Полезным? Джехан искоса глядел на нее.
Уида отобрала у него кувшин, по-хозяйски налила в кружку и сунула в руки Эмери.
Ну да, полезным, повторила она. Например, псовой охотой. Вы почему свору собак не держите? А еще мелкопоместный. Да все мелкопоместные, сколько я их знаю, непременно занимаются собаками!
Учту. Джехан чуть наклонил голову.
Вот и учтите. Уида помахала пальцем, как бы наставляя его. Хотите, я вам из столицы выпишу? У меня большие связи.
Эмери заговорил:
Простите. Я глупо себя повел. Я должен был сразу сказать, что догадываюсь
Он дернул углом рта и жадно отпил из кружки.
О чем? Джехан непонимающе поднял брови. О чем вы догадывались?
О том, кто вы такой. Брат хозяйки, говорите? Когда он приезжал, все в доме шло вверх дном? М-да Сдается мне, знаю я этого человека. И эту семью я тоже знаю. Хромой, болезненный первенец и бастард, оставленный в семье «про запас»
Звучит цинично, но в этом имелся определенный резон.
Разумеется, резон имелся! Эмери чуть приподнялся в кресле. И какой резон! С ума можно сойти Однако рассказывайте дальше. Значит, мой отец избил ее. Я так и думал. Адобекк не стал бы убивать человека без достаточных на то оснований. Моего отца ведь убил Адобекк, не так ли? Я это лет с пятнадцати уже подозреваю.
Он глянул на Джехана исподлобья. Теперь бледен был Джехан. Пустая кружка покачивалась у него на пальце, потом соскользнула на пол и, как бы не спеша, развалилась на несколько глиняных кусков.
Чему вы удивляетесь? осведомился Эмери, вздернув верхнюю губу. Да, хроменький первенецэто я. Не помер, хотя все этого боялись. Кстати, ваш Ренье теперь тоже хромает. Упал с лошади, когда ему было четырнадцать, и повредил ногу.
Ренье, повторил Джехан. Так его назвали? Ренье.
А вы и этого не знали? поразился Эмери. Здорово же вы спрятались от людей.
А что мне оставалось? Джехан наклонился, подобрал осколки кружки, посмотрел на них, снова бросил на пол. После того как законный супруг Оггуль «случайно» упал в пропасть, когда отправился в горы по какой-то деловой надобности, я жил в постоянном страхе. Господин Адобекк не слишком церемонится с людьми, которых считает нужным убрать.
Вы переоцениваете нашего дядю, возразил Эмери. Убить какого-нибудь засранцатут его рука не дрогнет, но ведь вы-то неОн вдруг засмеялся и закончил фразу:Вы не засранец. Простите за такие слова. Я сам себя загнал в ловушку и не нахожу другого выхода из ситуации: пришлось называть вещи своими именами.
Я знаю, кто я такой, сказал Джехан. Я забыл свое место. Вот отчего случились все беды. Она умерла вскоре после рождения второго ребенка. Я даже не знал, кто у нее родился.
Неужели слухи о семействе господина Адобекка до вас не доходили? спросил Эмери. Не могу поверить в то, что вы не пытались разузнать хоть что-нибудь о своем сыне.
Джехан сказал:
Разумеется, кое-что я выведал. Но задавать вопросы напрямую не решался. Чтобы не очернить память Оггуль. А я мог случайно сказать что-нибудь не то не тому человеку. Последнее, что я узнал, господин Адобекк представил ко двору своего внучатого племянника. Одного. Весьма многообещающий юноша. Об этом рассказывал в харчевне, откуда мы только что сбежали, какой-то проезжий господин. Он похвалялся, что только что едет из столицы и знает все новости Странно было слушать об этом. Кто этот единственный племянник Адобекка? Вдруг тот, законный, ребенок умер, как и опасались, и юноша, которого представили ко двору, мой сын? Но способа проверить у меня не было.
Ко двору был представлен Ренье, сказал Эмери. Ваш Ренье. Королева приняла его весьма милостиво. Не без протекции Адобекка, разумеется, но, полагаю, сейчас он уже обзавелся собственной репутацией.
Какой он? спросил Джехан неловко.
Похож на меня. Эмери обвел свое лицо пальцем по контуру. Только красивый. Что-то не поддающееся определению. Что-то, чего у меня нет, а у него в изобилии.
Понятно, сказал Джехан.
Эмери видел, что Джехан хочет спросить кое-что еще, но не решается. Молодой человек догадывался о чем. Нет уж, на этот вопрос Эмери отвечать не станет. Если когда-нибудь Джехан увидит братьев вместе, он сам поймет: никогда между ними не существовало ни зависти, ни соперничества. То обстоятельство, что на протяжении двух десятков лет их двоих выдавали за одного человека, только сблизило их.
Но Джехан с чуткостью, которая была воспитана в нем привычкой улавливать господское настроение и которая так и не была забыта за годы самостоятельного житья в собственном доме, ни о чем больше не спросил.
Весь день они втроем разговаривали о разных интересных вещах. О конских ярмарках, о псовой охоте, о музыке, о короле Гионе, о праздниках в столице, о глупых традициях студентов из Академии Коммарши.
Утром следующего дня молодые люди уехали. Джехан остался один. Он долго слушал тишину, воцарившуюся в доме, и ощущал усталость, которая навалилась на него после этого бесконечного визита. Что-то неуловимо изменилось в доме и в нем самом, и он в точности знал, что послужило тому причиной. Не воспоминания об Оггуль, не встреча с единоутробным братом Ренье и даже не мысль об Адобекке с его развеселой улыбкойоб Адобекке, который не задумываясь решил судьбу трех человек: одного убил, другого запрятал в глуши, а третьего объявил несуществующим Нет, все дело в эльфийке. Это она перебудоражила весь дом, разворошила мысли Джехана, поселила в его душу крохотное желаньице: действительно выполнить обещание, данное при расставании Эмери, и приехать в столицу на ежегодный праздник.
* * *
Господин Адобекк глазам своим не поверил, когда перед ним предстали Эмери и Уидауставшие, в одежде, забрызганной дорожной грязью, верхом на чужих, плохоньких лошадях.
Немедленно уведите эту скотину в конюшни! завопил он, высовываясь из окна пятого этажа. Городские власти запрещают держать животных в центре города! А таких животных я бы вообще запретил держать где бы то ни было. Их вид оскорбителен.
Дядя! жалобно сказал Эмери. Позвольте нам хотя бы войти в дом. Пусть лошадьми займется Фоллон.
Нет! рявкнул Адобекк. Вон отсюда! В конюшни! Фоллона им!.. Я слишком дорожу этим человеком.
Адобекк скрылся в комнатах, и до путешественников донесся его гневный рев: «Любезный Фоллон, ты меня слышал: я запрещаю тебе даже приближаться к двери!»
Эмери вздохнул:
Нас не пустят, даже если мы встанем на колени и будем биться о порог лбами.
Из окна третьего этажа показался Ренье, опухший спросонок.
Еще одно кошмарное зрелище, молвил Эмери, подняв к нему голову. И я вынужден созерцать это каждое утро!
Ой, сказал Ренье, ныряя обратно в комнату. Эмери опять услышал дядин возмущенный голос, слегка приглушенный стенами.
Старый негодяй! возмутилась Уида. Так-то он обращается со своей будущей королевой! Я все ему припомню.
Сперва найди Талиессина и уговори его жениться на тебе, хмыкнул Эмери.
Он развернул коня.
Ты куда? удивилась Уида.
В конюшни. Дядя не станет с нами разговаривать, пока мы не выполним его приказание. В подобных случаях он беспощаден.
Когда они вернулись к дому, на сей раз пешие и еще более грязные и уставшие, Адобекк наконец позволил им войти.
Ренье спустился в одну из маленьких приемных: в доме Адобекка их имелось несколько, на всякий случай. Мало ли что. Старый интриган предпочитал не компрометировать своих посетителей. В свое время, когда он морочил голову сразу нескольким придворным дамам, у него для каждой имелась собственная комнатка.
Эмери бросил дорожный плащ прямо на пол, наступил на него, плюхнулся в кресло с бархатной обивкой. Адобекк посмотрел на племянника с пылающей ненавистью во взоре. Эмери ответил умудренным взглядом человека, который немало пожил на свете, а повидал и того больше.
Ренье растерянно наблюдал за этой пантомимой. На младшем брате был роскошный шелковый халат с кистями и вышивками. Этой вещью он обзавелся недавно и в явное подражание Адобекку.
Эмери сказал ему:
Скоро у тебя вырастет брюшко.
Что?
Да, такое обвисшее, рыхлое Есть женщины, которым это нравится Они будут пощипывать тебя пальчиками за круглые бочкамстительно добавил Эмери.
Что с тобой, а? Ренье растерянно моргал, чем раздражал старшего брата еще больше.
Можно подумать, это ты неженка, а не я! сказал Эмери. Я должен беречь руки! Между прочим, я играю на клавикордах. И фехтую не слишком хорошо. А меня отправляют в самое пекло, в то время как этот бездельник под видом важных государственных интриг забирается под юбки к дамам и ничего больше не делает
Адобекк гулко хлопнул в ладоши.
Прекратить! Где Талиессин?
Дядя, сказал Эмери, разваливаясь в кресле, я ведь только что рассказывал про «самое пекло». Вы что, не слушали?
Нет, отрезал Адобекк. Он повернулся к Уиде:Говорите вы, дорогая. Может быть, от вас больше толку.
У меня хорошая новость, тотчас произнесла Уида.
Адобекк приосанился.
Слушаю.
Я в него влюбилась!
«Еще недавно она считала это чем-то ужасным, подумал Эмери. А теперь выдает за хорошую новость Должно быть, она и вправду его очень любит. Осталось поймать его и привести к ней на аркане».
Где Талиессин? заревел Адобекк.
Эмери закрыл ладонями уши, а Ренье засмеялся.
Его здесь нет, дядя.
Вижу, что нет. Где он?
Талиессина тоже больше нет, сказал Эмери. Есть Гайфье, точнееГай, вожак разбойничьей шайки.
А мне не показалось, что он намерен заниматься разбоем, вмешалась Уида. По-моему, это было бы чересчур даже для Гая.
Поясни, быстро сказал Ренье.
Она одарила его ослепительной улыбкой.
Вероятнее всего, они попробуют наняться в армию Ларренса, сказала она. Это позволит Гаю избыть злобу и удержать в узде своих людей.
Адобекк громко застонал, схватил себя за волосы на висках и медленно опустился на пол. Оба племянника, привыкшие к выходкам дядюшки, созерцали его с интересом. Адобекк немного повыл, раскачиваясь из стороны в сторону, затем посидел тихо и наконец обвел собравшихся невозмутимым взором.
Я правильно понял? осведомился он. Если некто захочет найти Талиессина, ему нужно искать Гая, капитана наемников?
Да, сказал Эмери. Сформулировано с академической точностью, дядя.
Не льсти мне, недоучка. Какой у него отряд?
Головорезы, фыркнул Эмери. Я к ним не присматривался.
Я не спрашиваю об их внешних данных! разъярился Адобекк. Однако взгляд его оставался спокойным и даже как будто сочувственным. Сколько их?
Человек двадцать.
Немного.
Сколько было! огрызнулся Эмери.
Адобекк покачал головой и совершенно другим тоном заметил:
Чего угодно я ожидал от Талиессина, но только не этого! И что мне теперь, спрашивается, делать? Что я скажу ее величеству королеве?
Что он жив, по крайней мере, подал голос Ренье.
Он умеет командовать людьми, сказал Эмери. Он умеет принимать решения.
Он мужчина, сказала Уида.
И послала Адобекку самую соблазнительную из своих улыбок.
Отстаньте от меня, вы все! проворчал он. Провалить такое простое дело! Отыскать в лесах потерявшегося мальчика, спасти его, совратить, заманить к себе под юбку и вернуть к мамочке, дабы в конце концов усадить на трон! Вы и этого не сумели, так чего ожидать от вас в будущем? Королевство катится в пропасть!
* * *
Ты готов? спросил Эмери у брата, когда бури и громы улеглись и путешественники окончательно водворились в своих покоях в доме Адобекка.
К чему я должен быть готов? полюбопытствовал Ренье.
Они устроились в комнате, отведенной Эмери. Клавикорды, обласканные любящими пальцами, стояли открытыми.
Слушать.
Эмери вытащил тетрадь, испещренную нотными знаками.
Новая пьеса?
Ренье устроился поближе к клавикордам. Эмери тронул клавиши, сыграл два такта, остановился.
Это должен быть квартет, но пока послушай, как сочинилось
И заиграл снова. Ренье никогда не закрывал глаза, когда слушал музыку, считал это дурным тоном; но и с открытыми глазами видел совсем не то, что находилось в комнате. Нет, он видел редкий лес, небольшое поле и отдаленных людей на нем, он видел чистую кухню, где нет хозяйки, и странного человека, погруженного в молчание. Иногда, вторым, третьим голосом, вдруг начинала звучать музыкальная тема Оггульочень старая тема, одна из первых, которую записал Эмери.
Когда музыка стихла, Ренье долго не решался нарушить молчание. Эмери заговорил первым:
Это почти так же важно, как и то, что случилось с Талиессином.
Кстати, я так и не понял, что именно случилось с Талиессином, признался Ренье.
Спроси дядю Адобекка, он растолкует тебе во всех подробностях Сыграть еще раз?
Потом.
Ренье, сказал Эмери, я видел твоего отца. Провел с ним целый день.
Ренье прикусил губу, чтобы не брякнуть чего-нибудь лишнего. Эмери аккуратно закрыл крышку клавикордов.
Помнишь, мы всегда считали, что у нас с тобой общий отец? Что тынезаконнорожденный сын мужа Оггуль?
Да, еле слышно выговорил Ренье.
Эмери покачал головой.
Если бы ты действительно был рожден какой-нибудь отцовой любовницей, Адобекк и бабушка Ронуэн не стали бы скрывать самого факта твоего существования. Для мужчины иметь бастардане зазорно.
Значит, это мать? Это она имела любовника? шепнул Ренье.
Да.
И он до сих пор жив?
Да.
Ренье опустил глаза.
Какой он?
Ренье, он был крепостным. Чистил котлы на кухне Оггуль влюбилась в него и сама захотела ему отдаться.
После этого в комнате стало тихо, только в глубине клавикордов вдруг загудела одинокая струна. Молчание, однако, не разделяло, а сближало обоих братьев, «Вот что они скрывали, бабушка Ронуэн и Адобекк, думал Ренье. У моей матери был любовник. Мое рождение стало свидетельством ее позора»
Эмери разрушил безмолвие:
Ты хоть понимаешь, Ренье, что это значит?
Ренье молча тряхнул волосами.
Наверное, сейчас это уже ничего не значит.
Оггуль принадлежит нам обоим, быстро проговорил Эмери. Ты всегда немного смущался, когда мы останавливались у ее гробницы. Конечно, ты считал ее своей матерью, поскольку не знал никакой иной, но на самом деле
Да, сказал Ренье и вдруг расцвел улыбкой. Оггуль принадлежит нам обоим. Он встал, прошелся по комнате, свыкаясь с новой мыслью о своем происхождении. И вдруг резко повернулся к брату:А он, мой отец Как его зовут?
ЧАСТЬ ВТОРАЯТАНЦОВЩИКИ НА КРАЮ БЕЗДНЫ
Глава седьмаяЗАПИСКА И КОЛЬЦО
Владения герцога Вейенто были невелики, если сравнивать их со всем королевством, и вряд ли могли по-настоящему удовлетворять претензии герцога, потомка старшей ветви правящей семьи. И все же замок, выстроенный в горах еще первым герцогом, Мэлгвином, не мог не поражать воображение. Старинная твердыня сама рассказывала свою историю, пользуясь для этого выразительным и лаконичным языком архитектуры.
Темные от времени башни, квадратные в сечении, приземистые и крепкие, восходили к самым древним временам. Они составляли костяк, основу замка. Более новые, облицованные светлым камнем, создавались в эпоху, когда в цене было все изысканное, тщательно и продуманно обработанное.
Внутри замка также можно было найти помещения на любой вкус: от грубых казарм, лишенных какого-либо «украшательства», до женских покоев, где находились огромные коллекции предметов роскоши, безделушек и настоящих произведений искусства.
Причудливое строение просто завораживало Ингалору. Танцовщица со своим напарником Софиром обитала в той части замка, что была отведена госпоже Эмеше, любовнице герцога Вейенто.
Эмеше знала, что никогда не станет официально признанной женой: герцог в своих матримониальных планах метил гораздо выше, нежели женитьба на дочке простого дворянина. Когда-нибудь Вейенто введет в свой дом по-настоящему знатную девушку, и тогда Эмеше придется уйти.
Но пока этого не случилось, она была единственной полноправной хозяйкой большей части замка и в печальные минуты находила утешение в искусстве.
Пригласить танцовщиков было ее идеей. Выписали самых лучших, по рекомендации доверенных лиц. Госпожа Эмеше не была разочарована: оба артиста, и мужчина и женщина, выступали прелестно и совершенно очевидно обладали и вкусом, и мастерством.
Она почти не разговаривала с танцовщиками, лишь иногда присылала к ним слуг, дабы те передали пожелания госпожи. И поскольку эти пожелания исполнялись в точности, то все остальное время Ингалора и Софир были предоставлены сами себе и могли развлекаться сообразно своим наклонностям.
Софир предпочитал отдыхать в отведенных ему покоях, зато Ингалора без устали бродила по замку. Она быстро примелькалась всем его обитателям. На кухне и в казарме, в дамских апартаментах и даже в комнатах личной прислуги герцогавезде видели гибкую фигурку танцовщицы, ее длинные желтые косы со вплетенными в них многочисленными украшениями, что при малейшем ее движении принимались плясать на спине между лопаток.
Она была податлива на ласку и никогда не отказывала мужчинам, а если уж отказывала, то так, чтобы не обидеть. Ингалора хорошо помнила один из уроков Лебоверы, великого человека, воспитателя множества танцовщиков, создателя праздников. Лебовера, большой любитель и девушек, и юношей, говаривал, бывало: «Если хочешь добиться успеха, то говори «нет» лишь тому, кого все терпеть не могут»
У Ингалоры была клетка с почтовыми птицами. Она объяснила госпоже Эмеше, что птицы нужны ей для выступлений: она предполагает показать танец с ручными голубями. Госпожа Эмеше как будто поверила, так что танцовщица без всяких затруднений смогла отправить послание господину Адобекку в столицу и оповестить его о готовящемся покушении на принца Талиессина. Она угадала будущего убийцу в Радихене и описала внешность этого человека, каждый его шрам, каждую отметину на его теле.
А после этого начались неприятности.
Ингалора как раз возвращалась в свои покои после одного из вздорных приключений, на которые она была горазда в последние дни, когда услышала взволнованный голос Софира и воркующий говорок госпожи Эмеше.
Девушка отдернула тяжелый занавес, отделявший ее покои от большого зала, где жили «хозяюшки»прислужницы госпожи Эмеше, и увидела
Софир, заламывая руки, бегал по комнате и хватался то за одну безделушку, то за другую, благо здесь их имелось предостаточно.
Госпожа, но эти птицы нам жизненно необходимы! заклинал он.
В расстроенных чувствах Софир взял какую-то тяжелую шкатулку и, даже не замечая того, что делает, попытался сломать ее замок. Затем он случайно нажал потайную пружину, и из дна шкатулочки высыпалось два десятка тонких золотых колечек. С криком ужаса Софир бросился подбирать их с пола.
Мой дорогой, говорила госпожа Эмеше, вынимая из клетки одну птицу за другой, мой дорогой, ни одно живое существо не должно находиться в неволе. Мне подсказало это мое сердце.
Она взяла очередную птичку в ладони, погладила перышки и ласково выпустила в окно.
Софир застонал сквозь зубы, как от приступа отчаянной боли.
Госпожа, это чудовищното, что вы творите! Ни одна из этих птиц не страдала. А вот мне вы причиняете неимоверные страдания. За что? Разве мы дурно вас развлекали? Мы старались выполнить малейшее ваше желание.
И я благодарна вам за это, подхватила Эмеше. Именно в знак моей благодарности я избавляю вас от тяжелого бременивладеть кем-то живым
Это невыносимо! закричал Софир. Он сцапал за горло какой-то декоративный кувшин, украшенный эмалями, и сильно тряхнул. В кувшине зазвенело: там хранились порванные бусы, и сейчас они громко напомнили о себе.
Ингалора остановилась в дверях. Эмеше живо повернулась к девушке.
Возлюбленная герцога была довольно привлекательной полной женщиной средних лет. В иные минуты Ингалора думала о ней с симпатией: танцовщица видела, что эта дама действительно любит своего герцога, а искренняя любовь, на кого бы она ни была направлена, заслуживала, по мнению Ингалоры, глубокого уважения.
Тем не менее поступки госпожи Эмеше не всегда встречали у Ингалоры понимание и участие. Сейчас танцовщица была попросту возмущена до глубины души.
Моя госпожа, Софир прав: ваш поступок чудовищен! Я хорошо относилась к моим птицам, и они были мне необходимы Они такие же полноправные участники празднеств, как и я.
Но вас никто не держит в клетке, дорогая, возразила Эмеше. Между тем как они сидели взаперти.
Я сама держу себя в клетке, возразила Ингалора. Никуда не ухожу из замка, не покидаю вас, покуда вы сами не пожелаете со мной расстаться Разве это не заточение своего рода?
Эмеше выпустила последнюю птицу и уселась в кресло. Она выглядела уставшей, ее широкоскулое лицо покраснело, щеки чуть вздрагивали от волнения. Блестящими глазами она посмотрела сперва на огорченного вконец Софира, затем на Ингалору, бледную, с красными пятнами гневного румянца.
Я открою вам мою тайну, проговорила она. Обещайте молчать Впрочем, это не важно, потому что мои тайны совершенно никому не интересны.
Ингалора опять почувствовала то, что сама называла «приступом доброго отношения» к госпоже Эмеше. Ей с трудом удалось подавить желание подойти к ней и погладить по руке.
Вы, наверное, уже поняли, что господин Вейенто присматривает невесту, равную себе по положению, выговорила Эмеше, краснея, как девочка. Я не осуждаю его. Он, разумеется, прав. Особенно если учесть его происхождениеот старшей ветви, от Мэлгвина. Я полюбила человека, который знатнее правящей королевы!
Из ее глаз брызнули слезы, но она быстро совладала сними: привычка человека, который часто плачет и может внезапно разрыдаться просто от мимолетной мысли, пришедшей в голову.
Мне было видение, сказала Эмеше тихо. Сон. Может быть, меня посетил призрак или просто то был ответ на мои мольбы Не подумайте, я вовсе не желаю препятствовать счастью моего Вейенто: он заслужил всего, к чему стремится. НоОна помолчала и беспомощно заключила:Но как же я?
Ингалора приблизилась к ней и присела перед ней на корточки. Уставилась на плачущую женщину горящими базами. А затем быстро наклонила голову ине поцеловала, а остренько клюнулагубами ее руку.
Эмеше вздрогнула.
Вам было видение, госпожа, напомнил Софир тихонько. Бусины опять протестующе звякнули в кувшине, который он по-прежнему держал в руке.
Да. Возможно, Вейенто останется со мной еще на долгие годы Но я не должна никого неволить. Никого ни одно живое существо
Софир поставил кувшин на место. Подобрал с пола брошенную Ингалорой пряжку. Несколько раз открыл и закрыл застежку.
Ингалора встала, отошла от Эмеше.
Вы в своем праве, госпожа, проговорила она ровным голосом. Я придумаю какой-нибудь другой номер для следующего выступления.
Я рада, что ты меня понимаешь, величественно молвила Эмеше. Слезы высохли на ее глазах, она почти улыбалась. Успокоенная, она благосклонно кивнула Софиру, послала Ингалоре ласковый взор и выплыла из комнаты.
Проклятье! шепотом проговорила Ингалора, с силой ломая в пальцах дешевенький, но весьма милый браслетподарок ее последнего «приключения».
Совершенно с тобой согласен.
Софир уколол палец пряжкой, выронил ее, вскрикнул и показал Ингалоре капельку крови.
Что ты мне демонстрируешь? скривилась она.
Ты что, не видишь? Он с ужасом уставился на свой тонкий ухоженный палец.
Ну и что?
Пряжка медная. Вдруг я заразился? Я знаю, что бывает, если уколоться медной иглой. Рука может распухнуть. Ингалора, ты меня слушаешь?
Да, рассеянно отозвалась она. Вероятно, ты умрешь. Но это не решит главной проблемы: как мы без почтовых птиц будем отправлять сообщения в столицу?
Мы ведь уже отправили ты бессердечная дьяволица! Он упал на ее постель, держа кисть руки кверху.
Ингалора взяла его за запястье и сунула пораненный палец себе в рот. Софир вздрогнул.
Что ты делаешь? вопросил он.
Отсасываю зараженную кровь, ответила она невнятно.
Это поможет?
Нет, но, надеюсь, немного успокоит тебя.
Жаль, что ты не мальчик. Он закрыл глаза, прислушиваясь к своим ощущениям. В конце концов, почему я так разволновался из-за этих птиц? Человек, который должен совершить покушение, обнаружен, его описание составлено И Адобекк обо всем оповещен.
Он сладко зевнул.
Ингалора устроилась рядом с Софиром на кровати, обняла его, положила голову ему на плечо. Желтые косы расползлись по всей постели, одна улеглась поперек горла молодого человека, точно намеревалась его придушить.
Софир, тихим голосом заговорила Ингалора. Он ощущал ее дыхание у себя на ухе. Мы здесь для того, чтобы присматривать за герцогом и сообщать господину Адобекку малейшие подробности. Убить Талиессинатолько часть интриги. Смерть наследника не возведет Вейенто на престол. Требуется что-то еще.
Софир содрогнулся всем телом.
Убить ее величество? прошептал он.
Думаю, да.
Ты так легко говоришь об этом! Он приподнялся, посмотрел на нее возмущенно. У меня дух захватывает, когда я только представляю себе подобное святотатствоОн поднес к глазам свой раненый палец и с укоризной уставился на него. Кровь почти перестала идти, но теперь палец начал болеть. Плачущим голосом Софир добавил:Одна только капля ее кровии весь мир наполняется любовью и сладострастием. Желанием размножаться, если угодно. Я никогда не испытывал таких сильных эмоций, как во время ежегодных жертвоприношений.
О чем мы говорим? осведомилась Ингалора. О твоих эмоциях или о нашем деле?
Одно неразрывно связано с другим, сказал Софир, опять укладываясь на подушки. Отправишь донесение с каким-нибудь торговцем. В конце концов, они сюда приезжают довольно часто.
* * *
Аббана ни разу еще не пожалела о том, что избрала для себя военную карьеру. Жизнь жестоко обманула эту девушку. Ни привлекательная наружность, ни образование, полученное в Академии Коммарши, не открывали перед ней настоящей дороги к успеху. Все, на что она могла бы рассчитывать, было место домоправительницы у какого-нибудь землевладельца средней руки. Ну и, если повезет, брак с означенным землевладельцем или с его сыном.
Записавшись в армию, Аббана только выиграла. Она была грамотна и хорошо считала, поэтому ее быстро сделали сержантом и дали ей в подчинение десять человек. Точно такой же путь прошел и друг Аббаны, ее возлюбленный, человек, который был ей ближе, чем брат, Гальен, другой неудавшийся студент Академии.
Сейчас они оба, в составе армии герцога Ларренса, временно находились на землях Вейенто.
Ларренс со своими людьми двигался к Саканьясу, укрепленному городку на границе с пустыней. Саканьяс был ключевым пунктом, и каждый раз, когда кочевники пытались оторвать от королевства клочок плодородной земли, они подходили к этой крепости.
Несколько отрядов армии Ларренса остановились в самом замке Вейенто, и Аббана с Гальеном оказались в их числе. Встреча с Ингалорой и Софиром оказалась для наемников полной неожиданностью. В тот день, когда они увиделись во дворе замка, Аббана долго не могла успокоиться.
Что они здесь делают? бормотала она, когда они с Гальеном уже отправились отдыхать в комнаты, отведенные для солдат: небольшие помещения в толще одной из древнейших стен замка. Мы ушли из Изиохона, надеясь никогда больше не видеться с подобными людьми, а они тут как тут!
Ты считаешь, что они нарочно нас преследуют? удивился Гальен.
В полумраке он услышал, как Аббана отчетливо скрипнула зубами.
Я ненавижу таких, как они! выговорила девушка. Считают себя артистами! Дешевые фигляры Какую нужно иметь душу, чтобы вести подобную жизнь? Иногда я думаю об этом, знаешь?
Нет, сказал Гальен. И потянулся, чтобы обнять ее. Аббана, с каждым днем ты удивляешь меня все больше! Как ты можешь думать о о душе таких, как Ингалора и Софир? Они ведь доступны.
Да, сказала она с силой, а держатся как аристократы.
Просто фигляры, ты же сама говоришь.
Он погладил ее по плечу.
Давай будем спать, Аббана.
Она улеглась рядом, прижалась к нему всем телом, и он с удивлением почувствовал, что она дрожит.
Ты плачешь?
Нет, отозвалась она голосом, который не оставлял никакого сомнения в обратном. Не плачу. Мне просто обидно. Я никому бы в этом не призналась, кроме тебя, потому что это стыдно. Но я обижена, смертельно обижена! Они отвернулись от нас там, в Изиохоне, как от грязи.
Ты опять за свое, с тяжелым вздохом проговорил он.
Но я чувствую! Она взметнулась на постели, устремила на него страстный взгляд. Я чувствую, что в них есть какая-то гнильца! Такие люди не могут просто так. У них есть тайна. Гаденькая, отвратительная тайна, я уверена.
Аббана, я сплю
Гальен закрыл глаза и действительно вскоре тихо засопел. Она гневно слушала его ровное дыхание. Сердце ее колотилось у самого горла.
Ингалора, тощая, как прут, похожая на вечно голодное животное, рыскающее в поисках пищи, Ингалора, актерка, уличная танцовщица, семнадцатилетняя девчонка, которая не отказала, наверное, ни одному мужчине из встреченных ею, Ингалора посмела издеваться над Аббаной, над девушкой из хорошей семьи, над образованной женщиной, над сержантом армии Ларренса!