У некоторых на коленях сидели местные красотки. Одна из них, белолицая, с яркими черными бровями и огромным светлым шиньоном, перехватила мутный взор Валика и подмигнула ему, за что немедленно получила шлепок по заднице от своего матроса.
Не сомневаюсь, сказал боцман.
Я здесь завсегдатай, сказал Валик.
Кто ж этого не знает! радостно сказал боцман.
Но вот главный вопрос, Валик стукнул кулаком по столу, где эта штука зарыта? С ее хрустальной чешуей и изумрудом по по Какой там изумруд?
Где зарыта? усмехнулся пьяница. Много хотите знать, молодой человек.
Хочу, сказал Валик.
Вот вы говорили про Комунго. Вот и плывите туда.
Вот и поплывем, сказал Валик. А там как быть?
Ищите книгу Иббур или равнозначный ей текст.
Ни фига себе! А дальше?
Попытайтесь разобраться в том, что имеет отношение к магическому кресту.
Постойте, вы имеете в виду крестик на карте?
При чем здесь карта? Я имею в виду фигуру из теории чисел.
Ах, математика! Ну, это уже полегче, это для нас пустяки, Валик сделал попытку иронически улыбнуться, но губы подвели его. Улыбка вышла жалкой.
Только имейте в виду, что ни текст сей, ни крест не поддаются логике грубой и внешней. Надо работать тонко.
Угу. Тонко. И как это сделать?
Я уже говорил вам про творческую интуицию.
Ага! А ее надо будить. Как вы сказали? Похоже на петушиный крик Перенапря Куре-Напря Перенапре
Да ладно тебе! Сам ты перенапре Иногда достаточно просто присесть на пенек и крепко задуматься. А еще лучше, усердно поломав голову, спокойно улечься поспать. Ты спишь, и интуиция спит. Во сне вы и встречаетесь. Улавливаешь тонкость процесса? Главное, правильно проснуться. Так, чтобы пророческий сон не уплыл.
Это ты здорово придумал.
Это не я придумал. В народе издавна говорили: утро вечера мудренее. Это потому что вечером, допустим, ты был дундук дундуком. Ночью, если сон правильный, ты шептался с интуицией. Проснулсяглядь! а ты уже в три раза умнее. И уже знаешь ответы на те вопросы, которые еще вчера казались неразрешимыми.
Ух-ты! Немедленно ложусь спать. Валик сделал последнюю попытку пристроить свою тяжелую голову на столе.
Погоди ты. Тебе б только спать. Не время сейчас. Да к тому же такому, я извиняюсь, дундуку, как ты, едва ли что путное может присниться. Надо сначала свой мозг озадачить.
Ой-йо! А как это сделать?
Ну, для того чтобы озадачить мозги, прежде всего их надо иметь.
Скажи, а ты, правда боцман, а не философ?
Человек печально шмыгнул грушевидным носом и сказал:
О, если бы я был философом! Разве бы я сидел в такой компании? Нет. Никогда и ни за что. Я сидел бы в прохладной колоннаде второго корпуса вместе с деканом Аврелиусом и пил бы не грубый ром, а самые тонкие вина, привезенные из Вестгалии. И вели бы мы разговор не о медных шарах, а о природе универсалий и об аргументах против номиналистов.
Валик недоверчиво посмотрел на разговорчивого соседа, а потом осторожно ощупал свою голову толстыми и далекими от стерильной чистоты пальцами.
Ну что? Мозги обнаружены? спросил боцман, которому хотелось пить вина с деканом.
Похоже, у меня гигантские запасы мозгов, сказал Валик, выпуская голову из собственных мощных лап. Я еще раньше замечал: для того чтобы ими пораскинуть, мне иногда требуется неделя-другая, а то и целый месяц.
Боцман скривился в радостной ухмылке, после чего, потеряв надежду на следующую порцию рома, встал и тихо ушел, прижав к груди свою треснутую кружку.
Привет декану, отчетливо сказал Валик уходящей спине.
Боцман не обернулся.
А Валик вновь сжал голову руками и заплакал. И сам не мог понять, отчего он плачетот горя или от счастья.
В таком состоянии его и застали ввалившиеся в кабачок в обнимку Галик и Арик.
Что с тобой? возопили они нестройным хором. Ты чего здесь делал?
Спал, медленно и тяжело ответил Валик.
А сейчас чего делаешь?
А сейчасспу. В смыслесплю.
Ого!
Мне снился сон. Красная груша. Валик дважды ткнул пальцем в пространство. Говорящая.
Красная! сказал Арик.
Говорящая! сказал Галик.
Да, сказал Валик. Ничего не помню. И упал головой на стол.
Глава 15Настоящие морские волки
На небольшом корабле, в богато, даже претенциозно обставленной каюте, беседовали двое. Один, вытянув ноги в сияющих морских сапогах, потягивал из бутылки вино. Второй сидел, не сняв плаща. Левой рукой он придерживал на колене шляпу, а правой иногда прикладывал белый шелковый платочек к небольшой ране на щеке.
Ну, что у вас там еще вышло?
Простите, подполковник, получилось не очень хорошо.
Что? Я не ослышался?
Вы говорили нам, что это неопытные ребята, птенцы, сосунки.
Да, говорил. И велел вам слегка проучить их. Обезоружить. Припугнуть. Кое о чем порасспросить. Любой становится разговорчивым, когда кончик шпаги щекочет ему горло.
Разговора не вышло.
И вы не узнали про карту?
Нет.
Почему?
Получилось так, что это они проучили нас. Карраса мы оставили там, прямо на аллее, сколь это ни печально.
Как это оставили? Он не будет болтать?
Боюсь, уже нет.
Друзья явились на корабль вовремя, к вечерним склянкам. Но как они выглядели! Держась друг за друга и покачиваясь, они с трудом взобрались по веревочному трапу, спотыкаясь, толкаясь, стукаясь о борт локтями, коленями и шпагами и что-то бормоча. Перед сержантом они предстали в растрепанной и местами порезанной одежде, багровые лица глупо и виновато улыбались. У матроса Ария Кустицы темнел на левой щеке здоровенный порез.
Сержант начал закипать гневом. Левый его глаз сделался непомерно большим, темный зрачок начал угрожающее движение. Казалось, еще миги страшный гневный рык покроет и корабль, и эту часть берега, и немалый кусок моря заодно. Но неожиданно появился элегантный шкипер Адольо. Он положил руку на плечо старого вояки и мягко сказал:
Мой дорогой сержант, что вы хотите? Это молодежь. Они не станут взрослыми, пока не выпьют свою юношескую долю рома и не набьют шишек на разных частях тела и души. Настоящих шишек, а не показных. Что касается меня, то мне нравятся эти славные парни. Я с удовольствием принял бы таких в свою команду. Мне нужны отчаянные.
За считанные секунды с сержантом что-то произошло. Грудь его, набравшая было воздуха для мощного рыка, внезапно опустилась, левый глаз принял обычную форму. Он стряхнул с плеча руку шкипера, пробормотав при этом «Отчаянные всем нужны». Повернулся и побрел внутрь корабля. Однозначно понявшие это движение друзья потянулись за ним.
Сержант привел их в свою каюту, плотно запер дверь и знаком приказал садиться. Каюта была просторная, и место нашлось всем. Рассаживаясь, ребята успели оглядеться, но, кроме шпаги на стене и знакомого им походного сундучка с картами и прочими бумагами, ничего интересного не обнаружили. Разве только окно. Оно было не круглым, как иллюминатор в их каюте, а большим и квадратным. Что ж, каюта сержанта располагалась не в брюхе каравеллы, а в высокой красивой кормовой надстройке, заметно возвышавшейся над бортами.
В течение долгой минуты хозяин каюты молчал. Гости тоже затаили дыхание. Вдруг сержант тряхнул плечами и сказал позванивающим шепотом:
Все понимаю, парни. Других ран нет?
Арик молча протянул ему руку.
Сержант схватил ее своей грубой клешней, но, как тут же выяснилось, схватил очень нежно. Он размотал повязку, потыкал толстым пальцем в разные места, спрашивая: «Здесь не больно? А здесь?» Арик помотал головой.
Ну что ж, сказал сержант. До свадьбы заживет. Заматывай назад. Других царапин ни у кого нет?
Все трое дружно замотали головами.
Легко отделались, черти вы эдакие. А теперь рассказывайте, что произошло.
Ребята сбивчиво рассказали про встречу на поляне, а заодно про тараканьи бега и смешные зеркала. Сержант пощелкал языком.
Да, сказал он, быстро мерзавцы пронюхали. Я, конечно, этого ожидал. Но чтобы так скоро! Значит, так, ребятушки, утроенное внимание с нашей стороны. Даже учетверенное. А вообще вы молодцы. Впрочем, не знаю. Или они послали идиотов? Или вы сражались героически? Одно из двух. Но второе вероятнее.
А кто это «они», господин сержант? спросил Галик.
Ха-га! Если б я знал!
А если б я знал! Я бы ух! сказал вдруг Валик, и все невольно засмеялись.
Ну что ж! сказал сержант. Нам объявлена война. Мы ее примем.
Когда ранним утром друзья вышли на палубу смотреть, как матросы, ползая по реям, распускают паруса, им показалось, что капитан Резотто со своего мостика взглянул на них с интересом.
Матросы подняли якорь, раздался удар гонга, капитан, по обычаю, поднес к глазу свою трубу, и «Жемчужина Севера», чуть дернувшись, отправилась через зеленую воду просторной бухты в открытое море, маневрируя между стоящими со спущенными парусами бригантинами, баркентинами и шлюпами. Лоцман на этот раз не потребовался. Шкипер Адольо стоял возле рулевого и что-то ему подсказывал. Рулевой ловко крутил штурвал. Это было захватывающее зрелище, и ребята загляделись. Но ведь надо было еще и рассмотреть поросшие лесом и кустарником крутые берега бухты, которую они покидали. Берега почти до самого верха были застроены теснящимися белыми домишками изначительно режевскинувшими свои золотые и синие головы храмами.
Мимо одной из бригантин они прошли так близко, что явственно услышали перебор гитары и слова:
Три юных пажа покидали
Навеки свой берег родной.
В глазах у них слезы стояли,
И горек был ветер морской
Хм! сказал Галик. Уж не про нас ли песенка?
Мы не пажи, возразил Валик. И у нас нет слез в глазах.
Это точно, сказал Арик.
Эх вы, дуболомы, сказал Галик. Где вам понять поэзию!
От Лабара капитан Резотто взял курс на юго-восток с таким расчетом, чтобы выйти во Второе море севернее Малого Комунго. Он не очень понял сбивчивые объяснения сержанта Подороги, нанявшего его корабль, и не знал толком, где они кинут якорь и надолго ли. Впрочем, сержант заплатил хорошую сумму, а до остального ему, капитану, никакого дела нет. Конечно, его немного беспокоили пираты, но, в конце концов, кто не рискует, тот
Кто не рискует, тот не рискует, пропел капитан Резотто красивым баритоном.
Серебряная рыбка выпрыгнула из воды, на секунду застыла, словно прислушалась к арии, и в следующее мгновение ушла под воду.
Что? спросил шкипер Адольо, только что взобравшийся на мостик. О чем это вы, капитан?
Резотто смутился, но вида не подал.
А вон посмотрите, Адольо, какие-то паруса на горизонте.
И капитан схватился за свою трубу.
Да мало ли их тут шастает, беспечно сказал шкипер.
Мало ли, много ли, но этот парус мне что-то не нравится, сказал капитан.
В это самое время ребята выходили из каюты Сэнди, где только что кончилось очередное занятие. Арик и Галик дважды прошли по карте, смело входя в проливы между высокими берегами вулканических островов и ловко обходя обозначенные на карте рифы. Валик тем временем, сидя на диване, ломал голову над хитрым морским узлом. Он завязал и развязал различных узлов уже штук двадцать, причем каждый узел раз по сорок. Сэнди нашла, что у него определенные способности к узлам, и задавала ему все более хитроумные задания.
Кораблик Галика, сделанный из хлебного мякиша, в третий раз отправился в плавание по карте.
Значит, так, бормотал Галик себе под нос, здесь я держусь западнее, в пределах видимости правого берега, фарватер тут глубокий, здесь ухожу влево, потому что впереди знаменитая мель, поймавшая не менее десятка судов, иду на юго-восток, вот показались острова и пролив между ними Входить в него страшно, потому что неизвестна глубина так, ее надо промерить Достаем лотканат с гирей к тому же вот там, за горой, ревет водопад. А бухта называется называется