А может это была простая жалость.
Мой взгляд постоянно возвращался к сестре. Слёзы жгли глаза, но я не могла позволить себе расплакаться. Просто не могла. Как она посмела взять и оставить меня. Я ведь столько раз просила её жить дома. Быть с нами. Заботиться о дочери, а она
Хуже всего далось мне осознание того, что она сама во всём виновата. Сгубила и себя, и нас. Она предала. Оставила одних. Мне больше некому звонить, некому писать и просить о помощи. Она была моей семьёй. Той, в ком я хотела видеть опору. А теперь её просто нет.
Моей Аники больше нет.
Даже мёртвой она выглядела настоящей красавицей, только нелепо открытый рот портил её лицо. Словно предсмертный крик застыл на губах. Я не могла оторвать взгляд от её рта. Казалось, я слышу родной и такой знакомый шёпот.
Это сводило с ума.
Перед глазами стояли картины из детства. Она любила меня, несмотря ни на что она любила. Я это точно знала. Приходя с учёбы, сестра усаживала меня за стол на кухне и начинала свои занятия, воображая себя учителем. Тогда она мечтала заниматься с детьми, работать в местной школе. И у неё было всё для того, чтобы воплотить это в жизнь. Благодаря ей я умела и писать, и читать. Она дала мне больше, чем занятия в приюте.
Но постепенно всё изменилось.
Моя Аника пропала, и появилась себялюбивая чужачка.
Сглотнув, я всматривалась в такие родные навечно застывшие черты лица. Я не хотела помнить её такой, но эта картина, казалось, навсегда врезалась в мою память. Вокруг неё ходил молодой опер и снимал с разных ракурсов положение тела. Он делал это так небрежно. Со скучающей рожей. В какой-то момент, не заметя, он наступил на её красивые светлые локоны, обрамляющие безжизненное лицо.
Я пошатнулась и тяжело задышала.
Крав, осторожнее. Смотри, куда ноги ставишь, рыкнул на молодого законника усатый мужик в форме. Он бросил короткий взгляд в мою сторону, будто зная, кто я.
Фотографирующий отошёл на шаг и сплюнул. Коробка дрогнула в моих руках, и крупный картофель покатился по тротуару. Сволочь. Одинокая слеза скатилась по щеке. Они все вели себя так, словно она панельная девка. Будто тут проститутку убили. Я не знала, чем зарабатывала на жизнь Аника, но всё вокруг меня откровенно пугало и наводило на нехорошие мысли.
Неужели я чего-то о ней не знала.
Но их жесты, обрывки фраз, выражение лиц и пренебрежение.
Нет. Сглотнув, я не знала, что мне делать. Чувства, они вдруг исчезли, я впала в ступор.
Аника. Что же ты сотворила, сестрёнка. Как ты могла вот так со мной и дочерью.
Молодой опер, отсняв тело, подошёл к машине, в которой сидел заключённый в лазерные наручники, светящиеся раздражающим красным огнём, мужчина. Только сейчас я заметила его присутствие. Яркое свечение на его руках гипнотизировало. Убийца. Значит, были те, кто видел, что он сделал. Подняв взгляд, уставилась на его лицо.
Я узнала его мгновенно. Дружок моей сестрёнки. Тварь, которая ей всю жизнь испоганила.
Отец моей Юлы.
Не свяжись Аника с этой гнидой, всё было бы иначе. Моя сестричка была красавицей, но совершенно бесхарактерной. Он подавил её, сломал и подстроил под себя. Исковеркал её, сделав той жадной эгоистичной гадиной, что принесла мне завёрнутую в наволочку новорождённую малышку и со словами: «Избавься от неё», спокойно отправилась на местную тусовку. Это была уже не моя сестра.
Поймав мой взгляд, эта падаль, закованная в красные наручи, вызывающе улыбнулась.
От ярости у меня почернело в глазах.
Убью! шепнула я одними губами. Сдохнешь, тварь!
Улыбка сошла с его лица. Оскалившись, я провела языком по верхним зубам.
Кажется, он понял, что я не шучу. А это было действительно так. Ему не жить.
Ухватив крепче коробку, я развернулась и, обойдя толпу, пошла домой.
А что мне было ещё делать? По щекам стекали слёзы. Что я скажу Юле, когда она спросит о маме? А вдруг эта тварь успеет тявкнуть, что у него есть дочь, и мою девочку заберут?!
Нет. Нужно было действовать быстро. Поднимаясь по лестнице в свою квартиру, я уже примерно составила план. Открыв дверь, бросила эту дурацкую коробку на пол, и пошла искать планшет сестры.
У неё был баланс.
На один звонок хватит.
Глава 8
Застыв с планшетом в руках, долго сидела на стуле. Я никогда не лезла в вещи сестры. Не имела такой привычки. А сейчас, глядя на заставку на экране, ощущала дикое разочарование в ней. На меня смотрело застывшее трёхмерное динамичное изображение Аники с её брутальным недоделком. Пролистав все файлы, я готова была просто орать в пустоту.
У неё даже не было фото, где она с дочерью.
Ни одного.
Да и себя я не обнаружила. Такое чувство, что мы для неё просто не существовали. Это ранило. Так больно мне не было уже давно.
Проводя пальцем по экрану, видела одно и то же лицо. Везде этот тупоголовый амбал. Моя ненависть сделала новый виток вверх. Я бы его своими руками удушила.
Что она в нём видела? Ну, что?
На роже ни намёка на интеллект. Самовлюблённая гора мышц. Имбецил.
И ведь она уходила столько раз от него. Клялась, божилась, что не вернётся. С синяками домой приползала, рёбра он ей пересчитывал. Мы с Юлой крутились, выхаживая её. А после всего этого эта, дурная, снова бежала за ним.
Зачем?
Я не понимала. У неё было всё: дом, в котором она могла счастливо жить, дочь. А что сделала Аника?
Сгубила себя.
Но и его я простить не могла. Эта тварь впилась в сестру как пиявка: он не давал ей прохода, пел серенады о вечной любви, а потом снова калечил. Этот урод должен ответить за всё.
Открыв контакты, я выбрала тот самый, и моя рука снова дрогнула.
Отец.
Я никогда не звонила ему прежде. Мы не общались уже очень много лет. Он сидел в колонии на Палладе, а мы выживали здесь. И наше положениеего вина. Он никогда не ценил семью. Не помогал матери. Всё какие-то дружки, дела мутные, разборки на районе. А мама горбатилась, не разгибая спины там, где теперь работала я. Она всё хотела вывезти нас отсюда и легализовать меня.
Переживала, что я расту как сорняк. Обещала, что и я когда-нибудь получу свои документы. Но она ничего не успела.
Её убили.
Ограбили недалеко от дома. Мама умерла почти там же, где и Аника.
И что сделал отец?! Нет, не о дочерях он подумал, а о своей репутации. Тронули его женщину. И он пошёл мстить. Не за мать, а за то, что посмели качнуть его авторитет.
Мстить, а не успокаивать своих плачущих детей.
Мне было двенадцать, в тот день моё детство развеялось без следа. Мы с Аникой занимались вопросами похорон. Мы! А не мой папаша. Бегали по крематорию. Выясняли, когда будет запускаться печь. Нанимали спецтранспорт и везли тело мамы в последний путь. Аника была уже взрослой: ей всё это далось легче. А мне нет. Я всё ждала поддержку от папы. Сидела у окна с урной и высматривала его. Но он так и не пришёл. Его повязали. А через два года после суда, Аника принесла мне Юлу и исчезла на неделю со своим дружком.
И вот теперь мне понадобилась помощь того, кто уже предал однажды.
В нерешительности я села. Волнение сковывало. Но ведь она его дочь. Он всегда её любил больше. Баловал. А я такнечаянно рождённая. Так он выражался.
Ну и ладно. Раз она была ему так дорога, так пусть теперь отомстит и за неё. Раз больше ни на что не способен.
Я резко провела пальцем по тачскрину.
Мне ответил неживой электронный голос диспетчера Паллады.
Представьтесь и обозначьте цель звонка.
Аника Карс, соврала я, чтобы номер соответствовал имени владельца, разговор с отцомзаключенным Эгетом Карс.
Тишина и скрежетание. Я ждала. Напряжение достигло предела, и вдруг услышала знакомый голос. Будто из прошлого.
Аника? Что случилось, доченька?
Анику убили, папа, сухо ответила я.
Молчание. Видимо, он переваривал эту новость.
Криста, это ты?
Да, выдохнув, поднялась. Он даже меня не узнал.
Что у вас произошло?
На мгновение я пожалела о том, что связалась с ним. Он даже голос мой забыл. Папаша.
Криста, ты там?
Он её зарезал там же, где убили маму, зло прорычала я.
Кто?
Её дружок, этот недоделок, мои ладони слабо тряслись. Разговор явно не вязался. Ты ведь знаешь, с кем она таскалась.
Знаю, в голосе отца прорезалось недовольство. Ну, хоть в чём-то мы были солидарны. Когда это случилось?
Уперевшись в стол руками, я снова взглянула на планшет. Изображение отца поддёргивалось. Он постарел. Заметно. Но всё ещё выглядел настоящим гигантом. В его предках знатно наследили марионеры. Даже цвет кожи имел красноватый оттенок, как у коренных марсиан.
Криста
Она всё ещё лежит там, выдохнула я. А он в машине у оперов. На нём красные наручники. Его вина неоспорима. Куча свидетелей. И ни одной машины с медиками. Они ведут себя так, будто она проститутка. Но это не так. Аника таким не занималась. Это неправда.
Нет, твоя сестра работала в салоне на Титане. Я это точно знаю. Но что ты хочешь от меня? Чем мне помочь?
Вот мы и подошли к главному.
Убей его, тихо выдохнула я.
Что? он явно не ожидал таких слов.
Убей его, повторила я, тебе ведь всё равно на волю не нужно. Что тебе здесь делать?
Я отец запнулся, я думал вернуть к вам.
А нет уже нас. Ты загубил дочерей, я криво растянула рот в улыбке, а теперь хоть за неё отомсти.
Криста, ты не понимаешь, что сейчас говоришь, я выйду, дочь, и мы заживём.
Наверное, это нервы, но я громко захохотала. Заживём мы, ага. Сказочник.
Тебе сидеть ещё десять лет, прошипела я сквозь смех. Юла не протянет столько. Я, возможно, тоже. Я не прошу тебя подставляться. Но есть же у тебя дружкидолжники. Он нам жизнь испортил. Её мучил. Так пусть ответит. Пусть он сдохнет, наконец!
Успокойся, Криста. Ты добрая, хорошая девочка.
Какая?! меня просто пробрал истерический хохот. Я стриптизерша, отец. Очнись!
Снова повисла тишина. Видимо, он не знал. Ну что же, добро пожаловать в мою реальность.
Аника рассказывала о тебе, говорила, что стоишь на овощах и подрабатываешь официанткой.
О как! Оказывается, моей персоной всё же интересовались. Надо же, какая честь.
И это тоже. Одно другому не мешает. От вас же помощи никакой.
Я посылал деньги, странно мне показалось, что он выглядит виноватым. Неужто совесть проснулась.
Кому ты их посылал? Я от тебя помощи никакой за все эти годы не получала. А Аника, она с радостью всё просаживала. С моих карт воровала. А между тем я даже за приют плачу сама. И за этот дом. За всё. Так почему бы тебе хоть раз не позвонить мне и не спросить, а как я существую. Меня эта жизнь во все щели уже поимела. Я себя старухой чувствую. А ты деньги посылал ей на развлечения.
Криста, я
Хватит, мне на тебя плевать, как и тебе на меня. Но Анику ты любил, так что разберёшься с ним. Тебе не впервые.
Глава 9
Меня трясло. Слишком много эмоций. Слишком много боли и обиды. Всё это разом хлынуло наружу.
Отец молчал. Не знаю, о чём он там думалмне было уже всё равно.
Хорошо будет так, как ты просишь, дочь. Этот поганец своё получит. Можешь забрать её документы?
Документы! Я покачала головой. Ведь я о них и не вспомнила.
Нет, они всегда были у него. А сейчас, скорее всего, уже у оперов. Да и толку с доков, если они на зарегистрированного мертвеца.
Отец тяжело вздохнул, изображение на тачскрине подёрнулось.
Я буду помогать тебе, Криста. Конечно, платят здесь крохи, но всё же.
Ха, слушать было смешно. Мало ему там отстёгивают. Я тут за «крохи» эти наизнанку выворачиваться готова. Сколько же он сестре денег отсылал? Какие у него там гроши?
Юле нужно лечение, грубовато процедила я. Сегодня ей вызывали врача. Я ещё не получила счёт от него. Но и так ясновсё, что заработала, придётся отдать. Мне и твои «крошки» пригодятся. Я не гордая, отец, а голодная.
Мой взгляд упал на ящик с овощами. Сейчас они были как нельзя кстати.
Я всё понимаю, дочь, взглянув на отца, снова заметила эту растерянность в его глазах. Когда-то я считала, что мой папа сильный мужчина, а по факту размазня. Не приведи Вселенная, вот от такого ребёнка родить. Ни на что не способная тряпка. Нет. Если уж и связываться с мужиком, то с таким, кто за своих порвёт.
Понимал бы, устало прошептала я, не в колонии сидел, а дома рядом со мной и живой Аникой. Это твоя вина. Надеюсь, ты это осознаёшь. Мы твои дочери, а ты даже не смог нас защитить. Даже не попытался. Тебе и в голову не пришло, что мы останемся одни. Ты сгубил всю семью. И тебе с этим жить. Если убьют менятебе и не сообщат об этом, потому что я не существую. Меня спалят в крематории с такими же никому не нужными нелегалами, а ты даже не узнаешь об этом. А Юла? Ты хотя бы видел фото внучки?
Нет, тихо произнёс он. Аника редко о ней говорила.
А ты и не спрашивал, правда? Ребёнку пять лет, а ты и не знаешь, как внучка выглядит. Тебе на себя в зеркало смотреть не противно. И неужели ни разу рука не потянулась мне позвонить и спросить, а почему твоя старшая дочь не показывает внучку. А хочешь, я тебе расскажу то, что узнала сегодня? Так вот, а она вся в тебя выросла, ей плевать было и на меня, и на Юлу. Кровь не водицадочь вся в отца.
Я уставилась на него. Насмешка судьбы, но это я была очень на него похожа. Внешне. Те же светлые волосы, голубые глаза, даже родинка над бровью. Только кожа у меня светлая, как у мамыземлянки. А Аника нутро переняла, та же гниль.
Криста, не надо так, прошептал он. И выражение лица как у побитой собаки, то же мне жертва.
А как? Это правда, отец. Хоть что мне говори, а это правда. Мне всего девятнадцать, а я трясу задницей перед мужиками. Вижу их похотливые рожи, среди них и твои дружки. Как тебе нравится, что они ходят поглазеть на твою полуголую дочь. Если жизнь подожмёт ещё больше, мне, кроме борделя, податься будет некуда. Они меня ещё и иметь будут. Как тебе такое? Хотя дружкиэто ведь святое. Им и дочери не жалко. А я уже готова выставлять своё тело, чтобы купить пожрать и оплатить по счетам. И виноват в этом ты. Ты мой отец! Ты обязан был думать в первую очередь не о своей проклятой репутации, а о своих детях. Что ты сделал для меня? Кроме как выделил сперматозоид. Что?
Меня откровенно несло. Всё, что накопилось за всю жизнь, я, наконец, выплеснула на него. Пусть живёт с этим. Может, хоть что-то в нём шевельнётся.
Я виноват, пробормотал он невнятно, понимаю.
Эта его фраза и поникший виноватый голос меня окончательно взбесил.
Что мне от твоего понимая?! я рычала раненым зверем. Мне нужны деньги на лечение твоей внучки. Мне нужна помощь здесь и сейчас. А к кому мне бежать? Всё! Я осталась одна, с больной Юлианной на руках. Она же мне, что дочь. Я её растила. Мне кажется, она даже не понимает, что родила её Аника. И это твоя внучка! Так что мне всё равно где ты возьмёшь денег. Для развлечений Аники они у тебя были. Вот и для меня хоть раз постараешься, или не смей больше называть меня дочерью. И главное, придуши этого урода. Я не хочу, чтобы он дышал. Если он вякнет о существовании Юлы, её отберут, и тогда я явлюсь на Палладу и придушу тебя. Ты понял. И я не шучу, с юмором у меня плохо, отец.
Он сглотнул. Видимо, не ожидал, что его младшая дочь выросла вот такой стервой. Только мне было плевать. У меня жизнь разлеталась на куски.
Я услышал тебя, дочь. Всё, что смогу, сделаю. Но мне нужно время, он потёр ладонью лицо. Я буду звонить тебе. Помогать. Только не наделай глупостей. Успокойся, не повторяй моих ошибок.
Да куда уж мне до тебя, я выдохлась. Осталось только бессилие и какая-то обречённость. Это страшно остаться одной. Я осмотрелась. Надеюсь, ты сможешь сделать так, чтобы нас не погнали из этого дома. Ведь Аники больше нет, а всё тут принадлежит тебе и ей.
Я сейчас же свяжусь со знакомым и сделаю так, что этот дом не тронут. Никто вас не выкинет без моего ведома на улицу. Даже не думай об этом.
Ну, хоть здесь сюрпризов не будет.
Может тебе лучше отдать девочку в официальный приют?
Нет, рявкнула я, мой ребёнок останется со мной и точка. В отличие от вас я люблю свою семью. То, что от неё ещё осталось.
Я только предложил, не психуй. Когда ты успела стать такой злой, Криста. Ты же была самой доброй и милой девочкой.
Была, я кивнула, пока ты меня не предал. Но я не хочу обсуждать себя с кем-либо. Это не твоё дело, что с меня выросло. От тебя мне нужны только деньги. И то не для себя, а для твоей родной внучки.
Я услышал тебя, дочь, и мне очень жаль.
Мне твоя жалость до одного места
«Время» механический голос вклинился в наш разговор.