Нахмурившись своим мыслям, Ахальо перепрыгнул через глубокую лужу и зашагал дальше. Ему отчаянно не везло тем летом. Следующим шагом было использование живой силы. Простой кот тут не годился, слишком велики шансы на проигрыш. Крысы стали крупнее, злее и наглее, тем более что отрава поспособствовала их бурному размножению.
Нужный экземпляр хищника Ахальо искал несколько дней. Он облазил все злачные места, побывал на сотнях дворов крестьян, пока наконец не нашел такого кота, который бы подошел для его смелого замысла.
Подобранный экземпляр был чересчур великим даже для дикого кота. Его лапы внушали ужас, а острые зубы, обнажавшиеся во время зевания, были предназначены для того, чтобы перегрызать хребты дичи. Тщетно Ахальо пытался ублажить кота: поил его молоком, кормил нежной телятиной и сметаной. Вырвиглаз, а именно так звали кота, с нескрываемым равнодушием смотрел на все потуги чародея подружиться с ним и все время улучал момент, чтобы улизнуть из ставшего ненавистным ему жилья. Но каждый раз Ахальо ловил беглеца, что не прибавляло им дружбы. В конце концов, чародей был вынужден посадить Вырвиглаза на веревку. Кот шипел, сопротивлялся и даже распорол мужчине руку от кисти и до локтя. Но тщетно Ахальо был непоколебим.
Решив на этот раз обойтись без вина, чародей с утра принялся за сотворение заклинания. Его пальцы летали над снадобьями, кожаный зикх подрагивал в такт движеньям руки, а с губ срывались магические заклинания.
Вырвиглаз принялся неистово орать при виде всех этих манипуляций. После того как каморка наполнилась желтоватым дымом, кот ненадолго замолчал, затем принялся мяукать жалобно и нежно.
К вечеру, проветрив комнату, Ахальо подхватил бесчувственного кота подмышку и шагнул в теплую и влажную ночь Северного королевства. Добравшись до места, он с трудом приоткрыл тяжелую дверь и швырнул спящего кота во тьму амбара. Избавившись от ноши, он навалился плечом на тяжелую створку, закрыл дверь и, прильнув ухом к шероховатой поверхности, прислушался.
Ударившись об пол, кот мявкнул и зашипел, пару раз фыркнул и затих. Радостно отряхнув руки и беззаботно насвистывая, Ахальо пошел во дворец спать. Когда в обед король поинтересовался, как идут дела с истреблением крыс, чародей немного самоуверенно заявил, что с крысами теперь разбирается специально зачарованный для этих целей кот. И предложил королю лично убедиться в этом, о чем вскоре пожалел.
Процессия двинулась к амбарам после обеда. Монарху было интересно посмотреть на зачарованного кота. Уже подходя к месту назначения, Ахальо почувствовал что-то неладное. Вдоль дороги на обочине лежало несколько растерзанных тушек сов, которые хоть как-то, но справлялись с ростом популяции крыс. Подойдя к амбару, все присутствующие услышали наглое кошачье мяуканье, перемежавшееся крысиным писком.
Трясущимися от волнения руками, Ахальо второй раз за сутки отворил двери амбара и едва не сполз на землю от удивления. Крысы как ни в чем не бывало копошились в амбаре, а посреди всего этого серого моря возвышался Вырвиглаз. Он был сыт и умиротворен. Вокруг него валялись обглоданные кости каких-то птиц, а на все происходящее он взирал с сытой невозмутимостью.
Король просто взбеленился от гнева и сократил срок избавления от крыс до одной недели. И Ахальо вновь уселся за толстый фолиант.
Последнее, что он нашел в этой проклятущей книге, было Великолепное Заклинание Изгнания Кольяза. Ровным почерком было написано, что применив сие заклятие, любое живое существо, на которое было наложено чары, незамедлительно исчезнет в неизвестном направлении. А на полях была пометка идеально подходит против тараканов и прочих вредителей (и три восклицательных знака).
Воодушевившись, Ахальо собрал необходимые ингредиенты. Практически все было под рукой. Конечно, он долго не мог найти желчь дракона, и уже было отчаялся, как его внимание привлек прозрачный пузырек с зеленоватым порошком. На полуистлевшей бумажке, обернутой вокруг стекла, он с трудом разглядел слово «дракон», выведенное рунами богов. Вздохнув с облегчением, горе-чародей собрал приготовленные ингредиенты и отправился к королевским амбарам, творить правосудие.
Зрелище получилось еще то.
Несжатые поля уже погрузились во мрак, когда он перешагнул через дощатый порог хранилища. Мерзкий писк и наглое мяуканье стихло. Ахальо почувствовал на себе взгляд сотен настороженных глаз. Собрав волю в кулак, он сделал еще несколько шагов, с отвращением дергаясь каждый раз, когда его нога натыкалась на что-то мягкое. Наконец ему это надоело и он, потерев висящий на запястье зикх, сотворил Блуждающий Огонь Занга. Неровный свет осветил амбар, отчего в разные стороны шарахнулись тени хвостатых разбойников.
Дрожа всем телом, чародей достал тринадцать восковых свечей и расставил их вокруг себя, после чего зачарованным мелом очертил большой круг таким образом, что сам вместе со свечами оказался внутри него. Когда он встал в центр и непослушной рукой принялся чертить на деревянном полу узоры, приведенные в заклинании, вдоль очерченного круга уселись крысы и с любопытством принялись смотреть на человека. Одна, самая смелая, а может, самая глупая, попробовала дотянуться до ароматно пахнущей свечи, как тут же получила неслабый удар магической защиты по носу, после чего села на место и решила досмотреть этот спектакль до конца.
Ахальо обернулся на удар защиты и вздохнул с сожалением. Конечно, можно было очертить амбары кругом, но это работало бы ровно сутки. Через двадцать четыре часа защита бы исчезла, и ему пришлось бы чертить ее сызнова. А мелок этот очень дорогой, и избавляться от грызунов этим способом все равно, что делать оружие из железа: надежно, но очень дорого.
Закончив с узорами, чародей зажег свечи, расставил вокруг себя ингредиенты, также тринадцать пузырьков, поправил книгу, взнес руки над головой и вздрогнул от испуга. Прямо перед ним, метрах в пяти, возвышалась грозная фигура Вырвиглаза в окружении доброго десятка крыс. Огоньки глаз кота сверкали явным неудовольствием. Его пушистый хвост подрагивал от раздражения, а уши были прижаты к голове.
Подавив волну паники, Ахальо встал на колени, наклонился к книге и забормотал заклинания. Он поочередно открывал каждый бутылёк, брал щепотку порошка и бросал на дрожащий огонь свечи. Порошок вспыхивал, обдавал заклинателя дымом, дым щекотал ноздри, драл горло, отчего хотелось кашлять и чихать.
Бросив щепотку измельченных костей трехлетнего зайца на последнюю, тринадцатую, свечу, чародей замер и прислушался. Он боялся поднять голову и снова встретиться взглядом с Вырвиглазом. Если бы у него под рукой была дубинка, он бы так не боялся, но без оружия он чувствовал себя абсолютно беззащитным.
Собрав волю в кулак, чародей наконец поднял глаза и никого не увидел! Крыс, до этого шеренгой в несколько рядов сидевших вокруг круга, нигде не было. Ошеломленный увиденным, Ахальо вскочил на ноги и выскочил за пределы круга. В несколько шагов он добежал до распахнутых дверей амбара и в призрачном свете Голубой Матери увидел силуэты удалявшихся грызунов. Впереди, вальяжной походкой, шествовал Вырвиглаз.
Не веря в свою удачу, Ахальо буквально разрыдался от счастья. Он вернулся в амбар, собрал свои вещи и усталый, но очень довольный, поплелся обратно во дворец.
Кто бы мог подумать, что ближе к полудню его разбудит сокол, влетевший в открытое окно комнаты чародея. Птица сделала круг под потолком и села на спинку стула, издав пронзительный крик.
Ахальо резко приподнялся на кровати, отчего желудок, словно на резинке, подпрыгнул к горлу и тут же опустился вниз. Разминая затекшие руки, он снял с птицы письмо и развернул его. Послание было коротким. В нем монарх требовал видеть придворного чародея не позднее трех часов пополудни. Тихонько ругаясь, Ахальо ополоснулся в бочке, натянул более свежую, чем та, в которой он пришел под утро, одежду, и спустился в так называемый тронный зал.
Король скупо поинтересовался здоровьем чародея и спросил, как идут дела с изгнанием крыс из амбара.
Все просто великолепно! Ахальо заставил себя широко улыбнуться. Ему смертельно хотелось спать, но он не подавал и виду.
В двух словах мужчина рассказал монарху, каким образом ему удалось избавиться от нашествия грызунов, впрочем, избегая выдавать особые профессиональные секреты. Король выслушал доклад с хмурым выражением лица и приказал двум придворным сопроводить Ахальо к амбарам и проверить, на самом ли деле чародей справился со своим заданием.
Посмеиваясь в усы, чародей повел проверяющих к месту ночной битвы, в которой, по разумению Ахальо, победила магия.
Он готов был рвать волосы на голове от досады, охватившей его от увиденного. Амбары были полны крыс, а на одного из придворных прыгнул Вырвиглаз и исцарапал тому ноги. Оказывается, ночью крысы ушли в близлежащую деревню. С этой частью заклятия Ахальо справился блестяще. Но с первыми лучами солнца армия серых захватчиков возвратилась обратно и заняла свои позиции, чтобы вновь уйти до наступления темноты.
Гнев короля трудно было описать. От избытка чувств Мигруд XII даже бросил в придворного чародея кувшином из-под вина. И если бы не врожденная ловкость, позволившая увернуться от метательного снаряда, лежать ему с пробитой головой.
Трое суток! Я даю тебе трое суток, собачий ты сын! Чтобы через трое суток исчезли либо крысы, либо ты!
Словно оплеванный, Ахальо покинул тронный зал, закрылся в башне и до полуночи думал, как быть ему дальше. В книге с заклинаниями рецептов, подходящих для его сложной ситуации, больше не было, посоветоваться было не с кем, и отчаянье цепкой лапой стиснуло его сердце. Было похоже на то, что пришла пора прощаться с сытой и беззаботной жизнью. Но куда ему идти? Он и так забрался на самый край мира, в Северные земли. Дальше только непроходимые леса, горы и льды. Попытаться вернуться в Дуумвират или на юг, на родину? Но дотуда надо еще дойти, а без денег это сделать весьма затруднительно. Да и кому он там нужен?
Именно во время этих невеселых размышлений к нему пришла еще одна мысль, так сказать, последний шанс на реабилитацию.
Ахальо вскочил на ноги и принялся копаться в своем немногочисленном барахле, накопленном за годы долгих странствий. Через некоторое время он выудил несколько манускриптов и развернул их. Ну конечно же! Как он мог про это забыть! Еще один, последний, шанс!
Мужчина сел за стол и развернул найденные свитки. Это был перечень демонов стандартный список, который имел при себе любой демонолог. Но он демонологом не был уже около двадцати лет, с тех пор, как его первого учителя поглотил демон на фестивале демонологов. Именно по этой причине Корпорация Чародеев не видела в нем своего полноправного члена, и, кроме зикха на руке, он никак не мог доказать свою принадлежность к данному магическому ремеслу.
Что ж, демонология так демонология. А почему бы и нет, спросил сам себя Ахальо. В конце концов, что он теряет? Кроме теплого, насиженного годами места, где он планировал встретить счастливую старость, ничего. А демона вызвать будет не так уж и сложно. Пусть с момента последнего опыта в данной области прошла пара десятков лет, но Ахальо внезапно вспомнил все с отчаянной ясностью, словно это было вчера. Вон, он даже имя демона выбрал из списка. Жор. А что? Хороший, пригодный для этого дела демон. Способен либо вызвать аппетит, либо отбить его напрочь. Он слышал, что услугами этого демона раньше пользовались дамы, желавшие похудеть.
В общем, более идеального варианта ему не найти. План созрел сам собой. Вызвать демона, лишить крыс аппетита и, вуаля, его доброе имя вновь восстановлено.
Ну и что, что король на дух не переносил демонологов? О том, что кто-то в его королевстве вызывал демонов, он просто не узнает. Ахальо об этом позаботится. Единственное, надо будет найти бутылку, куда он заключит демона, хорошую крепкую бутылку с плотной пробкой.
Именно такую бутылку Ахальо и прижимал к груди, когда шел по раскисшему тракту, не обращая внимания на крестьян, смотрящих ему вслед.
Свернув с большой дороги на тропинку, ведущую к амбарам, мужчина воровато оглянулся. За ним никто не следил. Вытерев тыльной стороной ладони пот со лба, он, уже не спеша, спустился к двум амбарам, серевшим на фоне свинцового летнего неба.
Ветер играл в голых кронах деревьев, срывая последнюю листву и швыряя ее на сырую траву. На мокрых ветках сидели вороны и с любопытством смотрели на человека, облюбовавшего это место. Тревогой в сердце отзывалось их хриплое карканье и Ахальо, задрав голову кверху, неодобрительно нахмурился, глядя на черных наглых птиц.
Он прошел по жухлой траве, отбрасывая носками сапог пожелтевшие листья, и остановился перед осточертевшими воротами амбара. Солнце скупыми лучами пробивалось сквозь низкую гряду облаков, а ветер приятно холодил разгоряченное от быстрой ходьбы лицо. Ахальо вынул бутылку из-за пазухи и поставил на землю. Нагнувшись к сапогу, чародей достал из-за голенища кривой костяной нож с вырезанным именем верховного демона.
Встав на четвереньки, он принялся выдирать траву и отбрасывать ее в сторону. На то, чтобы обнажить небольшой пятачок земли, у него ушло около пятнадцати минут. Окинув взглядом результат, Ахальо удовлетворенно хмыкнул и, по рукоятку вонзив нож в черную плоть земли, принялся чертить демонический круг. Он время от времени останавливался и сверялся с куском пергамента, который захватил с собой перед выходом.
Закончив кромсать землю, чародей протянул руку и поставил бутылку на середину рисунка. Встав на ноги, он отряхнул заляпанные грязью колени (чародейство, изумившее крестьян, защищало только нижнюю часть штанин) и протянул руки к небу, наливавшемуся грозовыми тучами. Прочистив горло, он на мгновение прикрыл глаза, а когда распахнул их, то, будь рядом с ним свидетель, он мог бы увидеть, что зрачки сузились, а роговица стала прозрачно-голубой с искорками внутри.
Кхар нгон вирд сукх прда! голос, приобретший грозную хрипотцу, буквально взорвал тишину летнего вечера.
Стая ворон, до этого с любопытством наблюдавшая за действиями человека, с громким карканьем поднялась в воздух и с беспокойством закружилась над полем с амбарами.
Кхар нгон вирд сукх прда! повторил Ахальо, и его скрюченные пальцы сжались в кулак, а затем опять распрямились. Зикх на запястье заискрился зеленым светом, но он этого не увидел.
Я заклинаю тебя, демон! яростно прокричал мужчина. Кхар нгон вирд сукх прда!
Воздух над бутылкой задрожал, принялся сгущаться, и из горлышка заструился синий густой дым. Ветер усилился, но дымное марево не сдвинулось и с места. Ахальо прищурил глаза и, он готов был в этом поклясться, увидел небольшую фигуру, размахивающую руками.
Демон, прошептал чародей, и его лицо расплылось в улыбке. Получилось, черт тебя подери!
Дым начал оседать, и Ахальо увидел
Глава II
Алое знамя на древке в руке седока развевалось на ветру. Тело, одетое в массивные железные латы, не чувствовало тяжести и изнуряющего жара раскаленного под солнцем металла. Забрало было поднято вверх, и глаза рыцаря зорко осматривали окрестности поля боя. Врага не было видно, но наездник был уверен он где-то рядом.
Ладонью, облаченной в кожаную перчатку, он опустил забрало и пятками пришпорил коня. Повинуясь непонятному зову, он хотел обернуться назад, чтобы посмотреть на свое войско, следовавшее за ним, но латы не позволяли этого сделать. Хотя он никого не видел, но чувствовал, что его верные вассалы, выстроившись военным порядком, следовали за ним.
Его чуткий слух уловил птичий крик, и всадник увидел сойку, взметнувшуюся вверх. Отлично, их ждала засада, но он был готов и к этому. Закрепив стяг на облучке седла, он выхватил меч и поднял его высоко вверх. Солнце отразилось на сверкающей стали, заскользило по испещренному рунами лезвию и на мгновение ослепило глаза. Он услышал свист, и его сердце радостно затрепетало. Его войско было рядом, рядом с ним!
С глухим стуком стрелы, выпущенные невидимым противником, ударились о шлем. Потом еще и еще. Стук обрел звонкость, и ему показалось, всего лишь на мгновение, что шлем не железный, а скорее стеклянный.
Дзынь!
Егор открыл глаза и прислушался. Невесомые лучи утреннего солнца пробивались сквозь густые кроны тополей и дубов, выхватывая рассеянными пятнами рисунки на обоях. Утро было чудесным настолько, насколько оно может быть таким в двенадцать лет. В безмятежной тиши летней зорьки раздался едва слышимый свист, и оконное стекло, у самой головы мальчика, вновь звякнуло. Егор вскочил на кровати на колени и оперся руками о подоконник, прижавшись носом к прохладному стеклу, раздвижное кресло-кровать стояло у самого окна.