Здоровы будьте, люди добрые! окликнул он. Чьего вы роду, чьего племени?
Мы-тоКореничи межевские. Один из мужиков вышел вперед, еще сжимая топор в опущенной руке. Лет ему было на вид сорок с чем-то, а светлые волосы и голубые глаза позволяли предполагать в нем отца или деда кого-то из озябших детишек. Судя по беспокойным взглядам, которые он невольно бросал, в детской стайке и впрямь имелись его потомки. ЯМилоум, Кручинович сын, Пытигневов внук. Со мной братья мои Кореничи, а еще Синеличи, себры наши и сваты. Земля эта наша, уж пятое колено наших родов ею владеет. А вы кто и что на нашем жальнике родовом делаете?
ЯБелотур, Гудимов сын, Ратиборов внук, брат полянского князя Аскольда и князя Святослава Всеволодовича внук. Здесь дружина моя киевская и сваты мои ладожские. ВонВелемысл Домагостевич, сын воеводы ладожского Домагостя Витонежича. Держим путь из Ладоги в полянскую землю, в Киев-город. Кому дань даете?
Князю смолянскому Громолюду Удачевичууж пять лет как. А до того давали кривичскому князю Велебрану.
Белотур кивнул: он знал, как произошла эта перемена.
Это она нас оживила! раздался рядом знакомый тонкий голосок, приглушенный почтением к старшим, но, тем не менее, Милоум обернулся.
Держась за руку женщины средних лет, рядом стояла та восьмилетняя девочка с костяной птичкой на шее.
Это она! Девочка показала на Дивляну. Батя, это Сауле. Она сама сказала. И она нас оживила.
Милоум вытаращил глаза. Он и раньше приметил Дивляну, стоявшую между Белотуром и Велемом, и, наверное, задумался бы, что это за красивая девушка в самой поре, но без обычной девичьей тканки на голове, если бы у него было на это время. Но Сауле? Само солнце, почему-то сошедшее на землю?
Это невеста брата моего, князя Аскольда. Белотур положил руку ей на плечо. И онаДева Ильмера, Огнедева волховских и ильмерских словен. Благословение богов на ней. Она нашла ваших детей спящими на жальнике и разбудила их. Может, вы расскажете, что здесь происходит?
Ты Огнедева? Женщина, держащая бойкую девочку за руку, сделала шаг вперед, подавшись ближе к Дивляне. ТыДева Ильмера? Я знаю Моя бабка из Взвада родом Она рассказывала про Деву Ильмеру, ее звали Благочеста но она была последней!
Благочеста Гостивитовна моей бабки Доброчесты была родной сестрой, ответила Дивляна. После нее боги семь десятков лет не находили новой избранницы, но этим летом, когда я приехала в Перынь, огонь на жертвеннике Лели-Солнцедевы вновь загорелся.
Это правда, подтвердил Велем, и Белотур кивнул.
Жители Межи в изумлении разглядывали девушку, и в ее красивом лице, в косе, сияющей червонным золотом, уже видели отражение божественного света. И хотя любому было трудно свыкнуться с мыслью, что перед ним стоит богиня, никто не сомневался: именно таким и должно быть земное воплощение Солнечной Девы.
Это боги нам тебя послали! среди наступившей тишины выдохнула женщина и всхлипнула. Солнцедева! Спасение наше! Слава чурам! Слава Макоши-матушке! Услышали деды наши мольбы! Как уж мы ждали, как просиликогда солнце взойдет и к нам на порог
Ну, коли боги саму Сауле с небес свели нам на помощь, что же мы, как дивьи неученые, ее в дом не зовем? усмехнулся другой мужик, постарше и поплотнее, с такой же, как и у Милоума, светлой бородой и веселыми голубыми глазами. Что застыл, Миленя, стоишь, будто лунь болотный? Кланяйся, зови Огнедеву в дом!
Пожалуй, Солнцедева! Милоум, еще раз окинув взглядом лица родичей, неуверенно, хотя и без неохоты, поклонился сперва Дивляне, потом ее спутникам. Пожалуйте, воеводы, будьте нашими гостями!
Межа действительно оказалась довольно обширное весью, и даже недавний мор, о котором рассказывал Мезга, не нанес заметного ущерба численности его населения. Избы были срубные, под дерновыми и соломенными крышами, но в жилье старого Кручины, где теперь обитал его сын и наследник Милоум, имелся очаг в земляном полув виде вытянутой ямы, обложенной камнями, вокруг которой стояли горшки, вылепленные руками местных женщинсерые, желтые, темно-бурые, простые и без узоров. Только один горшок был красивый, с ровными стенками и цветной росписью, как бы свидетельствуя, что жители Межи не чужды торговли. Оно и понятноживут рядом с торговым путем. Еще при дедах была сложена печь, обычная для словенских жилищ, но и старинный очаг не решались засыпать: под его камнями обитали чуры, которым не понравится, если потомки перестанут их кормить и греть.
Первоначально в Меже жили всего два родакривича Корени и голядский род Синелиса, иначе Синели, как его стали называть соседи. За четыре-пять поколений семьи разрослись и так перемешались, что брать жен друг у друга Кореничи и Синеличи больше не могливсе в родстве. И хотя в семьях Синеличей еще сохранялись родовые голядские имена, говорили все на одном языке и жили одинаково. Дивляна не сразу начала различать, кто из снующих вокруг детей и взрослых из Кореничей, а ктоиз Синеличей, пока не приметила на подолах родовые знаки, тогда все стало ясно.
Старейшиной над всеми в последние лет двадцать или больше признавался глава КореничейКручина. Когда он умер, его права и влияние унаследовал сын Милоумно не меньшим весом обладала и его мать, вдова Кручиниха. Причиной тому был ее решительный нрав, хозяйственная опытность, а также немалые ведовские знания и умения. Неуживчивой старухи боялись и свои, и чужие, но никто лучше ее не лечил скотину и людей, не умел приносить жертвы, чтобы выпросить у богов дождей в нужное время или отвести тучи, когда дождя не надо, отвадить волков и медведей от пасущегося в лесу стада. Наиболее она славилась как зелейница, знающая сотни съедобных, лечебных, волшебных трав. Кручинихе во всем помогали духи, невидимые слуги, которым она всегда, садясь есть, бросала по несколько ложек или кусков от каждого блюда под стол.
И вот недавно бабка Кручиниха умерла. Умерла внезапно и в одночасьешла в одиночку с выгона и упала замертво. Ее нашли только к вечерубездыханную, с искаженным лицом, то ли испуганным, то ли разгневанным. Женщины подняли крик и плач, мужчины ходили, «будто лунем склеванные», как тут говорили, то есть растерянные и ошарашенные. За тридцать последних лет все привыкли, что их жизнь и благополучие в надежных руках знающей бабки, а без нее все разом ощутили себя беззащитными и брошенными. Ходили слухи, что старуха умерла не просто так, а что догнала ее прилетевшая с ветром чужая, наведенная порча. Конечно, врагов она успела нажить немало, но до сих пор поблизости не находилось равных ей соперников в колдовском деле. Неужели таки нашелся? Винили «дикую голядь», жившую в лесах на восточной стороне, но что же тут докажешь? От этих мыслей было еще страшнее, и все до одного ждали неминучих бед.
Бабку похоронили по обрядув глухом лесу на Мариной плеши устроили высокую краду, положили на нее тело в лучшей одежде, со снизками на шееиз синего, зеленого, голубого, желтого стекла,с широкими бронзовыми браслетами на морщинистых руках, в высокой богатой кичке, украшенной десятком колец-заушниц с подвесками, как принято у местной голяди, с которой бабка была в родстве. Рядом разместили все, что могло понадобиться умершей: кремень и огниво, шилья, ножницы, швейные и вязальные иглы, пряслень, серп, дорогой покупной гребень из заморского душистого дерева. Когда крада прогорела, остатки костей и то из вещей, что попалось среди углей и золы, собрали в берестяной туес и зарыли на вершине кургана Кореничей, придавив большим камнем. Во рву вокруг кургана и на вершине разложили огоньпогреться бабкиной душеньке, оставили угощение
Думали, проводили по чести, да не тут-то было. Когда бабка Кручиниха шла с выгона, ее знаменитая клюка находилась при нейв навершии клюки была вырезана бородатая голова чура, и все знали, что именно в ней-то и живут бабкины духи-помощники. Перед смертью ведун должен их передать хоть кому-нибудь. Но никого при бабке не оказалось, и клюка ее валялась рядом с телом, выпав из мертвых пальцев, так ее и нашли. Тело бабки подняли, но клюку оставили на местебоялись к ней прикоснуться. Кто возьмет клюку, тот возьмет и духов, а с ними справлятьсяуметь надо.
В Меже имелось несколько мужиков или женщин посмелее, кто не отказался бы обрести силу вместе с духами-помощниками. Но кто бы ни брал в руки бабкину клюку, наутро та оказывалась на вершине кургана, возле камня, которым прикрыли яму с прахом Кручинихи. Это означало, что ее духи не хотят покидать прежнюю хозяйку.
Видно, ищут нового хозяина достойного, рассказывал Дивляне и обоим воеводам Милоум. Наша кровь-то старая, знатная. Бабка была из хорошего голядского рода, из Милогодовичей, а они с самими князьями старыми голядскими в родстве. Княгиня Колпита, старшая Громолюдова жена, из них тоже сама.
Так вы с Громолюдовой княгиней родня? Белотур поднял брови.
Хоть и в дальнем, а дедами счесться можем, важно кивнул Милоум. Видно, духи-то хотят княжьей крови себе хозяина. И верноведь есть такой человек
Да ты лучше про жальник сперва расскажи, посоветовал тот веселый толстяк, Милоумов родич, названный Синелей в честь почитаемого предка.
Да, про жальник, вспомнил Милоум. Как похоронили, а через три дня наутро смотримнет скотины! Вся разом исчезла, у всех! Как растаяла, как навьи унесли! Кинулись искатьа следы на жальник ведут. Пришливот она вся, родимая наша! Коровы, овцы, козыу нас скотины людно, слава Велесу! все здесь, стоят, травы не жуют, не мычат будто зачаровал кто! Пригнали домой, стали бабы доитьмолоко горькое, в рот взять нельзя! Так все и вылили. На другое утрочто за напасть! Опять нет скотины! Бегом на жальниктам она, и снова молоко горше полыни! Ну, тут уж мы смекнулижертвы хочет наша Кручиниха. Выбрали телку, закололи. Три дня было тихо. А нынче просыпаемсямальцов в избе нет. У меня нет, а ведь их пятеро, у Синели, вон, нет, а он шесть девчонок наплодил, ни у кого нет! Бабы в плач, а мы на жальник. А там вы
Он замолчал, молчали и гости, потрясенные этим рассказом. Смысл происходящего был очевиден и жуток. Неудовлетворенная кровью телки, покойная бабка хотела теперь в жертву кого-то из детей. А может, ее игрецы, озлобившиеся и одичавшие без хозяина, который их кормил и давал им работу. Дивляна от своей бабки, Радогневы, хорошо знала, что духи-помощники, если не общаться с ними, не ухаживать и не кормить, дичают и звереют, как собаки, и чем дальше, тем больший вред могут принести. Волосы шевелись на голове от ужасадухи хотят крови ребенка! И властно тянут возможные жертвы к себена курган.
Но не было больше в Меже мудрой бабки Кручинихи, которая могла посоветовать, как избыть напасть. Наоборот, она-то и превратилась в самого страшного, могущественного врага. На вершине кургана раскладывали на ночь огонь, стараясь усмирить и отпугнуть нечисть, его-то и видела Белотурова дружина предыдущим вечеромно ничего иного никто предложить не мог. И огонь вовсе не помешал кровожадным духам приманить на жальник детей
Я не знаю! Восьмилетняя дочка Милоума с взрослым недоумением развела руками. Мы же спать легли на полатях, заснули, как всегда А просыпаюсьСауле меня за руку держит и зовет: «Росуля, проснись!» Как туда попалане знаю.
Ни сами дети не помнили, как ушли из домов на жальник, ни взрослые не заметили, не услышали и не увидели, как фигурки в исподних рубашках соскальзывали с полатей, отворяли двери, выходли под ночное небо Но женщины, прижимая к себе детей и внуков, и сейчас еще причитали, понимая, чем грозит жуткое происшествие.
И дожди зарядили, удрученно добавил Милоум. Снопы мокрые в овин свезли, пока совсем не сгнило, как там просохнет теперь Сегодня вот только развиднелось, дай Стрибог ясного неба
Так ведь сама Солнцедева к вам пришла и тучи разогнала! Мезга улыбнулся. Примите ее хорошо, глядишь, и наладятся дела!
Женщины, толпившиеся у двери, смотрели на Дивляну с мольбой и надеждой, а она изо всех сил старалась скрыть растерянность. Она много чего знала насчет духов и того, как с ними обращаться, но совсем не имела подходящего опыта и сейчас лихорадочно думала, как теперь поступить, чем помочь? Была бы на ее месте Радогнева Любшанкауж она бы живо приструнила распоясавшихся духов! Но бабка сама уже года три как переселилась в Ирий, и Дивляна могла надеяться лишь на то, что Огнедева, чье имя она носит, не оставит свое земное подобие и научит, как помочь беде.
Глава 2
А где теперь эта клюка? спросила Дивляна, и боясь, и желая увидеть своими глазами вместилище грозных неуправляемых духов.
Вот пойдем, покажу. Жена Милоума знаком позвала ее за собой.
Миновав несколько изб, она привела гостью к покосившемуся строению, имевшему заброшенный вид. Соломенная крыша давно не подправлялась, под стенами обильно росла трава, и не виднелось никаких признаков обитаемого жильятолько старый засохший венок под окошком, оставшийся, как видно, от последней Купалы.
Жил тут Новила со своими. Милоумова хозяйка неопределенно повела рукой. Да в тот мор, спасите чуры, повымерли онии Новила, и жена сестра моя была и детки трое. Так и стоит изба. Хотел было Домилко жить, как женился, да отец ему сказал: нечего велсов дразнить, лучше новую поставить
Дивляна прижала ладонь к мешочку, пришитому к исподнему поясу, в нем хранился один из тех оберегов, которыми ее снабдили в далекую опасную дорогу мать и прочие родственницы. Значит, здесь, в вымершей избе, хранят клюку Кручинихи? Но как жеведь сказали, что она сама возвращается на могилу прежней хозяйки
Но спросить о чем-либо Дивляна не успелаженщина толкнула низкую дверь и вошла, позвав ее за собой. Придерживаясь за косяк, Дивляна опасливо спутилась по трем ступенькам и оказалась в темных сенях. Пахло затхлостью и заброшенностью, по углам валялся грязный, запыленный хлами не поймешь, что такое.
Ну, как тут? раздался впереди голос женщины.
Кто-то что-то ей ответил, но тихо и неразборчиво. «Уж не с духами ли она говорит?»в испуге подумала Дивляна, но покачала головой: едва ли Милоумова хозяйка это умеет. Переступив порог истобки, она застыла у порога, после светлого дня ничего не видя. Двери она закрывать за собой не стала и в свете снаружи вскоре разглядела небольшую избу: стол и лавки, печка в углу. Возле одной из лавок стояли две женщины: Милоумиха и другая, постарше.
Или сюда, Солнцедева. Милоумиха обернулась и поманила ее. Вот, посмотри.
Она кивнула в сторону печи. Подойдя ближе, Дивляна заметила, что между печью и стеной устроена лежанка. Запечье считается самым лучшим местом в избеи тепло, и не дует, и к чурам поближе. На лежанке кто-то был похоже, мужчина. Довольно молодой, насколько она могла рассмотреть в полутьме. Но при ее появлении он даже не обернулся, не пошевелилсявидно, спал. На краю лавки Дивляна заметила большой моток толстых веревок и мимоходом удивилась: это еще зачем?
Вот клюка! Милоумиха показала на пол, и Дивляна, глянув вниз, в испуге отпрянулаона едва не споткнулась о наследство Кручинихи!
Клюка лежала перед запечьем, прямо у нее под ногами. Не слишком длиннаябабка, надо думать, роста под старость была невысокого, кривая, из светло-желтого можжевелового ствола с комлем, она за много лет использования была отполирована жесткими бабкиными ладонями и блестела, будто смазанная маслом. В навершии виднелась грубо вырезанная бородатая головакогда Кручиниха при ходьбе опиралась на клюку, чур смотрел вперед. На вид ничего особенного в ней не было, но Дивляна содрогнулась, всем существом ощутив мощный поток силы, исходящий от клюки. И силы тревожной, недружелюбной.
Почему она здесь? С трудом оторвав взгляд от клюки, Дивляна подняла глаза на Милоумиху. И кто это здесь? Она кивнула на неподвижного мужчину.
Это из-за него. Милоумиха тоже кивнула. К нему бабкина клюка и пришла.
Кто это? Он ваш? полуутвердительно произнесла Дивляна. С одной стороны, из своих никто в выморочной избе жить не мог, но с другой, чужих сюда вообще не пустили бы.
Не так чтобы наш Но и не чужой. Родич он дальний. Синеличам и бабке. Это Ольгимонт, Минтаров сын, а мать егокнягиня Колпита, князя Громши старшая жена.
Дивляна опешила, едва веря ушам. Этосын княгини смолян? Или князя Громши? Она еще плохо разбиралась в родственных связях местных кривичских правителей, но все же застать княжеского сына в запечье какого-то села никак не ожидала.