Да нет же! с отчаянием крикнула Василина. Не все! Талия, это Нита, дочь Кассиопеи! Твоя внучка! Видишь? Видишь?
Иппоталия качнула головой и снова подняла голову, не обращая больше на них внимания. И Василина, ругая себя и преодолевая нормальный для каждой женщины инстинкт, опустила девочку в грязьта удивленно посмотрела на тетю серыми морскими глазамии шепнула:
Иди к бабушке, Нита! Обними ее! Обними!
Девочка засмеялась и побежала впереддетский смех на фоне творящегося кошмара прозвучал жутковато. Василина, закусив губу, смотрела на то, как шлепает ребенок по глубокой, взбиваемой дождем грязи. Мариан подобрался, готовый прыгать за малышкой, если что, и Бермонт подошел ближе.
Маленькая Нита все-таки упала. Попыталась подняться. Не смогла, забарахталась в грязи.
Бабушка, бабушка! заплакала она. Царица смотрела вперед. Василина не выдержала, всхлипнула, сжимая кулаки. Бабушка! крикнула девочка.
Талия снова повернула голову, с каким-то изумлением глядя на внучку, и вдруг рванулась вниз, схватила ее на руки и прижала к себе крепко, обцеловывая. Затряслась, зарыдав; стена воды за ее спиной заходила ходуном, задрожала, заворачиваясь трубой. Дракон рванулся назад, тревожно трубя и успел лапой подхватить Бермонта, стоящего ближе всего к волне, когда она обрушилась
Василина! услышала Василина отчаянный вопль Ани. Оборачивайся!
И королева, ощущая на лице мокрые брызги и холодея от ужаса перед накрывающей их волной, успела вцепиться в Мариана, загородившего ее от бурлящей смерти, закрыть глаза, истово желая, чтобы у нее появились крылья, и взмыть в воздух огромной красной соколицей, крепко сжимая мужа в когтях.
Через несколько минут все они стояли на опустевшей набережнойа внизу, у скалистого основания, бесновалось успокаивающееся море.
Вот оно поднялось волной, выпуская из глубины своей царицу Иппоталию с маленькой девочкой на руках. Прекрасная Иппоталияс седыми прядями в волосах, обнаженная, с черными от горя глазами, благодарно и молча кивнула Мариану, предложившему ей свой китель, замерла, глядя на зияющий провалом стадион.
Я не забуду этого, проговорила она, и непонятно, что имела в виду царицапомощь или убийство родных. Горе лишило меня разума, братья и сестры. Я благодарю вас. А сейчас позвольте мне проводить родных в последний путь. Мы еще поговорим. Сейчас я хочу молчать.
Присутствующие склонили головы и начали расходиться в открывающиеся Зеркала.
Чуть позже в замке Вейн произошел короткий, почти военный совет. Было решено, что Марина останется в замке: вещи ее перенесут сюда, на работу она пока не будет ходить. К удивлению старших сестер, третья принцесса не стала спорить, лишь как-то горько улыбнулась и отвернулась к окну, а вот Мариан Байдек мог бы поклясться, что на лице Дармоншира отразилось самое настоящее облегчение.
Святослав Федорович с Каролиной немедленно отправлялись в Истаил к Ангелине, туда же срочно должна была уйти Алина. Связались со Свидерским, и тот клятвенно пообещал сейчас же спуститься, прервать экзамен и напрямую отправить пятую Рудлог во дворец. Дети Мариана и Василины находились в поместье Байдек, и на их охрану было брошено несколько отрядов боевых магов и военных.
Сама королева решила остаться во дворце, как когда-то ее мать. И Мариан, сжав зубы, опять не стал спорить. У каждого своя служба. И каждый должен нести ее с достоинством.
Мне нужно поговорить с тобой. Это касается Алины, тихо сказала Ани Василине, когда они шли в сопровождении молодоженов к телепорту замка Вейн. День только-только перевалил за половину, а они все уже были вымотаны. Каролина испуганно жалась к отцу, Нории, потускневший, с заострившимся лицом и не успокаивающимся багровым цветом глаз, крепко держал жену за руку и невольно ускорял шаг. Люк, еще до импровизированного совета заметивший состояние вернувшегося с Маль-Серены дракона, настойчиво поинтересовался, не может ли он чем-то помочь. Нории даже принесли свежую кровь, но этого было мало. Ему нужно было хорошенько поохотитьсяили побыть с женой наедине.
Серьезное что-то? тревожно спросила королева. Она тоже была оглушенатем, что смогла за доли секунды обернуться, ощущением близкой смерти, полета, страшным выражением глаз Мариана, когда она опустила его на мостовую и обернулась самаи когда он прижимал ее к себе так крепко, что пришлось сдерживать стон. От когтей Василины на плечах мужа остались глубокие раны, но он словно не чувствовал болимолча обхватил ее и не двигался. Раны потом залечил Нории, сам едва державшийся на ногах.
Серьезное, Ани окинула тяжелым взглядом ушедших вперед Дармоншира и Марину, посмотрела на Василинуи та едва заметно опустила глаза. Тоже заметила. И тут же вздрогнулау Мариана снова зазвонил телефон.
Боги, проговорила королева с отчаянием, только бы плохое на этот день закончилось!
К сожалению, боги ее не услышали.
Глава 4
Четверг, 26 января
С утра семикурсники Ситников и Поляна дисциплинированно, несмотря на каникулы, явились в тренировочный зал. Но лорд Тротт не пришел и на этот раз. Телефон у него теперь был выключен, и Зеркало, которое они рискнули выстроить, привычно вздулось пузырем и рассыпалось.
Студенты потосковали, решили не терять время и начали повторять уже пройденное, перемежая упражнения зевками. Все-таки язвительный и безжалостный в обучении профессор был куда лучшим стимулом, чем простое «надо».
Через пару часов Матвей заглянул в башню ректора. Секретарь Неуживчивая, увидев его выжидающее лицо, почти сочувственно пожала плечами. И добавила:
Господина ректора не было еще, Ситников. И не знаю, будет ли сегодня.
Спасибо, гулко и невесело проговорил семикурсник. Ему почему-то казалось очень важным сообщить Александру Даниловичу об Алинкиных снах, но деваться было некуда. И время поджимало. Дома у родителей Светланы его уже ждали мать с сестренкой: он должен был попытаться открыть Зеркало в Тафию, а если не выйдетпоехать с ними через городской телепорт.
Ситников с тяжелым сердцем вышел из здания университета, покурил и открыл переход к тете и дяде, пообещав себе вернуться днем и попытаться найти Свидерского снова.
Максимилиан Тротт
Четверка друзей после эпичной драки Мартина с Максом проговорила до раннего утра: сначала Тротт рассказывал о том, что на самом деле случилось с Михеем и с ним самим семнадцать лет назад, потом отвечал на вопросы, перешедшие в общие воспоминания. Кофе было выпито столько, что к утру оно стало давать обратный эффект. Первой сломалась Викиуснула у Мартина на плече.
Хочешьоставайтесь здесь, с трудом переступая через себя, предложил Тротт тихо. Разложим диван, все равно на нем сидите.
Ага, шепотом фыркнул блакориец, повертев сломанной рукой, запасаешься закуской на утро?
Не смешно, Кот, сухо проговорил Макс.
Еще бы после почти суток бодрствования было смешно, не смутился барон. Спасибо за предложение, дружище, я прямо слышал, как твоя мизантропия бьется в истерике, пока ты это озвучивал. Но я откажусь. Вики будет спать в моем доме, понимаешь?
Нет, еще суше ответил Тротт. Мартин бросил веселый взгляд на Алекса, допивающего очередную чашку кофе, тот усмехнулся в ответ, двинул рукой, и перед блакорийцем открылось Зеркало.
Спасибо, Данилыч, барон поднял Вики на руки, морщась от ноющей боли на месте перелома, и ушел. А Свидерский остался. Помог Максу убрать посуду, подождал, пока тот домоет ее. Природник, наведя на кухне идеальный порядок, вернулся в гостиную и снова встал у окна, закурив и недовольно разглядывая потрескавшиеся стены, выбитую дверь, осыпавшуюся штукатурку.
Я завтра сам проведу экзамен, нарушил тишину Александр. Тебе лучше избегать университета, Макс. Там слишком много дармовой силы.
Тротт скривил губы, немного подумал и распахнул окнов ночь. В гостиной сразу посвежело. Докурил. И только после этого повернулся и посмотрел другу в глаза.
Нет, Сань. Ты либо веришь мне, либо нет.
А ты-то сам себе веришь? поинтересовался Свидерский напряженно.
Макс снова замолчал, раздумывая. И кивнул. Уверенней, чем ощущал себя.
Я справлюсь, Данилыч.
Ну хорошо, Александр поднялся и направился к инляндцу. Тротт коротко дернул губамисловно понимал то, что сейчас будет. Давай проверим тебя, Макс, Свидерский протянул руку. Дай мне докачать тебе источники. Если не сорвешьсяя успокоюсь и больше не вернусь к этому разговору. Ты по-прежнему мой друг, но я не могу рисковать студентами. И ты должен это понимать.
А если я тебя опустошу? едко и зло спросил Тротт. Готов рискнуть?
Яготов. А ты? Уверен, что справишься, или больше не появишься в университете? в тон ему ответил Алекс. Ну что? Что решаешь, Макс?
Звенящая пауза, разбавляемая только ледяным ветром из окна и шорохом деревьев. Взгляд глаза в глазанапряженный, злой. И звучный хлопок, когда Тротт впечатал свою ладонь в ладонь Александра.
Качай, процедил инляндец. И задохнулся от потока хлынувшей в него энергии.
Через несколько минут Свидерский опустил рукурезерв Макса был полон. И Тротт, подняв побледневшее лицо с каплями пота на висках, отшатнулся с громким выдохом, сжимая кулаки, окинул Алекса ненавидящим болезненным взглядом и, шатаясь, побрел на кухню. Раздался звук льющейся водыСвидерский, пройдя следом, увидел, как друг, сунув руки под воду, умывается и трясет головой, заливая свежую футболку.
Прости, сдержанно проговорил ректор МагУниверситета.
Убирайся, Алекс, инляндец не повернулся, ожесточенно плеская в лицо воду.
Я верю тебе. Теперь верю, Макс. И ты, не терпящий сантиментов, поступил бы так же.
Возможно, Тротт выключил воду, достал белоснежное кухонное полотенце и стал вытираться. Повесил его на стул, брезгливо потянул с себя мокрую футболку. Но проблема в том, Сань, что ты-то не можешь не понимать: моя выдержка сейчас никак не гарантирует, что я не сорвусь в университете. Или на улице. Или на наших очередных посиделках. Ты не Март, который, конечно, больше притворяется разгильдяем, чем является им на самом деле, но ему проще мне верить.
Я понимаю, согласился Алекс ровно. Но теперь я готов рискнуть.
Спасибо за доверие, буркнул Тротт зло.
Не за что, усмехнулся Свидерский. Мне пора. Очень надеюсь, что и ты научишься нам доверять, Макс. Тебе стоило рассказать нам обо всем куда раньше.
Тротт покачал головой, посмотрел на свои плечи, забитые защитными знаками.
Раньше, тон его был едким, я бы не прошел твою проверку, Данилыч. Увидимся в университете.
Дом инляндца опустел. Он посмотрел на часыбыло четыре утра. Спать не хотелось совершенно, и Макс занялся привычным успокаивающим трудом: вытер пыль в лаборатории, пропылесосил пол от осыпавшейся штукатурки. После уборки опять сделал себе кофечтобы до занятий с Поляной и Ситниковым поработать в лаборатории, и там-то, на диване перед столом, его и сморило.
Проснулся он позже полудня. Непонимающе сфокусировал взгляд на чашке с остывшим кофе, посмотрел на часы и, очень недовольный собой, поднялся.
Экзамен по основам стихийных закономерностей должен был начаться через два часа.
Алина
А бледная-то опять какая, проворчал Аристарх, оглядывая пятую принцессу дома Рудлог. И глазища испугааанныя! А что у нас с витой-то? Ой, довела себя, студентка-то бедовыя, до истощения, он так истошно причитал, что Алинка краснела и одновременно хихикала, как на ногах-то держишься? А ну быстро сдавать злодею последний экзамен, и потом чтобы на каникулах отоспалась и отъелась! А сейчас наклонись-ка. Ближе!
Алинка, тяжело вздохнув (по правде сказать, ее трясло от страха), послушно наклонилась почти вплотную к каменному глашатаю, и тот звучно поцеловал ее в щеку. Ощущение было такое, будто прохладной галькой провели по коже. В голове немного посветлело.
На удачу, подмигнул камен.
Да не боись, козочка, заорал сзади Ипполит. Все ты сдашь! Сама видела, не такой уж и сатрап энтот рыжий! Перевоспитуется помаленьку!
Мимо них спешили Алинкины однокурсники, раздался дружный ор остальных каменов«Пять минут до начала пятой пары!», и она вздрогнула, крепче сжала рюкзачок и обреченно произнесла:
Все, мне пора
Иди-иди, поторопил ее Аристархи принцессу словно подтолкнули теплой воздушной рукой. Алина вздохнула и послушно зашагала к аудитории, ощущая, как сохнут губы от волнения, а внутри все холодеет и дыхание учащаетсябудто не хватает воздуха.
Одногруппники в аудиторию заходили тихо, организованно; все разговоры, как по волшебству, прекращались за несколько шагов до дверей. Алинка тоже зашла, пискнула «Здравствуйте, профессор Тротт», не удостоилась и кивкаи быстро-быстро поднялась наверх, подальше от него, на самый последний ряд.
Рыжеволосый профессор стоял у окна, сунув руки в карманы синих брюк, и следил за входящими ледяным взглядом. Лицо его по обыкновению было высокомерно-презрительным, и вся фигура выражала недовольство. Вот он посмотрел на наручные часы, нахмурилсяи словно в ответ на движение его бровей заорали камены, оглашая начало пары, захлопнулись двери аудитории и на них появились цифры, начавшие обратный отсчет времени экзамена.
Как вы знаете, мы пишем тест, потом отвечаем на мои вопросы, проговорил Тротт, обводя взволнованных студентов тяжелым взглядом. В помещении стояла звенящая тишина. Тесты, листы с заданиями вспорхнули со стола, начали опускаться перед первокурсниками, совершенно разные, поэтому списывать бесполезно. Услышу хоть словоудалю из аудитории. На первую часть экзамена дается час. Приступаем.
Шелест опускающихся листов прекратился. Спланировал один и перед Алиной, и она поспешно схватила егоот волнения в глазах все расплывалось. Засопела, приходя в себя, вчиталась в первые вопросы, быстро пробежала всеи радостно, почти торжествующе хмыкнула:
Да!
Тут же ойкнула, зажала рот ладонью и с ужасом посмотрела на профессора. В аудитории не могло стать еще тишено стало. Студенты сжались, не поворачиваясь. А лорд Тротт холодно взглянул на Алинкину ладонь, потом ей в глазаи унизительно было оттого, что прекрасно он понимал, как она его боится, обвел взглядом затихших первокурсников, раздраженно стукнул ручкой по столу и снова начал что-то писать в своем блокноте.
О, как она разозлилась! И от злости этой ей полегчало, и стало мерзко, и захотелось прокричать все накипевшее ему в лицо. Ну как же это? Как можно так обращаться с людьми, что тебя боятся до визга и паники? Разве это может быть приятно?
Принцесса сопела и яростно отмечала правильные ответы, почти не думая над вопросами, и через некоторое время полностью увлеклась тестом, забыв и о профессоре, и о своей злости. Прошел первый десяток минут, полчаса Алина недовольно ежилась: в аудитории явно холодало. Но она этого не замечала. Рука еще выводила ответы, а сознание уже погружалось в странный транс. Внутри за какое-то мгновение разлилось холодное тянущее ощущение, кожу стало покалывать, а она все писала и писала, не замечая ничего вокруг. Пока не стало слишком поздно.
* * *
Профессор Тротт покрутил запястьемего еще покалывало от недавней дружной вибрации сигнальных нитей Вики и Мартина. Правда, длилась она какие-то мгновения, почти сразу после того, как началась пара, а затем нити снова пришли в состояние покоя. Он на всякий случай периодически касался ихно нет, никакой опасности больше не ощущалось, все были живы. Сказав себе, что обязательно свяжется с друзьями после экзамена, Макс переключил внимание на аудиторию.
Студенты шуршали ручками, не поднимая глаз, и инляндец, убедившись, что никто не оказался достаточно глуп, чтобы списывать, достал свои записи по текущим проектам, начал набрасывать формулу усиления настойки для ночного зрения.
Час, отведенный на тестовое задание, почти закончился, когда в висках резко запульсировала кровь, и Тротт отчетливо почувствовал давление темной сущности. Глубоко вздохнул, переживая краткое головокружение, и сжал зубы, потому что запел, зашептал внутри дикий голодкак вчера, когда Саня испытывал его, и подернулся воздух вокруг студентов белесым сиянием, и сразу стало ощутимо, какое количество энергии течет по старым стенам университета и сосредотачивается в его основании, под ногами.