Все утро Эрин ехала рядом с королем Андерсом и его сыном. Андерс говорил мало. Его мысли были поглощены лежащей впереди дорогой, и часто он начинал тревожно хмурить брови и бормотать:
Мы должны торопиться.
Селинор старался подбодрить его, и часто он запевал песню, словно старался поднять дух войска.
Когда они достигли реки Лангорн с ее широкими берегами, дорога впереди свернула не в нужном им направлении. Ехать по дороге означало бы потерять часы, и некоторые из людей Короля Андерса начали ворчать, что быстрее было бы перебраться с лошадьми вплавь. Но сделать так, означало заставить рыцарей бросить собственное и конское вооружение.
Король Андерс прекратил споры, воскликнув:
С нами Силы Земли!
Он поднял свой меч, словно это был жезл, и указал им на небеса. Он возвысил голос и начал говорить нараспев, но поднялся сильный ветер, закружил войска, завизжал пронзительно, как умирающий орел, завертелся воронкой. Какие бы слова король Андерс ни произнес, они были унесены ветром. Затем он указал своим мечом на близлежащий холмик, и ветер ударил в него и превратил его в пыль. Грязь и камни взлетели на сотни футов в воздух, подняв султан грязи в небо. Казалось, огромная рука схватила гору и принялась растягивать ее, сдвигая с места. Из земли начали бить молнии и раскололи небо, и поля гремели под ударами ветра. Лошади в панике храпели и шарахались в стороны, и одну долгую минуту Эрин была занята только тем, что боролась с собственным конем, стараясь не дать ему умчаться прочь.
Потом грязь и камни дожем посыпались вниз, в реку Лангорн, создавая широкую дорогу.
Теперь поспешим в Каррис! закричал король Андерс. Не время медлить!
Он пришпорил коня и поскакал через реку. Его армия последовала за ним. Земляная дамбаненадежная вещь, и пока конь Эрин скакал по ней, его копыта то и дело погружались в жидкую глину и гравий. Почва поднималась над уровнем воды всего на несколько футов. Долго дамба не могла выдержать. Вода упала и текла медленно и слабо. Но скоро вода начнет снова прибывать. Когда давление усилится, река смоет дамбу и унесет ее вниз по течению. Но войска Короля Андерса успели перейти реку посуху, и его люди разразились дикими криками:
Да здравствует Король Земли! Да здравствует Андерс!
Остаток дня Эрин ехала как во сне. Было ли это от пережитого потрясения тем, что она видела, или от недостатка сна, она не знала.
Когда войско сделало короткий привал для еды, Селинор подъехал к ней.
Что ты думаешь теперь? спросил он, глядя на нее остекленевшими глазами фанатика. Что ты теперь думаешь о моем отце?
Я не сомневаюсь, что он несет в себе какую-то великую Силу, согласилась она. Но каков источник этой Силы? В самом ли деле Земля дала ему свой дарили он получил его откуда-то из другого места?
Что ты имеешь в виду? спросил Селинор. Уж конечно, он получил его от Земли.
Я не видела, чтобы Земля двигалась так быстро, как ветер, сказала ему Эрин.
Ты никогда не поверишь, возразил Селинор. Не правда ли? И неважно, что ты видела собственными глазами, что ты слышала собственными ушамиты никогда не поверишь.
Он говорил, как маленький мальчик, уверенный в том, что его отецвеличайший в мире, когда этому мальчику приходится иметь дело со скептиком.
Я верю, что ты любишь его, сказала Эрин.
Он ушел разозленным.
В пути Эрин пыталась заснуть, надеясь, что во сне опять поговорит с совой. Но дорога была скользкой и ненадежной, и она не могла отвлечься. Как ветер и молнии, сон покинул ее, не оправдав ее надежд.
И очень скоро она осознала себя находящейся на юге Белдинука, едущей в Мистаррию. По мере того как темнота сгущалась, они проезжали через холмы и луга, а звезды над головой ярко сияли. Цикады трещали в невысокой траве среди дубов, и повсюду звучали мирные песни сверчков.
Дорога казалась нереальной. Эрин чувствовала себя так, словно она возвращалась домой с охотничьей вылазки, а не ехала встретиться лицом к лицу с концом мира.
Только пустые коттеджи и деревни вдоль большой дороги говорили, что что-то здесь неладно.
Когда подъехали к дороге, ведущей в Твинхавен, она начала размышлять о том, продолжают ли языки зеленого пламени лизать землю и если она въедет в них, то окажется ли в Другом Мире. Она взглянула на Селинора и увидела: ее муж смотрит на нее так, словно боится, что она бросится в пламя.
Она продолжала ехать по дороге. Вскоре уже можно было разглядеть отдаленные огни в горах за Каррисом. Высокие столбы освещенного огнем дыма с ревом поднимались в небо. Когда войска Короля Андерса вошли в погубленные земли, запах гнили вытеснил аромат летних полей.
Разведчики съездили вперед и вернулись со словами:
Опустошители уже заполонили поля на западе от Карриса, а Королева Белдинука Лоуикер остановила свои войска в трех милях от их линий, сразу за стеной Баррена.
Король Андерс велел затрубить в трубы, его люди оживились. Весь день они везли свои копья устремленными в небо, создавая черный лес из их отполированных древков. Теперь же Селинор запел боевую песню, и копьеносцы выстроились в линии, по трое вдоль дороги. Они взяли копья наперевес. Они были готовы к схватке.
Очень скоро шум опустошителей, мчащихся через поля, достиг ушей Эрин сквозь глухой стук лошадиных копыт и звон кольчуг. Их шипение было похоже на отдаленный прибой, и земля дрожала под их ногами.
Эрин поднялась на холм и на юге увидела Каррисдесять тысяч факелов, мерцающих над серыми стенами замка. Факелы отражались в спокойных водах озера Доннестгри, и дым льнул к воде легким туманом.
Перед Замком Каррис земля почернела от волнующегося, ревущего моря опустошителей.
Глава тридцать пятаяУбежище Посвященных
Тот, кто поддерживает моих врагов, мой враг.
Габорн мчался все вниз и вниз сквозь ребристые тоннели Подземного Мира, похожие на скелет бесконечного червя, удивляясь странному видению: яркий свет сиял впереди, там, где никакого света не могло быть.
Он мог подумать, что это Всеславный заполнил светом туннель перед ним, но он не ощущал всепобеждающей мощи, вторая раньше волной текла через него.
Вместо этого, завернув за угол, он увидел только спину Йом, а сам мчался все быстрее, углубляясь в Подземный Мир. Йом двигалась медленнопо сравнению с ним, имевшим так много даров.
Он чуть не споткнулся от удивления.
Он подбежал к ней, заглянул в лицо и увидел, что оно искажено страхом.
Как ты смогла попасть сюда так быстро? спросил он медленно, чтоб она могла понять его.
Я нашла короткий путь, ответила Йом.
Следуй за мной, сказал Габорн.
Его жена посмотрела ему в глаза и, должно быть, увидела в них боль.
Время пришло, не так ли? Битва в Каррис началась?
Ее речь звучала медленно, каждый слог был растянут, звук был низкимиз-за разницы между ними, вызванной многочисленными дарами метаболизма, полученными Габорном.
Габорн кивнул. Отпущенные ему три дня почти закончились. В Каррисе уже должна была начаться битва, да такая, каких не видывали с тех пор, как Эрден Геборен возглавил девять королей в сражении против орд опустошителей в Визенгауэре.
Габорн чувствовал за собой свою армию Избранных воинов на дюжины и дюжины миль, и это вызвало его удивление. Его Чувство Земли позволяло ему с точностью определять их местоположение. Пересекая пещеры, он проскакал верхом около двухсот миль на юг, а оттуда пещеры прорезали землю на юг и запад, в сторону Индопала. Но сейчас тропа описала петлю обратно на север и восток, и теперь он снова был прямо под Каррисом.
Он подозревал, что это жизненно важно. Опустошители старались охранять землю под собойили, быть может, пол Великими Печатями, которые они создали. Но почему?
Он мог только догадываться.
Следуй за мной, сказал он медленно.
Куда? спросила Йом.
И в сердце своем он задал себе вопрос, что он должен делать. Он пришел уничтожить Великую Истинную Хозяйку, но его Чувство Земли предостерегало его от этого. Он не мог одержать победу над чудовищемпока. Даже сейчас, хотя он чувствовал себя так, словно излучал силу из всех пор, он не был ей равным противником. Да и Земля не позволит ему ослабить Великие Печати и разрушить их. Земля разрешала выполнить только одну задачу.
Мы должны найти Аверан! Следуй за мной так быстро, как только сможешь.
На лице Йом медленно отражалось понимание сказанного.
Она кивнула.
Габорн бросился вперед.
Три дня прошло, думал он, но даже с его дарами метаболизма он чувствовал себя так, словно тридцать дней бежал сквозь эту нескончаемую ночь.
Смерть должна была вот-вот пролиться дождем на его народ. Он представил себе, как опустошители разрушают стены замка, разбрасывая чудовищные заклинания.
Он мчался сквозь туннели, меняя направление. Он был почти на самом дне. Земля стала горячей, как камни труб в очаге, а бесконечные странствия опустошителей отполировали пол, словно могильную плиту. В этих туннелях практически ничего не росло, только немного червь-травы по стенам. Несколько слепых крабов сновали по полу. Он был уже в необитаемых местах.
Через каждый десяток шагов он проносился мимо каких-то боковых туннелей и пещер. Он встретил нескольких безоружных опустошителей-рабочих. Он задержался ровно на столько, сколько потребовалось, чтобы рассечь их точно через их стимулирующие треугольники, и поспешил дальше, оставив след смерти за спиной. Они даже не успели заметить его присутствие, так быстро он зарубил их.
Он подошел к туннелю, идя по следу Аверан. Он чувствовал, она где-то рядом. Миля, полмили, четверть мили, и он был у ее дверей.
Похожее на пещеру помещение перешло в коридор, с каждой стороны которого были вырыты комнатки для стражи. Когда Габорн приблизился, два огромных опустошителя выпрыгнули из них и приготовились к схватке.
Первый поднял меч над головой и зашипел в страхе. Габорн ощутил поток слов, заполнивших воздух, возможно, криков удивления или предостережения. Опустошитель откинул голову назад и широко распахнул пасть, оскалив зубы, острые, как кинжал.
Габорн прыгнул прямо в пасть чудовища, приземлился на его темный язык и вонзил копье через мягкий участок верхнего нёба твари прямо в ее мозг. Оружие ударилось о верхушку черепа чудовища.
Габорн повернул копье, разрушая мозг опустошителя.
Пурпурная кровь и куски серого мозга хлынули сквозь рану.
Габорн выпрыгнул изо рта монстра, едва тот рухнул на землю. Вторым стражем оказалась женщина-опустошительница. Она поднялась во весь свой огромный рост, встав на задние ноги. Это была магиня, вооруженная кристаллическим жезлом. Запах слов со свистом вырвался из нее, когда она попыталась бросить заклинание. Габорн предпочел не подвергаться его воздействию.
Он нырнул между ее передними ногами и вонзил копье ей в грудь сквозь жесткий щиток в тот орган, который рыцари Рофехавана называли почкой. Пахучие слова опустошительницы превратились в чесночную вонь предсмертного крика.
Габорн бросился в пещеру.
Аверан стояла там, освещенная опалом, который сиял в ее кольце, и испуганно смотрела на него. Вокруг нее толпились измученные голодом полуобнаженные люди. Зловоние их тюрьмы ошеломлялоотвратительный запах немытых тел, мочи, экскрементов и гниющих остатков рыбы и непогребенных тел.
Аверан, закричал Габорн. Прежде чем она успела отреагировать на его присутствие, он бросил ей ее жезл из черного ядовитого дерева, который нес в свободной руке.
Благодаря имевшимся у нее десяти дарам метаболизма, Аверан поняла, что надо делать, прежде чем остальные сообразили, кто ворвался в их тюрьму. Она поймала жезл, двигаясь с плавной медлительностью.
Габорн закричал:
Битва в Каррисе вот-вот начнется! Но я еще не готов встретиться с Великой Истинной Хозяйкой! Как я могу одержать победу над ней?
Казалось, Аверан прыгнула так медленно, словно поплыла по воздуху, чтоб схватить жезл, одновременно пристально глядя на Габорна. Ее голос звучал неестественно глубоко и томительно тягуче, когда она спросила:
Что?
Габорн сделал усилие, чтоб говорить медленнее, приспособить свой голос к ее возможностям, и повторял свой вопрос.
Беспокойство появилось на лице Аверан. Она перепрыгнула через толпу распластавшихся по земле пленников, пробежала два шага и остановилась.
Подожди! крикнула она. Аверан с силой стащила с пальца кольцо, а затем повернулась и бросила его пленникам. Она не могла оставить их без света.
Пока она занималась этим, двое Избранных Габорна умерли на стенах Каррисагордый рыцарь и юная девушка. С их смертью он почувствовал, словно дыра образовалась в его сердце, как если б он был плодородной почвой, а его Избранныенежными растениями, грубо вырванными с корнем. Это причинило ему бесконечную боль.
Аверан бросилась к Габорну, промчалась мимо него:
Сюда!
Она бежала изо всех сил, напрягая каждый мускул. Зеленый свет опала Габорна упал на ее спину и отбросил ее танцующую тень на пол туннеля.
Габорн следовал за ней, испытывая отчаяние от того, что она, казалось, двигается так медленно, даже с десятью дарами метаболизма.
Он шел легким шагом рядом с ней. Сто даров? Габорн недоумевал. Наверное, способствующие дали мне больше. Это убьет меня, понял он.
Он шел по пятам за Аверан. Она мчалась так быстро, как могла, каждое ее движение было плавным и полным грации. Слезы струились из ее глаз, слезы отчаяния, подумал Габорн, от желания и невозможности двигаться быстрее.
Теперь он шел впереди, убивая каждого встречного опустошителя, пытающегося преградить им путь.
И вдруг совсем рядом он почувствовал опасность.
Там! крикнула Аверан. Вверх по коридору еще три прохода. Убежище Посвященных.
Конечно! Габорн понял. Аверан предупреждала, что Великая Истинная Хозяйка экспериментировала с передачей даров, хотя он не мог представить себе, как много она в этом преуспела. Вот почему он не мог надеяться противостоять ей лицом к лицу.
Габорн оставил Аверан позади и бегом завернул за угол.
«Прыгай!»предупредило его Чувство Земли, и он взлетел на пятнадцать футов в воздух.
Прямо перед ним, на входе в Убежище Посвященных, стоял опустошитель, огромный черный меченосец. Его меч со свистом проносился между его ногами, а затем с пением рассекал воздух за его спиной.
Чудовище не раскрыло рта. Вместо этого оно отпрыгнуло назад со скоростью, почти равной скорости Габорна.
Щупальца на его голове и вдоль его челюстей поднялись и извивались, как змеи, когда все его чувства пришли в состояние боевой готовности.
Габорн знал, это не обычный опустошитель. Тусклые синие руны мерцали между передними лапами твари.
Когда Габорн достиг верхней точки своего прыжка, он, целясь в мягкий участок треугольника стимуляции монстра, бросил копье с такой силой, что почувствовал, как у него вывихнулся плечевой сустав.
Копье попало точно в цель, оно вонзилось в плоть монстра, проткнув его мозг, и замерло, дрожа, как стрела в дереве.
Но огромный меченосец все еще был жив. Его меч с пением закружился в воздухе еще до того, как Габорн достиг земли.
Габорн извернулся, словно кошка, когда лезвие меча свистнуло и ударило его в грудь, разорвав кольца его кольчуги. От удара он отлетел в сторону.
Он стремглав метнулся прочь, когда другой удар рассек землю у его ног. Он отшатнулся, когда опустошитель бросился в атаку.
У него не было оружия, ему нечем было сражаться. Его копье застряло в мозгу монстра.
Из туннеля появилась бегущая Аверан, и опустошитель повернул свою массивную голову, чтоб взглянуть на нее, причем все его щупальца подрагивали.
В этот самый миг Габорн нанес удар. Он прыгнул в воздух на двенадцать футов и схватил свое копье. Он не стал его вытаскивать, а, наоборот, яростно рванул в верхней точке своего прыжка, затем резко толкнул его вниз с невероятной силой, разрезая мозг монстра.
Монстр задрожал и рухнул на колени. Впереди, в проходе, еще два стража преградили путь Габорну, но ни один из них не двигался так быстро, как тот, которого Габорн только что победил. Он убил их и бросился в Убежище Посвященных.
Ни в одном из своих снов, ни в одном из ночных кошмаров Габорн никогда не представлял себе такого места. Льющийся из его опала зеленый свет не мог пронзить мрак. Тени разбежались вокруг, когда он вошел в просторное помещение, но потолок был таким высоким, что даже со всеми его дарами зрения Габорн не мог видеть свод наверху, только плавно изгибающиеся скрепы и опоры, сделанные словно из клея. Это не было похоже на балки, которые люди используют для укрепления потолка в Большом Зале. Скорее, они выглядели как паутина, пляшущая вдоль стропил, закрывающая, скрепляющая трещины. Даже сказочный Песенный Дом Сандомира не смог бы соперничать со сложностью и величественностью этого мастерского творения. Опоры, посеревшие от времени, поднимались вверх, как кружево, по всему потолку. Габорн подумал, что пауки могут сплести такую паутину, только если у них не осталось ничего, кроме надежды и мечты. Узор был столь же чуждым, сколь прекрасным.