А наутро пятого дня Макс Тротт, высохший, почерневший и обветрившийся за время бега, ступил под кроны папоротникового леса, где должна была, по предсказанию старой кровавой жрицы из лакшийского храма, скрываться Алина Рудлог.
Над размашистыми листьями гигантских папоротников наливались чернотой тучи: гроза сейчас шла с моря, и Макс с наслаждением вдохнул пахнущий свежестью воздух и подставил лицо струям дождя. Он все-таки загнал себяпотому что издалека видел, как кружат над лесом с пяток раньяров, и не мог не ускоряться.
Минута слабости закончилась; Тротт закрыл глаза, снова вспоминая вкус крови, хищно облизнулся, раздувая ноздри, и досадливо поморщился. Теперь нужно уточнить направление.
Красная точка пульсировала справа. Принцесса пока была далеко. Но жива. И теперь он ее точно найдет.
Алина
Пятая Рудлог осторожно тронула языком влажную зеленоватую внутренность живого папоротника, потянулась за кусочком смолы, встав во весь рост, смола была кисло-терпкой и вызывала слюноотделение.
Хотя сейчас слюны уже не осталось.
Алина пробыла внутри убежища всю ночь и полдня. И опасалась выйтипотому что люди возвращались несколько раз, бродили вокруг под то и дело набегающими грозовыми тучами, нервно переговариваясь, и принцесса очень боялась, что кто-то заметит щель в стволе. Но пока ей везло.
Очень хотелось пить, а вдали снова слышались едва уловимые раскаты грома. Ей казалось, что она с ума сойдет, если вода вновь будет так близко, а попить она так и не сможет. А уж о еде и думать было больно. Алинка жевала смолу, подавляя отвращение, грызла тонкие кончики перьевых остей, уже согласная и на улитку, и на насекомоено их тут не было.
Через пару часов по стволу забарабанил дождь, зашумел в кронах, заревел, прерываемый вспышками молний и громовым грохотом. Алина, сжавшись на дне своего укрытия, уговаривала себя не вставать, не раскрываться, но в голове уже мутилось от жажды, а гроза явно уходила вместе с возможностью попить, и принцесса, трясущимися руками цепляясь за край щели, уперлась ногами в разные стороны ствола и полезла наверх.
Вода лилась с небес, струями стекала с широких зеленых листьев папоротников, и Алина ловила ее ртом, набирала в ладони, пила, умывалась, радуясь до слез, то забывая о возможных преследователях, то испуганно озираясь.
Тогда-то она и увидела смутный серый силуэт далеко меж деревьев, в ливневой пелене, метнулась за деревокак назло, с этой стороны ей никак было не забраться наверх, а если она подойдет с другой, ее наверняка увидят. Принцесса схватила лежащую на мхе коряжистую палку и прижалась спиной к шершавой темной коре, испуганно замерев. Может, показалось? Ну пожалуйста, только бы показалось!
Шли секунды, тянулись минуты, гроза уже почти совсем стихла, а Алина все еще вслушивалась, опасаясь выглянуть, и все же очень осторожно сместилась, вытянула шею, краешком глаза пытаясь разглядеть, есть ли там кто. Услышала шаги с другой стороны, повернулась, взвизгнулаи бросилась с палкой на какого-то огромного страшного мужика. Ее руку до обидного быстро и больно перехватили, выбили палку, развернули, вжав лицом в мокрый ствол, и Алинка застонала, лягаясь назад, выворачиваясь, несмотря на боль и панику, лупя крыльями, даже головой долбанула назад и локтем, обезумев от ужаса, как загнанное животное. Сзади выругались, что-то крикнули в ухо, еще, еще разона не слышала и не могла понять, борясь за себя, пока ее не зафиксировали окончательно, впечатав в ствол. И принцесса, прижатая к коре, царапаясь о нее, продолжала молча, упрямо выкручиваться и пытаться колотить ногами.
Тихо! рявкнули над самым ухом. Стоять! Тихо! Богуславская, не дергайтесь, богов ради, хотя бы десять секунд, иначе я за себя не ручаюсь!
Алина замерла, тяжело дыша и широко раскрыв невидящие от страха глаза. Захват стал мягче, затем ее и вовсе отпустили.
Услышали меня? произнес все тот же недовольный, раздраженный, самый чудесный в мире голос.
Она повернулась, коснулась саднящим затылком ствола, прижала руку ко рту, глядя на незнакомого черноволосого мужика, бородатого и странно одетого. За спиной его были два черных крепких крылаот плеч до ягодиц; из-за них с перепугу он и показался ей огромным.
Лорд Тротт? произнесла Алина тоненько, протянула руку и недоверчиво коснулась его влажной заросшей щеки. И тут же отвела ладонь. Взгляд ее метался по его лицу, остановился на губах. Да, губы, тонкие, четко очерченные, поджатые, принадлежали профессору. И глаза форма, и брови и скулы.
Вы тоже выглядите иначе, сухо проговорил Тротт, осматривая ее. Задержал взгляд на выступающих ребрах, присел, коснулся рукой раны на ноге, поджал губы сильнее. Развязал мешок, что-то достал из него. Поднимите руки.
Алина тупо, как кукла, выполнила команду, слишком ошеломленная, чтобы стыдиться, и профессор довольно грубо натянул на нее какую-то одежду, пахнущую морем и похожую на очень просторную сорочку до колен, которая прижала мокрые крылья к спине.
Еще раны есть?
Принцесса замотала головой, не в силах издать ни звука.
Сколько вы не ели?
Она открыла рот, заморгала, с силой потерла кулаком глаза, всхлипнула и, стыдясь себя, с облегчением разревелась.
* * *
Очень далеко от них, в огромном, воняющем нечистотами, кровью и дымом лагере армии тха-нор-арха, императора Лортаха, царило возбужденное оживление. Сверху равнина, занятая наемниками и солдатами, напоминала гигантский клокочущий котел, из которого в небеса вырывались шум людских голосов и резкие приказы командиров, рев и свист инсектоидов, блеянье мелких местных коз и петушиные крики. То тут, то там со стоянки снимались целые отряды, сливались в полки и, как бурлящие рукава течений, направлялись в разные стороны. Сворачивались шатры командующих, к лагерю подвозили обозы с припасами, чтобы обеспечить солдат на первые дни. Тут же дымили костры с похлебкой для ожидавших своей очереди отрядов, наказывали плетьми преступников и скармливали охонгу подравшегося с нором, и тут же наспех щупали лагерных девоккогда еще получится потешиться с бабой?
Войска делили на несколько армий, собирающихся у аккуратно положенных на землю на расстоянии десятков километров друг от друга сфер из эновера.
Их время еще не пришло. Зато пришло время вдохновенных речей и обещаний уставшим от ожидания солдатам, а также простейшего инструктажа. Говорили орхисержанты, помощники благородных тха-норов, передавали волю самого императора, и наемники, и солдатня слушали тихо, без шепотковплетей получить никому не хотелось.