Тем не менее, он также полагал - вероятно, не без причины, по мнению Каприотти, - что Беовульф сообщил Мантикоре раэведывательную информацию об операции Яростное Правосудие. И он также верил, что "соучастие" Беовульфа в очевидном повороте Мантикоры к грубо империалистической внешней политике и его очевидное намерение отделиться представляло угрозу существованию Солнечной Лиги.
"Я сказал, что склонен думать, что люди Бернарда правы, Джейсон," - мягко заметил он. "Но поскольку у нас нет фактически никакой разведки перед атакой, чтобы подтвердить это, я, конечно, не буду действовать исходя из предположения, что они должны быть правы."
"Конечно, нет, сэр."
"Однако, возможность того, что они не правы, подводит меня к моей второй военной проблеме - той, с которой нам есть чем заняться: что мы будем делать, если окажется, что там есть пикет Манти."
Его тон был значительно мрачнее, и три его сотрудника посмотрели друг на друга.
"Сэр, я знаю, что вам не понравится то, что я собираюсь сказать, - сказала через мгновение адмирал Хелланд, - но СиП правы. Мы не можем позволить себе выглядеть неэффективно, особенно после того, что произошло в Шпинделе и Мантикоре." Каприотти заметила, что она не упоминала о других событиях в таких местах, как Занкер и Салташ. "В сложившихся обстоятельствах отказ от того, что, как все мы знаем, газетчики обозначили "первым признаком сопротивления", подорвет всю стратегическую предпосылку Флибустьера."
Лян-тау Рутгерс шевельнулся, но ничего не сказал.
"Я полностью осознаю это, Анжелика." Голос Каприотти был чуть холоднее, чем тот, которым он обычно разговаривал со своим начальником штаба. "Я также знаю, сколько жизней потеряно в результате этого мистического нападения на домашнюю систему Манти. Я знаю, некоторые считают, что официально сообщенные числа жертв раздуты. Хотя, зная то, что, очевидно, случилось с их промышленной базой, я сомневаюсь в этом. И если бы не Шпиндель, как вы думаете, как общественное мнение Лиги отреагировало бы на них?"
Хелланд начала отвечать, затем остановилась. Через мгновение она слегка кивнула. В одном ей не откажешь, подумал Каприотти. Она полностью разделяла высокомерие Боевого Флота - по крайней мере до Битвы при Шпинделе - и по-прежнему считала Мантикору и Республику Хевен "невежественными неоварварами", которых нужно было научить манерам. Несмотря на это, ее мозг действительно работал.
"Понятно, сэр," - сказала она. "Если бы это не произошло сразу после Шпинделя, "Удар Явата" получил бы огромное количество сочувственных откликов."
"И по чертовски веской причине." Каприотти наклонился вперед, положив руки на стол зала совещаний. "Это была явная, бессмысленная бойня, без какой-либо попытки свести к минимуму потери мирного населения. Даже оставив кинетический удар по Сфинксу полностью вне уравнения, он все еще был неконвенциональным."
"Сэр, - осторожно сказал Рутгерс, - должны ли мы понять из того, что вы сказали, что вам не нравится Парфянский выстрел?" (Парфянский выстрел - специальное разрешение Флота Солнечной Лиги в операции Флибустьер, позволяющее командующему обстрел орбитальной промышленности целевой системы издалека, чтобы избежать сражения с местной обороной - прим. пер.)
"Я полагаю, что можете безопасно предположить это, Лян-тау." Каприотти тонко улыбнулся. "Я всегда был прозрачным, легко читаемым человеком."
"Сэр, я понимаю ваши опасения - и ваше отвращение. Я действительно понимаю," - сказала Хелланд. "Но, как я только что сказала, если Парфянский выстрел будет отвергнут, тогда фундаментальная стратегическая предпосылка Флибустьера будет скомпрометирована."
"Она может быть скомпрометирована," - поправил ее Каприотти. "Многое будет зависеть от того, как это будет отвергнуто. Если в Кашалоте есть присутствие флота Манти или Беовульфа, и если я решу избегать Парфянского выстрела на том основании, что это приведет к ненужным и предотвратимым жертвам среди мирного населения, и поясню, что это единственная причина, по которой я не применил Парфянский выстрел, мы будем выглядеть сдержанными, а не неэффективными. Особенно после всех этих противоречивых историй о случившемся с Одиннадцатым Флотом."
Хелланд выглядела немного не убежденной, но она ясно понимала, что сейчас не лучшее время, чтобы настаивать. Каприотти дал всем несколько секунд, чтобы впитать то, что он сказал, затем снова откинулся в кресле.
"Я не вижу необходимости обсуждать эту конкретную проблему с остальными сотрудниками штаба," - сказал он. "Если СиП прав и там нет пикета, она никогда не возникнет. Если пикет есть, то окончательное решение по Парфянскому выстрелу будет в любом случае моим. Однако я хочу, чтобы вы трое подумали о том, что СиП не прав, и обдумали то, что, я полагаю, можно бы назвать частичным Парфянским Ударом. Внешняя инфраструктура системы, особенно в Поясе Снэппера, имеет гораздо меньшую численность населения, и люди в ней гораздо более щедро оснащены спасательными капсулами и малыми судами. Имея даже несколько часов предупреждения, они должны быть в состоянии эвакуироваться почти полностью. Я думаю, что проход Снэппера обозначит цели Флибустьера, и если я подчеркну правительству системы, что мы намеренно избегаем более тяжелых жертв, мы также должны получить кредит за проявление сдержанности."
Хелланд кивнула с немного большим энтузиазмом.
"Хорошо." Каприотти встап. "Думаю, мы все могли бы поужинать. Почему бы вам троим не присоединится ко мне в моей столовой?"
"Конечно, сэр. Спасибо," - сказала Хелланд, и все трое последовали за ним из комнаты брифингов.
Анжелика права в отношении предпосылок Флибустьера, подумал Каприотти, когда они направились к шахте лифта. Хотя она не единственная, кто собирается это осуществить. Если на то пошло, я уверен в том, что рано или поздно кто-нибудь соберется исполнить Парфянский выстрел, что бы я ни делал.
Он скрыл мысленную гримасу. Парфянский выстрел был единственной частью детального плана действий, с которым он полностью не соглашался с того момента, как прочел его.
Новые улучшенные Катафракты в подвесках, которые были доставлены вместе с инструкциями для опергруппы 783, имели практически неограниченный радиус действия. Ну, на самом деле, у всех ракет была практически неограниченная дальность действия, но вторая ступень Катафракта означала, что он был способен к маневрам на конечном участке своей траектории, в отличие от чисто баллистического оружия, беспомощно летящего в космосе после выгорания его импеллера. Теоретически это означало, что ракеты, запущенные далеко за пределами гиперлимита в 15.84 световой минуты звезды класса К4 системы Кашалот, были полностью способны поражать цели в окрестностях Орки, населенной планеты системы, несмотря на то, что радиус орбиты Орки был меньше трех световых минуты. Вообще-то орбитальная инфраструктура Орки не была тем, что можно назвать трудной целью. Каприотти не сомневался в том, что Лян-тау Рутгерс и его тактические офицеры смогут уничтожить все ее кусочки до единого, не пересекая гиперлимит.
Но были две вещи, которые ни один офицер не мог гарантировать, если бы Каприотти приказал им сделать это. Первая, они не могли гарантировать, что Орка не пострадает от точно такой же сопутствующей катастрофы, которая разрушила мантикорский город Явата-Кроссинг. И вторая, еще худшая, если бы он выполнил Парфянский выстрел - по сути, удар типа ударь-и-беги с предельной дистанции, чтобы избежать попадания в радиус досягаемости ракет Манти - не было бы времени для упорядоченной эвакуации. Они, вероятно, спасут больше жизней, чем Манти смогли спасти во время Удара Явата, но в этой орбитальной инфраструктуре жили и работали почти миллиард из 6,9 миллиардов жителей системы Кашалот.
В своей карьере Винсент Каприотти сделал больше вещей, которые ему не нравились, чем он намеревался. Массовое убийство не будет одним из них, что бы ни требовала Операция Флибустьер.
Но рано или поздно кто-то сделает это, Винсент, подумал он. Это самая близкая к нарушению Эриданского Эдикта проклятая вещь, но кто-то это сделает. И что, черт возьми, нам делать, когда Солнечная Лига начнет нарушать Эдикт?
Ему не нравилась эта мысль.
Ему все это совсем не нравилось.
КФСЛ Леонард Эйлер
Пояс Единорога
Мантикора B
Звездная Империя Мантикора
"Сэр, я думаю, у меня есть кое-что, на что вам нужно посмотреть," - сказал энсин Димас.
"Это было бы приятной переменой."
Коммандер Билл Найт казался более чем немного кислым, хотя это едва ли было виной Димаса. На самом деле Найту нравился Димас чуть больше, чем допустимо для офицера-куратора по отношению к энсину в его салажьем рейсе. Димас был умным, компетентным и настолько энергичным, что он неотразимо напоминал Найту лабрадора, который был у него, когда он сам был ребенком. Эта собака тоже была умной... и, несмотря на то, что некоторые люди думали об этом, у него определенно было чувство юмора. Того который приводил не раз и его, и его юного хозяина в то, что его мама всегда называла "кучей неприятностей".
Юмор Димаса никогда не доставлял ему неприятностей - по крайней мере, с его начальством; салаги могли оспорить это суждение, - но он любил практичные шутки и был искусным чревовещателем-любителем. Пару дней назад его способность подражать звукам и заставлять свой голос звучать в самых неожиданных местах заставила энсина Стайлса бегать по отсеку в поисках своего уни-линка в течение почти пятнадцати минут.
Однако молодой Димас также выиграл приз имени Лестера Аллена Коваленко как лучший выпускник по математике в старших классах. Он также был вратарем в стартовом составе команды Саганами по лакроссу во время обучения в младших и старших классах, и он принял близко к сердцу девиз команды - "Живи бесстрашно!". Короче, он был выдающимся молодым человеком, который собирался стать выдающимся офицером.
Ничто из этого не делало Билла Найта счастливее в связи с их нынешним дежурством.
Было много дел, которые он предпочел бы делать, чем сидеть на командной палубе еще одного огромного супердредноута солли. К сожалению, он не будет делать ни одно из них в ближайшем обозримом будущем.
Он поморщился от этой мысли и оттолкнулся от капитанского кресла в центре мостика Леонарда Эйлера. Он не был уверен, кем был Эйлер - математиком, думал он, - но его тезка видел лучшие времена. Менее поврежденный, чем многие его спутники, он все-же получил более четырехсот попаданий, и еще хорошо отделался. Не то чтобы кто-нибудь, оглядывавший его нетронутый мостик и дышащий его прохладным, свежим воздухом, мог представить, как сильно он пострадал.
Он подошел к станции офицера связи, где устроился Димас. Найт был вынужден признать, что у молодого Димаса был лучший контакт с компьютерами солли, чем у него. Он надеялся, что это ничего не говорит о прискорбных, скрытых недостатках характера молодого человека. Но то, что началось, пока Димас был "пассажиром", следил за старшим и более опытным Найтом, изучал его методы, переросло во что-то, более похожее на партнерство, и мальчик вполне выполнял свою часть работы. Попутно они обнаружили, что система связи на самом деле имела лучший доступ в компьютерную сеть корабля, хотя никто не был вполне уверен, почему офицер связи нуждался в лучшем доступе, чем, скажем, тактический офицер или астрогатор.
Возможно, потому, что есть правильный путь, неправильный путь и путь солли делать что угодно, подумал он, останавливаясь у плеча Димаса. Хотя, если подумать, "неправильный путь" и "путь солли" - это, вероятно, избыточно.
"Итак, что у тебя, Элайя?" - спросил он.
"Я запустил автономные программы, выполняющие глубокий анализ ядра, сэр," - сказал энсин, оглядываясь на него, и Найт кивнул.
Причина, по которой он и Димас в настоящее время находились на борту Леонарда Эйлера, была в том, что - за их грехи - они были одними из лучших кибернетиков Королевского Флота Мантикоры. Фактически, оба они были назначены на КСЕВ Вейланд еще до Удара Явата. Найт находился на борту космической станции почти два Т-года до Удара, назначенный в ее отделение исследований и разработок из-за своего опыта. Димас был отправлен на ее борт в свой салажий рейс, чтобы дать ему практический, реальный опыт, который его инструкторы в Академии не могли предоставить, и он оказался под наставничеством Найта. Они были живы сегодня только потому, что вице-адмирал Фарадей, командир Вейланда, начал учения по экстренной эвакуации, которые оставили весь персонал, занятый исследованиями и разработками, на планете, когда смертельная коварная атака разрушила космическую станцию.
Технически салажий рейс Димаса закончился пять дней назад, но после того, что было названо Второй битвой при Мантикоре, положение вещей все еще было сильно неустоявшимся. Парень был оставлен там, где он был, назначен в команду Найта для судебной экспертизы обломков. Коммандер не сказал ему, что он специально попросил, чтобы ему позволили оставить "его" энсина немного дольше, потому что он был так хорош в своей работе. Юный Элайя также не знал о блестящем отчете о его эффективности, который Найт уже составил. Но тот же самый дар понимания компьютеров и - особенно - глубоких погружений в кибер-глубины, который делал Димаса таким полезным на борту Вейланда, сделал его еще более ценным на борту такого судна, как Эйлер.
Одним из условий, на которых выжившим с флота Массимо Филареты было разрешено сдаться, было сохранение их компьютерных ядер. Однако некоторые из командиров все равно вычистили свои компьютеры, и именно поэтому эти некоторые командиры проводили свое нынешнее заключение в несколько менее роскошных условиях. Большинство, однако, выполнили свое обещание. Многие из них полагали - по мнению Найта, вполне разумно - что после того, что КФМ сделал с Сандрой Крэндалл, у него уже есть множество секретных компьютерных банков для исследований. Маловероятно, чтобы в памяти Одиннадцатого Флота сохранились какие-нибудь новые разведывательные данные.
В настоящий момент Найт и Димас были заняты исследованием памяти своего двенадцатого супердредноута, и они были не единственной командой, вовлеченной в эту работу. И до сих пор не было обнаружено никаких интересных новых разведданных, что заставляло предполагать, что эти капитаны были правы.
"Автономные программы" Димаса были разработаны для того, чтобы проводить поэтапное сравнение памяти Леонарда Эйлера и компьютеров, которые они уже разобрали. Было слишком много данных для простого человека, чтобы разобраться в них, и - по крайней мере, в теории - автономные приложения должны были убедиться, что все, чего еще не было в базе данных, было добавлено к ней.
Однако коммуникационные журналы были совсем другим делом. Компьютеры делали замечательную работу по поиску того, что им было сказано искать, и делали это со всем коммуникационным трафиком. Но объяснить компьютерам, что искать в чем-то, что было ближе к... свободной форме, как общение между людьми, иногда могло быть нетривиальной задачей. Вот почему они с Димасом решили, по крайней мере, ограничиться трафиком последних нескольких часов перед соларианской капитуляцией. Компьютеры искали в том же отрезке времени, но вполне возможно, что они что-то упустили.
"Должен ли я думать, что автономные программы нашли что-то потрясающее?" - спросил Найт с улыбкой.
"На самом деле, сэр, - серьезно сказал энсин, - я думаю, что действительно мог что-то найти."
"Что именно?"
"Фрагмент разговора между Леонардом Эйлером и Филиппом Оппенгеймером примерно в то время, когда солли открыли огонь. С его флагманского мостика." Брови Найта поднялись, и Димас кивнул.
"Ты шутишь," - сказал коммандер.
"Нет, сэр." Димас покачал головой, и глаза Найта расширились.
Они искали какое-то окно в безумие, которое привело Филарету к открытию огня в абсолютно безнадежной ситуации. К сожалению, ни один из выживших кораблей Одиннадцатого флота не имел прямой связи с адмиралом Филаретой или его штабом в критический момент, а сам Филипп Оппенгеймер не был в числе выживших. Они нашли несколько мегабайт записанного комм-трафика между капитаном Оппенгеймера и другими подразделениями флота в это время, но ничего, что пришло бы с его флагманского мостика ... или что бы пролило свет на его решения. Так что, если его энсин...
"Кто-то на этом корабле действительно общался с Филаретой, когда все пошло к черту?" - спросил он.
"Не совсем, сэр." Димас пожал плечами. "То, что я нашел, это часть разговора между офицером связи Леонарда Эйлера и одним из ее двоюродных братьев, капитаном Седжуиком."