Мне было интересно. Я тут неподалёку живу, искренне смотрю на мужчину, делаю невинные глазки, и тыкаю пальцем в маленькие дома невдалеке. Мужчина охает, немного корчит лицо, но всё же отпускает из мощного захвата, от которого начало болеть плечо.
Не вздумай больше сюда приходить. Что твои родители делать будут, если помрёшь тут? он уже хочет махнуть рукой, но вдруг оборачивается и хватает за руку ещё сильнее. Там уже никто не живёт. Всё разбомбили, ещё когда тебя не было, подозрительно сощурив глаза, говорит командующий, внимательней осматривая мою фигурку, на которую так нежданно наткнулся. Пришлось всё же сдаться на милость военного, понимая, что против него у меня просто нет ни шанса сбежать или обмануть. Лагерь, куда мы пришли, на половину разрушен и напоминает временный привал, которым, по сути, и является. Нас встречают потрёпанные боями мужчины, которые с любопытством посматривают на неожиданную гостью в моём лице, но своих весёлых разговоров не заканчивают. Давай, садись, скалолазка-самоубийца, хохотнул мужчина, садясь вблизи и подавая тарелку с кашей, которая достаточно вкусно пахнет, так что я даже не принимаю во внимание прозвище, которым меня одарили.
Спасибо, приятного аппетита, быстро проговариваю слова признательности, посмотрев на порцию и, облизнувшись, начинаю есть, не замечая, как смотрят другие вояки. Закончив с пищей, отставляю тарелку с ложкой и выжидающе смотрю на командира отряда, всё так же сидящего рядом.
Так что же ты забыла на фронте, среди самого опасного района Города? спрашивает мужчина, смотря так, что сходу становится понятно: не отпустит меня, покуда не отвечу на все его вопросы.
Родителей ищу тихо и немного хрипловато, из-за долгого молчания, отвечаю на вопрос и гляжу на свои руки, то сжимая их меж собой, то теребя края одежды. Так и рассказываю всё о своих приключениях, особо не вдаваясь в детали личной жизни. Мужчины слушают спокойно, иногда переглядываются между собой или укоризненно качают головой. Боец не мог никого отправить со мной в нелёгкий путь и оставить пост не имел права, а про родителей ничего тоже не знал и не слыхал. Поэтому решил дать карту точнее с указанием мест боёв, куда ходить под любым предлогом запрещается, а также рацию, как раз оставалась лишняя. Так он сможет отслеживать, если вдруг что.
***
Я шла по лабиринтам подземелий пытаясь не дрожать слишком сильно, крепко держа свёрток у себя в руках. Среди разрухи, хаоса, крови, стрельбища, мне пришлось выживать с ней. Не знаю, как я это сделала и не оставила её среди этого кошмара, просто не могла позволить себе потерять свою человечность и память о родителях. Онаединственный родной мне человек, за которого я отдам жизнь, если понадобится. Так я решила, в очередной раз смотря на свёрточек в своих руках, прячась в не первом подвале. Несколько дней я провела в бегах от того места, которое стало могилой родителей. Плакать я себе не позволяла, хотя очень хочется. Единственная мысль, которая держала меня от этого, так это то, что потом я просто не смогу успокоиться и точно брошу сестру. Хотелось винить себя за то, что я вообще пришла сюда, но, посмотрев на Анисию, отрицательно помотала головой. Нет, о каких глупостях я думаю? Если бы я не пришла, кто бы сейчас присматривал за сестрёнкой, кто бы её унес от того места? Достав смесь, покормила малышку, сама чуть-чуть перекусила и продолжила путь, петляя по каменным лабиринтам просто чтобы развеяться, нежели найти выход.
Не знаю, сколько мы так ходили, но, выйдя, мы оказались совершенно в другой части заброшенного города, которая мне была не знакома. Оставить сестрёнку на несколько часовнебезопасно, поэтому я все же взяла её с собой, но мысленно попросила не шуметь и сидеть тихо. Долго гулять по улицам не смогла из-за того, что сзади сидела сестра, надо было быть начеку. Так что на всё про всё у меня ушло два часа. Сестрёнка мирно спала в пелёночке и явно даже не просыпалась. Подхватив сумку, оставленную на том месте, я пошла дальше по проверенному маршруту.
Эй, девочка! окрикнул меня женский голос, заставив напрячься и повернуться в его сторону. Передо мной стояла женщина, довольно молодая, с ребёнком на руках. Такая же, как я? Что ты тут делаешь без родителей, да ещё и с ребёнком? искренне удивилась она, и я невольно обратила внимание на её внешний вид. Немного потрёпанная, но чистая и ухоженная одежда, худая, но не истощенная. Всё говорило о том, что она живёт где-то в этом районе и не несёт нам никакого вреда.
Родителей убили, мы остались одни, а вы? женщина внимательно осмотрела меня, почти так же, как я её только что, а потом улыбнулась и позвала с собой, махнув рукой.
Я тут жила раньше с мужем. Но теперь у меня остался только сын Самуи, грустно объяснила она, выглядывая из-за поворота, внимательно осматриваясь, ища опасность. Похоже, и этот район не обошла стороной бомбёжка. Я видела тебя проходящей тут два раза и подумала, что это странно. Детей тут редко можно встретить, точнее сказать, их тут и вовсе нет, а когда ты третий раз тут прошла, поняла, что нужна помощь. Меня зовут Лейла, её лицо снова озарила улыбка, совсем по-матерински.
Асталисия Астал, а это моя сестра Анисия, коротко представилась я, хмуро осматривая прилегающие территории. Больше мы ни о чём не говорили. Женщина просто вела нас в своё убежище, куда мы пришли через несколько десятков минут. Жилище было неприметное, наоборот, довольно сильно разрушенное, где-то даже части стены не было, но за этим домиком скрывалась небольшая утеплённая землянка, закрытая от посторонних глаз огромными плитами разрушенных строений.
Заходи, располагайся, произнесла женщина, пропуская меня в свой дом, в то время, как она сама отправилась в соседнюю комнату, где послышалось какое-то копошение. Через пару минут передо мной уже стояла женщина с ребёнком примерно того же возраста, что и моя сестра. Извини, я не представилась. Лейла Питорсон, чуть склонив голову в приветствии, произнесла своё имя и улыбнулась мне, поймав заинтересованный взгляд. Я смутилась и отвернулась, начиная рассматривать землянку. Тут просторно, на виду лежали предметы первой необходимости, которые можно было быстро схватить и спрятаться до затишья. Ремонта эти стены определённо давно не видели, так что всё облезлое и где-то даже запрело. Прости, тут не слишком чисто и убрано, но жить можно, и это радует, чуть виновато объяснила женщина, отводя взгляд в сторону.
Ничего страшного, я понимающе и в то же время серьёзно кивнула женщине, укладывая сестрёнку, которая так и не проснулась, в один манежик с мальчиком. Извините, что навязалась, тихо извинилась, глядя на женщину из-под козырька кепки, что так и не была снята.
Ой, ну что ты, что ты! запричитала хозяйка, ходя по кухне и осматривая немногочисленные шкафы с едой. Я просто не могу позволить вам обеим и дальше расхаживать без присмотра в столь неспокойном районе, с лёгкой и даже радостной улыбкой защебетала Лейла, ставя на стол пару тарелок со скудной едой, а на плите уже грелся стакан со свежим молоком для малюток. Ты садись, я сейчас покормлю вас, предложила женщина, а я, немного подумав, достала то из еды, что ещё осталось, и выложила на стол.
Это всё, что осталось у меня из запасов чуть огорчённо сообщила я женщине, удивлённо хлопнувшей глазами, при виде небольшой горки всякой всячины. Тут и несколько смесей было, и молоко, даже что-то мясное и овощное. Лейла ничего не сказала, покачав головой и погладив меня в знак одобрения.
Не переживай, спокойно шепнула блондинка развернувшись к плите и помешивая молоко, которое уже было почти готово. Ты поешь и иди отдохни, а то слишком у тебя вид уставший и измождённый. Не волнуйся, я присмотрю за твоей сестрой.
Спасибо, тихо выдавила из себя благодарность приютившей нас знакомой и, быстро съев свою порцию, действительно пошла спать. Вырубилась я мгновенно.
***
Утро в казарме выдалось не менее «весёлым», чем ночь и предыдущий вечер. На меня смотрели с пониманием, жалостью и подозрением. Что из этого коктейля хуже, так и не поняла. После грубого подъёма, нас выпихнули на построение. Прохладный ветер прошёлся по коже, заставив поёжиться от неприятных ощущений, но деваться было некуда, приходилось терпеть, как и всем остальным. Хорошо ещё, что холодной водой не окатили! Однако такой контраст позволял проснуться быстрее и осознать, что больше ты не дома и бездельничать тут не получится.
Первые двадцать минут нас заставляли маршировать и выполнять команды: направо, налево, кругом, равняйсь, смирно и просто марш. Утомительно, но через некоторое время начинаешь путаться в командах, хотя и слышишь всё прекрасно. Командир на нас не кричалпонимал, что бесполезно, выполнять требуемое мы лучше не станем. Тут дело в сноровке и привычке. Однако, это не помешало ему влепить нам пару лишних круговназидание, так сказать. А потом началась тренировка направленная на то, чтобы вымотать нас до предела. У них это получилось, но те, кто в группе новичков, не сдавались, а я в особенности.
На обед меня тащили под руки, кое-как усадив на стул и всучив похлебку с ложкой. Народ молчал, посматривая на меня и переглядываясь между собой. От незримого напряжения есть особо не хотелось, но пришло понимание, что силы нужнее. Я принялась за обед. Завтрак мы по собственной глупости пропустили. Командование же смотрело заинтересованно, делая ставки, как долго я продержусь в выбранном темпе. Заводить разговоры со мной никто не торопился, оно и понятно, ячужая, к тому же, несколько дней следила за ними, как вражеская шпионка, что не прибавляло положительной репутации. Командир после обеда ходил за мной весь день коршуном, заставляя передёргивать плечами от пристального взгляда. Впрочем, неудобства это доставляло мало, учитывая, что большую часть времени я провела в библиотеке, читая учебники. День пронёсся быстро, и после отбоя, загруженная впечатлениями от пережитого, я просто вырубилась.
***
Несколько дней прошли в работе по благоустройству нашего нового дома. Кровать сколотила из каких-то досок, которые я еле отыскала и притащила в наше убежище. Пару раз чуть не попалась каким-то солдатам, что именно этот момент выбрали для осмотра территории. Пронесло. Но вскоре еда закончится, а значит, её надо будет где-то добыть или заработать. Поскольку женщина сидела с маленькими детьми и лучше знала, что делать с ними, я пошла на поиски пропитания. Естественно, эти все «рейды» гиблый номер, но надо было делать хоть что-то, чтобы не сойти с ума. Так и наткнулась на штаб нашей армии, куда набирают новобранцев и добровольцев. Этот лагерь я обнаружила чисто случайно, выйдя на разведку в один не очень прекрасный день. Моросил мелкий, противный до ужаса дождик, ветер дул пронизывающий и холодный, отчего и без того неудобная, мокрая одежда становилась просто отвратительной! Хотелось поскорее скинуть тряпки и залезть в тёплое одеяло, что наверняка уже приготовила заботливая Лейла, которая будет ругать меня за безрассудность, но возвращаться ни с чем не хотелось категорически! Так что находка нашего штаба была просто посланием свыше за моё терпение!
Так в раздумьях я провела несколько дней, упорно наблюдая за нашим штабом, как заправский шпион. Некоторое время меня одолевали сомнения, я не решалась туда спуститься, всё же людей много, все вооружены, а некоторые и вовсе не внушали доверия. К тому же я абсолютно не знала порядков: как, к кому мне подходить, что говорить. Была огромная вероятность того, что меня либо убьют, либо пошлют куда подальше. И будут в принципе правы. Только взрослым дяденькам эта игра надоела, и они явно собирались пойти на меня с оружием, но я опередила их на день, выйдя из своего укрытия рядом со штабом. На меня смотрели все, кому не лень: некоторые с опаской, некоторые с любопытством, но не было ни одного ненавидящего взгляда, да и дети тут, как оказалось, тоже есть. Что делать, я не знала, так что просто рассматривала стоящего передо мной мужчину со шрамом и суровым взглядом. Кажется, он был капитаном какого-то подразделения и отвечал за детишек, хотя сам этим не был доволен, но куда деваться? Не бросать же малявок на произвол судьбы, когда вокруг война? Я вот не смогла.
И кто вы такая, мисс шпионка? едко поинтересовался мужчина, оглядывая меня с головы до ног, пытаясь определить степень моей опасности. Глупо, по сравнению со многими детьми, я слабачка! Надежд на другое не имела. В общем-то, я не терялась, глядя прямо в глаза устрашающего командира.
«Самое страшное я уже видела», мелькнуло в голове, на что я неосознанно усмехнулась.
Ты не ответила на вопрос, нахмурился мужчина, складывая руки на груди.
Хочу пойти в армию! быстро и четко проговорила я, чтобы не успеть передумать. Вокруг послышались шепотки и смешки, но меня это слабо волновало. Если таким образом я смогу дать сестре и той женщине еду, то я готова и не на такие жертвы. Но всё же, я смогла удивить мужчину своим высказываниемон скептически посмотрел на меня и вздёрнул густую чёрную бровь.
Зачем тебе? Сидела бы ты лучше дома со своей матерью и готовила жрать, грубо произнёс мужик. Но я не обиделась, это закономерно, ведь я маленькая соплячка в их глазах.
Убили её, и отца убили пару месяцев назад, только маленькая сестра от них осталась. Малютка совсем, четыре месяца всего, серьёзно и как-то мрачно произнесла я, заставив того дёрнуться, как от хлёсткой пощёчины. А помимо нас есть ещё женщина с ребёнком того же возраста. Из всех только я могу их прокормить! видимо, это и подействовало на мужика, потому как потом он разразился теми ещё ругательствами, но принимать меня отказался. У нас еды почти нет пришлось давить на жалость и понимание беспомощности в этой ситуации. Ныть не буду! Лишь бы еда была для них! уговаривала мужчину я очень долго, и единственное, что дало мне шанс тренироваться наравне со всеми, это слова, сказанные в запале. Меня зовут Асталисия Астал! стоило мужчине услышать мою фамилию, как он странно на меня посмотрел, даже удивлённо, а потом сочувственно. Похоже, что он знал моих родителей.
Что ж, ладно, но знай, выделять тебя среди парней я не стану. Купаетесь вместе, едите вместе, спите тоже вместе, сначала я не поняла, к чему он всё это сказал, дошло только потом, через много лет.
***
Дни летели, тренировки были всё такие же тяжёлые, даже жестокие, но я не придавала этому большого значения, решив, что так и надо. Обратное до меня дошло только, когда я случайно подслушала разговор старших курсантов о том, что с моим появлением из бойцов начали вытрясывать всё, буквально. Бойцы выли, рвали жилы и проклинали меня за то, что я пришла на их голову в гарнизон. А ещё шипели что-то о том, что я вовсе не человек, раз выдерживаю такие нагрузки. Только они не правы. Просто, если надо переступить через пот, боль, кровь, голод, я это делала. Истощение, обмороки, растяжение мышц, синяки, вывихи стали моими спутниками. Но мне было всё равно на эти мелочи, я продолжала идти вперёд. Правда, один раз после тренировки с нашим командиром я грохнулась в обморок от перенапряжения. Сколько тогда шуму поднялось! Пётр Геннадиевич орал на меня с чувством и расстановкой:
Какого чёрта ты не сказала, что тебе плохо от таких нагрузок?! свирепствовал он, отчитывая меня за глупость, а я смотрела на него большими глазами и ничего не понимала.
Что такого в том, что я стараюсь? похоже, этот вопрос поставил его в тупик, как и он меня своими нотациями. Все же выполняют эти нормативы мою дальнейшую тираду прервал тяжёлый вздох командира, который опустился на койку, устало потирая переносицу.
Видимо, он понял мою позицию и причину, по которой я так стараюсь выполнить все предписание командования. Тех, кто плохо тренируется, выпускали на поле боя в первых рядах. Мне ещё есть к кому возвращаться.
***
С товарищами я не подружилась в первый день, да и в последующие тожеиз-за моего чрезмерного упрямства. Если я стану сильнее, то я смогу защитить свою сестру, и мне не придётся наблюдать за её смертью! Я не позволяю себе болеть, стонать от боли, жаловаться на тренировки или что-то ещё. Домой я всегда возвращалась с улыбкой на лице, рассказывая о своих подвигах, попутно играя с сестрой. Лейла только качала головой, тяжело вздыхая, и уговаривала оставить эту затею с военной карьерой. Я отмахивалась, говоря о том, что это важно, что хочу защитить их, а потом снова уходила в казармы.
Что касается всего остального? Наш командир человек суровый, но справедливый. Он всегда был в курсе дел отряда, строго наказывал за непослушание. И вдалбливал в нас знания, которые, несомненно, пригодятся нам на вражеской территории или вдали от штаба и товарищей. Некоторые ныли, падали посреди тренировок, пытались уйти из армии, но кто ж им даст? Мне же было всё равно.