Мирто отвел глаза.
Спокойной ночи, сказал мастер. Я надеюсь, через час вы все будете спать. Крикс если ты не намерен ночевать в Лаконе, забери с собой эти бутылки.
И, кивнув им на прощание, наставник вышел в темный коридор.
Как думаете, он расскажет Вардосу?.. убито спросил Миэльвитт.
Конечно, нет, отрезал Крикс. Когда это Хлорд бегал жаловаться Нетопырю?.. Но все-таки он прав. Не надо больше лазить в погреб.
Понял, не дурак, проворчал Миэльвитт.
Рейхан поднялся на ноги и слегка пошатнулся. Он выпил больше остальных, но настроения это ему ничуть не портило.
Пойдем, «дан-Энрикс», сказал князь немного заплетающимся языкомМы тебя проводим до ворот.
Потом они шли через сад, и Юлиан обнимал его за плечо с одной стороны, а Афейн Рейханс другой. Мирто вовсю превозносил девчонку из какого-то трактира в Нижнем городе, доказывая, что она красивее любой придворной дамы, и требовал подтверждения от Рейхана, побывавшего в этом трактире вместе с ним. Князь с аристократическим пренебрежением наморщил нос: тоже еще «красавица»! Мелкая, как комар, нос в конопушках, руки в цыпках Мирто не на шутку рассердился и пообещал подбить Афейну глаз, если тот сейчас же не возьмет свои слова назад. Князь усмехнулся и покладисто признал, что он ошибся, а избранница его приятелясамо очарование.
«Дан-Энриксу» очень хотелось рассказать своим друзьям о Лейде Гвенн Гефэйр, но он понимал: это потому, что он так сильно пьян. Поэтому он просто молча улыбался, слушая своих друзей.
Даже когда Афейн спросил его, не познакомился ли он в Каларии с какой-нибудь местной красавицей, Крикс ограничился загадочной улыбкой.
Останьте от Рикса, неожиданно серьезно сказал Юлиан. Марк говорил, что он влюблен.
Крикс удивился. Он, и правда, был влюблен, но вот откуда это мог узнать Этайн? Разве что он видел, как южанин поднимал цветок Лейды Гефэйр, а потом самостоятельно додумал остальное? Маркий всегда был очень умен.
Это правда? с жадным интересом спросил Миэльвитт.
Да, ответил энониец просто.
Ну, тогда понятно! А я все гадал: почему ты целый день так мало говорил и сидел с такой дурацкой рожей.
Миэльвитт отвесил челюсть и продемонстрировал, как именно, по его мнению, выглядел Крикс.
В ответ южанин сымитировал прямой удар в лицо, и Миэльвитт дурашливо отпрыгнул в сторону. Они уже успели выйти за ворота Академии, когда от ограждающей Лакон стены внезапно отделилась чья-то плотная, плечистая фигура. Крикс запоздало узнал Нойе Альбатроса. Остальные с удивлением уставились на молодого хмурого мужчину в кожаной походной куртке и с мечом на поясе. Надо сказать, что вид у Нойе был достаточно внушительным. Крикс заметил, как Рейхан и Лэр растерянно переглянулись.
Это твои друзья, дайни? деловито спросил Нойе.
Да, сердито сказал Крикс. Что ты тут делаешь?
Ну, я пошел искать тебя, но тебя не было ни во дворце, ни в этом вашем Адельстане. А потом какой-то парень сказал мне, что ты можешь быть в Академии.
Крикс тяжело вздохнул. Но делать было нечего, и он представил Альбатроса своим спутникам.
Это Нойе, сын гета Норана из Дома Серебряного Альбатроса.
Хотя его побратимы вежливо поздоровались с рыжим островитянином, его присутствие явно стесняло всю компанию. Пару минут спустя Рейхан сказал, что им, наверное, уже пора идти назад, и вскоре Крикс и Альбатрос остались у калитки в одиночестве.
Может, теперь ты объяснишь, зачем тебе понадобилось искать меня по всему городу? осведомился Рикс.
Тебя искал не только я. Была еще компания под предводительством какого-то Ульфина Хоббарда. Они успели побывать во всех местах, где ты мог быть, а потом пришли сюда и стали ждать. Причем, cудя по виду, ничего хорошего они не затевали.
Ты с ними не разговаривал?
Да как тебе сказать Когда я только появился здесь, один из них подошел ко мне и спросил, что я здесь делаю. А я сказал, что жду своего друга, которого все зовут «дан-Энриксом». Они немного пошептались и ушли. Я думаю, что они просто трусы.
Ну, а если они трусы, чего ради ты собрался меня защищать?
Их было шестеро, пожал плечами Альбатрос.
Крикс присвистнул. Во дворце с Ульфином Хоббардом было трое приятелей. Выходит, теперь он нашел еще двоих. Немного утешало то, что убивать его они, наверняка, не собиралисьскорее, им хотелось припугнуть оруженосца коадъютора, а если повезет, то надавать ему по морде.
Все равно, тебе не нужно было здесь торчать. Я бы и сам прекрасно справился, вопреки всякой очевидности сказал он Альбатросу.
Тот дипломатично промолчал. Но Крикс не собирался оставлять этот вопрос невыясненным.
Почему ты вообще повсюду за мной ходишь, как привязанный? Ты мне не присягал.
Когда кто-то приходит к кённингу и просится к нему в дружину, кённинг может либо выгнать его вон, либо принять в свой хирд. Ты ничего не возразил, когда я говорил, что счел бы честью для себя ходить на твоем корабле. Но если хочешь, я могу поклясться на крови в доказательство серьезности своих намерений
«Дан-Энрикс» даже протрезвел от таких слов.
Что ты мелешь, Нойе? Я не кённинг и никогда им не буду. По вашим законам вождю полагается иметь корабль, золото и собственный надел земли на берегу. У меня ничего такого нет.
Крикс боялся признаться самому себе, что слова Нойе, кроме замешательства, вызывали в нем другое, противоположное по смыслу чувство. То, что другой человеки не какой-нибудь, а Нойе Альбатросмог присягнуть ему на верность, очень льстило его самолюбию. И, тем не менее, это было чистым безумием. Можно себе представить, какой из него получится сеньор: пятнадцать лет, имущество, заключающееся в паре дюжин полумесяцев, оставшихся от найденного в Чернолесье кошелька, и служба в Ордене. Да в его положении человек не способен что-нибудь решать за самого себя, не говоря уже о ком-нибудь другом!
Но Нойе понял возражение «дан-Энрикса» по-своему.
Это не страшно, дайни, успокоил он южанина. На Островах помнят многих славных кённингов, у которых тоже не было ни корабля, ни собственного дома. Например, Хальвдан Изгнанник или Эймунд Сухорукий
Хватит! закатил глаза «дан-Энрикс». Я не признаю тебя своим вассалом. Может быть, у вас на Островах достаточно сказать кому-нибудь, что ты хочешь ходить на его корабле, и дело будет сделано, но здесь, у нас, это совсем не так.
А как это обычно делают у вас?
Крикс подумал, что их разговор опять зашел куда-то не туда, но не ответить он уже не мог.
Ну смотря где и как дается эта клятва, неохотно отозвался он. В мирное время будущий вассал должен прийти к сеньору, опуститься на одно колено и вложить ладони ему в руки, а потом поклясться ему в верности. В ответ сеньор клянется помогать вассалу и его семье, а после этого дарит ему какую-нибудь вещь, скрепляющую эту клятву. Ну, а если дело происходит на войне, вассал просто целует меч сеньора и берет себе его кольцо или перчатку.
Ваш обычай опускаться на коленипросто глупость, заявил на это Альбатрос. Второй вариант, который с мечом, мне больше нравится.
Крикс тяжело вздохнул. Похоже, спорить с рыжим было совершенно бесполезнопроще подождать, пока он сам поймет, что «кённинга» из энонийца не получится.
Когда аудиенция закончилась, и Крикс покинул кабинет правителя, в комнате наступило неуютное молчание. Правитель не спешил вернуться к прерванной беседе, а Седой, казалось, вообще забыл о ней. Он продолжал задумчиво смотреть на дверь, закрывшуюся за южанином. Вальдер не отказался бы узнать, о чем в эту минуту думает Седой.
Князь появился во дворце сразу после того, как император получил известие о возвращении мессера Ирема и Крикса. Впрочем, в первую минуту Император даже не узнал Седоготак разительно переменился Князь за несколько прошедших лет. Во внешности Седого появилось куда больше человеческого. Он осунулся и похудел, на лбу и возле глаз у него появились морщины, которых раньше не было, а потускневшие до пепельного цвета волосы были небрежно перевязаны тесьмой, как у какого-то писца или мастерового. Не знающий Седого человек даже не догадался бы, что гость Валларикса может быть связан с Тайной магией. Просто высокий и худой старик, проделавший тяжелый путь и утомленный этим путешествием.
Сам Валларикс при виде Светлого испытал уже ставшую привычной смесь радости и раздражения. С момента прошлого визита Князя прошло около трех лет, на протяжении которых тот ни разу не давал о себе знать. А перед этим Князь покинул их, не удосужившись ответить на вопросы, занимавшие Валлариксахотя правитель полагал, что после выпавших на его долю испытаний он вправе рассчитывать на откровенность Светлого.
А вот теперь Седой вернулсякак обычно, неожиданно и без предупреждения.
Словом, у Валларикса была масса причин почувствовать себя рассерженным. Но когда Князь, коротко поприветствовав его, устало опустился в кресло, раздражение Вальдера схлынуло само собой. Он никогда еще не видел Светлого настолько старым и усталым. Император неожиданно подумал, что долгие отлучки Князя могут быть связаны отнюдь не с его безразличием к делам дан-Энриксов, а с тем, что Светлый еще больше нужен где-то в другом месте. «Интересно, сколько человек он навещает так же, как меня?» спросил себя Валларикс, ощутив нечто вроде укола ревности. До сих пор император полагал, что Князь «принадлежит» династии дан-Энриксов и занимается по большей части их делами.
Седой настоял на том, чтобы лично присутствовать на будущей аудиенции «дан-Энрикса». У Ирема эта идея почему-то вызвала резкое недовольство. Когда Валларикс сказал ему об этом, рыцарь сдвинул брови.
Парень только вернулся из Каларии. Неужели нельзя дать ему чуть-чуть пожить спокойно?..
Это было настолько неожиданно, что император посмотрел на коадъютора почти растерянно.
Но слушай, Ирем Князь всего лишь хочет посмотреть на мальчика. Не понимаю, что в этом плохого.
Ирем резко рассмеялся.
Бросьте, государь. Не мне вам говорить, что Светлый ничего не станет делать просто так. Если он внезапно захотел увидеть Риксазначит, он намеревается опять вмешаться в его жизнь. А у планов Князя есть один серьезный недостатокэти планы плохо отражаются на тех, с кем они связаны. Седому свойственно взвалить на человека непосильную ношу, а потом сказать, что это воля Изначальных Сил. Или что самый верный путьне обязательно самый приятный. В том, что касается других людей, пусть поступает, как ему угодно, но если речь идет о Риксе, то Седому не мешало бы сначала получить мое согласие.
Император изумленно посмотрел на рыцаря.
О чем ты говоришь?.. Мое согласиееще куда ни шло: Крикс мой племянник. Ну а ты-то здесь при чем?
Он мой оруженосец, процедил лорд Ирем. И я думаю, что он прекрасно проживет без Тайной магииво всяком случае, пока не повзрослеет и не сможет сам решать, стоит ли в это ввязываться.
В его возрасте ты не считал себя ребенком, напомнил Валларикс.
Калариец как-то странно покривился.
Я и не сказал, что он ребенок. Но честное слово, государь, Крикс еще слишком молод для затей Седого.
Я уверен, что никто не станет требовать от мальчика чего-то такого, на что тот не согласится сам.
Именно этого я и боюсь, отрезал коадъютор.
Валларикс тогда не понял, с чего его старый друг так сильно разозлился, но сейчас, поймав сосредоточенный и отрешенный взгляд Седого, заподозрил, что сэр Ирем знал, что говорит.
* * *
Сентябрь в этом году выдался на редкость солнечным и теплым, и больных в лаконском лазарете было малотолько новичок, который заболел во время путешествия в Адель, и юноша из пятого энгильда, Марк Этайн. Именно с последнего целитель начал утренний обход, не ожидая здесь каких-нибудь особых сложностей. Этайн явился в госпиталь с распухшим горлом и начинающейся лихорадкой, но с тех пор прошло уже пять дней, и Маркий выглядел вполне поправившимся.
Лекарь мимоходом прикоснулся ко лбу юноши и с удовлетворением отметил:
Жара нет. Как ты сегодня себя чувствуешь?
Плохо, коротко ответил Марк. Это был совсем не тот ответ, которого ожидал лекарь.
Что у тебя болит? Горло, голова?..
Да горло. И все остальное тоже, отрывисто буркнул юноша. Лекарь приподнял брови.
Открой рот.
Беглый осмотр показал, что никаких видимых признаков простуды у Этайна не осталось.
Лекарь озадаченно нахмурился.
Мне кажется, что ты вполне здоров, заметил он. Обвинять Маркия в обмане ему не хотелосьв конце концов, Этайн никогда раньше не проявлял склонности к притворству.
Нет, я болен!.. выкрикнул Этайн. Кровь бросилась ему в лицо, и сейчас Маркия действительно можно было принять за человека в лихорадке.
Лекарь почувствовал себя сбитым с толку. Большинство учеников считали госпиталь самым тоскливым местом на земле и готовы были идти на любые уловки, только бы скорей вернуться в свою башню. Правда, иногда кто-нибудь из лаконцев все-таки пытался задержаться в лазарете, чтобы отделаться от занятий или от каких-нибудь обязанностей, но они обычно имитировали слабость, говорили тихим голосом и вообще всем своим видом демонстрировали, что находятся в полушаге от могилы. Ни один из них пока не пробовал буянить в лазарете, доказывая, что он нездоров. И меньше всего такого поведения можно было ожидать от сдержанного Марка.
Лекарь взял Этайна за запястье. Пульс был учащенным, но, скорее, от недавней вспышки раздражения, чем от чего-нибудь другого. Лекарь готов был поклясться, что молодой человек, которого он держит за руку, обладает прекрасным здоровьем.
В данный момент я не вижу никаких причин задерживать тебя в лазарете, откровенно сказал лекарь Марку. Но если ты в самом деле чувствуешь себя так плохо, как говоришь, то тебе еще рано приступать к занятиям. Думаю, я оставлю тебя здесь, чтобы понаблюдать за твоим состоянием.
Марк вздохнул с явным облегчением, и лекарь мысленно спросил себя, почему юноше так хочется остаться в лазарете. Марка никогда не бывало среди «упавших с лестницы» учеников, которых приводили в госпиталь с кровоподтеками и синяками на лицеа значит, дрался он нечасто. Недоброжелателей, из-за которых юноше пришлось бы отсиживаться тут, у Марка тоже не было. Наоборот, с первого дня его болезни побратимы Маркия буквально осаждали лазарет, упрашивая пропустить их внутрь (этим лекарь отказал по просьбе самого Этайна, который категорично заявил, что он не в состоянии никого принимать). Словом, ситуация с Этайном выглядела совершенно непонятной.
После ухода лекаря Марк сидел на постели, поджав ноги, и страдал. То, что он делал, выглядело в его собственных глазах не только малодушием, но и просто глупостью. Не может же он оставаться в лазарете всю оставшуюся жизнь. Пусть не сегодня и даже не завтра, но ему все равно придется встретиться с «дан-Энриксом». И вернуться на службу к королю. Будь это не Валларикс, а кто-то другой, еще можно было бы надеяться, что за время болезни Марка он найдет себе другого секретаря и откажется от услуг Этайна, но такой поступок был совершенно не в характере правителя. Значит, после своего выздоровления Марку придется возвращаться во дворец, снова проводить утренние часы за переписыванием бумаг в кабинете императора и рано или поздно встретить там Элиссив.
Маркий стиснул зубы. В день, когда в столице чествовали лорда Ирема с «дан-Энриксом», он пробрался во дворец, чтобы увидеться с Криксом и передать ему, как сильно его ждут в Лаконе. Лэр и Рейхан наговорили еще тысячу вещей, но Маркий справедливо рассудил, что остальное они скажут Криксу сами. Орденские рыцари давно привыкли к Маркию и пропустили его безо всяких расспросов, хотя впору было удивиться, зачем Валлариксу секретарь на празднике. О том, чтобы пробраться в тронный зал, Маркий даже не помышлялон собирался подождать южанина где-нибудь в коридоре или в галерее. Правда, под конец терпение Этайна лопнуло, и он все-таки заглянул в Зал тысячи колоннно только для того, чтобы узнать, что Крикс примерно час назад ушел оттуда и, как передавали друг другу придворные сплетники, отправился на поиски принцессы.
Сердце у Марка сжалось. Получалось, что аристократы в голос обсуждают отношения Элиссив и оруженосца коадъютора. Интересно, до чего они осмелились дойти в своих предположениях и что из этих выдумок могло быть правдой.
Марк отправился на поиски, пообещав себе, что не уйдет, пока не побеседует с «дан-Энриксом». Правда, в конечном счете получилось так, что он нарушил свое слово и вернулся в Академию, не обменявшись с Криксом ни единым словом. Просто потому, что после сцены, которую он увидел, Марку не хотелось разговаривать ни с кем, а уж с оруженосцем коадъютораи подавно.