Какими именно историями? спросил Падди Делюкс. У тебя их много.
Кастор Щепкинс хмыкнул:
Точно уже не помню. Вроде бы без истории о короле велосипедных кентавров не обошлось. Я зачинил ему прокол в покрышке, а он меня в итоге пощадил В общем, мы с этой женщиной стали жить на необитаемом острове, типа в райской гармонииели фрукты, ночами гуляли по берегу и смеялись над звездами. Почему-то созвездия казались ей уморительными, особенно Кассиопея и Близнецы, ума не приложу почему. Звали ее Шарлотта Галлон, и она была капитаном второго корабля, тоже, кстати, пиратского. Мы сблизились, и наш первый ребенок родился меньше чем через год после кораблекрушения. Я сдержал свое обещание капитану Костяку и назвал мальчика Кастор Иногда после отлива мы находили на берегу что-нибудь полезное, например теннисные ракетки, старые боты, разбухшие от воды книги, ржавые батарейки, ломаные стулья и набор для фондю. А вот пустую бутылку нам на песок вынесло только одну и карандаш тоже один-единственный. Я взял одну из книг, выдернул оттуда пустую страницу, высушил на солнце и сочинил записку. Это был наш единственный шанс послать весточку окружающему миру, но, вместо того чтобы написать «ПОМОГИТЕ» и воззвать о спасении, я решил связаться с моими лучшими друзьямиПадди Делюксом и Одержимцем Харрисом, потому что так сильно их уважал, и, хотя Шарлотта говорила, что это без толку, я так и сделал. Потом забросил бутылку в море и смотрел, как ее уносят волны.
Что же ты написал? воскликнул Одержимец Харрис.
Просто повторил то, что сказал мне капитан Костяк. Объяснил двум моим друзьям, как много они для меня значат, подробно расписал, какие они замечательные, и настоятельно попросил назвать сыновей, если у них когда-нибудь будут сыновья, тоже Падди и Одержимцем и воспитать так, чтобы те в точности походили на отцов. Это послание казалось мне гораздо важнее призыва о том, чтобы проходящий мимо корабль забрал нас с острова и благополучно доставил в уютное лоно цивилизации.
Никакой бутылки мы не получали, сказал Падди Делюкс.
Получали, получали, заявил Кастор.
Да нет же, уверяю тебя. Никакой бутылки и никакого послания!
Кастор поджал губы:
Океан бескраен, и можно подумать, бутылки с записками так и носит по волнам до скончания веков, однако есть специальная система, служащая для того, чтобы записки достигали адресатов. Есть секретное место, где все бутылки с записками хранятся до тех пор, пока не будут вручены по назначению. Я узнал об этом от журналиста, который расспрашивал меня после нашего спасения с острова; он зовет себя Постмодернистским Мореходом и специализируется на морских загадках и драмах. Впрочем, я отвлекся. Так вот, мои лучшие друзья и вправду получили мою записку, более тоговыполнили изложенную там просьбу, и только это позволяет нам сидеть тут и беседовать.
Ничего не понимаете, да? Сейчас объясню. Дело в том, что мы с Шарлоттой и сыном провели на этом острове долгие годы. Наконец нас подобрал танкер. Я отработал наш проезд на большую землю, но в Уэльс так и не вернулся. Мы поженились с Шарлоттой и жили, можно сказать, в мире и согласии до той последней ссоры, когда меня случайно зашибло брошенной кастрюлей насмерть, что и поставило в ссоре точку. После похорон мой сын устроил трогательный квест. Я давно все ему рассказал, и он вознамерился найти моих дорогих друзей и вернуть им давний долг. Он долго обшаривал все пабы в Портколе.
Наконец он зашел в тот самый паб, где столько десятилетий назад состоялась та самая игра. И вот он я! Да, я не первый Кастор Щепкинс, а второй, его сын, и мне сейчас ровно столько же лет, сколько было папе, когда он отправился к банкомату. Меня же воспитали так, чтобы я походил на него абсолютно во всем!
Но ты и есть он! вырвалось у Падди.
Ты ушел час назад, а никакие не полвека, добавил Харрис.
Кастор печально покачал головой:
У меня для вас грустные новости. Падди Делюкс и Одержимец Харрис давно умерли. Выих сыновья, и они воспитали вас, точно следуя моей записке, поэтому зовут вас так же и думаете вы так же, как они. Откуда и путаница. Мой отец вышел из этого паба за деньгами для ваших отцов, а теперь его сын вернулся, чтобы возвратить долг сыновьям. И никаких следов пиратского налета вы сегодня по пути домой не увидите из-за той же самой полувековой разницы: все давно отремонтировано. А теперь к более насущным делам! Какая там сумма вопроса?
Сто фунтов, хором ответили Падди и Харрис.
Желаете получить в нынешних деньгах?
Конечно! взревели Падди и Харрис.
Кастор сунул руку в карман, извлек одну-единственную монетупотертый пеннии шлепнул ее на стол:
Держите. Этот пенни был в отцовском кармане во время той игры. Из-за инфляции он равен ста фунтам нынешних денег.
Падди Делюкс и Одержимец Харрис онемели.
Очень рад, что мы наконец в расчете, произнес Кастор. Кстати, фабрику календарей так и не починили, и с тех пор на всех календарях печатают неверный год. Забавно, правда? Так что датам теперь веры нет, имейте в виду. Ладно, пойду-ка я возьму пива. А потом выпьем за наших предков Да ладно, друзья, хватит вам. Драться из-за пенни недостойно джентльменов!
КЕЙДЖ БЕЙКЕРЯ не сверну, ступив на этот путьПеревод А. Бродоцкой
Они дрейфовали пять дней и наконец заметили на горизонте парус.
Может, попробовать подать сигнал? предложил юный Джон, приподнялся в лодке и хотел снять красный шейный платок и помахать им, но не удержал равновесия, и лодка в очередной раз едва не опрокинулась.
Дулли выругался, а Джессап схватил единственное весло и огрел недотепу.
Сиди уж, придурок!
Лодка у них была не слишком-то мореходная. Они сделали ее сами из поваленного дерева, трудились над ней тайком, по ночам, мечтая о том, как сбегут с Барбадоса и заживут жизнью свободных людей на каком-нибудь другом острове. Когда лодчонка перевернулась в первый раз, они потеряли все продукты и питьевую воду. Во второйодно весло. Поэтому сейчас они находились в затруднительном положении и не были расположены к мотовству.
Джон взглянул на Джессапа, потирая затылок.
Но это же корабль, сказал он. Как же тогда они нас заметят?
Они так далеко, что нипочем нас не разглядят, вздохнул Джессап. Голос у него охрип от жажды. Или поплывут сюда, или не поплывут. Или повезет, или нет.
Можно помолиться Всевышнему, предложил Джон.
Я устал молиться Всевышнему! Дулли выпрямился и наградил товарищей по несчастью свирепым взглядом. Сорок лет только и делаю, что молюсь! «Миленький Христос, пусть меня не поймают! Миленький Христос, пусть меня не сошлют на каторгу! Миленький Христос, порази, пожалуйста, молнией вон того надсмотрщика, чтоб его!» Можно подумать, Он меня хоть раз услышал, хоть раз ответил!
Глаза у него опять вспыхнули, и Джон испуганно сглотнул, но Джессап (возможно, потому, что крепко держал весло) рявкнул:
А ну, прекрати, олух недоделанный! Нечего тут богохульствовать!
Да ну?.. завизжал Дулли. Он запрокинул голову. Эй, там, наверху, ты слышишь меня? Засунь мои молитвы знаешь куда?! Наше вам с кисточкой, сэр Господь Всемогущий, мерси боку! С сегодняшнего дня я молюсь сатане, слыхал? Я теперь его, сатаны! Ура сатане! Хвала сатане!
Разглагольствовал он с таким жаром, что раскачал лодку, перевалился за борт и исчез под водой почти без всплеска. Мгновение спустя Дулли вынырнул поодаль, с другой стороны, отплевываясь и отдуваясь. Прозрачную голубую воду бесшумно прорéзал большой плавник, и Дулли снова ушел под воду, испустив отчаянный вопль. Дальше были одни пузыри и кровавая вода. Оставшиеся двое сидели, как нетрудно догадаться, очень смирно.
Лишь спустя довольно продолжительное время Джессап решил, что уже можно плыть дальше, однако взялся за весло крайне осторожно, Джон помогал ему, загребая воду руками. Еще часа через два судно повернуло и двинулось к ним, и Джон не позабыл возблагодарить Всевышнего.
Их спасительницей оказалась бригантина совсем без кормовых надстроек, длинная и низкая, имевшая вид запущенный и грязный. Флагов на ней не было. Несколько матросов, облокотившись о борт, безразлично наблюдали, как лодка подплывает к кораблю.
Что это за судно? крикнул Джессап.
«Мартин Лютер», ответили ему.
Откуда вы?
Из моря.
Господи Иисусе, пробормотал Джессап, и Джон покосился на него, не понимая, к чему это он. Джессап пожал плечами. Ладно, деваться некуда, добавил он и подхватил сброшенный с борта трос.
Когда Джессап выбирался из лодки, та, как назло, снова перевернулась, но Джон успел выпрыгнуть из нее и уцепиться за планшир. Так он и болтался у борта, пока пара хохочущих матросов не ухватили его за руки и не втащили на палубу.
Ощутив под ногами твердые доски, Джон огляделся, надеясь увидеть бочку с водой. Он только раз в жизни плавал на кораблекогда его перевозили на Барбадос. То, что «Мартин Лютер» ощетинился разномастными пушками, а оснастка была великолепна, несмотря на царившие на судне грязь и беспорядок, ни о чем ему не говорило. На палубу вышел человек, и по богатству его платья в сравнении с одеждой матросов Джон заключил, что это важная персона.
Это кто? спросил незнакомец.
Моряки, потерпевшие крушение, капитан, сказал кто-то из команды.
Капитан взглянул за борт на лодку, которая уже болталась за кормой. Он хохотнул и плюнул.
Моряки? На такой дерьмовой лодчонке? Да вряд ли. Это отребьекаторжники. Беглые. Я прав? Он обернулся и сурово посмотрел на Джона и Джессапа.
Вы правы, сэр, так и есть, признался Джессап.
Капитан обошел Джона с Джессапом, осматривая их так, словно они были лошадьми, которых он подумывал купить.
Сколько там пробыли?
Два года, сэр, отозвался Джессап.
Так долго? И не померли? Лихорадкой болели?
Да, сэр, хором ответили они, а Джон добавил:Извините, сэр, нельзя ли нам попить воды?
Капитан усмехнулся. Он протянул руку, а один из матросов сбегал за кружкой воды и подал ему. Капитан поднес кружку к лицу Джона.
Вода только для команды. У нас все на счету; мы ничего не покупаем, нам никто не платит. Вы подпишете соглашение, станете матросами и будете получать свою долюили отправитесь обратно в море. Что выберете?
Джон не понял, о чем это он, а Джессап сказал:
Мы согласны стать матросами, сэр.
Джон закивал, думая только о воде. Капитан расхохотался и вручил ему кружку. Джон напился вдоволь, и после этого все обращались с ним по-дружески.
Потом им принесли соглашение и прочитали его вслух. Джессап поставил закорючку. Джон написал свое имя, и судовой клерк восхищенно присвистнул. Их увели вниз, где было грязно, зато вольготно и хорошо; им принесли одежду на смену выбеленным на солнце и задубевшим от соли лохмотьям, а еще дали собственные сундучки и гамакиДжон решил, что это необычайно щедрый дар. Потом он узнал, что эти вещи остались от матросов, умерших от лихорадки, но это казалось уже неважным.
Джону было как-то совестно при мысли о том, что придется стать пиратом, он думал, что сказала бы его матушка. Но хотя поначалу он с трудом запоминал названия снастей, а когда впервые пришлось залезть на мачту, перепугался до полусмерти, это все равно было в сто раз лучше, чем рубить тростник на удушающей жаре в полях, где кусали мухи и в уши заливался соленый пот. Джону нравилась голубая вода. Ему нравились ром, табак и морской воздух. Ему нравилась свобода.
Хотя он довольно быстро понял, что свобода и пожитки мертвецовединственное, чего на «Мартине Лютере» было в достатке.
Такой уж везунчик наш капитан Сталвин, шепотом сказал Перкин. Он смачно сплюнул, и слюна зашипела и запузырилась на крышке фонаря. Вот уж точномы ничего не покупаем, нам никто не платит. Мы уже два года как плаваем и за это время взяли только один груз сахара, потом еще рабов, но они почти все к тому времени перемерли, и один корабль с фарфором.
А тот корабль, где было сусальное золото? напомнил ему Калман.
Одна коробка сусального золота, согласился Перкин, а это сущая ерунда, если его поделить поровну, и моей доли не хватило и на неделю после высадки в Порт-Ройяле!
А еще «Брендивайн», добавил Купер.
Раздались неразборчивые проклятия и бурчание.
А что оказалось на «Брендивайне»? спросил Джон.
Полный груз сушеного гороха, ответил Перкин.
Было время, когда ты обрадовался бы и горсти сушеного гороха, Джордж Перкин, заметил Купер. А еще у него на борту было два бараназабыл?
Я вот что хочу сказать, если капитану Сталвину в ближайшем будущем не улыбнется удача, мы того и гляди дадим ему отставку, заявил Перкин.
Капитан Сталвин, понимая всю шаткость своего положения, расхаживал по палубе, словно голодный хищник, и запавшими глазами изучал горизонт. Он никогда не шел одним курсом подолгуведь если они неделю плыли на юг и не встречали ни одного судна, команда непременно начинала роптать, и чтобы умаслить ее, капитан отдавал новый приказ, и они сворачивали на запад.
Это было совсем не похоже на железную дисциплину на том корабле, который доставил Джона на Барбадос, там матросы так и кидались исполнять приказы, а свое мнение держали при себе. Джон в жизни не видел такой бесцельной деятельности. И все равно ему здесь нравилосьнравилось, что совсем простые ребята вроде него самого имеют право голоса в собственной судьбе.
Капитан Сталвин заметил корабль раньше вахтенных. Джон, без дела слонявшийся у борта, услышал щелчок резко сложенной подзорной трубы за секунду до того, как раздались крики: «Парус! Парус! Два румба по левому борту!»
Сейчас они шли от Фолс-Кейпа, надеясь перехватить какие-нибудь суда с озера Маракайбо или из Рио-де-ла-Ачавсе равно откуда. Там-то, отделившись от Байя-Онда, и показался галеон, возможно торговый, под испанским флагом. Капитан Сталвин выжидал и наблюдал, хотя команда взревелатак ей не терпелось взять судно. Лишь убедившись в том, что галеон не входит ни в какую флотилию, он усмехнулся и отдал приказ догонять его. Вытащили и подняли кроваво-красный флаг, и он затрепетал на ветру.
Перед тем как галеон их заметил, он шел к ветру, но тут поднял все паруса и двинулся полным курсом к северу, а матросы на «Мартине Лютере» принялись весело подталкивать друг друга локтями.
Сдается мне, он из Рио-де-ла-Ача, гоготнув, заметил Купер.
А это хорошо? спросил Джон.
Там же добывают жемчуг!
Может, на нем полный груз соли, и все, буркнул Перкин, и все посоветовали ему придержать свой дурацкий язык.
В течение следующего часа Джон был очень занятносился по вантам, словно по пологим лестницам, и поднимал все паруса, какие только были на «Мартине Лютере». Корабль развернулся против ветра и помчалсявода так и свистела вдоль борта, белая пена кипела за кормой.
Веселые пираты готовили ружья. Раздали абордажные сабли и топоры. Несколько матросов сбегали на камбуз и вымазали себе лицо жиром и сажейдля устрашения. Галеон уходил на всех парусах, но был он широк и массивен, словно курица, бьющая на бегу крыльями, а «Мартин Лютер» все приближался и приближался, будто падающий камнем ястреб.
Вскоре галеон оказался так близко, что стала видна расписная фигура на кормовой надстройке. Это была Дева Марияраскрашенная красным, голубым и золотым, с пристальным взором широко раскрытых глаз; одну руку она подняла в благословении, другой держала крошечного Христа, который тоже таращился и благословлял. Поначалу Джону стало от этого не по себе, но потом он вспомнил все те бедствия, которые причиняли пленным англичанам паписты, и картина предстала перед ним в ином свете. Джон заинтересовался, из чего сделаны нимбы у фигурпросто позолоченные или из самого настоящего золота.
Еще через несколько минут пираты приблизились на расстояние выстрела, и капитан Сталвин велел заряжать носовые пушки. Бисон, канонир, выстрелил дваждыпушки лихо гавкнули с правого и с левого бортов, одно ядро полетело высоко и упало близко, подняв фонтан белой пены, а второе попало в галеон у ватерлинии, у самого киля, и застряло там, словно шишка в центре щита.
Еще! крикнул капитан Сталвин, и Купер с Джессапом зарядили пушки.
Бисон гандшпугом уточнил прицел. С галеона донеслось «кряк-кряк-кряк» мушкетных выстрелов, похоже, кормовых пушек у него не было, но мушкетные пули не долетели до «Мартина Лютера», а Бисону удалось прицелиться задолго до того, как они приблизились. Пламя коснулось пороха, и выстрел с левого борта, судя по раскатившимся над водой треску и грохоту, попал в цель. Выстрел с правого борта, судя по воплям, наделал еще больше бед.
Когда дым рассеялся, пираты увидели, что руль галеона разломан в крупные щепы, но не отвалился. Рулевой отчаянно пытался развернуть корабль так, чтобы дать залп из бортовых орудий, но судно не слушалось. Купер и Джессап трудились как проклятые, и Бисон снова выстрелилтеперь только с левого борта, но этого хватило: скрежет руля оборвался, и в воду посыпались обломки. Когда красный солнечный свет, пробившись сквозь дым, снова озарил галеон, пираты увидели, что тот накренился.
Но не беспомощноон все-таки развернулся настолько, что пушки его левого борта принялись палить, надеясь причинить хоть какой-то ущерб, и хуже тогокорабли теперь были друг от друга на расстоянии мушкетного выстрела. Когда «Мартина Лютера» приподняло на волне, на тех, кто оказался на его передней палубе, обрушился шквал мушкетных пуль. Джон опомнился, когда рядом с ним на палубу с воплем рухнул Калман. До этого Джон лишь глазел, как дурачок на деревенской ярмарке, и приветствовал каждый выстрел; теперь он враз отрезвел и рухнул ничком на палубу, когда восьмифунтовое ядро просвистело у него над головой и пробило парус, а затем полетело дальше и рухнуло в море.
Держитесь у него за кормой! закричал капитан Сталвин, но рулевой и так уже выводил «Мартина Лютера» к корме галеона.
Тут они обнаружили то, чего раньше не видели: один из их выстрелов сделал из двух кормовых иллюминаторов одну дыру с зазубренными краями. Джон подумал, что, когда корабль в следующий раз поднимет на волне, можно будет заглянуть прямо в дыру, так они и сделали. И что же показалось в дыре, как не испанец с пистолетом? Он был белый и окровавленный, будто привидение, с пустым неморгающим взглядом. Испанец нацелил пистолет прямо в лицо капитану Сталвину и нажал на курок.
Раздался щелчок, но ни вспышки, ни выстрела не последовало. В следующий миг «Мартина Лютера» опустило на волне и пронесло мимо, он со скрежетом проехался бортом по галеону, и команда с криками столпилась у борта. Джон с любопытством глянул на капитана Сталвинатот, весь дрожа, уцепился за фок-мачту.
Тут поднялась такая волна, что корабли столкнулись бортами, и от удара Джон рухнул на колени. Он вспомнил, где находится, и подумал о золотых нимбах. Поднявшись на ноги, он схватил абордажную саблю и перескочил на борт галеона.
Там Джону стало так страшно, что он уже не думал ни о золоте, ни о чем-то еще, кроме как о том, как бы отбиться от налетевших на него испанцев. Джон был парень крупный, с кулаками, будто ядра, и толстыми руками. Его отправили на каторгу за то, что он в трактирной драке убил человекасовершенно случайно, просто тот надрался в стельку и пошел на него с ножом. Джон тогда испугался за свою жизнь и колошматил мерзавца, пока тот не затих. Так что нетрудно догадаться, что теперь, когда Джон был вооружен и боялся еще сильнее, он косил испанцев, словно спелую пшеницу.
Он спотыкался о трупы. Мушкетная пуля оцарапала ему голову и сорвала шляпу, но он этого даже не заметил. В ушах у него звенело, звуки доносились словно сквозь вату, а правая рука страшно нылаиз-за того, что ей приходилось рубить, рубить и рубить абордажной саблей всех подряд.
Наконец Джон, задыхаясь, добрался до противоположного борта, повернулся, чтобы прислониться к нему спиной, и с изумлением обнаружил, что на ногах не осталось ни одного испанца.
На нижней палубе шла битва. Джон подбежал к сходному трапу и осторожно глянул вниз. Звон клинков, удары, топотвизгливое проклятие, выстрел, а затем по трапу поднялся Бисон, со смехом вытирая клинок.
Всех перебили, сообщил он.
Капитан Сталвин поднялся на борт с клерком «Мартина Лютера», чтобы осмотреть груз галеона. Это оказались рис, кампешевое дерево, соль и несколько ящиков фарфора с синими узорамихрамы и язычники. Достаточно выгодноесли будет охота изобразить купца и выгрузить добычу в каких-нибудь тихих гаванях, а там подождать, когда появятся контрабандисты и дадут за нее приличный куш.
Однако на борту не нашлось ничего, чем можно было бы набить кошелек или спустить за час на ром и приятную компанию, не было славной звонкой монеты. Над палубой поднимался кислый душок разочарования, который заглушил запахи пороха и смерти. Команда ворчала, сбрасывая за борт мертвецов и раненых. Капитан Сталвин вышел из трюма галеона с недоверчивым видом.
Еще раз обыщем, сказал он. Ломайте переборки. Здесь наверняка есть жемчуг, или золотые слитки, или серебро, просто его спрятали. Должно быть! Удача улыбнулась мне. Я сразу понял, что она повернулась, словно стрелка компаса, когда пистолет того ублюдка дал осечку. Теперь ветер удачи Неда Сталвина переменился, и на этом проклятом корабле мы найдем целое состояние!
Так и есть, сеньор, произнес голос у него из-под ног. Но не так, как вы думали.
Джон вместе со всеми поглядел вниз и увидел, что один из испанцев приподнялся на локте и смотрит на капитана Сталвина с еле заметной улыбкой. Ему распороли живот и рассекли кожу над правым глазом, так что улыбался он из-под кровавой маски, и зубы у него были розовые от крови. Харкал он тоже кровью, но учтиво, в сторону от сапог капитана Сталвина.
Я клянусь на кресте, что сделаю вас богатым. За это я прошу всего лишь напиться воды и насладиться последними минутами жизни, прежде чем вы предадите мое тело морю.
Капитан Сталвин потеребил бороду, с сомнением глядя в глаза раненому. Бисон толкнул умирающего сапогомна всякий случай, вдруг у того спрятан кинжал.
Врешь, заявил он.
Сеньор, я скоро предстану перед Господом. Зачем же мне ложью обрекать свою бессмертную душу на вечные муки? Все, что я говорю, истинная правда, сказал испанец. Он сунул руку за пазуху и вытащил оттуда нечто, сверкнувшее на безжалостном солнце зеленым и золотым. Он поцеловал это и протянул капитану Сталвину, порвав цепочку. Цепочка была из мягкого золота, затейливого плетения и потянулась за подарком, который оказался распятием.
Бисон присвистнул. Он глянул через плечо на остальных, стоявших на палубе. Джон нагнулся посмотреть. Сначала он решил, что распятие сделано из зеленого стекла, резные перекладины соединены золотым переплетом, а маленький распятый Иисус и буквы INRIтоже золотые. Капитан Сталвин схватил подарок трясущимися руками.
Изумруды! воскликнул он.
Миленько, заметил Бисон. Но если его поделить на всех, получится не слишком-то много, правда? У тебя еще что-нибудь есть?
Испанец снова улыбнулся, и из уголка его рта побежала кровь.
Я вам расскажу, где их искать. Сначала воды.
Капитан рявкнул, чтобы испанцу принесли напиться. Притащили и откупорили бочонок, налили умирающему воды. Испанец со вздохом запрокинул голову и попросил карту. Снова раздался рев и начались ожесточенные поиски в капитанской каюте, наконец карту нашли, причем капитан Сталвин все это время обливался холодным потом от ужаса при мысли, что скотина испанец может успеть издохнуть.
Когда карту поднесли к глазам умирающего, он долго на нее смотрел. Потом беспомощно оглянулся, словно искал перо, а затем хохотнул, обмакнул палец в собственную кровь и поставил пятно к югу от Тобаго.
Здесь, произнес он. Сан-Кукао. Две горы, торчащие из моря. Там, сеньор, вы найдете копи, где добыли эти изумруды. Очень богатая порода. Изумруды зеленые, словно джунгли.
Капитан Сталвин облизнул губы:
Там есть гарнизон?
Испанец снова улыбнулся:
Его охраняют одни мертвецы. Остров принадлежал мне и брату; брат умер полтора месяца назад, я был его наследником. Теперь вы наследуете мне. Все, что вы найдете на острове, я по доброй воле передаю вам, Господь свидетель.
Все врет, подонок, заявил Бисон.
Капитан Сталвин перевел дух и огляделся. Звенящим голосом он приказал команде заняться перетаскиванием груза с галеона на «Мартина Лютера». Джон поднялся и вместе со всеми принялся за работу и забегал туда-сюда, вверх-вниз, носил бочонки соли и мешки риса, перекладывал кампешевое дерево. Пробегая мимо, он то и дело поглядывал туда, где капитан Сталвин, присев на палубу, беседовал с испанцем. Он уловил лишь несколько фразкак и другие матросы, которые делали то же самое, что и Джон.
В последующие дни они обсудили все это между собойи во время ночной вахты, и на нижней палубе, и, сложив обрывки, вылепили историю испанца, которая оказалась вот какой.
Они с братом были какими-то важными шишками в Картахене, и у них имелось много земель и рабов-индейцев, а больше они ничем особенно богаты не были. И что примерно лет десять назад брат этого испанца, дон Эмидио, отправившись куда-то в путешествие, потерпел крушение на этом самом островке Сан-Кукао. Там был источник пресной воды, а на берег выбросило достаточно всякой всячины, так что этому дону Эмидио хватило каких-то оставшихся припасов, чтобы выжить, пока он строил себе плот. В свободное время испанец исследовал острови обнаружил на отвесном склоне, с которого осыпалась земля, изумруды.
Когда дон Эмидио уплывал с острова, он взял несколько камней с собой. Добравшись до дому, он по большому секрету рассказал обо всем брату. Они решили вернуться на остров и выкопать изумруды.
Поскольку они были испанцами, то и сделали это на испанский манервзяли с собой слуг, которые их обхаживали, и монаха, который пел им мессу, и рабов-индейцев, которые на них работали. Надсмотрщики щелкали хлыстами, индейцы махали кирками и лопатами, и вскоре братья получили столько изумрудов чистой воды, что разбогатели, как короли, а из земли им подмигивала еще целая гора камешков.
Но потом всех индейцев скосила черная оспа. Братья ужинали себе на борту своего корабля, и тут с берега им прокричали новости. Братья решили спасаться, бросив всех работников на острове и взяв с собой только тех слуг, которые в тот момент оказались вместе с ними на корабле. В утешение им остался целый сундук изумрудов. Это не понравилось только монахуон сел в шлюпку и поплыл на остров, чтобы ухаживать за умирающими и готовить их души к встрече с Господом.
Братья решили выждать семь лет и вернуться на островза это время зараза должна была выветриться. Испанец сказал, что идет уже седьмой год, а деньги, полученные за изумруды, которые они увезли с собой, давно закончились. Брат испанца умер, и теперь он собирался искать покровителя, который оплатил бы ему путешествие.
Ну так вот, поскольку нашел он только того покровителя, который ходит в капюшоне и с косой, то и отправляется совсем в другое плавание. Поведав свою историю, испанец пробормотал покаянную молитву и испустил дух с улыбкой. Капитан Сталвин освободил его от перстней и красивой жемчужной серьги и приказал сбросить труп в море.
Говорят, такие изумруды привез Дрейк, произнес Перкин, глядя на звезды. Как здоровенные леденцы, и зеленые, будто будто зеленые стекла в церковных окнах.
Я тоже такие видал, поддержал Кольер. Я ходил с Мансвельтом, когда он взял Санта-Крус. Там стояла статуя одного ихнего святого, вся такая раскрашенная и утыканная драгоценными камнями. Изумруды казались такими крупными. Помню, один был со сливу.
Врешь, заявил Бисон. И испанец этот тоже врал. Помяни мое слово, мы приплывем прямехонько в лапы испанскому гарнизону с большими ружьями.
Джессап только покачал головой, а Джон спросил:
Зачем же ему врать-то было, раз он все равно помирал?
Да потому что мы ему брюхо вспороли, пояснил Бисон. Разве ты бы на его месте не обиделся?
Меня больше заботит черная оспа, признался Купер. Похоже, он надеялся, что мы ее подцепим. Жуткая смерть.
У меня была оспа, сказал Джон. А черная оспа, она какая?
То же самое, только хуже. Кожа становится черной и лопается.
Да не бойтесь вы, успокоил Кольер. Внизу стоят бочонок уксуса и ящик сладких трав с того галеона, лаванда и все такое, ими доны бороды свои душат. Мы смешаем травы с уксусом и сделаем себе ароматические снадобья, чтобы от нас пахло, и ничего нам не страшно на этом островебудем здоровехоньки.
Капитан на палубе, прошептал Перкин.
Они умолкли, поскольку капитан Сталвин поднялся по трапу. Он взглянул на звезды и с силой втянул воздух. Потом подошел к борту и некоторое время глядел на юг. Из-под носа корабля разлеталась зеленоватая, светящаяся пена, ее отблески плясали в горящих глазах капитана.
Сан-Кукао оказался именно таким, как говорил испанец, две горы, торчащие из моря. Почти все побережье острова состояло из отвесных утесов, лишь в одном месте нашлась каменистая бухточка, куда можно было пристать. «Мартину Лютеру» удалось подплыть довольно близко к берегу, на котором виднелись следы того, что когда-то тут высаживались люди, заросшая травой тропа, ведущая вглубь острова, и какие-то каменные стены или хижины.